Kitobni o'qish: «Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II»

Предисловие

«Летопись жизни» год за годом, шаг за шагом в строгой хронологической последовательности описывает все важнейшие события жизни великого князя Иоанна III и его деятельность. В основе всех записей – только цитаты из подлинных документов и краткий сопроводительный комментарий. Несмотря на бурное развитие современной исторической науки и интернета, большинство российских документов XV- начала XVI столетия до сих пор не переведены на современный русский язык и не оцифрованы. Для облегчения восприятия текста в своей «Летописи» я использовала, в первую очередь, адаптированные документы. Однако многие из них, повторюсь, до сих пор не имеют перевода на современный русский язык, поэтому не специалисту иногда придётся напрягать свое внимание, чтобы понять смысл источника. Тем не менее, это наш родной язык, и узнавание, проникновение в него принесет свою особенную радость.

Напомню, что, в соответствии с современным правописанием, вышедшие из употребления буквы во всех цитатах заменены современными, удален также твёрдый знак в конце слов, оканчивающихся на согласный.

В «Летописи жизни» использовались, в основном, подлинные, дошедшие со времен Иоанна Великого до наших дней, документы. Это летописи, хронографы, духовные, договорные, жалованные и прочие грамоты, послания, литературные произведения русских современников Иоанна, записи и книги иностранных путешественников. Сюда были включены самые интересные документы из посольских книг.

С XV века до сих пор сохранилась лишь часть имевшихся в Москве посольских книг, которые носят полное название «Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными» (ПДС). Это документы «Московского государства по связям с Крымскою и Нагайскою ордами и с Турцией», с Литвой и Священной Римской империей. В них сохранились также отдельные записи о посольствах в Венгрию, в Молдавию, в Казань, в Кафу. Книги, касающиеся посольств в Данию, Швецию, к «Ливонским немцам» и некоторые другие, упоминающиеся в источниках, утрачены. Те, что дошли до нас, подробно и добросовестно описывают всё, что касается приёма и отправления послов разных стран, наказы государя, здесь скопированы все грамоты как привезённые, так и отправляемые. Без сомнения, это наиболее точный и объективный документ эпохи.

«Памятники…» значительно точнее и достовернее, чем летописи. Читая их, легко можно догадаться, кто автор той или иной речи: государь всея Русии, великий князь литовский, крымский царь, либо турецкий султан. Переписанные в посольскую книгу, грамоты сохраняют интонации и своеобразие речи их авторов, легко различаются письма крымского царя Менгли-Гирея от посланий короля польского и великого князя литовского Александра. Документы, присланные турецким султаном Баязидом, никогда не перепутаешь с грамотами короля римского Максимилиана или с речью его послов. Конечно же, очень узнаваемы и записанные в посольские книги речи и наказы самого Иоанна – их там десятки. Переписчик не опускает даже деталей, которые порой негативно характеризуют его государя. Достоверность посольских книг подтверждают сохранившиеся подлинники документов, которые дословно совпадают с теми, что скопированы.

Время правления Иоанна III сопровождалось всплеском интереса к летописанию, к созданию хронографов, включавших в себя не только русскую, но и всемирную историю. Оно совпало с расцветом московского и началом общерусского летописания. В этот период – во второй половине XV – начале XVI века, возникает большое количество сводов, которые создаются в разных краях земли русской – в монастырях, при епископских кафедрах, при дворе митрополита, в канцелярии самого государя. До нашего времени сохранились в подлинниках сборники, созданные в Москве, в Великом Новгороде, в Соловецком и Кирилловом монастырях, в Ростове Великом, в Пскове, Твери, Вологде, Перми, Владимире. Авторы переписывают древние источники и хроники, порой редактируя их на свой лад, а затем добавляют современные им события. Этот творческий всплеск в немалой степени связан с наступлением более спокойного, стабильного времени, давшего уверенность авторам, что труд их не сгорит, не развеется в прах, донесет до потомков частицу их жизни, их рассказ о времени, о себе. В нашей стране в то время еще не родилась, а скорее, только зарождалась традиция художественного творчества, потому весь свой талант и старание русские литераторы вкладывали в переписку святоотеческой литературы и в создание новых летописей и хронографов.

Нередко летописцы берутся за перо потому, что сами они или их заказчики чувствуют важность происходящих событий, их великую роль не только для современников, но и потомков. Например, автор Московского летописного свода конца XV века¹ основное внимание уделяет описанию важнейшего явления в истории России – присоединению к Москве огромной Новгородской республики, в результате чего, по сути, и появилось ядро единого Российского государства, которое уже трудно было считать лишь Московским княжеством. Летописец рассказывает обо всех походах Иоанна III Васильевича на Великий Новгород, но особенно подробно описывает два последних – мирный поход 1475 – 1476 годов и решающий военный конца 1477 – начала 1478 года, в результате которого республика окончательно покорилась Иоанну, признала его своим государем. Возможно, автором этих записей был дьяк Стефан Бородатый, тот самый, что ездил в Великий Новгород перед смертью Шемяки, а потом сопровождал Иоанна в походе туда же в 1471 году как знаток летописей.

Многие своды слово в слово повторяют рассказы об одних и тех же явлениях, авторы их копируют послания митрополитов, жития святых, сообщения о пожарах, знамениях. В то же время порой очень кратко и скупо пишут о том, что происходит у них на глазах в быту, в городе. Еще меньше там данных, которые бы рисовали конкретный образ, в частности, нашего героя. Тем не менее, конечно же, летописи – один из немногих источников, который реально рассказывает нам об эпохе, о подлинных событиях.

Для выполнения этой задачи, – рассказа о времени и его героях, – в данном труде за основу были взяты, в первую очередь, современные Иоанну III летописи, созданные очевидцами событий или его ближайшими потомками, которые еще помнили то, о чем рассказывали. Это Ермолинская летопись, Московский летописный свод конца XV века, Летописный свод 1518 года, Уваровская летопись, Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью (далее Патриаршая летопись), Типографская летопись, Новгородские и Псковские летописи, Славяно-Молдавские летописи ХV-ХVI веков, Хроника Быховца, Русский хронограф и другие.

В «Летописи жизни» использованы также две искусственно составленные уже в наши времена летописи, представляющие собой, якобы, реконструкции утраченных древнейших списков, которые легли в основу многих последующих сводов. Это Севернорусский летописный свод 1472 года² и Независимый летописный свод 80-х годов XV века.³ Они были опубликованы в переводе на современный язык в научном издании – «Библиотека литературы Древней Руси». Фактически, это до сих пор единственные русские летописные источники, представленные широкому читателю в переводе на современный язык. Понятно, что в переводе древние тексты воспринимаются гораздо легче, чем в подлиннике, поэтому и они использованы в этой книге.

Некоторые современные исследователи считают, что Независимый летописный свод 80-х годов XV века был протографом нескольких похожих списков, в том числе Летописного свода 1518 года, Львовской и Софийской II летописей, что этот свод создавался при дворе митрополита Геронтия, возможно, его дьяком Родионом Кожухом. Трудно что-то сказать по поводу конкретной фамилии, однако очевидно, что в период владычества митрополита Геронтия автором оригинала этих сводов был человек к нему приближённый настолько, что позволял себе передавать даже мысли владыки, его планы. Это объясняет критичность свода по отношению к Иоанну в период обострения противостояния меж светской и церковной властью накануне 1480 года – «Стояния на Угре» и некоторое время после этого события. И, конечно же, происхождение свода делает сомнительным его нынешнее название. Кроме того, он имеет много более поздних прибавлений. Подробнее об этом – в «Летописи жизни». Несмотря на это, повествование автора «Независимого» весьма интересно. Порой критично и субъективно, но подробно и добросовестно, шаг за шагом описывает он происходящие на его глазах события, передаёт слухи. Красочно воспроизвёл он процесс возведения Успенского собора, без сомнения, являясь его свидетелем.

Севернорусский летописный свод 1472 года таким же образом, как и предыдущий, извлечен из нескольких сводов – Ермолинской и других летописных сводов XV века.

Подлинная Ермолинская летопись, продолженная до 1481 года, получила своё название потому, что там помещены заметки о творчестве выдающегося русского скульптора и архитектора Василия Дмитриевича Ермолина. Автор этих записей также довольно независим в своих суждениях, он критично относится к великокняжеской власти, а потому вносит в летопись любопытные для нас сведения о событиях, которые замалчивают официальные источники. Например, слухи об отравлении по приказу великого князя Василия Тёмного его племянника Дмитрия Шемяки, передаёт также пересуды об отравлении первой жены Иоанна.

Типографская летопись – это общерусский летописный свод, составленный в начале XVI века в Троице-Сергиевом монастыре. В него вошли сокращенный Московский свод 1479 года, Ростовский свод 80-х годов архиепископа Тихона, собственный монастырский Троице-Сергиев сборник и другие источники. Многие записи Типографской летописи уникальны, не повторяются ни в каких иных источниках.

Патриаршая летопись – крупнейшая по объёму сведений и подробности их изложения, охватывает период от возникновения нашего государства и до 1558 года. Первоначально она была составлена в начале XVI века при дворе митрополита всея Руси Даниила Рязанца (1522- 1539), который лично её и редактировал. Эта первая редакция была доведена до 1520-го года. Составители, стремясь к полноте изложения, использовали около десятка других документов, включили и известные литературные памятники, легенды. В результате Патриаршая летопись стала одним из важнейших источников по истории русского средневековья. Впоследствии этот свод дополнялся, переписывался. Один из его списков принадлежал патриарху всея Руси Никону (1652-1666), что «с лёгкой руки» историка В. Н. Татищева послужило поводом появления её второго названия.

В «Летописи жизни» использованы также другие источники, из которых взяты сведения, отсутствующие в упомянутых летописях, либо более подробно и своеобразно передающие события. Цитируются Вологодско-Пермская летопись, Хроника литовская и Жмойтская, Львовская и другие.

В русских летописях, от их появления на Руси и до семнадцатого века, летосчисление велось, как и в Византии, «от сотворения мира». Оно отличается от современного, то есть, «от Рождества Христова» на 5508 лет. Надо иметь в виду также, что с середины XV века, а в некоторых летописях и в более раннее время, исчисление года на Руси велось с 1 сентября. Ибо ещё в 1342-м году, при митрополите Феогносте (1326- 1353), в «прении» о начале года, состоявшемся на соборе в Москве, было принято решение: как церковный, так гражданский год начинать с 1 сентября. И лишь в 1700-м году Россия перешла на европейский календарь. Отсюда – некоторое несовпадение в цитатах между годами нынешними и средневековыми. Например, год 7000 выпадал сразу на два года в современном летосчислении – с 1 сентября 1491 года по 31 августа 1492.

Конечно, объем одной книги не позволил вполне использовать все сохранившиеся с конца XV – начала XVI века источники. До нас дошло немало различных, подписанных от имени Иоанна III хозяйственных грамот – дарственных, жалованных, а также указных, подорожных, судебных и прочих. Лишь некоторые из них даны в Приложении. Надеюсь, когда-нибудь ещё будет собрана и написана полная монография о первом русском государе.

В этой части книги я преднамеренно почти не упоминаю имён историков, их мнений и выводов, зачастую противоречивых, которых за сотни лет накопилось значительное количество. Представленное летописное изложение документов позволит каждому читателю составить собственное представление об истории русского средневековья.

«Летопись жизни» охватывает годы жизни нашего героя – с 1440 по 1505.

––

Примечания к Предисловию

1. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ), т. 25.

2. Севернорусский летописный свод 1472 г. БЛДР, т. 7, стр. 318-348. Подготовка текста Я. С. Лурье. Перевод В.В. Колесова.

3. Независимый летописный свод 80-х годов XV века (далее – Независимый свод). БЛДР, т. 7, стр. 400-444. Подготовка текста Я. С. Лурье. Перевод Н. И. Милютенко.

Глава 1. Годы 1440 – 1452. Детство

Истоки многих поступков взрослого человека – в его детстве. Нередко человек, выросший в бедности, всю жизнь тратит на то, чтобы разбогатеть, чтобы не потерять накопленное. Не видевший с рождения материальных проблем, ищет смысла жизни. Кто не знал любви, мечется в поисках доброты, взаимопонимания…

Несомненно, события, происходившие в начале жизни на глазах будущего первого русского государя, сказались и на его характере, на делах. Его детство выпало на время жестоких боярских междоусобиц на Руси. После смерти старшего сына великого князя Дмитрия Донского Василия I на московский престол вступил его десятилетний сын – тоже Василий II, будущий отец Иоанна. Но с этим не согласился следующий сын Дмитрия Донского – князь Юрий Дмитриевич Галицкий и Звенигородский. Он считал, что только он имеет право на отцовский престол.

Согласно действовавшему с древних времён на Руси лествичному праву престолонаследия, великокняжеский престол передавался к старшему в роду – к следующему брату, и лишь при его отсутствии – к сыну. Кроме традиции, свои права на великое княжение галицкий князь обосновывал ещё и завещанием отца. А в нём Дмитрий Донской, передавая престол своему первенцу Василию, написал, что в случае его смерти наследником должен стать следующий сын – как раз он, Юрий. Составляя такое завещание, великий князь подстраховался на случай смерти старшего сына, желая отсечь от притязаний на владение Москвой потомство двоюродного брата, героя Куликовской битвы князя серпуховского и боровского Владимира Андреевича Храброго, также по старшинству имевшего права на великокняжеский престол. Но глава семейства не учёл, что у его юного сына Василия в будущем могут появиться свои дети – наследники. В результате, вместо обеспечения надежной преемственности своим потомкам, Дмитрий Донской посеял раздор меж ними.

Пока был жив воинственный великий князь Литовский Витовт, дед юного наследника, отец вдовы Василия I, великой княгини Софьи Витовтовны¹, князь Галицкий остерегался открыто ввязываться в драку за Москву, лишь отказывался приносить присягу племяннику. Но в 1430 году Витовт скончался. И тогда князь Юрий Дмитриевич наотрез отказался признать Василия II великим князем и потребовал уступить ему московский престол. В результате дядя с племянником схватились в борьбе за власть, как говорится, не на жизнь, а на смерть. Дядя помчался выпрашивать великое княжение в Орду, где и проиграл спор московским боярам, однако не смирился. Прошли те времена, когда приказ хана был законом.

Началась междоусобная война, в которой на стороне галицкого князя Юрия Дмитриевича выступили и три его сына: Василий, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный. Эта война длилась почти семнадцать лет – с 1430 по 1447 год с небольшими перерывами. Дважды дядя побеждал племянника, захватывая Москву. Однако завладев Москвой во второй раз 1 апреля 1434 года уже через три месяца князь Юрий Дмитриевич Звенигородский и Галицкий внезапно умирает. На московский престол садится его старший сын князь Василий Юрьевич Косой. Два года идут сражения за власть между двоюродными братьями, в результате которых великий князь Василий II Васильевич, поддержанный московскими боярами, возвращает себе Москву. Но он не довольствуется лишь изгнанием брата, а ослепляет его. Василий Косой навсегда сходит с исторической сцены, но это преступление не остается безнаказанным. В борьбу за Москву вступает следующий сын покойного Юрия Дмитриевича – князь Дмитрий Шемяка. Он собирает сторонников и ищет случая, чтобы захватить престол, отомстить за брата.

В этой княжеской междоусобице горели русские города, гибли русские люди. Ослаблением великого княжества Московского не замедлили воспользоваться враги. Татары с востока и с юга грабили и жгли русские поселения, брали в плен их жителей, литовцы наступали с запада, также захватывая, грабя и сжигая деревни и сёла. Жизнь человека становилась опасной, незащищённой.

В это неустойчивое военное время и родился княжич Иван Васильевич, будущий первый российский государь. Не раз находился он в смертельной опасности вместе с младшим братом Юрием. Их спасали, увозили от родителей вглубь Руси, передавали в качестве заложников, отправляли вместе с родителями в заточение. Будущий государь видел погромы и грабежи русских городов, гибель людей, унижение родителей, слёзы матери и бессилие, немощь изувеченного отца. Видел, к чему приводит слабость великокняжеской власти, неустойчивость и неопределенность законов. Он всё видел, запоминал и делал выводы.

Все эти обстоятельства детства Иоанна III не могли не сказаться на его характере, поступках. Скорее всего, именно в детстве сформировалась его главная цель, мечта: создать сильное единое государство, гарантированное от междоусобиц, способное противостоять любому врагу. Осуществлению этой мечты первый российский государь посвятил всю свою жизнь, весь свой огромный талант лидера.

Год 1440

Рождение Иоанна

К рождению Иоанна летописцы отнеслись равнодушно. В это время у него уже был старший брат Юрий, которому и предстояло стать наследником. Потому современник это событие осветил буднично: «В лето 6948, генваря 22, родися великому князю Василью сын Иван, и крести его Питирим».² Некоторые летописцы и вообще никак не отметили факт рождения будущего своего государя.

Однако по прошествии времени, когда роль этого наследника в истории прояснилась, родились и легенды, которые обычно сопровождают рождение всякого великого человека. Переписчики дополнили старые записи:

«В лето 6948. Князю великому Василью родися сын месяца генваря 22. О сем же прорече некто страрец свят, именем Михаил, в Новегороде Великом, в манастыре на Вежищах. Пришедшу к нему архиепископу Еуфимию, он же рече ему: «днесь у великого князя у Василья на Москве радость»; архиепископ рече: «кая, отче, радость?» Михаил отвеща: «родися у великые княгини его сын Тимофеи, дали ему имя Иоан, яко сеи будет наследник отцю своему, и хоще[т] разорити обычая нашея земля Новогородьскыя, и погибение граду нашему от него будет; злата и сребра сберет много и страшен будет осподарь всеи земли Рускои», еже и бысть; а крестил его игумен Зиновии Троецкои».³

Это замечание «еже и бысть» – «что и было» говорит о том, что легенда о предсказании старца вставлена в летопись в более позднее время, когда уже был покорён Великий Новгород. О позднейшем осмыслении события говорит и другая запись о рождении Иоанна в Архангелогородском летописце: «В лето 6948. Великому князю Василью Ивановичю родися сын князь Иван Васильевич, государь всея Русии, и крести его троицкии игумен Зиновеи. Родися генваря в 22 день; при сем бысть тишина велика по всей Росии»⁴.

О позднем происхождении записи говорят не только титул «государь» и название государства, которые появились значительно позже, но и подведение важнейшего итога всего царствования Иоанна: «при сем бысть тишина велика по всей Росии».

Митрополит Исидор и уния

Год 1440 ознаменовался, кроме рождения нашего героя, и другими важными событиями во всей мировой истории. Митрополит киевский и всея Руси Исидор, присланный в Москву на митрополию из Константинополя без согласования с великим князем московским, в 1437 – 1439 годах принимал участие во Вселенском соборе, получившем название Ферраро-Флорентийского. На этом соборе папа римский Евгений пытался под видом унии подчинить себе православную церковь. Собор шёл долго, трудно, православные не соглашались признавать латинские нововведения в обрядность, не хотели покоряться папе. Наконец гибнущая под ударами турок Византия вынуждена была согласиться на принятие унии, – за это папа пообещал Константинополю деньги и военную помощь против турок.

Митрополит Исидор оказался активным сторонником унии и, вернувшись с собора в Москву, решил действовать сразу же по новым «латинским» правилам. Он приказал носить перед собой «крыж Латынский да три палицы серебряны про честь фряжьскаго права». Послушав, как он во время литургии в Успенском соборе прославляет на службе вместо патриарха папу римского, а затем зачитывает грамоту о соединении церквей, великий князь Василий II прогнал его из храма и сослал в Чудов монастырь под надзор приставов – полицейских того времени.

«В лето 48. <…> О митрополите Сидоре, как прииде из Рима на Москву. Тое же весны прииде из Рима Сидор митрополит, несы крыж пред собою и глаголя тако: «яко соединили есмь на сем соборе восточныя церкви с западными». И так восхоте соединити православие с Латынством. Не попусти же сему господь бог единому волку погубити бесчисленое множество овчего стада православъного христьаньства, и обличися безумие того. Прииде бо на Москву в неделю 3 поста и того дне служил и рече: «в первых помяни, господи, папу Римского». Князь же великы слышав то и вси епископы тогда беху ту на Москве Русстии и прочье множество православных христьан и мнози ведущеи божественое писание. И пакы всем сие богомерзко вменися, поне же бо преже сего ниже именовася папы Римского имя в земли нашеи, отнели же и крещена бысть, а се ныне во святеи службе поминаем есть. И тако обличивше и истязавше о сем Исидора, поимаша его в среду крестопоклонную и посадиша в манастыри у Чюда; он же седе ту лето все».⁵

Подробно о соборе и о возвращении митрополита Исидора из Флоренции на многих страницах рассказывает Патриаршая летопись.

Просидев полгода под надзором, Исидор ночью тайно бежал вместе со своими учениками – чернецами Григорием Болгарином и Афанасием в Тверь, а оттуда в Литву. Очевидно, никто его особо не охранял и ловить не собирался.

«О Сидоре митрополите, как побеже с Москвы. В лето 49 сентября 15⁶ митрополит Сидор убежал с Москвы ко Твери, а оттоля к Литве, да и к Крыму, к папе своему злочестью ко диаволу, водим к своеи ему погыбели».⁷

«Богомудрый же и великоразумный князь велики Василей Васильевичь никакоже не посла възвратити его, ни възхоте удръжати его, яко несмыслена и безумна и богомръзка».⁸

Беглец был задержан в Твери, но великий князь московский не стал просить великого князя Бориса Тверского⁹ о его возвращении. Так московская митрополия лишилась главы и оказалась в сложной ситуации. Византия, где прежде утверждались русские митрополиты, согласилась принять унию с католиками и в глазах православной Москвы оказалась изменницей истинной вере предков. Киев, который в то время принадлежал католической Литве, готов был принять к себе ставленника из Рима.

Москва не хотела иметь владыку, который бы жил в Киеве и хлопотал об интересах враждебного государства. Да ещё и подчинялся папе римскому. Надо было избирать собственного митрополита, но сила традиции не позволяла сделать это быстро. Решение проблемы затягивалось. А в это время междоусобица не затихала.

На какое-то время главным духовным авторитетом в Москве становится игумен Зиновий Троицкий – он мирит великого князя Василия Васильевича с двоюродным братом Дмитрием Юрьевичем Шемякой.

Немалым авторитетом на Руси пользуется и епископ рязанский и муромский Иона. Еще в 1431 году он был избран русскими святителями на место умершего митрополита Фотия. Однако едва он собрался ехать в Царьград «на поставление», как узнал, что там уже утверждён литовский кандидат – смоленский епископ Герасим. Когда в 1434 г. Герасим погиб, и владыка Иона, наконец, собрался и прибыл-таки в Царьград, его снова опередили: там уже был утвержден митрополитом киевским и всея Руси присланный из Литвы Исидор. А Иону, будто бы, благословили быть на Руси митрополитом, если не станет таковым Исидор. Однако и после изгнания последнего Иона всё ещё долго оставался епископом, а митрополия московская пустовала.

В этом же 1440 году великим князем литовским избирается тринадцатилетний Казимир IV (Казимеж Анджей) Ягеллончик (1427-1492), сын Владислава II Ягайло. С 1447 г. он станет ещё и королём польским: «В лето 6948 (1440). По убиении Жгмонта Кейстутовича, великого князя Литовского, сяде на князстве Литовском Казимер Ягеллович».¹⁰

Король польский и великий князь литовский и русский Казимир правил затем страной более сорока лет – до 1492 года. В это время в состав Литвы входили многие русские города и княжества, в том числе Киев, Смоленск и все русские земли к западу от Смоленска, захваченные литовцами и поляками во времена русского лихолетья – ордынского нашествия. Потому король Казимир станет главным противником Иоанна в деле объединения русского народа, государственного строительства современной России.

Фридрих III (1415 – 1493) из знаменитой европейской династии Габсбургов в 1440 году становится германским королём.

Год 1441

Наследник

Умирает старший сын великого князя Василия II и великой княгини Марии Ярославны Юрий. Этим же именем они называют и новорожденного третьего сына. Спохватившись, один из летописцев вспоминает о рождении Иоанна, который теперь становится наследником. Оба – и второй, и третий сыновья родились друг за другом ровно через год в один и тот же день – 22 января.

«Тогда же скончался князь Юрий Старший, а другой князь Юрий родился, месяца января 22, на Тимофеев день. А за год до того в тот же день родился князь великий Иван Васильевич, н крестил его игумен троицкий Зиновий¹¹».¹²

Великий князь московский Василий II совершает поход на новгородские земли: «Тое же зимы ходил князь великии к Новугороду Великому и Демон взял; и ту прииде к нему архиепископ Новгородцкии Ефимей с посадники, с тысячскими и с житьими людми, и добиша челом великому князю Василью Васильевичю осмью тысяч рубли Новгородцких».¹³

Новгородцы, как случалось уже не раз, не стали вступать в сражение, откупились. Этот их приём становится все более частым во взаимоотношениях с сильными соседями: Литвой и Москвой. Что стало причиной такого поведения прежде храбрых и мужественных новгородцев? Неуверенность в своих силах? Нежелание брать в руки оружие и гибнуть за свою свободу? Так или иначе, привычка откупаться, а не воевать приведёт вскоре Великий город к утрате своей независимости.

Год 1442

Междоусобица

Вновь вспыхивает междоусобная война между двоюродными братьями Дмитрием Шемякой и великим князем московским Василием. Виновником её возобновления на этот раз стал сам Василий. Противников помирил игумен Троице-Сергиева монастыря Зиновий.

«В год 6950 (1442). Князь великий прервал перемирие с Дмитрием Шемякою и пошел на него к Угличу, он же побежал в Бежецкий Верх, а князь великий за ним; и совсем было догнал его князь великий, да известил того Кулодарь Ирежский. Князь убежал, а Кулодаря князь великий, уличив, велел кнутами бить, по округе водя, да и дьячество отнял у него. Сам же, до Киясова дойдя, вернулся, потому что наступила весна, и, прийдя в Москву, родню и всех людей распустил по домам. С князем же с Дмитрием князь Иван Можайский¹⁴ был в согласии в Угличе, и князь великий его отозвал и дал ему Суздаль, что прежде был за князьями Черторыйскими. А князь Дмитрий и с ним князь Александр Черторыйский после ухода князя великого дошли ратью до самого Троице-Сергиева монастыря неожиданно, но не впустил их игумен Зиновий, и поехал сначала сам игумен, и помирил их».¹⁵

Год 1443

Литовский великий князь Казимир, как и московский, также делает попытку подчинить себе Великий Новгород, хочет назначить туда своего наместника. Однако новгородцы отказываются: независимостью они дорожат: «Тоя же осени князь великий Литовский Казимир, Ягайлов сын, присла в Новгород, глаголя: «възмите себе моих наместников на Городище¹⁶, и яз вас бороню; а с великим князем Московским не взял есми мира вас деля»; и Новгородци за то не яшася».¹⁷

Летописцы помещают у себя на страницах интересную «Повесть о Мустофе царевиче», в которой рассказывается о нападении «множества» татар на рязанские земли. Тут мы видим опыт взаимоотношений русских и татар в то время, когда война и мир постоянно соседствовали друг с другом. Сначала Мустафа разорил и ограбил рязанские пригороды, взял много пленных, которых рязанцы тут же выкупили. После этого Мустафа запросился зимовать в город, так как зима была очень холодная, татары голодали. Рязанцы поначалу их впустили, но, узнав, что на помощь им идёт московская рать вместе с мордвой, вновь выставили противника из города. Татары, несмотря на тяжелейшие условия и отсутствие достаточного количества коней, не захотели сдаться в плен, героически сражались, однако были разбиты. Удивительно, но русский летописец с большим сочувствием, даже жалостью рассказывает о вековых своих врагах:

«Татари же отнюдь охудеша и померзоша, и безконии быша, и от великаго мраза и студени великиа и ветра и вихра луки их и стрелы ни во чтоже быша; снези бо бяху велици зело¹⁸. <…> И бысть им бой велик и силен зело на речке на Листани, и начаша одолевати христианя. Татарове же никакоже давахуся в руки, но резашася крепко; и много Татар избиша, и самого царевича Мустофу убиша, и князей с ним многих Татарских избиша; а князя Ихмут-мурзу яли, да князя Азбердея, Мишереванова сына, яли и иных многых Татар поимали».¹⁹

«В год 6951 (1443). Посылал князь великий воевод своих под Рязань, на царевича на Мустафу; те же, дойдя, убили его на речке на Листани. Тогда же убит был в том бою Василий Иванович Жук Лыков, коломенский наместник, а Григория Васильевича сына Глебова ранили в челюсть; тогда же доблестно действовал Федор Васильевич Басенок²⁰. В тот же год князь Иван Андреевич²¹ схватил боярина своего, Андрея Дмитриева, вместе с детьми, а жену его Марью беспричинно сжег. Зима же та была холодной, а сено дорого».²²

Год 1444

Основание Пафнутьева Боровского монастыря