Kitobni o'qish: «Ильин день»

Вместо предисловия

Тверская губерния – древняя, исконно русская земля, богатая лесами, щедро напоенная водами сотен больших и малых рек и озер, покрытая бескрайними лугами и полями. И люди, веками жившие на этой земле, были под стать природе. Климат в этих краях никогда не баловал теплом. Зимы долгие, морозы крепкие. Реки холодные. До сих пор, как говорят местные жители, в глубине лесов есть озера, в которых даже самым жарким летом вода бывает до того холодна, что в нее руку опустить – и то холод пробирает до костей, а о том, чтобы купаться – и в голову никому не придет. Такие озера по берегам окружены густыми зарослями осоки, только самые смелые и отчаянные рыбаки подбираются к таким водоемам и, как говорят, привозят оттуда весьма богатые уловы рыбы.

Если зимы длинные, то лета – короткие. Три, максимум четыре месяца относительно теплых. В прежние времена, когда жители Тверской земли занимались, главным образом, хлебопашеством и скотоводством, в период с мая по сентябрь крестьянину необходимо было и посеять, и вырастить урожай, и скоту дать нагуляться, и сена накосить-насушить для скотины на всю долгую зиму. Условия жизни не располагали к лени и благодушию. Наоборот. Нужно было приспосабливаться, накапливать опыт, знания и умения, чтобы не просто выживать, а жить на своей земле полной жизнью. Чтобы мужчинам хватало сил на весь годовой цикл тяжелой работы, чтобы женщины могли разумно и рачительно вести домашнее хозяйство, чтобы имеющихся небогатых ресурсов хватало на содержание семьи, чтобы дети не умирали от голода и холода и т.д.

Столетиями суровая природа учила людей жить, а люди из поколения в поколение набирались от природы силы, мудрости, твердости духа и уверенности в своих силах перед лицом любых тяжелых испытаний.

В числе несметных богатств, которыми природа одарила тверские земли, одной из главных драгоценностей является великая русская река Волга, исток которой находится на Валдайской возвышенности, в селе Волгино Верховье, расположенном чуть севернее города Твери. Это, так сказать, дар «географический». С незапамятных времен и по сию пору Волгу называют «главной улицей России».

В начале 18-го века жители города Твери и ее окрестностей получили еще один «географический» подарок, на этот раз связанный с географией политической. Царь Петр Первый приступил к освоению северо-западных территорий Российского государства. Началось строительство города Санкт-Петербурга, и главная дорога, ведущая из Москвы в будущую северную столицу России, пролегла прямо через Тверь, поскольку этот город был по тем временам большим, богатым, и имел, как бы теперь сказали, хорошо развитую инфраструктуру. Разумеется, деревни и села, расположенные вдоль оживленного тракта, получили новый «импульс развития», открывались почтовые станции, на которых проезжающие могли отдохнуть и поменять лошадей, строились постоялые дворы, разворачивалась торговля. Таким образом, можно сказать, что три столетия назад по территории Тверской губернии пролегла вторая «главная улица России» – дорога из Москвы в Санкт-Петербург.

Село Едимоново (ударение на втором слоге), которое является географическим «истоком» истории нашей семьи, стояло и по сей день стоит на левом берегу Волги, в Тверской губернии, примерно в 35 километрах ниже Твери. В исторических документах первое упоминание о селе Едимонове относится к 1215 году.

Знаменитейший русский драматург и писатель Александр Николаевич Островский, автор пьес «Бешеные деньги», «Волки и овцы» и многих-многих других, в 50-х годах 19-го века путешествовал по Верхневолжью. В ходе поездки он писал путевые заметки, которые позже были опубликованы под названием «Путешествие по Волге от истоков до Нижнего Новгорода». В главе, посвященной старинному селу Городня, расположенному на правом берегу Волги, упоминается и наше Едимоново: «Долго любовался я живописным видом с обрывистого берега от церкви… За рекой зеленел поемный луг, который расстилался ковром вплоть до высокого, темного соснового лесу. Справа и слева между кустарниками кой-где блестели изгибы и плесы Волги; по крутым берегам далеко виднелись белые каменные церкви сел. Между селами вам непременно укажут Едимоново, замечательное как своею древностию, так и тем, что в нем родилась мать великого князя Михаила Ярославича». (См.: А. Н. Островский. Полное собрание сочинений в 12 томах, т. 10, стр. 335. М., «Искусство», 1978.).

Драматург А.Н.Островский, возможно, не знал, что село Едимоново связано с биографией великого князя Михаила Ярославича не только тем, что в этих местах родилась его мать.

Великий князь Михаил Ярославич почитается одной из крупнейших фигур в истории Тверской области. В течение многих лет он защищал жителей Твери и окрестных городов от полчищ Золотой Орды, при этом проявлял себя не только как бесстрашный воин и опытный военачальник, но и как мудрый дипломат. Однако наступил момент, когда он понял, что его дипломатическое искусство уже не сможет ему помочь. В 1318 году великий князь отправлялся на решающую встречу с ордынским ханом, он предполагал, что ему, возможно, не суждено живым вернуться назад. Неподалеку от села Едимонова, на высоком берегу Волги, на Святой горе, князь прощался с женой Анной Кашинской и сыновьями.

Спустя годы по решению Святой Православной церкви великий князь Михаил был причислен к лику святых, с тех пор его именуют Святой Благоверный князь Михаил Тверской. В память о прощании великого князя с семьей на Святой горе была построена часовня. Она стояла на высоком берегу, среди сосен, много лет. Местные жители приходили к часовне помолиться о благополучии своей семьи, о здоровье близких. В определенные дни в часовне служили церковные службы.

Во второй половине 19-го века в Едимонове существовала традиция: в церковный праздник Вознесения Господня жители села совершали Крестный ход к часовне на Святой Горе. Праздник Вознесения православные отмечают весной, на 40-й день после Пасхи. Крестный ход на Святую гору был большим весенним праздником для сельчан.

Незадолго до революционных событий 1917 года в Едимонове побывал знаменитый русский фотограф С.М. Прокудин-Горский. Он знал об историческом значении скромной часовни и счел нужным сделать несколько фотографий. В начале 30-х годов, когда до отдаленных тверских деревень донесся беспощадный ветер богоборчества, часовню снесли, как и многие другие храмы. Но благодаря профессиональному энтузиазму и историческому чутью Прокудина-Горского мы сейчас знаем, как выглядела маленькая часовня, посвященная трагическому прощанию Святого Благоверного князя Михаила Тверского с семьей.

Примерно с середины 19-го века и до октябрьской революции 1917 года земли, на которых стояло село Едимоново, находились в собственности семьи барона Корфа – русского дворянина немецкого происхождения. В центре села, на высоком берегу Волги, располагалось барское имение, принадлежащее семейству барона.

И теперь, в начале 21-го века, добраться до Едимонова и многих других деревень, расположенных на левом берегу Волги, не очень просто. Могучая река как прежде, так и сейчас ревниво и уверенно отделяет свои заповедные земли от чужих любопытных глаз. Тем не менее, в конце 19-го века Едимоново пользовалось немалой известностью среди людей, представляющих образованный класс и творческую интеллигенцию.

Многие знают, что Николай Верещагин, брат знаменитого художника Василия Верещагина, организовал в Едимонове первую в России Школу сыроварения.

Менее известен тот факт, что с Едимоновым связана история любви и женитьбы художника Валентина Серова. Мать будущего великого живописца в течение нескольких лет снимала в Едимонове дачу на лето. В 1886 году молодой Валентин Серов с компанией близких друзей гостил у матери на даче. Там и произошло знакомство художника с барышней Ольгой Трубниковой, которая впоследствии стала его женой. В числе многих работ, написанных художником в Едимонове, есть картина «У окна», очевидно, вполне соответствующая настроению того романтического лета. На полотне изображена юная девушка, вполоборота стоящая на фоне окна, распахнутого в сад. Окно простое, не крашенное, потемневшее от времени, а за окном – цветущие кусты сирени, влажные от дождя…

В компании молодых художников и писателей в Едимонове у друзей гостил Михаил Врубель. В едимоновской школе учительствовала Софья Перовская, известная как активная участница движения «народовольцев». Можно было бы перечислить еще целый ряд имен известных деятелей культуры и искусства, в разные годы посещавших старинное село на берегу Волги, но пора начать рассказ о коренных жителях Едимонова – людях менее известных, но оттого не менее интересных.

Глава 1. ИЛЛЮМИНАЦИЯ В ЛЕСУ

Мой прадед Алексей Яковлевич Мордаев, потомственный крестьянин села Едимоново, принимал участие в торжествах по случаю бракосочетания дочери барона Корфа с одним из князей Голицыных. Вероятно, дело происходило в 80-х годах 19-го века.

Участие Алексея Яковлевича Мордаева в свадебных торжествах дворянского семейства заключалось в следующем.

Свадебный кортеж, увозивший невесту из имения отца, проезжал по лесной дороге вдоль берега Волги от села Едимонова через деревню Трясцино до села Юрьево-Девичье и дальше, в сторону уездного города Корчевы.

Для справки: старинный город Корчева (ударение на последнем слоге) был частично снесен, частично затоплен водами Волги в 30-е годы 20-го века, это было связано со строительством Куйбышевской ГЭС – крупнейшей по тем временам гидроэлектростанции в низовьях Волги. Сейчас вблизи того места, где находилась Корчева, располагается город Конаково.

Проезд свадебного «поезда» совершался вечером, когда в лесу уже темнело, поэтому вдоль всей лесной дороги (это не менее 10 километров) приказано было устроить своеобразную иллюминацию – жечь бочки со смолой для освещения, для красоты и для наибольшей торжественности события. Управляться с горящими бочками доверили самым серьезным и ответственным молодым мужикам из деревни. В числе таких доверенных людей и был мой прадед.

Я сочла нужным упомянуть об этом факте биографии прадеда для того, чтобы рассказать о такой, на мой взгляд, интересной детали свадебной церемонии, состоявшейся в семье родовитых дворян-землевладельцев. Казалось бы, глухие леса на десятки километров вокруг, дело к вечеру, новобрачным, очевидно, нужно побыстрее куда-то добраться до наступления ночи… А вдоль лесной дороги – яркая иллюминация, народ стоит, огни горят, искры летят! Праздничное зрелище надолго запомнилось жителям окрестных деревень. Ни в мемуарной, ни в художественной литературе мне не приходилось встречать описания ничего подобного, а факт, на мой взгляд, интересный.

Кроме того, этот маленький эпизод – самое раннее событие в глубине времен, о котором можно вспомнить, начиная рассказ об истории нашей семьи. Поэтому оно и стало своего рода отправной точкой моего рассказа.

Глава 2. НЕВЕСТА

Итак, вторая половина 19-го века. Сохранилось совсем немного сведений о том, как жили наши предки в те годы, но кое-что из того, что рассказывали мне мои бабушки, я все-таки помню и постараюсь сохранить в этих записках.

Алексей Яковлевич Мордаев, по рассказам его дочерей, был крупным, красивым, очень строгим мужиком с густой копной рыжих вьющихся волос. Нравом он был крут и горд, с детьми строг, но чтобы кого-нибудь без причины обижал – такого никто о нем не вспоминал. Детей держал строго, его побаивались, но не допускал, чтобы кто-то из соседей ругал его ребят – резко прерывал, не давал своих в обиду никому. И они знали, что находятся под защитой отца, даже если нашалят, отец сам накажет, но чужим вершить суд над его детьми не даст.

Его жена Евдокия Павловна, в девичестве Комоликова, как говорили, была тихой, смирной, очень доброй женщиной, мужу ни в чем не перечила и за мужем жила, видимо, спокойно. По рассказам дочерей, была не лишена чувства юмора. Вспоминали, что с детьми и в последствии с внуками всегда умела тихонько пошутить и посмеяться. Всех детей и внуков любила и жалела, ради ребенка могла согласиться на все, никогда ни к кому никаких претензий не предъявляла.

Евдокия, по-деревенски – Авдотья, Дуня, в раннем детстве лишилась матери, осталась вдвоем с отцом. Ее отец, Павел Комоликов, женился вторым браком на женщине, у которой было своих двое сыновей. Их фамилия была Болотины, звали их Трофим и Иван. Как жилось Дуне с мачехой – неизвестно, но этой женщине, простой крестьянке, удалось внушить своим сыновьям, что их названная сестренка, эта маленькая, слабая девочка, нуждается в их помощи и защите. И сыновья мачехи приняли Дуню как свою родную сестру, любили ее и заботились о ней. Она не раз говорила, что в молодости всегда чувствовала себя под их защитой. И по деревне все знали, что Дуню обидишь – придется иметь дело с ее братьями, поэтому никто не обижал. Говорили даже, что когда молодой Алексей Мордаев женился на Дуне, ее братья, зная крутой характер новоявленного родственника, пришли к нему и сказали – смотри, обидишь Авдотью, поднимешь руку на нее – пожалеешь, ее есть кому защитить. И Алексею пришлось умерить свой крутой нрав. Может быть, поэтому и прожили они всю жизнь до глубокой старости в мире и согласии.

Рассказывали, что Алексей Яковлевич уже в старости, когда бывало застолье, выпьет немного, хочет пошутить с женой, зовет: «Подвенешная моя, ты где?». И его «подвенешная» Авдотья Павловна – маленькая, сухонькая старушка – бежит к нему на зов, улыбается ему в ответ. Старинное слово «подвенешная» означает «подвенечная», венчанная, суженая. В устах пожилого, сурового человека такое обращение к жене можно было расценивать как проявление своеобразной нежности и особого старинного юмора. А братьев Болотиных, когда они приходили навестить сестру, в доме Мордаевых всегда принимали как самых дорогих и уважаемых гостей.

Глава 3. НИКОЛАЙ ВЕРЕЩАГИН: ШКОЛА СЫРОВАРЕНИЯ

С прабабушкой Евдокией Павловной связана еще одна любопытная история. Но прежде чем рассказать ее, придется сделать небольшое отступление.

В 1870 году имение барона Корфа в селе Едимонове посетил Николай Васильевич Верещагин, отставной офицер, родной брат знаменитого русского живописца Василия Верещагина.

Николай Верещагин весьма высоко оценил богатство природы Верхневолжья – бескрайние заливные луга, близость Волги, множество чистейших речек и ручьев, по берегам которых в изобилии росли высокие сочные травы. Все говорило о том, что здесь имеются самые наилучшие условия для разведения коров и получения от них молока наивысшего качества. Верещагин предложил барону Корфу организовать в его имении первое в России предприятие по производству сыров. Предложение было принято, и в 1971 году под руководством Николая Васильевича Верещагина в селе Едимоново начала работать первая на территории Российской империи Школа сыроварения.

Наиболее способные ученики под руководством основателя Школы быстро освоили основные технологические приемы изготовления сыров. Появилась возможность параллельно с учебным процессом наладить производство разнообразной молочной продукции, которая довольно быстро стала пользоваться большим спросом. На базе Школы сыроварения в Едимонове производили сыры известных европейских марок: швейцарский, «бакштейн», «бри», «камамбер», «невшатель», а также зеленый сыр, сгущенное молоко и сливочное масло. Дело пошло весьма успешно, и в течение нескольких лет сыры Верещагина приобрели большую популярность в России.

Для Школы сыроварения в центре села, рядом с церковью, было построено специальное каменное двухэтажное здание. Коренные жители Едимонова между собой всегда называли его просто «сырная». Как ни странно, безжалостное время и бурные события, происходившие по всей России в 20-ом веке, пощадили «сырную». После революции 1917 года в помещении «сырной» работала сельская школа. Позже некрасивое, но прочное и основательное здание «сырной» отдали под магазин (в деревне магазин называется «ларек»), значит, под ларек. В ларьке в течение многих лет торговали продуктами, хлебом, мукой, подсолнечным маслом (в розлив), керосином (в розлив), а также водкой и вином. Вы не поверите, но «сырная» стоит на своем месте до сих пор. Теперь ее окружают дорогие каменные дома – дачи состоятельных москвичей и жителей Твери, поэтому разыскать старенькое, невзрачное здание довольно трудно. И теперь уже нет никого, кто помнит, что это – та самая «сырная». Но она – стоит!

В Школу сыроварения охотно принимали на обучение девочек из крестьянских семей. Девочки учились, подрастали, заводили свои семьи, свои хозяйства. Да и не только девочки, многие жители Едимонова работали на производстве, организованном Николаем Верещагиным. Таким образом, говоря современным языком, технология производства сыров стала достоянием местных жителей. И в течение долгих лет во многих едимоновских семьях сохранялась практика варения собственных домашних сыров. Разумеется, до тех пор, пока были живы старушки, которые в свое время, девочками, прошли обучение в «сырной».

В семье моих предков, Мордаевых, в частности, традиция домашнего сыроварения сохранялась до конца 60-х годов 20-го века. Нам, детям, родившимся в 50-х годах, посчастливилось быть этому свидетелями и даже частенько пробовать этот необыкновенный, всегда свежайший домашний сыр, аналогов которому мне, например, никогда и нигде больше встречать не приходилось. По окончании процесса приготовления домашний (хочется сказать – аутентичный) сыр был белого цвета и имел форму шара (не случайно в старину говорили – «головка» сыра). Когда «шар» разрезали пополам, было видно, что в его центре концентрируется множество дырочек, и мелких, и крупных. По вкусу этот сыр был твердым, солененьким и чуть-чуть сладким, ничего общего не имел с соленой болгарской брынзой или широко распространенным адыгейским сыром. Едимоновский домашний сыр в семье Мордаевых варила Анна Ивановна, жена моего двоюродного деда Ильи Алексеевича, невестка Алексея Яковлевича и Евдокии Павловны. В послевоенные годы она была главной хозяйкой в доме Мордаевых в Едимонове. Но об этом подробнее – позже.

Следует все-таки ненадолго вернуться к истории, связанной с нашей прабабушкой Евдокией Павловной. Итак, специалистом по сыроварению в имении барона Корфа работал Николай Верещагин, брат знаменитого русского художника Василия Верещагина. Для справки: в Третьяковской галерее в Москве картинам художника В.Верещагина отведен целый зал, одна из самых известных его работ – «Апофеоз войны». Художник Верещагин не раз бывал в Едимонове, гулял по окрестностям, писал этюды. И, очевидно, между прочим, заводил знакомство с жителями села.

Судя по отрывочным сведениям, дошедшим до нас, прабабушка Евдокия Павловна в молодости была весьма привлекательной девушкой. Яркие голубые глаза, женственная фигура, густые волосы – эти качества унаследовали от нее все ее дочери и внучки. Художник Верещагин, который, кстати, в эти годы был уже весьма не молодым человеком, видимо, обратил внимание на статную девушку, нашел случай познакомиться и не раз беседовал с ней. Сама Евдокия Павловна, разумеется, понятия не имела, что это за барин с ней разговаривает. Знала только, что он брат Верещагина и что, вроде бы, художник. Много лет спустя она рассказывала своим дочерям, что он говорил ей: «Вот, Дуня, ты сейчас такая милая, такая хорошая, а выйдешь замуж за грубого мужика, он будет тебя бить, обижать, и вся красота твоя пройдет». И далее бабушка с удовлетворением завершала рассказ: «А муж меня не бил и не обижал». То есть гордилась не тем, что была знакома со знаменитым человеком, а тем, что муж достался хороший.

Что имел в виду художник, вступая в разговоры с деревенской девушкой, неизвестно. Возможно, просто любовался ее красотой и непосредственностью. Ни о каких пошлых ухаживаниях, я уверена, речи быть не могло. Во-первых, в наших деревнях нравы были строгие, глаза у деревенских жителей зоркие, и мужики были крутые, за порядком в деревне следили. Не думаю, что какой-нибудь заезжий немолодой человек, хоть немного знакомый с правилами жизни в деревне, рискнул бы морочить девушке голову с дурными намерениями. Во-вторых, наша девушка была строгого воспитания, не балованная, жила при отце, мачехе и взрослых братьях (см. выше). Уверена, что никто никогда не мог ее подозревать в рискованном кокетстве, я думаю, и мы этого делать ни в коем случае не должны. А тем фактом, что наша прабабушка в юности, будучи простой крестьянской девушкой, обратила на себя внимание знаменитого художника, и тот даже имел желание с ней говорить, полагаю, мы можем только гордиться.