Kitobni o'qish: «Воспоминания русских крестьян. Обряды жизненного цикла – от рождения до смерти»

Shrift:

История без купюр

Слово автора

Дорогие друзья, здравствуйте!

Перед вами моя новая книга о жизни русской деревни конца XIX – начала XX века. Эта книга уникальна тем, что составлена по подлинным воспоминаниям русских крестьян и очевидцев того времени.

Наверняка, многие из вас зададутся вопросом: «Крестьяне ведь были людьми малограмотными, да и времени на мемуары у них не было. Откуда же взяться воспоминаниям?»

Они есть, и не мало, но мне пришлось вооружиться терпением и настойчивостью, чтобы отыскать их. На составление данного сборника ушел целый год, все это время я по крупицам собирала ценный материал, просматривая электронные архивы и посещая библиотеки. Моими источниками были: материалы этнографического бюро, заметки старинных газет и журналов, труды этнографов, личные записи крестьян и информация, полученная исследователями во время экспедиций.

Интерес к изучению народной культуры возник еще в конце XIX века и не угасал несколько десятилетий. За этот период учеными и этнографами был собран обширный материал. Были разработаны специальные программы для всестороннего исследования жизни и быта крестьян. К наиболее ранним относится программа Русского Географического Общества 1847 года. В 1887 году была опубликована программа Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Значительный вклад в эту отрасль привнесло «Этнографическое бюро», созданное русским фабрикантом и меценатом князем В. Н. Тенишевым. Бюро было основано в 1897 году в Санкт-Петербурге и активно работало до 1901 года. За это время его корреспонденты со слов русских крестьян собрали массу ценнейшей информации.

Интерес к данной теме поддерживался и в XX столетии, когда многие исследователи выезжали в деревни и села, беседовали со стариками – очевидцами жизни дореволюционной России. Итогами этих поездок становились труды, в которых приводились интереснейшие для этнографии сведения.

Отдельно скажу о работе этнолога и этнографа Ольги Христофоровны Агреневой-Славянской, которая записала богатый материал со слов известной народной сказительницы и исполнительницы народных песен Ирины Андреевны Федосовой. Ее книга под названием «Описание празднования русской крестьянской свадьбы с текстом и песнями: обрядовыми, голосильными, причитальными и завывальными…» была издана в 1896 году и стала уникальным источником информации о русской традиционной свадьбе.

Эти и другие материалы были изучены мною и легли в основу данного сборника. Все сведения в нем выстроены в логическом порядке и дополнены моими авторскими комментариями.

В своей книге я затрагиваю тему жизненном пути человека: рождение, крестины, обряды первых лет жизни, взросление, молодежные гуляния, выбор спутника жизни, свадьба, рождение детей, похоронные обряды. Сами очевидцы того далекого времени поведают вам об этих важных этапах. Вся жизнь русского крестьянина из первых уст…

Жизнь! Как много в этом слове. Сегодня мы воспринимаем ее как некий священный путь, по которому движется человек, и с каждым шагом он становится совершеннее, умнее, опытнее.

Наши предки представляли жизнь несколько иначе, чем мы сегодня. Согласно народным поверьям, которые существовали одновременно с православными традициями, человек как бы исчезает, символически «умирает» на одном уровне своего пути и затем вновь «рождается», возникает на другом, но уже в новом качестве, в новом социальном статусе. Так, во время рождения младенец «переходит» границу двух миров: земного и потустороннего. С крещением ребенка в храме начинается его судьба, принятие в семью и мир людей, приближение к Богу.

Первые годы жизни ребенка были насыщены различными обрядовыми действиями, цель которых – наделить его лучшей долей, раскрыть физические и умственные способности, а также закрепить переход из мира потустороннего в мир людей. Многие обряды являлись отголосками древних дохристианских традиций. Они не сохранились до нашего времени, но очень интересны тем, что раскрывают перед нами мир наших предков, их мировоззрение и мироощущение. По народным представлениям ребенок рождался с определенной судьбой и способностями, о которых можно узнать в самом начале его жизни, и при неблагоприятных обстоятельствах постараться изменить их.

Еще один важный этап жизни человека – заключение брака, который, по народным поверьям, не просто менял социальный статус пары, но и воспринимался как символическая «смерть» молодых людей и их последующее «рождение», но в уже новом качестве. Особенно это относилось к девушке, в жизни которой менялось все: статус, семья, дом, одежда и даже прическа.

В народе верили, что в такие моменты «перехода» люди очень уязвимы для воздействия внешних, негативных сил. Поэтому каждый из периодов сопровождался особыми охранительными обрядами.

Все эти представления, поверья, обряды и традиции существовали в жизни русских крестьян еще 100–150 лет назад. О том, как проходил земной путь русского человека, вы узнаете из этой книги.

Глава 1
Первый год жизни

После рождения

Рождение детей в крестьянской семье было желанным. Об этом свидетельствуют некоторые обряды, проводимые еще во время свадьбы будущих родителей. Например, молодых усаживали на медвежью шкуру или вывернутый наизнанку тулуп – дабы они наполнились детородной силой. Также жених и невеста во время свадебного пира не употребляли спиртных напитков, ведь впереди брачная ночь и возможное зачатие ребенка.

В народе считали, что «дети составляют благосостояние Божие, они опора и счастье семьи». Не случайно была сложена пословица: «У кого детей много, тот не забыт от Бога».

«Как бы тяжело ни жилось, сколько бы в семье детей не было, а матушка-брюхатушка к своему еще не родившемуся дитю относится с любовью, лелейностью, ждет его богоговейно» – вспоминала крестьянка Мария Козырева из деревни Кеба Архангельской области.

«Наиболее желанным был первый ребятенок. Ждут сокровиночку, не дождутся. Ему род-племя продолжать, своих батюшку и матушку утешать. У всякого первыш родится: во лбу светлый месяц, за ушами ясны звезды», – Зинаида Зеленина из деревни Бряково Ярославской области.

Ребеночек появился на свет, новая жизнь началась! Первые дни его пребывания на белом свете были насыщены важным и очень интересным ритуалам. Сперва повитуха перерезала пуповину. При этом, если родился мальчик, то перерезали ее на топорище или стреле, чтобы рос охотником и мастеровым. Если родилась девочка – на веретене, чтобы росла рукодельницей. Затем пуповину перевязывали ниткой или прядями льна, свитыми вместе с волосами матери – для того, чтобы ребенок всю жизнь был к ней привязан.

Особое значение придавали первому крику малыша. Люди верили, что в нем заключена магическая связь с будущим, он предопределяет продолжительность жизни и некоторые черты характера: низкий голос – хозяином будет, визгливый – будет вздорным и т. д.

Детское место (послед, плацента) тщательно обмывали водой, заворачивали в тряпочку и зарывали в землю, чаще всего под полом избы около печки, или в переднем углу с приговорами «Месту гнить, а ребенку жить, да Бога любить, отца мать почитать и бабку не забывать»; или «На хлеб, на соль, на доброе здоровье».

Иногда, прежде чем зарыть послед, отрезали от него небольшой кусочек. От того, куда мать отнесет и бросит этот кусок, будет зависть судьба новорожденного и развитие его будущих качеств. Если положит на соху – будет хорошим пахарем, если около лавки – будет торговцем и т. д.

«После благополучного окончания родов повивальная бабка закапывает детское место в каком-нибудь углу избы; затем обмывает новорожденного, обрезает и завязывает у него пуповину и, если ей покажется нужным, исправляет его голову. Полагают, что так как голова у ребенка первое время бывает мягка, как воск, то вполне зависит от повитухи, сделать ли его круглоликим или длиннолицым. Моют младенца, из боязни обжечь его, едва нагретою водой и в нее, когда новорожденного обмывают в первый раз, обыкновенно кладут серебряные деньги, выражая тем пожелание ему в будущем богатства», – такие сведения были собраны известным этнографом Д. И. Успенским в Тульской губернии в конце XIX века.

К послеродовому обмыванию младенца водой в прежние времена относились очень ответственно, это была особая очистительная процедура, символическое отделение ребенка от «иного мира», откуда он явился. В Ветлужском уезде Костромской губернии, например, омовение происходило таким образом: «в правую руку брали ковш или чашку с теплой водой, а левой подхватывали младенца под грудку и лили воду ему на голову и на спину; затем, не обсушив, запеленывали и клали на печь…»

Обряд первого обмывания ребенка был записан этнографом Ф. Д. Нефедовым во время его этнографических наблюдений в Макарьевском, Кологривском, Варнавинском уездах Костромской губернии в 1870‑х годах. Здесь он проходил так:

«Едва новый человек узрит свет Божий, повитуха кладет его в корыто и начинает мыть, затем немедленно принимается новорожденного парить, приговаривая: «Паритца, гладитца (имя). Не хватайся за веник, хватайся за Божью милость. Вырастешь большой, будешь бабушек да мамушек дарить». По окончании этой операции повитуха пеленала ребенка и снова причитала: «Озепишшо, уроцишше, поди от раба…». Слова эти произносятся с той целью, чтобы никто не сглазил новорожденного».

Вот так проходил этот обряд в начале XX века в деревнях и селах Архангельской области:

«Управившись с родами, бабка несла новорожденного в баню. В воду, в которой она собиралась его обмывать, бросала три уголька. Один уголек – из избы, другой – с кострища, третий – из бани. Над водой она наговаривала:

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Как эти уголечки спят и молчат,
Никогда не ревут, не кричат,
И ничего они не знают:
Ни уроков, ни призору,
Ни озеву, ни оговору
И никакой скорби.
Так бы и у меня, рабы Божьей,
Младенец спал бы и молчал,
Никогда не ревел, не кричал,
И ничего бы не знал:
Ни уроков, ни призору,
Hи озеву, ни оговору
И никакой скорби.
Будьте мои слова
Плотно-наплотно,
Крепко-накрепко!
К моим словам —
Ключ, и замок,
И булатна печать!

Потом бабка эту воду плескала на каменку и три раза повторяла:

Мою я младенца в жару да в пару!
Как идет из каменки жар,
Из дымника пар,
А из сеней дым,
Так бы сходили с младенца
Всякие скорби и болезни!

После этих слов бабка начинала ребенка обмывать».

Архангельская область, село Черевково, Лидия Гневышева.

«Родится – и сразу приготавливают баню. Ребеночка моет повитушка-бабушка, а не мать; кто принимает роды, тот и моет, для спокою. Да и если рожоха здоровая, что ей будет, ее бабушка не моет А вот ребеночка моет. Моет и наговоры наговаривает: «Будь, дитятко, счастливое, будь и таланливое! Добры мысли в разумок!»

Архангельская область, село Череново, крестьянка Марфа Осипова.

«Бабка новорожденного в бане ложила в пеленке на шесток и обмывала с мылом, а ежели его не имелось, то щелоком, и слегка парила березовым веничком. Потом водила ножом по воде кресты, нашептывала со словами:

Вода-водица,
Морская царица,
Мыла, полоскала
Пенья, коренья,
Желты пески,
Травы шелковы,
Луга зелены.
А с моего младенца,
С белого тела,
С ретивого сердца,
Все скорби, болезни
Смой, сполощи!

И этой водой обмывала его».

Архангельская область, село Лешуконское, Тамара Малышева.

Когда первый раз обмывают новорожденного, считают:

«Только тот ребенок будет жить счастливо и богато, которого покупают в корыте, наполненном пробежной (проточной) водой. И в этой воде должны плавать зерна ржи, овса или гречи. На дно корыта кладут несколько серебряных монеток.»

Смоленская область, деревня Селуяново, Ирина Якушева.

«Первый раз, обмывая новорожденного, мальчику клали в воду яйцо, а девочке – пуговицу. Обмывала бабка первый раз только с локтя и говорила:

Вдоль да ты расти, поперек толсти!
Чтоб в роток – говорунок,
А в головку – разумок!
Чтоб ручки хватали, а ножки бежали!
Будь здоров! Будь здоров! Будь здоров!»

Волгоградская область, село Лешуконское, Екатерина Окарина.

После купания ребенка пеленали. Как правило, первой пеленкой служила старая рубаха отца. Это не просто символизировало связь между ними, но и означало принятие отцом ребенка. Малыш становился «его частью», продолжением рода, «наделялся долей».

Считалось, что старые вещи осуществляют передачу благ и ценностей от одного поколения другому. Поэтому детские пеленки и рубашки делали из старых вещей родителей, которые должны были придать сил младенцу, защитить его от сглаза.

Крестьянка Тамбовской губернии с ребенком

Из воспоминаний Августы Цаплиной, крестьянки из деревни Арефьино Архангельской области:

«Родится, и тут же ребенка специально заворачивали в мужскую рубаху, которая уже поношенная, чтоб отец лучше любил, маленького боготворил. Еще клали его в угол, под веник, и говорили:

Как веник на одном месте лежит
Да спокойно, не слышно его, не видно.
Так и младенец наш рожденный
Спит хорошо и здоровый растет,
Смирно спит и не ревет по ночам!

Все для здоровья ребенка делали, все для его спокою».

«Родится ребенок, так нарядют его в мужскую рубаху и под лавку. Сунут под лавку на секунду какую-то, чтобы отец его любил и жалел, и чтобы малешенький-груднешенький спокойный в люльке лежал, по ночам крепко спал. А чтобы у матери второй ребенок народился, так говорили, что надо сорвать листочки с березового веничка, которым, обмывая, похлыстывали этого ребенка, и эти листочки матери за пазуху накласть…» – вспоминала русская крестьянка Наталья Попова из села Долгощелье Архангельской области.

Размывание рук

Обязательным послеродовым действом был обряд под названием «размывание рук». Он не имел твердо установленных сроков, совершался в день родов, на 3‑й, 9‑й, 12‑й день, и т. д. и завершал пребывание повитухи в доме молодой матери. Повивальная бабка мыла в бане ребенка и роженицу, растирала ей живот маслом, мылась сама, только потом осуществляли «размывание».

Один из вариантов обряда происходил следующим образом: женщины садились на лавку лицом друг к другу, протянув ноги, родильница брала непочатый кусок мыла и клала его между ногами, повитуха поднимала мыло и намыливала кисти рук у родильницы (или же руки по локоть), иногда при этом произносила специальные наговоры. Потом молодая мать намыливала руки повитухе и все это повторялось до трех раз. Далее они поливали друг другу руки по три раза, и этим обрядовое действо завершалось. Мыло поступало в пользу бабки. Она не уходила к другой родильнице, пока не «размывалась» с первой. Обряд выполнялся с той целью, чтобы кто-либо не сделал зла женщинам, а если это и происходило, то при «размывании» все зло смывалось.

Как писали очевидцы, «обряд сей считается столь священным между поселянками, что и по прочтении очистительной молитвы священником ни та ни другая не берутся за свечи, за иконы, доколе не совершалось сего обряда».

У данного действа было много локальных вариантов. В Тульской губернии в конце XIX века он проходил следующим образом:

«Когда родильница достаточно оправится, и когда бабка сочтет возможным уходить, происходит очищение всех присутствовавших и принимавших какое-нибудь участие при родах. Зажигают пред иконами свечу, молятся и потом водою, в которую кладут хмель, яйцо и овес, умываются сами и моют младенца. Во время умыванья родильницы, бабка говорит ей: «Как хмель легок да крепок, так и ты будь такая же; как яичко полное, так и ты полней; как овес бел, так и ты будь бела»» (из материалов Д. И. Успенского, собранных в Тульской губернии).

«Повивальная бабка наливала в какую-либо посуду воду, при этом что-то нашептывала, в нее добавлялись три горячих уголька, святую воду и какие-то зерна; затем повитуха и роженица становились на топор и веник или на топор и свечку. Затем бабка лила роженице на руки воду так, чтобы вода текла до локтей; роженица подхватывала воду с правого локтя левою рукой и пила ее, а затем лила воду на руки бабке, та делала то же самое».

«Бабка сама приносила воду, выливала в чистый горшок и грела ее в печи. Потом подогретую воду сливала в купальное корыто и бросала туды горсть овса. Кум и кума бросали в воду серебряные деньги. Бабка опускала в купальное корыто ребенка и с молитвами омывала его. Омытого отдавала на руки матери. А воду сливала обратно в горшок и этой же водой омывала руки всем в доме. После этого бабка выливала эту воду в ручей или реку».

Архангельская область, Мария Добрынина.

В завершение обряда «размывание рук» роженица непременно просила прощение у повитухи «за то, что причинила хлопоты родами» и благодарила за оказанную помощь.

Крестьянка с младенцем. Вятская губерния.

Фото С. Лобовикова

«Был обычай «размывать руки» – это значит кончить дело. Бабка вытягивала из нового веника три прутка и ложила их крестом на пол. На эти прутки становилась родильница. Бабка брала ковш с родниковой водой и сыпала туда овес. Еще одним прутком мешала овес с водой и миром. И начинала мыть родильнице руки. А та ей: «Прости меня грешную!» А бабка в ответ: «Бог простит!» И так до трех раз. После этого бабка брала с пола прутки и кропила этой водой новорожденного, отца и его родню. Потом мыла и свои руки, утирала их фартуком. И все».

Смоленская область, село Селечки, Пелагея Королева.

Крещение

Самым важным и главным событием в жизни ребенка являлось крещение. С точки зрения православной веры, крещение – это рождение человека «по образу и подобию Божию».

Время таинства зависело от местных традиций и различных обстоятельств. Например, если ребенок рождался слабым и болезненным, его крестили сразу же в день рождения, при этом часто обряд совершала повивальная бабка. По выздоровлению младенца священник дополнял обряд чтением молитв, положенных по полному чинопоследованию таинства.

При условии, что ребеночек был здоров, его крестили в храме, с соблюдением всех православных традиций, как правило в ближайшие после рождения дни. Важным моментом здесь был выбор крестных родителей – (восприемников, кумовьев) их подбирали очень тщательно, так как они становились духовными родителями ребенка. Чаще всего это были родственники или хорошие знакомые семьи.

Из воспоминаний крестьянина Сергея Мурина, жителя деревни Семенково Малое Ярославской губернии (из сборника Г. М. Науменко «Этнография детства. Русская семья»):

«Принимать дитя от купели мы ближайших родственников приглашали. Выбирали человека с легкой рукой. А то есть же и люди с тяжелой рукой. У первого-то, что ни сделает, все ладно получается, а у другого – за что ни возьмется, за что ни примется, все плохо, все нехорошо выходит. У нас считается, что дитя, принятый из купели человеком с легкой руки, долго живет, с тяжелой – умирает. Потому и подбирали в кумовья не всякого, а подходящего человека: легкого, неглазливого, доброго».

А вот какие сведения на этот счет приводит этнограф Д. И. Успенский в своих материалах, собранных в Тульской губернии в конце XIX века:

«В кумовья приглашают кого-нибудь из близких родных или хороших знакомых. А когда прежде родившиеся дети умирали, и когда желают, чтобы новорожденный был жив, то приглашаются первые встречные: «Пойди, введи младенца в православную веру», – обыкновенно с такими словами обращается отец ребенка к мужчине или женщине, которых он желает пригласить к себе кумом или кумой. И приглашаемые отказываются редко. Кум покупает для младенца крестик, приносит на крестины свой хлеб и иногда сам расплачивается с духовенством, кума же со своей стороны обязана предоставить аршина три-четыре ситцу, рубашку для ребенка и платок или полотенце священнику утереть руки после погружения младенца в воду».

Из записей корреспондента этнографического бюро Решеткина Владимира Валентиновича об обряде крещения в деревне Льгово Галичского уезда Костромской губернии:

«… На второй день рождения младенца, а, если он родился слаб, то и в тот же, родители «приводят его в крещеную веру». Крещение совершается у бедных – в храме, а у достаточных – на дому, у таких бывают на крестинах и гости, причем, ближние родные и восприемники. Восприемников (крестных родителей) у новорожденного бывает и двое, и один. К девочке ставится восприемница, а к мальчику – восприемник. (Крестники своих восприемников здесь зовут «кока» – кока-мама и кока-тятя). Большею частью восприемниками бывают свои родственники или же кто-либо из богачей, например, подрядчики, кабатчики, торговцы».

При крещении по церковным канонам священник надевал на ребенка крестик и рубашку. До обряда младенец не имел никакой одежды, кроме пеленок.

«Крестильную рубашечку сошьют у нас беленькую, с крестиками на ней. Горловинка у рубашечки просто собиралась на ниточку, на ниточку реденько, чтобы не съезжала с плеч. Бочка только сошьют на живую нитку, тогда он в ней крепко спать будет. До крестин рубашку не одевают», – из воспоминаний Серухиной Марины, деревня Уна, Архангельская область.

«На крестины все должно быть новенькое. Крестинную рубашку сами шили. Рубашечка длинная, с воротком, и кто вяжет, тот вышьет этот вороток. Я этот вороточек увязала розовыми ниточками, руками обвязала покрасивше. В этой же рубашечке и других своих детей крестила…»

Сазонова Галина, деревня Бараново, Тверская область.

«В день крещения, собираясь в церковь, бабка выносила младенца, передавала его куму и говорила: «Бери некрещеного, привези посвященного!» Потом она брала три ломтя посоленного хлеба и подносила их ко рту ребенка, матери и отца.

После крещения два ломтя оставляли у священника в церкви, а третий привозили домой и прятали за икону.»

Корин Михаил, деревня Сергино, Нижегородская область.

«Крестить принято так: посреди церкви ставят купелище, туда воду наливают, крест серебряный опускают. Батюшка читает молитвы.

Держит ребенка кума обязательно на левой руке, чтоб правой креститься. Сколько-то кума подержит, тогда и кум подержит. Батюшка берет ребенка и окунает его в купелище три раза. Потом отдает куму на руку, а кум уже куме. Кума дает батюшке новое, чистое полотенце руки вытирать, и оно уже остается в церкви. Дальше батюшка молитвы читает, кругом купелища всех водит и мажет ребеночка миром – такие вот крестики ставит; и на лысинке волосики выстригает. Эти волосики он закатывает, скручивает с воском и бросает в купелище. Потом батюшка опять читает молитву и миром мажет тут вот пяточки, ручки, головку, на грудях. И ребеночка убирают во все чистое, свежее чтоб было (в грязное и поношенное нельзя). Кума надевает рубашку, а кум вешает прямо на вороток крестик. И крестины все.»

Морозова Надежда, Смоленская область.

Существовал ряд народных поверий и примет, к которым русские крестьяне прислушивались. Например, во время крещения младенца родственники обращали внимание на звучность его голоса (как и при рождении). Громкий крик – верный признак долголетия.

Практически повсеместно были распространены следующие приметы: «если волосы ребенка, остриженные священником, закатанные в воск и брошенные в купель, поплывут, то ребенок будет жить; если при миропомазании священник помазывал сначала левую руку, то младенец будет левша».

При крещении ребенку давали имя, оно выбиралось священником по святцам или давалось по желанию родителей.

«За нашу бытность батюшка в день крещения давал дитенку имя. Было так: имя святого или ангела записано в святцах, на каждый день три имени там написано в книге. Ну и выбираешь из трех имен, кого хошь, какое тебе имя понравится, боле подходящее будет», – вспоминала крестьянка Морозова Надежда из деревни Селуяново Смоленской области.

«Давали имя на крестины. Брали имя того святого, в какой день ребенок родился или поблизости к этому дню. Родился в Егорьев день – значит, Егор, а в Петров день – Петр. А часто было и так, что своему ребенку давали имя любимого или особенно счастливого родственника, чтобы их дитя таким же богатым и счастливым был. Давали имя и в память деда или бабки, называлось это: «по обычаю имя давать».

Пырина Пелагея, село Пчелиновка, Воронежская область.

«Вот у нас в семье Купрюшка был, и Гаврил был, и Микит был, и разные-разные имена были. Имена давали по праздникам. Вот ожидался праздник. Когда крестят, у кого дети рожденные к празднику, обязательно открывают церковную книжку, где все праздники, и смотрят, какого числа их ребенок родился. Бывает в этот день праздник, а бывает в эту неделю или чуть раньше, в течение недели. Смотрят по числам вперед или назад и какие там встречаются имена. И выбирают имя святого, записанное в книжке, какое попадет. Вот у меня старший брат, он рожден тринадцатого июня, это как раз к Иванову дню, Иваном его и прозвали…»

Вера Москальцова, станица Белореченская, Краснодарский край.

Из воспоминаний крестьянина Алексея Вялкова из деревни Нименьга Архангельской области: «Летом, в первое воскресенье, кумовья везли ребеночка в церковь крестить, а зимой – так уж дома крестили. Я сейчас как вижу: моя мать купель тащит. Купель притащила, священника привела. А мы на печке сидели, караулили, как крестил батюшка-то, выглядали. Крестная матушка обязательно должна присутствовать, а крестный не обязательно. Крестная должна знать молитву «Верую» и прочитать ее. В купель воду подавала моя мать священнику, а моя бабушка держала ребенка на руках. Священник потрогал воду – нормально – и ребенка с молитвой окунул в купель три раза, и передал его крестной, потому что крестна – вторая мать. Она ходит вокруг купели, полотенце на руках вот так вот развернуто, на нем ребеночек лежит. И ходят все вокруг купели, а батюшка поет молитву хорошо: «Господи, благослови…», и с кадилом он. После они желали крещеному что-то: «Расти, ребеночек, большой, без хворобы, без ущербу, здоровый расти, счастливый».

Потом за стол садились. Это уж самый большой праздник был. Помню, как крестили-то…»

Bepul matn qismi tugad.