Kitobni o'qish: «Осторожно! Дракон на перевоспитании»

Глава 1

Я надрывала горло, что было мочи, очнувшись в чужой постели, в незнакомом месте, окружённая тремя старухами, облачёнными в длинные тёмные одежды. Две старухи, должно быть, от моего крика грохнулись на пол, а вот третья оказалась менее впечатлительной.

– К-как т-так? – сквозь мой ор, пробились первые причитания дряхлой женщины.

Орать я, конечно, не перестала, но к звуковым эффектам добавила физические – поползла по кровати, пятясь, таща за собой невесомое то ли покрывало, то простыню белого цвета, и испуганно вжалась в изголовье кровати. Холодное, деревянное, с вырезанными зверями и вязью лиан каких-то растений оно встало на моём пути преградой.

Истратив всю мощь своих лёгких, я ненадолго кричать перестала. Жадно хватала ртом воздух какое-то время, прежде чем снова заорать во всё горло.

Лихорадочный взгляд метался по небольшой спальне, постоянно натыкаясь на ужасные вещи. Три горящих факела на стенах, громоздкая мебель, тошнотворный запах, идущий от большой, дымящей лампадки, два подсвечника, нелепые картины, закрытые чёрной тканью шкафы, каменные стены без отделки, пыльный пол, тяжёлые задвинутые шторы тёмного цвета, мои синие ногти…

Синие?

Поднеся ладонь к лицу, я всмотрелась в окрашенные синим наполовину ногти, и тут же захлопнула рот. Приросшая к ногтю кутикула, широкая, застарелая, повергла в шок, больше, чем собрание незнакомых бабок, от чьих бормотаний я и проснулась.

Я абсолютно точно помнила, что только сегодня была у своего мастера. Она бы никогда в жизни не выпустила меня из салона с таким уродством. Да я бы до такого состояния свои ногти и не довела!

– Я где? Я кто? – метнув полный ужаса взгляд на бабку, что осталась стоять на ногах, я приложила руки к лицу, будто на ощупь смогла бы его идентифицировать. – Вы кто? – выдохнула, угодив пальцем себе в глаз. – Ай, блин!

Бабка что-то забормотала, но я поняла лишь:

– Надо сказать графу.

Какому такому графу и что ему нужно было сказать, она недоговорила. Примкнула к своим соседкам, лишившись чувств. Правда, этой стойкой старухе повезло чуть больше, ибо грохнулась она мою кровать, а не на холодный, пыльный пол.

Осторожно вытянув ножку, я дотронулась пальчиками до спины старухи и немного ими подвигала. Ничего. Старуха была в отключке или мертва.

– Это какой-то бред. Это просто какой-то бред. Розыгрыш? – забормотала я, воровато осматриваясь.

Подтянув ногу обратно к себе, я с недовольством приметила отсутствие педикюра, грубую пятку и такие же посиневшие ногти, как и на руках.

– Мама… мамочка, – плаксиво протянула, закусив нижнюю губу и задрожав.

Самое время было очнуться, прогнать этот глупый и страшный сон. Как мне казалось, я сделала для этого всё возможное: пощипала себя, побила, даже постаралась отхлестать себя по щекам, но Морфей не желал отпускать меня из своего царства. Я всё ещё была в той же комнате, в компании неподвижных старух, валяющихся на полу и на кровати.

– Проснись, Настя, проснись! – сорвавшись, прокричала я, соскочив с кровати.

Ступни обдало холодом. Я поёжилась, не желая признавать, что во сне у меня вряд ли бы возникли такие ощущения от столь обычного, казалось бы, действа.

Сама не понимаю зачем, но потянулась к ткани, наброшенной на какой-то шкаф. Сорвала её, уставившись на портрет жутко бледной и перепуганной блондинки.

«Зачем закрывать картины?» – пронеслось в моей голове, а затем холст дрогнул, и блондинка изогнула светлую бровь.

– Мама! Мамочка! – завизжав, я бросилась обратно к кровати, будто она была моим островом спасения в бушующем вокруг океане. Но девушка сделала то же самое.

Шумно сглотнув, я прижала к себе грубую тёмную ткань и воззрилась на таращуюся на меня из золотой рамы девушку.

– Да ну нет… – двинувшись в сторону, я отметила, что блондинистая девушка сделала то же самое, и ошарашенно выдохнула: – Зеркало?

Подлетев обратно к шкафу, в который было вмонтировано прямоугольное зеркало, я коснулась зеркальной глади, разглядывая серые, холодные, казалось бы, безжизненные глаза, взирающие на меня из зазеркалья. Пламя от горящих факелов и свечей, отбрасывало жуткие тени, как на лицо девушки, так и на окружающий её интерьере, затемняя углы, будто чёрной виньеткой на траурном фото.

– Как так? – сама того не осознавая, я процитировала стойкую бабульку, что последней грохнулась в обморок. – Это же не по-настоящему… Это же не я… Как такое возможно?

Чувствуя, как холод пробирается всё выше и выше по моему телу от ступней, я поёжилась и подалась вперёд. Ещё ближе к зеркалу. Уткнулась в него носом, будто смогла бы пройти сквозь него.

Конечно же, никакого портала там не оказалось. Зазеркалье не распахнуло для меня свои двери. Но случилось нечто ещё более невероятное.

Зрение расфокусировалось, оглушающее сердцебиение участилось, затарахтело быстро-быстро, а в ушах зашумела кровь.

Перед моим взором раскинулось какое-то странное поле. Колосья пшеницы были белыми, как мел, а среди них, прогуливаясь взад-вперёд, не ходила, а плыла полупрозрачная девушка с длинными пепельными волосами. Её белая одежда казалась единственно реальной. Края белого одеяния трепал ветер, придавая странному платью ещё более воздушный и невесомый эффект.

– Раз уж мой любезный, братец схитрил, то и я не стану играть по правилам. – прозвучало словно пением птиц у меня в ушах. – Сама подумай, какой у тебя выбор? Да, мир будет другой, вероятность того, что ты вспомнишь наш уговор, ничтожно мала, а твоя совесть… Милая, ты об этом и не вспомнишь. Она всё равно умирает. Бедняжка не справилась с пленением и своими чувствами. Принять яд было её добровольным решением. Какая разница в чьём теле она умрёт? Вам необязательно умирать двоим. Я всё-таки богиня жизни. Поверь, ты не выйдешь из комы. Даже если твоей стойкости и силы духа хватит для этого, то у тебя начнётся совсем другая жизнь. В инвалидном кресле, милая. Я же предлагаю тебе здоровое тело дарийки. – богиня хитро прищурилась и улыбнулась. – Ты должна решить скорее. Пока обе ваши души находятся между жизнью и смертью, я ещё могу вмешаться, но когда рубеж будет пройден, станет поздно. У неё не так много времени. В том мире нет ни аппарата для вентиляции лёгких, ни бригады реаниматологов, милая. Если ты очнёшься слишком поздно, ты рискуешь так и не начать новую жизнь, а закончить её. В гробу. Погребённой под землёй. Дарийка на чужой земле. Никто не будет сидеть у её могилы. Никто тебя не раскопает. Ты должна решить быстрее, пока в этом есть хоть какой-то смысл.

Глава 2

Моё сердце стучало, как обезумевшее. Видение исчезло так же внезапно, как и возникло, оставив после себя лишь отголоски паники.

Неужели это правда? Какая-то богиня переместила меня в чужое тело? Я на это согласилась? Я совсем уже из ума выжила?

Переглянувшись со своим отражением в зеркале, я опасливо попятилась.

– Эй? – тихонько позвала я. – Богиня? Как там тебя? Слышишь? Надо бы всё отменить… – задрав голову к потолку, я моляще уставилась на него, ожидая ответа. – Богиня? Алло! Приём?

Не знаю, сколько бы ещё по времени я общалась с потолком, но мои истеричные молитвы прервал скрип тяжёлых дверей.

Я дёрнулась, вздрогнула и прыгнула на кровать.

– Кто там? Кто здесь? Кто тут? – нервы сдавали, я была в шаге от истерики.

– Госпожа… – неуверенно заговорил мужской голос. – Графиня, невероятно счастлив видеть вас в здравии!

Под мой ошарашенный взгляд в комнату вошёл какой-то ряженый мужик. Странного кроя пиджак, нелепые брюки, длинная борода, башмаки с тупыми носками… У меня глаза на лоб полезли.

– Посыльный сказал мне, что вы умираете. Я боялся, что не успею. – переступив через одну из старух, незнакомец двинулся к моей кровати и бесцеремонно схватил меня за руку. – О, как я счастлив, что имею возможность ещё раз к вам прикоснуться.

Мне было страшно до такой степени, что всё моё тело буквально заледенело. Ни одна мышца не дрогнула, ни одна конечность не пошевелилась. Я и не могла, и боялась не то что шевелиться, я боялась дышать.

– Моя Сэйма, моя любовь… моё сердце… – от шёпота этого безумца по одеревеневшему телу пробежались полчища мурашек.

Я не думала, что когда-нибудь это скажу, но очнувшаяся бабка стала одной из немногих радостей во всей этой сложившейся ситуации!

– Кияр… господин… – прокряхтела старуха, воззрившись на нас затуманенным взглядом. – В графине демон. Я вам клянусь! Она была мертва. – завозившись, бабка сползла с кровати и довольно резво встала на ноги. – Нам следует немедленно предать тело земле. – тут-то я поняла, что моя радость её пробуждением была слишком скоропостижной. – Демон кричал, завладев телом графини. Как бы он ни призвал своих. Нельзя медлить.

Высказавшись, мерзкая старуха принялась расталкивать своих подружек и все они, как одна, начали тыкать в меня пальцами и требовать моей смерти.

– Позвольте… – наконец-то, мужчина, сжимающий мою руку, соизволил вмешаться и защитить, как я поняла, свою супругу – меня, то есть. Как и подобает нормальному мужу! Но что-то не слишком-то он уверенно это делал. – Она… – невнятно бормотал он, делая невозможно долгие паузы между словами. – Она ведь дарийка. Её народ славится не только любовью к войнам, но и крепостью, как духа, так и тела. Дарийцы… другие. Взгляните на неё. Графиня напугана больше нашего.

Я не знаю, зачем это сделала, но я закивала.

– Это не графиня! Не гневите богов! – все как один, вновь накинулись на меня бабки.

– Я… – мужчина замялся, всмотревшись в моё перепуганное лицо тяжёлым взглядом. Моё сердце тревожно сжалось, а перед глазами задребезжало очередное видение.

Это незнакомец, граф, с нежностью и тоской смотрел на меня. Он целовал мои руки. Клал свою голову на мои ноги, неловко зарывался пальцами в мои волосы, целуя меня в полутёмной беседке. Он был нежен и чуток. Он… он обязан меня защитить!

Часто заморгав, я прогнала от себя видение, что застыло перед глазами дребезжащей дымкой, и встретилась со злющими глазами старухи, склонившейся надо мной.

– Не она это! – заявила она, дёрнув меня за нос. – У этой и нос больше! Не она, я вам говорю.

Я ойкнула и сделала мысленную пометку, что мои видения, появляясь, вытесняют реальность, выбивая меня из неё. С ними нужно быть осторожнее.

Где мой муж?

– Да я это! – решилась заговорить я, углядев за спиной сгорбившейся бабки своего супруга. – Отстаньте! Я чуть не умерла, а вы… А вы смерти моей хотели? Ждали, когда я наконец-то умру, да? – голос немного подрагивал от волнения, но, в целом, я говорила довольно уверенно.

– И как тебя зовут? – рявкнула бабка, дыхнув на меня жутким смрадом изо рта.

Паника смешала все мысли в один жужжащий улей. Мой муж ведь обращался ко мне… Как-то он меня называл… Моя любовь? Нет, не то. Должно быть имя…

– Сэйма! – победно воскликнула я, отыскав в памяти обращение своего дражайшего супруга. – И прекрати на меня повышать голос! Я дарийка, а не одна из твоих подружек! Как ты смеешь так разговаривать с графиней?

– Это слишком просто. – тихо проговорила другая бабка. – Надобно спросить у неё что-то о графе.

Осознав, что даже самый лёгкий экзамен по жизни Сэймы, я завалю, я угрожающе зарычала:

– Прекратите! Прекратите это немедленно! И вообще, – задохнувшись от тревоги и волнения, я сделала глубокий вдох и прокричала: – Вон отсюда! Пошли все вон! Оставьте нас!

Осмелев, я решила, что самое время дожать муженька. Уж больно он быстро сдался, отдав свою супругу старухам на растерзание. Вскочила с кровати и, оттолкнув бабку, бросилась на шею к бородачу.

– Милый, мне так страшно… – едва слышно прошептала я, пряча лицо на его груди. – Так страшно…

О чём-то тихо переговариваясь, треклятые старухи всё же сдались и потянулись на выход из комнаты. Я хоть и триумфально усмехнулась, но не спешила праздновать победу. Радоваться было рано. Выиграв одно сражение, глупо праздновать победу в войне. Что-то мне подсказывало, что бабки так просто от меня не отстанут, а потому, мне требовалась полная поддержка и защита супруга.

– Я так рада, что ты рядом… – взволнованно прошептала я. Привстала на носочки, потянулась к губам того, кого посчитала своим спасителем, и, борясь с неловкостью и сомнением, зарылась в его бороду, метя в скрытые где-то в густой растительности губы.

Никаких мне бабочек и никакого удовольствия. Наоборот, целоваться с незнакомцем, с мужем Сэймы, оказалось очень мерзко и противно. Чужой мужчина, абсолютно чужой. Ничего в моей душе не всколыхнулось от нашей близости и неловкого слюнообмена.

…а вот от властного голоса и сочащейся в нём ненависти, сердце забилось быстрее и ножки подкосились.

– Что здесь происходит?!

Я вздрогнула в объятиях чужого мужа и испуганно отстранилась. Руки на моей талии тоже дрогнули. Дражайший и дрожащий супруг отскочил от меня как от прокажённой.

– Граф, это не то, что вы подумали! – заблеял мой спаситель. – Графиня сама меня поцеловала!

Уставившись на тёмный мужской силуэт, застывший в дверях, я недоумённо приподняла брови.

Граф? Он сказал, граф?!

Глава 3

Моему удивлению не было предела. Никогда прежде я не видела графов, и, видимо, оттого решила, что, увидев, непременно его узнаю. Всё это проклятые видения сбили меня с толку! Что-то никто не потрудился мне объяснить, хотя бы намекнуть, что Сэйма… та ещё шельма.

– Пошёл вон! – тёмный силуэт двинулся в мою сторону, заставив меня попятиться.

Ножки предательски подогнулись, колени затряслись, а сердце приготовилось выпрыгнуть из груди.

– Я… – заблеял любовничек той ненормальной, в чьём теле я стала хозяйкой.

– Я сказал вон! – выйдя на свет, обретя более чёткую форму и осязаемость, мужчина взглянул на меня своими невероятными серого-голубыми глазами. Да с такой ненавистью, что я поняла, как же сильно ошибалась богиня. Вот мне из могилы было бы проще выбраться, честное слово, чем из сложившейся ситуации.

Деваться было некуда, сказать было нечего… Мозг панически бился о стенки черепной коробки, пока я разглядывала своего мужа.

«Ох и дура ты, Сэйма! Такому красавцу с противным бородачом изменять… Ох и дура.» – мысленно скулила я, как ни стараясь, но не находя путей спасения.

Я и не заметила, как тот, кто называл меня своей любовью, своим сердцем, прошмыгнул в коридор мимо графа и тихонько прикрыл за собой дверь. Глаз от мужчины было не оторвать. Конечно же, мысленно я представляла его совершенно в другой обстановке и другом наряде. Его бы тёмной бородке, слава богу, не такой длинной, как у моего горе-возлюбленного, не помешала бы рука барбера. Как и его густым, длинным волосам, что забавно вились крупными локонами, словно уложенные дайсоном. Подбрить, подстричь, лишнюю одежду снять… Хоть сейчас на обложку любого журнала.

…и чем это Сэйме граф не угодил?

– Ты попробовала отобрать у себя жизнь при помощи яда… не получилось. – обманчиво спокойно заговорил он. – Решила обрушить грех на мою душу за своё убийство?

Граф сделал ещё один шаг ко мне. Я застыла, теряясь в хороводе собственных мыслей.

– Дарийцев не учат, что с молодыми драконами такие игры ничем хорошим не заканчиваются, а, дарийка?

Этот странный разговор начинал меня напрягать. Мало того что у меня не было ответов на его вопросы, так у меня ещё складывалось впечатление, что мои ответы ему вообще не нужны.

– Ты – мой трофей! Твоя жизнь оборвётся, когда я этого пожелаю. – жёстко заявил он, словно упиваясь моим молчанием и страхом. – Кияр умрёт сегодня же. Из-за тебя, дарийка! А ты… Ты больше никогда не покинешь пределы этой комнаты. Я запрещаю тебе отсюда выходить. Ты же этого добивалась? Строила из себя пленницу, когда я распахнул для тебя двери своего дома, назвал его хозяйкой, графиней, дал тебе титул, статус, власть, ни в чём не стал ограничивать. Ты же так мучилась… Хотела? Получишь!

В какой-то момент мне показалось, что он меня ударит. До того его слова звучали зло, до того от него веяло презрением и ненавистью, что у меня глаза наполнились слезами.

– Даже не смей плакать! – прикрикнул он, взмахнув рукой, отчего я испуганно дёрнулась и отскочила в сторону. – Все знают, что слезам дариек нет веры! Я тебя пальцем не тронул. Я не сделал ничего, чего бы ты сама не добивалась!

Прижавшись к шкафу, я смотрела, как граф быстро выходит из комнаты, долго таращилась на запертую дверь, слыша скрежет металла и звуки копошения, доносящиеся из-за неё. Мне было и зло, и обидно, и больно, и радостно. Казалось, меня разорвёт от противоречия в своих чувствах и эмоциях.

Дикость! Меня, взрослую, самодостаточную девушку заперли в комнате, где негде ни пописать, ни руки помыть, посадили под домашний арест, как бунтующего подростка… И кто? Гусь ряженый! Муженёк… Да, теперь мне было прекрасно понятно, чем же граф не угодил Сэйме. На контрасте с бородачом в эмоциональном плане красавчик-граф проигрывал. Любовник Сэймы хотя бы знал, что женщины любят ушами, и не скупился на всякие милые словечки, комплименты и нежности. А этот? Таран! Деспот! Дикарь!

Это же уму непостижимо, у него жена на себя руки наложила, а он… Нет, здесь, конечно, имелось смягчающее обстоятельство – мой поцелуй с… Кто он там? Но можно же было как-то по-человечески поговорить. Что он заладил? Бородача казнить, дарийка, дарийка… Да он даже по имени жену ни разу не назвал! Мерзкий тип, мерзкий!

Выждав в какое-то время, я осторожно прокралась к дверям и попробовала их отпереть. Безрезультатно. Граф не солгал. Он действительно меня здесь запер. От этого осознания становилось действительно страшно. Ни воды, ни еды… На сколько меня хватило бы при таких обстоятельствах?

Не то чтобы я горела желанием погулять по чужому миру, от которого была уже в шоке, даже не видя его толком, но мне было важно знать, что у меня хотя бы есть возможность сбежать. Там уже можно и подумать, взвесить всё хорошенько. Что будет для меня лучше: сидеть взаперти или податься в бега?

Бросившись к тяжёлым шторам, я долго с ними возилась, пока не сорвала их к чёртовой бабушке. Уронив вниз и карниз, и тяжёлую, плотную ткань, я уставилась в окно ошарашенным взглядом.

Мне открывался самый нелепый вид из всех, что можно было только представить. Десять оттенков голубого. Неба и плещущихся волн. Где-то вдалеке на голубом небосводе виднелись белые облака. И… и всё!

Я не намерена была так легко сдаваться. В конце концов, мой разум мне подсказывал, что я не могла жить в замке или большом доме, стоящем посреди океана. Я отказывалась в это верить!

С меня сошло семь потов, прежде чем я смогла разобраться со ставнями и хитроумной щеколдой. Только я распахнула окно, как в него ударил порыв невероятно мощного ветра. Стекло чудом уцелело, встретившись с приколоченной снаружи ставней, но пошло трещинами.

Боясь закончить едва начавшуюся вторую жизнь так скоро, я вцепилась во вторую часть окна и, шумно сглотнув, выглянула наружу. Вниз.

– Мама… Мамочка. – прошептала, чувствуя, как пальцы начали неметь. Пришлось схватиться за подоконник.

Складывалось впечатление, что я находилась этаже на девятом. Я знаю, о чём говорю, ведь все свои двадцать два года я прожила в девятиэтажке и именно на девятом этаже. Внизу серыми глыбами виднелись чудовищные то ли камни, то ли скалы. Среди них чернели особо острые, торчащие из волн, словно шпили. Под самой стеной, внизу, растянувшейся далёко-далёко, как вправо, так и влево, тоже были свалены камни всех мастей и оттенков серого и чёрного.

Я попыталась представить, что я прыгаю из этого окна, и меня такая паника охватила, что в глазах потемнело. Чёрное пятно буквально застыло перед глазами, а потом как хлестнуло меня по лицу своим крыльями, что я там же на месте, чуть не умерла от разрыва сердца.

– Кр-р-кр-р. – упав передо мной на подоконник, чёрное пятно было мной идентифицировано как ворон.

Прежде я от кого-то слышала, что залетевшая в дом птица… к покойнику.

Глава 4

– А ну… Пошла… Пошёл… – боясь отпустить подоконник, я принялась шипеть и покрикивать на ворона. – Улетай! Давай! Кыш! Брысь! Да свали ты уже!

Довольно крупный и упитанный ворон только и сверкал своими красными глазищами, очень жутко водя птичьей головой из стороны в сторону. Мне почему-то от этой птицы сделалось так же страшно, как и от графа.

– Уйди же. Лети. Здесь для тебя ничего нет.

Ворон странно втянул голову, да так, что его шея практически исчезла, спрятал клюв под крыло, а потом как плюнул в меня какой-то костью, что я и подоконник отпустила, и на попу присела.

Верещала я, как при своём пробуждении. Думала, сама оглохну от своего крика или свалюсь в обморок от недостатка кислорода.

– Кар-р! – очень зловеще каркнула птица.

Я аж заткнулась. Ноги под себя поджала, руки вперёд выставила и наконец-то увидела, что лежало на полу.

– Да ну? – охрипшим голосом прошептала я, метнув недоумённый взгляд на явно недовольную птицу. – Это не кость?

Ворон оказался не таким волшебным, как я себе уж было нафантазировала. Он не ответил.

Осторожно тронула сероватый и продолговатый предмет, совсем небольшой, на самом деле похожий на косточку, скажем, птицы, поменьше той, которая в меня плевалась и зловеще каркала. Твёрдый на вид, предмет оказался очень плотной бумагой, картоном, скрученным и свёрнутым в небольшую трубочку с распушившимися краями.

Почему-то разворачивать эту трубочку сильно не хотелось. Но казалось, что у меня не было выбора. Проклятый ворон будто ждал и нервничал, выхаживая взад-вперёд по подоконнику.

«И не сдует же тебя ветром вниз куда-то, а?» – зло подумалось мне.

Я не видела никакого смысла вести переговоры с пернатыми шантажистами, не желающими покидать мою территорию. Даже если это письмо, что тогда? Как я его прочту, если я языка не знаю? Как напишу ответ? Хотя с другой стороны, если я разговаривала и меня понимали, я понимала местных, вполне возможно, что я смогла бы на чужом языке и читать, и писать… Но а если это проверка от моего муженька?

В конце концов, я сдалась и с горем пополам развернула послание. Сначала я не видела ничего, кроме серого картона, а потом на нём стали появляться странные символы и закорючки, что непостижимым образом складывались в слова.

«Надеюсь, тебе есть чем порадовать своего отца? Что ты успела выяснить? Отправь с Рархом ответ, как можно скорее. У нас мало времени. И помни, выродок ничего не должен заподозрить о твоём даре».

Я прочитала очень странное послание отца к дочери несколько десятков раз. Замёрзла, как не знаю, кто, а противный ворон всё не улетал. И лапы у него не болели. Вон, сколько километража уже намотал по подоконнику.

Вздохнув, я попыталась сложить картон, придать ему прежний вид, но, видимо, для такого занятия требовался опыт и тренировки. Получившаяся у меня трубочка была шире вдвое.

До конца не веря, что это делаю, я заговорила с птицей:

– Рарх, да? Миленький, улетай, пожалуйста. – стуча зубами, взмолилась я. – Ты не видишь, что я здесь пленница? Не понимаешь? Мне нечего тебе дать. Мне нечего ответить. Улетай, пожалуйста. Я ничего не знаю.

Ворон остановился. Перебрал лапами, распушил оперение и каркнул так громко, что у меня сердце замерло.

– Да не знаю я ничего! Граф меня взаперти держит! Ты не видишь, что ли, что его здесь нет? Так ты сойди с подоконника, осмотрись! Что ты каркаешь на меня таким тоном?!

Птица зловеще прищурилась.

Я чуть чувств не лишилась, когда позади меня раздался скрежет, а ворон, взмахнув могучими крыльями, рухнул камнем вниз с подоконника.

Это была подстава всех подстав! Граф только-только графиню, вернувшуюся к жизни, "поприветствовал", застав её, целующейся с другим мужчиной, а графиня уже дел натворила. Окно почти расколотила, тепло из комнаты выпустила, письмо от странного папочки получила, полагаю таинственное, секретное, не сулящее графу ничего хорошего…

Ой, блин!

Не придумав ничего лучше, я зашвырнула отцовское послание Сэйме вслед за вороном, подтянула к себе рухнувшие шторы, вместе с карнизом, и даже не пошевелилась, услышав скрип дверей и чьи-то тяжёлые шаги.

– Что, выброситься из окна тоже не получилось? – не добившись от меня никакого внимания, тихо хмыкнул мой дражайший супруг.

Я заставила себя сидеть на месте и не оглядываться. На языке вертелось так много колкостей, что не стоило даже губами шевелить.

– Ты простудишься. – сказано мне было чуть громче.

Да неужели его беспокоило здравие своей жены? Вот уж не верилось.

– Я не отменю своего решения. Лекарь сегодня умрёт. Учти, если ты заболеешь, лечить тебя будет некому. Нового пришлют только в следующем месяце. – ещё громче проговорил граф. – Дарийка!

Я не шелохнулась.

– К чему ты снова пытаешься меня принудить?

Оставив и этот его вопрос без ответа, я натянула повыше шторы, укуталась в них плотнее и громко вздохнула.

– Я твой муж! Я приказываю тебе… – мой новый громкий вздох оборвал графа на полуслове. – Что ты хочешь? Чего ты добиваешься?

Быстро преодолев разделяющее нас расстояние, граф прошёл мимо меня и замер у распахнутого окна. Невольно, я подняла на него глаза, отметив, что он успел переодеться, стянуть свои длинные волосы в забавную низкую гульку. Наверняка он успел ещё и попить, покушать и пописать. В отличие от меня!

Недолго постояв ко мне спиной, мужчина потянулся к деревянным рамам и ловко закрыл оба окна. Без ветра стало сразу же как-то теплее и чуточку спокойнее.

– Я приказываю тебе встать с пола.

Уж от такой наглости моё красноречие пошло в атаку на мою выдержку.

– Приказываешь? На каких основаниях?

– Я твой муж. Имею право. – заявил и глазом не моргнул.

– Я твоя жена. Я тоже имею право тебе приказывать.

– Я не веду себя как… как ты.

– Да какая разница? – равнодушно отозвалась я. – Ты приказываешь мне подняться с пола, а я приказываю тебе не приказывать мне. По-моему, всё честно.

– Не забывайся, дарийка! – граф начал как-то странно порыкивать, чем заработал мой настороженный взгляд. – Вставай! Немедленно! – подавшись в мою сторону, он резко склонился надо мной, скомкал ткань на моих ногах своими ручищами и как дёрнул. Да вместе с моим лёгким платьицем!

Я пискнуть не успела, как в руках у графа оказалось и моё пришедшее в негодность платье, – явно какое-то похоронное, – и штора со взметнувшимся вверх карнизом, а глаза у графа сделались большие-пребольшие. И это его даже карнизом не приложило!

– Полагаю, без одежды, я заболею гораздо быстрее. – скучающим тоном я поделилась своим предположением с остолбеневшим драконом и в очередной раз тяжело вздохнула.