Kitobni o'qish: «Тайна старой могилы»

Чем пахнут летние каникулы? Свежескошенной травой и перепаханной жирной землей, распустившимися первоцветами и родниковой водой, древесными опилками и щепками, сосновой корой и хвоей, озером и речкой, березовым соком и мокрым песком; прелым компостом, щедро разбросанным по сельским огородам, розовобоким поросенком и пегатой Буренкой, медом, спелыми яблоками, пышным запеченным сдобным тестом, парным молоком, кисло – сладкой с нотками мускуса смородиной, красной сочной клубникой и забродившим хлебным квасом, соком «Yupi» и жевательной резинкой «Love is», первыми грозами и свободой. Когда тебе пятнадцать и на сквозняке шуршит лист отрывного календаря с надписью первое июня, то мурашки мелкими иголочками, словно крошечные муравьи разбегаются по коже в преддверии дивной летней истории.

Детские каникулы – это щедрый дар судьбы, о котором ты будешь вспоминать, когда станешь взрослым человеком, и кто-то невидимый пощекочет белым пушистым пёрышком твой нос, а из глаз покатиться предательская слеза, ловко лавируя по мимическим морщинам, и упадет на блузку, оставив неровный мокрый чуть заметный след. Повезло тем людям, которые бережно хранят «сокровища» своей беззаботной юности: анкеты друзей с искренними пожеланиями; завернутый треугольником тетрадный лист, хранящий секрет; помятые, зачитанные до дыр письма; прямоугольные календари с котятами; личные дневники с вырезанными из модных журналов картинками и любовными душераздирающими стихами, коробочки с остатками первой косметики и фенечками из бисера или мулине, кассета с зажеванной пленкой «Руки вверх», обрывки постеров из «Oops» и фото, где вы были совсем не похожи на себя прежнюю.

У девочки с необычным именем Лиса редкие приступы ностальгии были еще впереди. Сейчас же она аккуратно шла по щербатым асфальтированным ступеням железнодорожной платформы и не знала, какие мистические события ждут ее летом двухтысячного года.

Зеленый электропоезд издал два длинных гудка и неспешно, как сытая огромная гусеница, начал развивать скорость, постукивая металлическими колесами по рельсам. Помощник машиниста черноволосый симпатичный юноша помахал на прощанье рукой Лисе и нажал на тайфон. Лиса от неожиданного резкого звука вздрогнула и вместо ответного взмаха рукой, нахмурила брови и показала парню кулак.

Вечером девочка яркой гелевой ручкой сделает запись: “Дорогой дневник, сегодня на меня впервые обратил внимание незнакомый мальчик. А он ничего такой! Симпатичный!» Затем Лиса коротко хихикнет, и уберет заветную тетрадь под подушку.

Лису встречали близнецы – закадычные летние приятели: Пашка по кличке Блинчик и его миниатюрная сестра Аля, которую деревенские бабушки называли Мальвина за ее длинные волнистые волосы и синие, как спелая голубика глаза, обрамленные пышными черными ресницами. Брат с сестрой были полной противоположностью друг друга, словно пончик и карамелька, словно контрабас и скрипка, словно неторопливая улитка и подвижная мартышка.

Активная, ловкая болтушка Аля постоянно подгоняла по дороге неторопливого тучного Пашку, теребила его за рукав безукоризненно выглаженной рубашки и перебивала в беседе, если мальчик пытался начать рассказ первым. Пашка никогда не спорил с сестрой. Любил ее или попросту не успевал среагировать. Как говорили в народе: «Не ловил мышей».

Увидев, идущую по платформе Лису, Аля первая подбежала к подруге и крепко обняла ее, быстро-быстро рассказывая местные новости. Пашка вытер хлопчатобумажным белым платком пот с крутого лба, поправил на переносице очки в тяжелой оправе и, тяжело пыхтя, приблизился к девочкам:

– Погодите, ребята, – вздохнула Лиса, освобождаясь из объятий друзей, – сейчас поменяю сумки местами.

– Блинчик, хватит пыхтеть! Быстро возьми сумки у девушки! – Аля ловким движением впихнула ношу брату, взяла Лису под локоть и двинулась вперед, продолжая свой рассказ.

Из скомканной Алиной истории Лиса поняла лишь одно, что весной в деревне нашли “необычные” трупы. Все несчастные, а их было трое: две молодые женщины и мужчина, были обнаружены жителями у озера, в зарослях трав и кустарников, недалеко от общественного пляжа.

– Так, что же было странного у покойников? – Лиса остановилась и оглянулась на отстающего Пашку Блинчика.

– Они все улыбались, аки блаженные, – хихикнула Аля.

– Ох, как смешно, – Павел с укором посмотрел на сестру.

– Ты просто не видел нелепое выражение их лиц. – Сестра вздернула вверх веснушчатый носик и откинула вьющиеся длинные волосы за спину.

– Ага, ты-то, где видела? – Блинчик поставил тяжелые Лисины сумки на пыльную дорогу и достал из нагрудного кармана платок, чтобы вновь вытереть потный лоб. – Лиска, слушай ты ее больше! Фантазерка!

– Не фантазерка! – Аля резко отвернулась от брата и потянула за руку подругу в сторону, продолжая свое повествование. – Пока Пашка медленно доедал бабушкины блины, а ты знаешь, он их обожает и вечно растягивает удовольствие, я успела сбегать на озеро до приезда милиции. Как только баба Клава заголосила на всю улицу: “Убили!”, я не теряла ни одной минуты. До сих пор перед глазами их улыбки стоят. – Аля перекрестилась.

– И ты не испугалась посмотреть? – Лиса недоверчиво посмотрела сверху вниз на низкорослую подругу.

– Да, я даже не сообразила. Вся улица побежала и я с ними. Ох, знала бы я, что мертвецы такие страшные, в жизнь бы не пошла.

– Кто-то из местных? – Лиса замедлила шаг.

– Нет. Не из наших. Говорят городские они. В фирме какой-то работали. Никто не видел, как они приехали, как на озеро прошли. В целом, очень странная и запутанная история вышла. Еще слышала, как продавщица своей подруге рассказывала, мол, участковый обмолвился, что эта несчастная троица на работе ни с кем не общалась. Их коллеги были удивлены, что их сотрудники вообще вместе, да и работали они в разных отделах, по службе не пересекались.

– Ого! Вот это случай! Чем же дело закончилось? Нашли убийцу?

– В том-то и дело, что нет. Из-за этого происшествия нам с Блинчиком строго-настрого запрещено гулять по вечерам и ходить на озеро. Тебя встретить еле-еле уговорили. – Аля погрустнела и оттопырила нижнюю губу, но тут же снова задорно улыбнулась подруге, – теперь ты приехала и что-нибудь придумаешь, чтобы с нас сняли несправедливые ограничения.

– Почему я?

– Ну-у-у, Лиса-а-а-а, – Аля прижалась головой к плечу подруги и потерлась об него, как кошечка, – ты же умная. Мегамозг! Генератор идей!

– Генератор идей. – Пашка исказил голос, подражая сестре, и свел к переносице зрачки и быстро-быстро заморгал глазами.

Девочки прыснули со смеху.

– Ладно, что-нибудь придумаем. – Лиса потрепала волосы Али на макушке и подошла к своей калитке. – Спасибо, ребята, что проводили. Как разберу вещи, загляну к вам.

– Ждем! Бабушка, как раз блины к твоему приезду готовит. – Аля дернула брата за рукав. – Пошли уже, бабуля ждет, волнуется.

Ребята ушли, а Лиса вздохнула и посмотрела на покосившуюся избушку. Старый деревенский домик давно нуждался в мужских руках. Дедушка с бабушкой ушли в мир иной два года назад. Лису более никто не встречал с горячими пирожками и ароматным чаем. Печь – сердце дома стояла ледяная и немая, бледно-серая штукатурка местами потемнела и откололась, задорный треск березовых поленьев более не нарушал тишину, в кухне отсутствовали ароматы подожженной бересты и наваристого супа. В доме без хозяев поселился ветхий запах отсыревшего дерева и тряпок, а двор зарос дерном, порослью от яблонь, слив и кустов смородины. Даже, некогда ухоженные грядки, стояли рядком, с проломленными и раскинутыми в разные стороны бортами, подставив теплому солнышку свои горбатые земляные насыпи с кривыми, извилистыми и цепкими сорняками вьюна.

Два года Лиса с мамой не заглядывали в деревню. Еще одни летние каникулы в городе девочка бы просто не пережила. Городской смог, шум от автомобилей и электрогенераторов раздражал юную девушку, поэтому Лиса попросила маму отпустить ее в деревню одну, проверить дом и прибраться на могилах родных для нее людей. Мама одна растила дочь и работала на двух работах, составить компанию Лисе попросту не могла, но отпускать пятнадцатилетнего подростка, хоть и не далеко от дома, боялась.

– Ну-у-у, мам, что может со мной случится?

– Все, что угодно. Даже думать об этом не хочу.

– А, я не хочу еще одно лето сидеть в душном кирпичном помещении или гулять по расплавленному на солнце асфальту, вдыхая выхлопные газы от автомобилей.

– Лиса, пойми, дом – не квартира.

– Деревня – не город. – Передразнила Лиса, закатывая к потолку глаза. – Подумай о моем здоровье. Что может быть прекрасней соснового леса и чистейшей родниковой воды? Кстати, я обещаю прочитать все-все, что задали на лето по чтению. Ну-у-у, мамочка…

Мать, поджав губы, согласилась с условием, что если соседка баба Клава даст согласие присмотреть за Лисой месяц, то отпустит дочь одну. Благо деревня находилась недалеко от города, и в случае форс-мажора, девочка сможет вернуться домой или мать сама приедет по первому требованию. Держать связь сговорились через телеграф каждую субботу в пятнадцать часов.

Баба Клава, на радость Лисе, дала согласие и обещала присмотреть за городским ребенком, как за родной внучкой, а также была готова выделить раскладушку на веранде, мол, нечего Лиске спать в заброшенном доме. Лиса спорить не стала, пояснив, что если появится такая необходимость, то обязательно воспользуется приглашением, но все же попробует пожить самостоятельно.

– Пора привыкать к самостоятельности. – Серьезно сказала Лиса, – Осенью в техникум ехать одной, в чужой город. Там-то тебя не будет. И бабы Клавы, кстати, тоже.

– Вот-вот, кстати твое «кстати», я еще не давала согласие на техникум. Лично я советую окончить одиннадцать классов, а уж потом покидать родные пенаты.

Лису отпустили. Но чего ей стоило упросить маму! Всю неделю девочка доказывала родительнице свою самостоятельность: мыла полы, готовила, стирала, выполняла любую мамину просьбу, даже заверила маму, что остается в школе до одиннадцатого класса и свою мечту о поступлении в техникум в другом городе отложит на потом.

В пятницу утром снабдив Лису продуктами и, крепко поцеловав в обе щеки, мама еще раз велела повторить оговоренные правила. Лиса монотонно вслух прочла написанные маминым каллиграфическим почерком пункты, свернула листок и убрала в задний карман джинсов.

– Деньги экономь. А, то я тебя знаю, накупишь в первый же день всякие «ивайты» и «юпии». Помни, в них одни красители, а пользы для желудка – ноль. Всухомятку не ешь, гастрит заработаешь. – Крикнула вдогонку мать Лисе. Ее голос разнесся эхом по подъезду.

– Люблю тебя, ма! – Отозвалась Лиса и хлопнула металлической дверью.

Правила для того и существуют, чтобы их нарушать, решила Лиса и первым делом сбегала в местный небольшой магазин. Нарушив мамин указ, накупила все имеющиеся на прилавке виды «Invite», и, предвкушая сладость напитка, отправилась в дом наводить порядки.

Оконные тяжелые ставни девочка сняла и с трудом оттащила в сарай. Следом за ставнями в сарае оказалась старая утварь, ржавые ведра и сгнившая обувная полка. Затем Лиса набрала из колодца ледяной воды, подогрела ее на электрической плитке, тщательно вымыла полы во всем доме, натерла до блеска окна и зеркала, собрала по углам паутину и смахнула пыль со шкафов. До вечера Лиса успела еще постирать постельное белье и шторы. Пока выстиранные вещи трепал из стороны в сторону свежий ветерок, а солнце просушивало чистую ткань, девочка отправилась к соседям на чай с обещанными Алей блинами. Розовощекая пышнотелая старушка баба Клава, обтерев руки о фартук, обняла и расцеловала Лису.

– Выросла-то как! – Словно волчок баба Клава крутила перед собой городскую гостью. – Тощая, как жердь. Тебя, что в городе мать совсем не кормит? Небось, все сухомятка? А волосы-то! Кто же тебя, как козу обкорнал?

– Ба, так неприлично говорить. – Пашка вырвал подругу из цепких бабушкиных рук.

– Сейчас это самая модная стрижка. Я тебя сколько раз уже просила, отвезти меня в парикмахерскую. Я тоже хочу “Ежик” как у Лисы. – Аля скрутила свои волосы в тугой жгут и заколола крабом высоко на темени. – Смотри, ба, как мне пошла бы короткая стрижка!

– Нет, – покачала головой баба Клава, – вот умру, тогда хоть налысо брей голову, а пока я топчу землю, будешь ходить с косами. Коса – девичья краса. Так испокон веков было и будет.

Баба Клава продолжила свое повествование, о том, что девушки обязаны носить платья и не гнаться за модой, одевая джинсу – вещь заморских рабочих. Поучая молодежь, пожилая женщина успевала накрывать на стол. Уже через пару минут стол ломился от деревенских блюд – разносолов, как будто ловкая и пышнотелая старушка где-то раздобыла скатерть – самобранку. В центре стола дымился блестящий самовар, и стояла стопка румяных знаменитых бабушкиных блинчиков.

Лиса с аппетитом уплетала за обе щеки отварную картошку с запеченной до золотистой корочки озерной рыбы, закусывала кисло-сладкой хрустящей капусткой и упругими свежими огурцами, довольно улыбаясь друзьям. Аля же напротив еле-еле ковыряла вилкой в тарелке и в отличие от брата, любителя покушать, не имела аппетита.

– Баба Клава, расскажите о происшествие весной, – Лиса потянулась за очередным пупырчатым огурцом и звонко откусила от него большой кусок.

– Неужели моя Мальвина рассказала тебе? Во, девка дает! Ничего не утаит. – Старушка всплеснула руками. – А, я вот наоборот мамке твоей рассказывать не стала, то не отпустила бы она тебя в деревню на свежий воздух. Теперича, думаю, правильно ли я поступила? Страшно!

– Неужели повторные случаи были? – Лиса придвинулась ближе к старушке.