Kitobni o'qish: «Vivat Academia!»

Начало
На пепелище

– Тут был пожар, – негромко сказала Ляна. – Лет пять назад.

Утро выдалось на диво холодным. Только начало осени, и вот тебе на. А какая погода, такое и настроение.

– Поджог? – с неподдельным интересом спросила Эла.

– Да нет. Не похоже. – Пальцы Ляниной руки, вытянутой над старым пепелищем, дрожали. Эла молчала. Она прекрасно чувствовала, когда её готовы были слушать – и когда слова становились помехой.

В Академии их учили: Слово – это оружие. Слово – это сокровище. Ни тем, ни другим не следует разбрасываться без необходимости.

– Ми шли за грибами, – напомнила Эла наконец. По её мнению, время для исследования пепелища подошло к концу. Эла не любила долго ждать. Тем более, это даже не поджог.

Поджог ли случился перед тем, как Ляна пришла в Академию, отягощённая только рюкзаком с самыми необходимыми вещами, в случае Ляны – преимущественно книгами и исписанными тетрадями, никто не знал до сих пор. О случившемся с Ляной до поступления ходили невероятные слухи. Только один из них можно было считать подтверждённым: дом нынешней лучшей подруги Элы сгорел. Поэтому теперь Ляна даже на каникулы оставалась в Академии. Днями просиживала над своими тетрадками, преимущественно в помещении, иногда в лесу. В светлые дни, конечно, – в тёмные в лес мог пойти разве что самоубийца. Это ещё хуже, чем в Чёрный Сектор.

– Сегодня не лучший день, – покачала головой Ляна. – Не тёмный, но не лучший. Здоровых грибов не найдёшь, только больные.

– Тю! – Эла казалась разочарованной. – Я же тебя спрашивала…

– Ты спрашивала, можем ли мы пойти в лес за грибами. Об их сборе речи не шло, – подчеркнула Ляна.

– Ой, не говори, что ты согласилась только ради этого! – Эла указала взглядом в сторону пепелища.

– Ради этого. – Ляна слегка улыбнулась. – Я чувствую их. Места, где что-то горело. Я хотела бы вспомнить, что тогда случилось. Почему всё сгорело, и были ли у меня родные, и…

– Ты прекрасно помнила содержание кучи книг и собственных тетрадей, была в курсе своих творческих планов, знала, как тебя зовут, кто учится в Академии и что такое Чёрный Сектор, а о прошлом понятия не имеешь, – подытожила Эла. Ей было скучно.

– Стресс. – Ляна, наконец, поднялась. – Частичная потеря памяти. Знаешь, Эла… А Талия сейчас, наверное, к практике готовится. И Рыся тоже.

– Ну, они ведь хорошие девочки. – Эла покивала. – Не то, что мы с тобой. Хотя мне и готовиться нет смысла – Высший сохранит.

В этих словах была вся Эла. Большинство студентов Академии впадало от неё в шок, Ляне же она понравилась с первого взгляда. Похоже, эта симпатия была взаимной, но по какой причине – ни Эла, ни «рациональная», по сравнению с подругой, Ляна объяснить не могли.

– На Высшего надейся, а за оружие держись, – пробормотала Ляна.

С оружием она ладила не особо. Эла – тем более. К счастью, предыдущие несколько лет обучения не требовали практики. Речь в основном шла о теории начертания узоров, а уж с этой целью использовать ритуальный нож Ляна могла. Эла чертить не любила, обходилась устной речью. Как-то раз она так заговорила Крысовну, что та потом целую неделю никого не доставала. Ляна подозревала, что Эла могла бы горы свернуть, очистить своими речами Чёрный Сектор и вернуть небо, то, голубое, которое теперь разве что на мыслеграфиях увидишь. Или в книжках, на рисунках.

– Ангелы сохранят, если у Высшего на меня времени не будет, – сказала Эла. – Ему же не только я молюсь.

Ляна подумала, что теперь, без того, прошлого, неба, в Высшего верить сложнее, чем раньше, но свои мысли не озвучила. К слову, живого ангела она тоже ни разу не видела, а мумии в музее Города доверия не внушали. Другое дело – твари из Чёрного Сектора, или, Высший сохрани, леса. Реальнее не придумаешь.

Взаправдашних ведьм Ляна тоже никогда не встречала, но в них верилось легче, чем в ангелов, которых, кстати, пора бы уже и позвать.

– Падай, – велела Ляна, хватая Элу за платье. Промахнулась – вцепилась пальцами в длиннющую комбинацию. Раздался треск разорвавшейся ткани. Впрочем, Эла не возражала. Молча лежала на холодных опавших листьях рядом с Ляной.

Девушки притихли. Эла молилась – видно было, как шевелятся бледные ненакрашенные губы со шрамом ближе к правому уголку. Ляна сосредоточенно вырисовывала что-то палочкой прямо поверх листьев. Воображаемые узоры, про себя она называла это именно так.

День и правда был не лучшим. Существо, приближение которого Ляна почувствовала на полсекунды раньше, чем Эла, неспешно выплыло на поляну. Не вышло, не вбежало – выплыло. Зелёное, скользкое, и уж слишком сильно светится. Не смотри – ослепнешь…

Эла старалась даже не моргать. Существо остановилось на поляне будто бы в нерешительности. Повертелось туда-сюда, выискивая-вынюхивая – со зрением у бедняги были очевидные проблемы.

Чертить теперь было нельзя ни в коем случае. Уловит движение – и прощайте, дорогие подруги. Существо реагировало на звуки и запахи, а шевельнуться, не зацепив ни травинки, могла разве что известная всей Академии активистка Айрен Купер. И то не факт.

День действительно был не лучший. Ляна боялась даже представить, что ей устроит Эла, когда… если они спасутся.

«Если я смогу».

На Высшего надежды было маловато. Насчёт Элы Ляна не сомневалась: подруга не натворит глупостей и не сорвётся с места, но сделать что-нибудь более действенное Эла не могла. Не та специализация.

«Я смогу».

Ляна зажмурилась. Прислушалась к биению собственного сердца, к пульсу, который отстукивал молоточком в Элином теле. В воображении появились чёткие образы – две тени, одна ярко-красная, другая темнее, с зеленоватым оттенком.

А рядом – ещё. Не тень даже, а склизкая клякса. Ядовито-зелёного цвета, как шипучка с непроизносимым названием, самый популярный напиток в Городе.

Тени и клякса пульсировали, каждая – в своем ритме. Тень-Эла и тень-Ляна – быстро и несильно, клякса-существо – медленно, как живая лужа, которая то растекается вширь, то снова собирается.

«Успела», – подумала Ляна. Узоры на опавших листьях принесли ожидаемые плоды.

Айрен Купер, наверное, лишь увидев существо, выхватила бы ритуальный нож и справилась одним движением тонкого лезвия. Антин провёл бы грамотную дематериализацию, на глаз определив тип существа и выведя для него антиформулу. Крысовна отступила бы, бормоча старинные заклинания – те, которыми и ругаться-то стыдно. Крысовна знала их множество, полностью в соответствии со своей фамилией – Черноротая. Сведущие люди говорят, что фамилия всегда указывает на личные особенности.

Особенностью, вернее, специализацией Крысовны была способность выплёвывать заученные в огромном количестве острые словечки. Против существ леса нецензурная лексика срабатывала донельзя эффективно – несчастные бесследно растворялись в воздухе. С тварями из Чёрного Сектора было сложнее, не зря же Крысовна попала в группу Айрен Купер. На практическом занятии они будут друг друга поддерживать.

А Ляну поддержат Эла и Талия. Рысю распределили в другую группу. Рыжий её защитит, тоже нечего волноваться. Тем более, часть Чёрного Сектора им выпала самая безопасная, хорошо изученная и исследованная. Это не тот район, куда пойдут Ляна с Элой и Талией. Для него даже карты нет, сплошные белые пятна.

Это в Лянином представлении – зелёное. И лучше бы его скорее поглотить, а то уже что-то заподозрило – начало чаще сокращаться. Такими темпами на практическое занятие не попадешь. А ведь с него тоже не больше трети студентов возвращается живыми… Из тех, кто дошёл до конца, конечно.

Какой смысл вообще идти, если не до конца?

– Ко мне, – громко сказала Ляна и мысленно раскрыла объятия. Клякса вздрогнула.

– Сопротивляешься? Не стоит. – Ляна не открывала глаза. Рядом учащённо дышала Эла – сдерживать дыхание не хватало сил. – Ко мне!

Клякса завибрировала часто и испуганно. Как Элино сердце, как сердце самой Ляны.

А впрочем, нет. Сердце Ляны билось слишком быстро – сумасшедшая скорость, разворот, лобовое стекло, осторожно, зеркало, капот, держи руль, гонщица!

Крепко держи меня, не отпускай, вот и нам поезд, планетный трамвай, в космос сорваться, не знать, не тужить, не спотыкаться, продлиться и жить; в поиске слов не хватает причин, хочешь – кричи, а не хочешь – молчи, белым врагом отзывается ночь, не говори, что не можешь помочь, тут мы услышимся месяцем вышитым на простынях уступивших веков, и не предсказано русло указано, русло для действий, для подвигов, снов, я не причинная, просто сорвалась, здесь появилась – как монастырь, я кандидатка, может, доцентка, но я не знаю, меня кто учил…

Отсутствие ритма. Отсутствие себя. Отсутствие всего – кровь бурлит в жилах, ничего нет! Нет ничего! Хвала Хаосу и вечному полумраку, что небо в две тысячи двенадцатом закрыл – хвала!

– …Я же не напрасно корзинку брала, – неуверенный голос Элы заставил Ляну открыть глаза и оглянуться по сторонам. Первым, что она увидела, был мокрый след на листьях неподалёку. Существо успело подплыть к ним ещё ближе… а потом его не стало. – Смотри.

Поворачивать шею было трудно, но Ляна справилась. Влажное полотенце, которым Эла успела обмотать голову подруги, значительно облегчило эту непростую задачу. Ляна выложилась по полной программе…

И почти не удивилась, заметив целую семью самых что ни на есть здоровых с виду грибов, расположившихся на пепелище.

Часть первая
Практика на обочине

В две тысячи двенадцатом году мир погрузился во тьму.

Причины этого забыты. В дальнейшем было предложено несколько достаточно убедительных версий, из них наибольшее распространение получила одна, о вражде двух сверхдержав, которая не могла не завершиться мировой катастрофой.

Не так уж много поселений смогло эту катастрофу пережить.

Город стал исключением.

За несколько дней до погружения во тьму Город поразило биологическое оружие.

Районы Города, принявшие на себя удар, позднее стали известны как Чёрный Сектор. Они находились на обочине.

После поражения Чёрного Сектора в Городе начался хаос. Биологическое оружие превращало людей в существ с чёрными глазами, которые убивали и мучили мирных жителей или создавали из них себе подобных. Некоторые люди бежали из Города, но и им выпала незавидная участь. Биооружие повлияло на зелёные насаждения вокруг Города. Деревья мутировали и разрослись: за несколько дней Город был окружён густым лесом, который никто не мог преодолеть. Лес оказался живым и пожирал всех, кто заходил в него ночью или в определённое время, позднее названное «тёмными днями». Поглощённые лесом люди становились особенной разновидностью существ, поглощённые лесом существа превращались в настоящих монстров.

В первые дни применения биооружия военные пытались контролировать его распространение. Они окружили Чёрный Сектор и никого оттуда не выпускали. Эвакуацию остановили после того, как вывезенные из Сектора люди начали превращаться в существ.

Последними, кому удалось вырваться из Чёрного Сектора, были люди из группы Ганны Гроно. К тому времени военные уже бросили свои посты, потому что сами постовые мутировали.

В отличие от них, люди, которых вывела Ганна Гроно, не только не превратились в существ, но и научились защищаться. Они превращали Слова – определённые биоэнергетические единицы – в узоры, порождение собственных биополей, благодаря которым можно было изменять окружающую реальность.

Утвердилось мнение, что способности к созданию узоров появились у людей как положительное проявление мутации, не сумевшей превратить их в существ. Ганна Гроно первая разработала методики для использования таких способностей. Благодаря этому и её личным лидерским качествам Ганна Гроно вскоре возглавила выживших. Вместе с Павлом Святозиром, бывшим военным, Ганна Гроно разработала барьер, которым оградили и зафиксировали в субреальности Чёрный Сектор. После того, как мир, которому было не до локальной катастрофы Города, сам сдвинулся с места, Ганна Гроно и Павел Святозир вовремя эвакуировали население в подземные укрытия и защитили мощнейшими узорами.

Во время мировой катастрофы большая часть Города была разрушена, уцелели только Чёрный Сектор и лес.

После того, как разрушения на поверхности прекратились, солнце закрыли радиоактивные тучи. С неба падал смертоносный пепел: выжить можно было только под землей, под надёжной защитой узоров.

Но ресурсы спасённых подходили к концу. Тогда Ганна Гроно и Павел Святозир Слово за Словом воздвигли новый барьер и протянули его от леса до леса, обозначив границы Города. Барьер защищал от радиации, очищал атмосферу, биосферу и геосферу. Найденные в лесу растения и добытых на охоте животных теперь тоже можно было очищать, а затем клонировать с помощью узоров.

В то время окончательный крах потерпела религия – в руинах Города были найдены тела созданий, в которых люди опознали ангелов. На смену старой вере пришла новая – вера в Высшего. Определённые изменения произошли и в речи, в письменной форме которой с открытием узоров большинство людей уже не нуждалось.

Благодаря узорам Ганны Гроно и организационной работе Павла Святозира Город отстроили и поделили на несколько условных частей: ограждённый непроницаемым барьером Чёрный Сектор, пригород, предназначенный для разведения флоры и фауны, и жилая часть. Население начало обновляться, в обществе заработали и прижились чёткие правила. На место цивилизации, которая существовала до две тысячи двенадцатого года, пришла новая, приобрётшая новые качества, поскольку развивалась в герметичном пространстве.

Стимулом для дальнейшего развития стали проблемы с существами. Жившие в лесу существа не могли надолго покидать свою среду обитания: без неё они быстро ослабевали и умирали. Самую большую опасность существа леса представляли для жителей пригорода, потому что могли влиять на растения и животных. Барьер вроде того, которым был ограждён Чёрный Сектор, от таких существ не спасал. Да и монструозные обитатели Чёрного Сектора научились обходить барьер, пробираясь в Город по заброшенным акведукам, которые никто не решался разрушить. К счастью, время активности существ ограничивалось ночными часами.

После того, как Ганну Гроно убили существа, когда она пыталась установить барьер в акведуках, Павел Святозир принял окончательное решение основать Академию. В это заведение принимались все, кто обладал способностью чертить узоры.

Академия стала просветительским, культурным и административным центром Города. Её выпускники, в зависимости от специализации, способствовали благоустройству пригорода и жилой части Города или отправлялись на охоту за существами.

Со временем, когда существ усмирили и ограничили в передвижении, необходимость в постоянном всеобщем противостоянии отпала, а в Городе утвердилась надёжная денежная единица, «кредит», были созданы так называемые «районы беззакония». Там люди могли безнаказанно срывать друг на друге агрессию и, свободные от законов Академии, каким угодно способом зарабатывать себе на жизнь. Убийство в районах беззакония не осуждалось, но были и свои правила.

Появление этих районов позволило населению жилой части Города, не стремившемуся к карьерным успехам, существовать в относительном мире. Для поддержания этого мира также была создана больница – специализированное заведение для «нездоровых» людей.

Академия постепенно превратилась в главный орган власти. Ректор был также официальным главой Города, его советники заведовали кафедрами и сотрудничали с передовыми учёными, работавшими в Академии.

Поступление в Академию считалось большой честью и негласной обязанностью каждого гражданина Города старше шестнадцати лет, способность которого к начертанию узоров была выше пяти единиц по шкале Олбрайта.

Только выпускники Академии имели право контактировать с существами и людьми, которые к ним прикасались.

А без контактов с существами успешную карьеру в Городе можно было построить разве что в районах беззакония.

* * *

– А у тебя горькая кровь, – сказала Талия. С удивлением сказала – до этого проклятого практического занятия ей как-то кровь Ляны пробовать не приходилось. И к лучшему.

Эла выругалась так, что Крысовна позавидовала бы. Конечно, она сразу извинилась перед Высшим за «нечистые Слова». Слова эти никак не касались Ляны и её крови. Эла, скорее, дала определение ситуации в целом. Как всегда, на диво метко.

* * *

Кроме Ляны, Элы и Талии в группе была «сладкая парочка» – Захид и Воля. С девушками они не очень-то общались. После завершения переправки в Чёрный Сектор влюблённые взялись за руки и устремились вперёд на максимальной скорости. Собирались быстрее пройти свой путь и достичь желанного портала.

Девушки спешить не стали. Во-первых, Эла, как ярко выраженный холерик, должна была избегать поспешности. Эта участь ожидала её ближайшее окружение, чтобы Эла случайно не забыла – спешить нельзя. Во-вторых, был день, а днём Талия не могла быстро передвигаться. Ночью с ней в скорости передвижения никто не сравнился бы – даже Айрен Купер. Впрочем, остаться в Чёрном Секторе на ночь Ляна и врагу не пожелала бы.

Она взяла Элу и Талию под руки. Шли не спеша, не оглядываясь и не всматриваясь в туман, который начинался где-то в паре шагов от них. Чётко девушки видели только широкую заасфальтированную дорогу. Сейчас таких не строили. Чёрный Сектор – то, что осталось от старого Города, неизменное и вечно изменяющееся, полное загадок, которые никогда не исчерпать.

На перекрёстке дорог столкнулись с Антином и Верой плюс Из-Кирпича. Ещё двоих парней из их группы Ляна не знала. Как и Из-Кирпича, те учились на параллельном курсе.

Зато Эла была с ними знакома, потому что здоровались они в первую очередь с ней. Долго говорить не стали, у каждого был свой путь, а практическое занятие следовало закончить к ночи. Потом будет поздно, и стыда не оберёшься. Придётся эвакуироваться.

– Антин наш что, неравнодушен к Вере? – похлопала ресницами Эла, когда девушки разминулись с группой, попавшей в «их» часть Чёрного Сектора. – Я думала, он с Устиной…

– Ничего у них нет с Устиной, – голос Талии звучал недовольно. Из-за подготовки к практическому занятию она не успела как следует выспаться. – Дружат просто.

Ляна вообще сомневалась, что у умника-Антина с кем-то может что-то быть. Он легко находил общий язык с людьми, знал, что сказать в компании, но держался в стороне. Ляна прекрасно его понимала – сама такой была. Если бы не её подруги, не Эла, Талия и Рыся…

Тогда у Ляны и группы на сегодня не было бы. Шла бы одна. Может, так было бы быстрее и удобнее, но на душе тяжелее. Когда ты одна, неприятные мысли легче укореняются в сознании, цепляются разлапистыми ветвями – не гони, хозяйка, мы же свои, родные.

Эла была полной противоположностью Ляны. Она не боялась сближаться с людьми, всегда первой шла на контакт. Поэтому вся мужская половина Академии была в неё влюблена… правда, в разное время. Одновременно общаться со многими людьми на качественном уровне даже Эле было не под силу.

Ляна плохо помнила, чем занималась до поступления в Академию. Почему-то казалось, что таких подруг, как Эла, Талия или Рыся, у неё не было. Она привыкла делать всё сама, иногда принимая ответственность и за других.

Это было ещё до пожара.

– Да и с Верой нет, – припечатала Талия. – Ты же знаешь Веру. Она… это… всех понимает. И под руку ни с кем из парней пройтись не откажется, Антин не исключение.

Ляна молчала. Ей небезосновательно казалось – Вере сильно повезло, что попала в одну группу с Антином. Он не такой, как некоторые, и не будет вменять ей в вину прошлое. Насчет других парней Ляна не переживала. Они с параллельного курса, а потому не попали под влияние Айрен Купер, и Веру не обидят.

А ещё Ляна подумала – Талия точно не выспалась, и ей лучше бы идти между ними, иначе ещё споткнётся и упадёт. Вдруг одна Ляна её не удержит?

– Меняем дислокацию, – предложила Ляна. Иногда в ней просыпалась любовь к умным словечкам, хотя на самом деле она не питала к ним тёплых чувств, да и вообще редко что-то растолковывала. Ляне всегда было проще делать, чем объяснять. К примеру, она с лёгкостью чертила новые узоры, но если кто-то спрашивал, не могла облечь в слова, почему их надо чертить так, а не иначе.

Девушки поменялись местами, Ляна забрала у Талии довольно тяжёлый пакет с провизией. Талия славилась среди студентов Академии как великая кормилица, несколько раз она точно спасала погружённую в свои проекты Ляну от голодной смерти.

У самой Ляны никаких пакетов или сумок не было. Ритуальный нож на месте, в рукаве, а больше ничего не надо. Голову не забыла, и то хорошо.

Эла несла толстую Книгу Высшего. Книга была ей не особо нужна, Эла знала её наизусть, но взяла, чтобы чувствовать себя увереннее. Время от времени она бросала голодные взгляды на пакет Талии. Эла всегда любила хорошо поесть, хотя по ней было и не видно. Зато можно было почувствовать и почти увидеть солнечную энергию, которую она излучала.

Может, потому Талия и Эла поначалу не слишком ладили. Талия не любила солнце. Даже несмотря на то, что в нынешние годы его никто не видел. Постоянно скрытое тучами, солнце, однако, существовало. В Академии говорили, что без него и Города бы не было. По крайней мере, никто бы не различал день и ночь, а это грозило теми ещё неприятностями. Большинству людей ночью не становилось лучше, как Талии. Наоборот, ночь их пугала. По ночам твари из Чёрного Сектора просыпались, а лес оживал.

Ляна помнила, что в детстве боялась темноты. Со временем темнота стала её хорошей знакомой. Стать подругами им не было суждено, любовницами – тем более. Ляна была слишком отстранённой, чтобы сильно привязываться.

– И всё же нечестно, с группами этими, – не успокаивалась Эла. – У них одни парни, к тому же путные, а у нас? Только Захид, и тот куда-то с Волей запропастился.

Талия всем своим видом демонстрировала скептичность относительно «путности» вышеупомянутых парней. Антина она не любила за «скользкость» и этого не скрывала. Ляна в данном вопросе сохраняла нейтралитет.

– А чем тебе эти хлопцы не угодили? – Когда нужно, Эла была более чем настырной. И когда не нужно – тоже. Не прокомментировать ироничное выражение лица Талии было выше Элиных сил. – Они все – ничего так, я бы с любым пошла на свидание.

– Только не с Из-Кирпича, – не удержалась Ляна.

– Ты его знаешь? – живо поинтересовалась Эла.

– Мы с ним… тесно общались, – призналась Ляна.

Эла осуждающе покачала головой – Высший не одобрял «тесного общения» до замужества, – но заинтересованность спрятать не смогла.

– И как? – спросила с глупым хихиканьем. – У него действительно из кирпича?

Этот вопрос Ляна проигнорировала.

Талия молчала просто-таки мёртво.

– Помните, я предлагала вам представить себе Айрен Купер в кожаном корсете и с плеткой? – наконец спросила Ляна.

– Ну, – немногословно отозвалась Талия. Тогда, на паре, они просто покатывались со смеху от шутки.

– Из-Кирпича она бы такой очень понравилась, – добавила Ляна.

Эла вытаращилась на подругу, тщась представить её в кожаном корсете.

Вскоре немного рассвело. Теперь, кроме дороги, девушки могли видеть и строения. Хороший район, широкие улицы, только вот жилые дома здоровенные. А другие до две тысячи двенадцатого попробуй найди. Тогда преимущественно такие дома и строили, высоченные, многоэтажные. Похожие на термитники, которые девушки видели на мыслеграфиях.

Прошли через детскую площадку с ярко раскрашенной «горкой». Эла посмотрела на неё с ностальгией, видимо, хотела прокатиться, но ничего не сказала. Понимала, что им надо спешить. Днём Чёрный Сектор казался спокойным местом, но верить этому покою не стоило, иначе он мог стать вечным.

– Там был ребёнок, – сказала Талия, как только они миновали площадку. Оборачиваться и искать ребёнка взглядом никто не стал. Девушки прекрасно знали – в Чёрном Секторе лучше не смотреть назад.

– Где? – Пальцы Элы на руке Талии сжались крепче. Та скривилась на секунду, но не отвела руку.

– На горке. – Талия смотрела прямо перед собой. – Маленький мальчик. Он сидел… и плакал. Его бросила мать.

Ляна задумалась, кем мог быть тот мальчик и удалось ли спастись его матери.

– Он давно там сидит, – продолжала Талия, – очень. Но… так странно. Он вроде бы и времени не замечает.

– В Чёрном Секторе нет времени, – резонно заметила Эла. – Есть смена дня и ночи, но день – это всегда один и тот же день, а ночь – та же ночь.

– Когда я прихожу на пепелище, – неожиданно для самой себя вмешалась в разговор Ляна, – это всегда одно и то же пепелище. Не имеет значения, что отец-лес изменяется каждую ночь. Я всё равно нахожу это пепелище.

Эла и Талия промолчали. У каждой из них была своя тайна, причём не одна. Тайны Ляны отличались от их только тем, что оставались таковыми и для неё самой. Всё остальное в Ляне было понятно.

Хотя… Эла могла бы вспомнить недавний случай с лесным существом. Что-то Ляна с ним тогда сделала – что-то такое, чего не могла на теоретических экзаменах в Академии, где все превосходили сами себя. И ведь Ляна даже не использовала нож. Это было более чем странно.

Неподалеку послышался плеск воды. Девушки обменялись взглядами. Вот, началось.

Ляна перебросила пакет Талии за спину. Потянулась за ножом, одновременно поворачиваясь вправо. Эла что-то зашептала и шагнула влево. Таким образом, они прикрыли Талию с обеих сторон.

– Если на дорогу вылезет, тогда что-то делаем, нет – идём дальше, – решила Ляна. – С дороги сходить нечего.

– Добра от дороги этой не особо, – прокомментировала Эла. – Не паломническая, а…

– Не вслух, – оборвала Талия. Ритуальным ножом она пользовалась реже, чем Ляна, но сейчас приготовилась пустить его в ход.

– Не дура, – отозвалась Эла, крепче сжимая Книгу Высшего. – Вы знаете, что Рыся роман пишет?

– О восстании, – поддержала разговор Талия. Слова спасали и здесь – предотвращали панику, которой иначе было бы не миновать. Ляна где-то слышала, что первое посещение Чёрного Сектора – это как первая брачная ночь, неподготовленным не употреблять. А как же к такому подготовишься? Тут повторяй теорию, не повторяй, всё равно на практике выйдет иначе.

Тем временем плеск прозвучал снова. К нему добавился женский смех и приглушённый мужской голос.

– Что за ерунда. – Ляна опустила нож и прислушалась. – Убиться веником! – хмыкнула через секунду. – Это же Захид с Волей!

– Они сошли с дороги. – Талия неодобрительно покачала головой. – Даже думать не хочу, кого они могут там встретить. Тот мальчик – это так… Цветочки.

– Знаем, – пробормотала Эла.

– У них вроде бы счастливые голоса, – возразила Ляна. – Может, пойдём к ним и дальше двинемся все вместе? А то как-то нехорошо.

– Я туда не пойду! – наотрез отказалась Эла.

– Тем более, это могут быть совсем не они, – намекнула Талия. – Мы же читали… что тут водится.

– Читали, и не раз, – подтвердила Эла.

– Хорошо, – решила Ляна. – Тогда так: я иду к Захиду и Воле, а вы ждёте меня на дороге. Можете идти вперёд, я вас догоню. Надеюсь, с ребятами. Похоже, они не очень-то и спешат, так почему бы не пойти всем вместе?

– Ляна.

– В чём дело? – Ляна, уже собиравшаяся сойти с дороги, почувствовала, как на запястье будто капкан сомкнулся.

– Не ходила бы ты. – Талия смотрела особенным взглядом – прямо перед собой, на Ляну и одновременно не на Ляну. – Ничем хорошим это не кончится. Они первые от нас откололись, что же нам, теперь за ними бегать?

– Вот-вот, пусть сами выпутываются! – поддержала Эла.

– Да они вроде бы ещё никуда и не впутались, – не очень уверенно возразила Ляна. Отступать она не собиралась – её упрямству могло позавидовать стадо ослов, тех самых, с мыслеграфий.

– Дурочка, – прокомментировала Эла, – да простит меня Высший.

– Я скоро, – пообещала Ляна, пытаясь вырваться. Талия не отпускала. Тоненькая, как хворостинка, худенькая, среднего роста, она вцепилась в Ляну похлеще клеща. Кажется, так называлось это насекомое…

– Я с тобой.

К удивлению Ляны, сказала это не Талия, а Эла.

Талия просто пошла.

* * *

Озеро, к которому скоро приблизились девушки, было совсем небольшим. Даже не озеро, а пруд, почему-то огороженный высокой металлической сеткой. Глядя на него, Ляна вспомнила детскую площадку, мимо которой они недавно прошли. За такой сеткой легко было представить что-то похожее на ту площадку. Только для детей постарше, тех, кому охота погонять мяч. Небольшая прямоугольная площадка с воротами и кольцами, расположенными параллельно, металлическая сетка, чтобы мяч не улетал далеко…

Ворот и колец тут не было, зато пруд вышел на славу. В нём и плескался Захид. Воля стояла около большой неровной дыры в металлической сетке и улыбалась. Ноги у неё уже были босые.

– Воля, – позвала Ляна. Эла и Талия обращаться к одногруппнице не стали. Ляна знала Волю лучше, чем они – их специализации были ближе. Ляна и Воля прослушали немало общих предметов. Из них Ляне больше всего запомнилась «Поэтика зла», странный курс, слушатели которого должны были точно усвоить разницу между добром и злом. Большинству студентов этот курс был ни к чему. Кроме Ляны, Воли и Антина его слушали ещё несколько человек. Захида среди них не было.

Увидев девушек, Воля скривилась так, будто ей на обед предложили несвежий суп.

– Что вы тут потеряли? – Ляне вдруг вспомнилось – она вроде как отбила у Воли кавалера. То есть Даблдекера, с которым дружила на первом курсе. Даблдекера забрала ближайшая сессия, да и делать ему в Академии было нечего. Он фантастически рисовал, но мало что понимал в узорах. Ляна пыталась ему помочь, поправить что можно, обменивалась с ним мыслеграфиями и книгами – хотела приучить к Словам.

– Ты – гений, – сказал ей Даблдекер в конце концов. Позади было полгода тесного общения и обид – Даблдекеру не нравилось, что его исправляют, у него были к Ляне претензии. Он считал, будто Ляна прибедняется, говоря, что он не хуже её, и чувствовал себя позабытым и позаброшенным. Нет чтобы с Волей продолжать дружить… и что ему только мешало, между ним и Ляной даже поцелуя в щёчку никогда не было.

Теперь Даблдекер и Ляна виделись очень редко. Жили в разных мирах.

А Воля и дальше обвиняла Ляну, пока не встретила Захида.

Признанный чемпион Города, Захид не знал себе равных в поединке. Конечно, пока боролся с другими студентами – до тварей из леса и Чёрного Сектора его, ещё не выпускника Академии, не допустили бы.

В учёбе Захид был не очень и с Айрен Купер сравниться не мог, но в Академии его только ленивый не знал. Все думали, что после её окончания Захид отправится в районы беззакония и там будет зарабатывать себе на жизнь, может, даже в люди выбьется. Господствовать в районах беззакония, где всё дозволено – это была желанная перспектива для многих бойцов. Конечно, в районах беззакония и убить могут, притом свои же, не существа. Люди.