Kitobni o'qish: «Забор»

Жили мы в то время в землянке – Дженька, я да кот. Кот на праздники любил с самого раннего утра из дома сбежать да куролесить где-то, где и представить мы не могли. Возвращался всегда сытый, лоснящийся, наглаженный до дополнительного блеска, довольный очень. Но куда ходил – никогда не признавался. Да мы и не спрашивали особо. Хорошо ему, так пускай и гуляет в свои праздники, в законные выходные. А праздники у него почти каждый день были, сам он себе календарь ведь составил, месяца все переименовал, дни недели тоже, да немалую часть их сразу красным и покрасил. Нравилось это дело ему – праздновать-то. Но раз уж миска его да лежанка у нас в землянке лежали, то и считается, что с нами жил. Потому и говорю, что обитали мы втроём – Дженька, я да кот.

Всякое в лесу случается. Чего только не бывает, по правде-то сказать. Да всё чудесное, такое, что нигде не встретишь больше. А уж коли не гостем ты до лесу добрался, а прямо там и живёшь – так и подавно! Всё не упомнишь, не расскажешь, конечно, но хоть кой-чего да порассказываю, пока не забылось ещё.

Однажды вот история приключилась странная очень. А странна тем она была, что даже страшною вышла, напугались мы от тех событий, чуть не единственный раз на нашей долгой и светлой памяти. Не любит наш лес пугать, по крайней мере, уж всерьёз – точно. А тут – такие дела. Но так тоже было надо. И поняли мы. И вы тоже поймёте.

Все знают, что если есть место такое в мире, на которое хоть секунду никто не смотрит, то на месте этом в эту самую секунду происходить может всё-всё самое невозможное, что только можно представить, а уж тем более, что нельзя. Без наблюдателей не перед кем лицо своё строгое миру сохранять, не перед кем придуманные ими же законы чтить, нечему соответствовать. Можно расслабиться да улыбнуться своею настоящей, волшебной, живой ухмылочкой, увидев которую раз, больше ты своею жизнью обычной жить не то что не сможешь, а не захочешь даже. Ибо ясно станет, как оно всё работает, как красиво и хорошо.

Конечно, после этой секунды, как только чей-то пытливый глаз снова в ту точку пространства устремится, там снова всё возвернётся на прежние места, снова будет как надо, как и должно быть. Разве только в воздухе останется едва уловимое колыхание мгновенно промелькнувшей улыбки самой Жизни.

Так вот, а ведь чем дальше в лес, чем глубже в чащу, тем случайных наблюдателей всё меньше и меньше становится. Есть там, само собою, свои местные жители, но они не настолько многочисленны, как всяческие пришлые, да и внимания у них поменьше будет. Всё уж вроде и видали тут, всё уж знают, выбираться отсюда – тоже ни к чему, пообвыклись. Вот и живут на местах своих, будто бы спят – зевают соревновательно – кто пошире, да погромче, да послаще. Такие вот развлечения.

Но, хоть чаща лесная и далека, и глубока, и темна, и народу животного там немного обретается, мы туда всё же временами захаживали. Интересно было. Возникали моменты у нас, когда хотелось каких-то особенных переживаний, чего-то необычного и яркого, пусть даже и не очень приятного. Всякое ведь нужно бывает, одними сластями сыт не будешь. И вот, захаживали мы иногда в самые глубины чащи лесной, словно бы пересекая некий предел, невидимую границу, которая проходит по определённому маршруту у сердца леса. Очень хорошо ощущается, когда пересекаешь ты её. Сразу всё понимаешь. Ногу словно бы занёс в одном мире, а поставил в другом, точно таком же будто, но ясно сразу, что совсем и не таком. Что-то там в корне по-другому устроено, иначе функционирует. И звуки, хоть и те же всё, но звучат уже совсем иначе. И цвета, привычные до незаметности, чем-то особым выделяются и бросаются прямо в глаза. Произошёл переход. И сразу в голове стихает привычный ритм, начинается уже совсем иное, что ещё нужно различить в этой тишине.

Однажды, по чаще по этой путешествуя, вдруг, ни с того, ни с сего, нашли мы одинокий трухлявый забор. В самой-самой чаще, докуда от опушки идти-то полдня, не меньше, и раз – забор стоит. Уж от времени полупрозрачный, всё видать через него, да только не на что смотреть там – пусто за ним, всё те же деревья лесные только, да и всё. Подивились, конечно, как не подивиться. Очень уж странно сие. Могли мы с Дженькой быть полностью уверенными, что даже если кто сюда хоть когда-то и заходил из людей, то заборы тут ставить, местность какую-то отчуждать – вот самое последнее, что придумал бы такой человек в уголке сием, заповедном почти что. Зачем? Весь лес перед ним, чего ж его делить-то? Уж коли добрался бы человече до мест таких, то не вот этот человек посторонний да глупый, уж такие вещи точно бы понимал.