Kitobni o'qish: «Когда мы виделись в последний раз»

Shrift:

Liv Constantine

The Last Time I Saw You

* * *

Пролог

Она вскрикнула и попыталась встать, но комната вертелась по кругу. Она снова села, тяжело дыша и пробуя справиться с головокружением.

Думай! Она поднялась. Ноги у нее стали как ватные. Огонь распространялся, он поглощал книги и фотографии. Она упала на четвереньки. Тяжелый дым заполнял комнату. Когда воздух так пропитался дымом, что стало тяжело дышать, она рванула вверх рубашку, закрыла ее краями рот и, кашляя, поползла к холлу.

– Помогите! – прохрипела она, хотя знала, что поблизости никого нет, и никто ей не поможет.

«Не паникуй!» – приказала она себе мысленно. Нужно было успокоиться и сберечь кислород в легких.

Она не могла умереть вот так. Дым уже стал таким густым, что она видела только на несколько дюймов вперед. Жар пламени неумолимо надвигался на нее. «У меня ничего не выйдет», – думала она. Дым больно щипал глотку, от жара пылало в носу.

Из последних сил она преодолела еще несколько дюймов и оказалась в холле. Голова у нее кружилась, но прикосновение холодного мраморного пола к телу было приятным, и она прижалась щекой к прохладной поверхности. Теперь она могла заснуть. Ее глаза закрылись. Все потускнело, а потом почернело.

Глава первая

Всего несколько дней назад Кейт гадала, что подарить матери на Рождество. Откуда ей было знать, что вместо подарка ей придется выбирать гроб. Она сидела в глухой тишине. Мужчины, несущие гроб, медленно приближались к дверям церкви, где собралось немало народа. Краем глаза Кейт заметила женщину. Это заставило ее повернуть голову, и она увидела ее. Блер. Она пришла. Она вправду пришла! И вдруг все стало совсем иначе – так, словно бы мать Кейт, ставшая жертвой жестокого убийства, вовсе не лежала сейчас в гробу. Иная картина предстала перед ней. Мать смеялась, ветер трепал ее золотистые волосы. Она держала Кейт и Блер за руки, и они втроем бежали по песку к океану.

– Все хорошо? – шепотом спросил Саймон.

Кейт ощутила прикосновение руки мужа к ее локтю.

Эмоции захлестнули ее, ком подступил к горлу. Она не в силах была вымолвить ни слова, поэтому просто кивнула. Она гадала, увидела ли ее сестра.

После службы долгая процессия машин, казалось, несколько часов добиралась до кладбища. А когда все прибыли, Кейт не удивилась тому, что люди широким кольцом окружили могилу. Кейт, ее отец и Саймон сели на скамью. Небо было ясным, и все же в воздухе время от времени кружились снежинки – вестницы близкой зимы. Спрятав глаза за темными очками, Кейт внимательно рассматривала каждое лицо. Оценивала, спрашивала – нет ли среди этих людей убийцы? Среди присутствующих на похоронах были незнакомцы – по крайней мере, Кейт этих людей не знала, а другие были старыми друзьями, которых она не видела много лет. Обводя глазами толпу, Кейт задержала взгляд на высоком мужчине и миниатюрной седой женщине, стоящей рядом с ним. Боль растеклась по груди Кейт, невидимая рука сжала ее сердце. Родители Джейка. Она не видела их со дня его похорон, а до нынешней недели его похороны были самым ужасным днем в ее жизни. Они стояли с каменными лицами и смотрели прямо перед собой. Кейт сжала кулаки. Она не желала позволять себе вновь ощутить такую же боль и вину. Но как же ей хотелось сейчас поговорить с Джейком, чтобы он обнял ее, а она поплакала на его плече.

Панихида у могилы, на счастье, была короткой. Когда гроб опускали в землю, Харрисон, отец Кейт, стоял неподвижно и провожал его взглядом. Кейт сжала его руку. Он простоял, не шевелясь, еще несколько мгновений. По его лицу нельзя было понять, что он чувствует. Он вдруг стал старее своих шестидесяти шести. Морщины около его губ стали еще глубже. Тоска вдруг с такой силой охватила Кейт, что она взялась за спинку складного стула, чтобы удержаться на ногах.

После смерти Лили в их жизни возникла немыслимая пустота. Она была крепким стержнем, вокруг которого вращалась семья. Она упорядочивала жизнь Харрисона, именно она управляла плотным расписанием их общественной жизни. Элегантная дама, продукт несметного богатства семейства Эвансов. Ее с раннего детства приучали к тому, что огромное наследство обязывает ее заниматься благотворительностью. Лили состояла в целом ряде филантропических организаций и возглавляла собственный благотворительный фонд – Семейный Траст Эвансов – Майклсов, который учредил гранты организациям, занимавшимся помощью жертвам домашнего насилия – взрослым и детям. Кейт много лет наблюдала за матерью, руководившей советом фонда, неустанно собиравшей пожертвования и даже лично помогавшей обустроиться на новом месте женщинам, приезжавшим в приют. Но при всем том Лили всегда была рядом. Да, за Кейт присматривали няньки, но Лили каждую ночь подходила к ее кровати и поправляла одеяло. Она никогда не пропускала школьных праздников, она утирала слезы Кейт и радовалась ее успехам. В чем-то быть дочерью Лили было даже немного страшновато – настолько легко и изящно матери всё удавалось. Но двигала ею сила целеустремленности, и порой Кейт представляла, что, закрывая за собой дверь спальни, ее мать наконец опускает плечи и становится не такой идеальной. Кейт дала себе слово: если у нее будут дети, она станет для них точно такой же матерью.

Кейт взяла отца под руку и вывела из-под навеса, где холодный воздух пропитался удушливым запахом оранжерейных роз и лилий. По другую сторону от Кейт встал Саймон, и они втроем пошли к ожидавшему их лимузину. С невероятным облегчением Кейт скользнула в темноту салона, как внутрь кокона, и выглянула в окошко. У нее перехватило дыхание, когда она увидела Блер, стоящую так одиноко, сцепив руки на груди. Кейт пришлось сдержаться – она была готова опустить окошко и позвать Блер. Они не виделись пятнадцать лет, а сейчас она смотрела на Блер, и чувство у нее было такое, словно они разговаривали только вчера.

До дома Саймона и Кейт в Вортингтон-Вэлли было совсем недалеко от кладбища, да и в любом случае не было мыслей устроить поминки в доме Лили и Харрисона, где она умерла. Отец Кейт не возвращался туда с той ночи, когда он обнаружил мертвое тело жены.

Когда они подъехали к дому, Кейт поспешила к парадной двери, опередив всех остальных. Ей хотелось заглянуть к дочери до того, как в дом войдут люди. Она быстро поднялась по лестнице на второй этаж. Саймон и Кейт согласились, что их дочурку, робкую пятилетнюю девочку, лучше поберечь от психологической травмы, связанной с похоронами, но теперь Кейт хотелось ее проведать.

Лили была в таком восторге в тот день, когда Кейт сообщила ей о своей беременности. Она обожала Аннабел с момента ее появления на свет и уделяла внучке все свое время – без всяких ограничений, которые выпали на долю Кейт. Она смеялась и говорила: «Я ее разбалую. А тебе придется ее перевоспитывать». «Будет ли Аннабел вспоминать бабушку?» – подумала Кейт. От этой мысли у нее слегка закружилась голова, нога соскользнула с верхней ступеньки, и ей пришлось ухватиться за перила. Она направилась к детской.

Кейт заглянула в комнату. Аннабел радостно играла с кукольным домиком. На счастье, трагические события последних дней словно бы не коснулись ее. Кейт вошла. К ней обернулась Хильда, нянька Аннабел.

– Мамочка! – Аннабел вскочила, подбежала к Кейт и обвила руками ее талию. – Я по тебе соскучилась!

Кейт взяла дочку на руки и уткнулась носом в ее шею:

– Я тоже по тебе скучала, милая. – Она села в кресло-качалку и усадила Аннабел к себе на колени. – Хочу поговорить с тобой, а потом мы спустимся вниз вместе. Ты же помнишь, я тебе говорила, что бабушка ушла в рай?

Аннабел очень серьезно посмотрела на мать.

– Да, – ответила она, и у нее задрожала нижняя губа.

Кейт провела пальцами по кудряшкам дочери:

– Ну вот… Сейчас внизу много людей. Они пришли, потому что хотят сказать нам, как сильно они любили бабушку. Правда же, это очень хорошо?

Аннабел кивнула, широко открыв глаза и не моргая.

– Они хотят, чтобы мы знали, что они никогда не забудут ее. И мы тоже не забудем, верно?

– А я хочу увидеть бабулю. Не хочу, чтобы она была в раю.

– О, детка, ты обязательно увидишь ее. Обещаю. Настанет день – и ты снова ее увидишь. – Кейт прижала дочурку к себе, пытаясь сдержать слезы. – А теперь давай спустимся вниз и со всеми поздороваемся. Они так хорошо поступили, что сегодня пришли побыть с нами. Ты можешь спуститься вниз, поздороваться с дедушкой и нашими друзьями, а потом вернешься сюда и будешь играть. Хорошо?

Кейт встала, взяла Аннабел за руку и кивнула Хильде, которая пошла следом за ними.

Внизу они были вынуждены пробираться через толпу соболезнующих гостей, но через пятнадцать минут Кейт попросила Хильду отвести Аннабел обратно в детскую. Потом она стала ходить среди гостей сама. Она здоровалась с людьми, но от переживаний у нее дрожали руки, и дышала она неровно и неглубоко. Ей казалось, что толпа гостей поглотила почти весь воздух. Люди заполонили гостиную от стены до стены.

Ближе к дальнему краю комнаты плотным кругом стояла компания – Селби Хейвуд, ее мать, Джорджина Хэтеуэй и Харрисон. При взгляде на них Кейт ощутила ностальгию. Так много чудесных воспоминаний – летние месяцы на побережье с тех времен, когда они с Селби были маленькие. Они плескались на мелководье и строили песчаные замки, а их мамы болтали о том о сем. Джорджина была одной из лучших подруг матери Кейт, и они обе радовались тому, что их дочери дружат. Но это была не та дружба, которая связывала Кейт с Блер. Их с Селби подтолкнули друг к дружке матери, а с Блер они сами выбрали друг друга. Они накрепко сошлись с самого начала – так, словно между ними было какое-то особое понимание. Кейт могла всю душу раскрыть перед Блер, а с Селби такого у нее никогда не было.

Кто-то взял ее под локоть, и Кейт, обернувшись, оказалась лицом к лицу с женщиной, которая в юные годы была ей как сестра. Она упала в объятия Блер и разрыдалась.

– О, Кейт. Я все еще не могу поверить. – Горячее дыхание Блер коснулось уха Кейт. – Я так ее любила.

Через несколько мгновений Кейт отстранилась и взяла Блер за руки:

– Она тебя тоже любила. Я так рада, что ты здесь.

Глаза Кейт снова наполнились слезами. Было что-то нереальное в том, что она видела Блер у себя в доме после стольких лет отстраненности. Когда-то они так много значили друг для друга.

Блер почти не изменилась – ее длинные темные волосы лежали густыми волнами, зеленые глаза сверкали, и только тонкие лучики морщинок в уголках глаз намекали на то, что прошли годы. Блер во все времена одевалась стильно, а сейчас она выглядела так, словно принадлежала к иному, намного более гламурному миру. Ну конечно, ведь теперь она стала знаменитой писательницей. Волна благодарности захлестнула Кейт. Ей хотелось, чтобы Блер поняла, как ей важно, что она здесь, что она – часть прошлого Кейт, где обитало так много приятных воспоминаний, что она лучше всех подруг понимала горе этой потери. И вдруг Кейт почувствовала себя не такой одинокой.

– Для меня так важно, что ты здесь. Может быть, пойдем в другую комнату, чтобы поговорить с глазу на глаз? – робко спросила Кейт.

Она не знала, что ответит Блер, да и захочет ли она вообще говорить о прошлом, но Кейт смотрела на подругу, и именно этого ей хотелось сильнее всего.

– Конечно, – не раздумывая ответила Блер.

Кейт провела ее в библиотеку, и они сели рядом на пышный кожаный диван.

После небольшой паузы Кейт произнесла:

– Понимаю, тебе тяжело находиться здесь, но я должна была тебе позвонить. Огромное тебе спасибо за то, что ты приехала.

– Конечно. Я должна была приехать. Ради Лили. – Блер немного помолчала и добавила: – И для тебя.

– Твой муж здесь? – спросила Кейт.

– Нет, он не смог. Он путешествует, пишет новую книгу, но он понял, что мне нужно приехать сюда.

Кейт покачала головой:

– Я так рада, что ты приехала. И мама была бы рада. Она так переживала, что мы никак не помиримся. – Кейт скомкала бумажный платочек. – Я часто думаю о той ссоре. Какие ужасные слова мы друг другу наговорили.

Воспоминания завладели ею и наполнили сожалением.

– Не стоило мне спорить с тобой, когда ты решила выйти замуж за Саймона. Я была неправа, – сказала Блер.

– Мы были так молоды… и так глупы. Позволили нашей дружбе разрушиться из-за этого.

– Ты не представляешь, сколько раз я думала позвонить тебе и высказать все это, но я боялась, что ты просто бросишь трубку, – призналась Блер.

Кейт опустила глаза и увидела порванный на кусочки бумажный платок.

– Мне тоже хотелось тебе позвонить, но чем дольше я ждала, тем тяжелее было. Не могу поверить, что для нашей встречи должно было случиться убийство моей матери. Но она была бы рада увидеть нас вместе.

Лили ужасно расстраивалась из-за ссоры Кейт и Блер. Время от времени она заводила с Кейт беседу об этом и пыталась уговорить ее отправиться к Блер с оливковой ветвью.

Теперь Кейт сожалела о своем упрямстве. Она посмотрела на подругу:

– Не могу поверить, что больше никогда не увижу ее. Ее смерть была такой жестокой. Как подумаю, становится не по себе.

Блер придвинулась ближе.

– Это ужасно, – сказала она, и Кейт ощутила в ее голосе заботливый вопрос.

– Не знаю, много ли ты слышала об этом… Я старалась поменьше говорить с газетчиками, – проговорила Кейт. – Но в общем… в пятницу вечером папа пришел домой и нашел ее… – Голос у нее дрогнул, она сглотнула сжавший горло ком.

Блер покачала головой, но ничего не сказала.

Кейт продолжала:

– Она лежала в гостиной… на полу… А ее голова… Кто-то ударил ее по голове.

Кейт облизнула пересохшие губы.

– Полиция считает, что был взлом? – спросила Блер.

– Окно вроде бы было разбито, но больше никаких следов взлома.

– А версии у полиции есть – кто бы мог это сделать?

– Нет. Орудия убийства не нашли. Искали везде. Разговаривали с соседями, но никто не слышал и не видел ничего необычного. Но ты же знаешь, их дом стоит далековато от другого жилья – ближайшие соседи живут в четверти мили. Дознаватель сказал, что она умерла в какое-то время между пятью и восемью часами вечера. – Кейт судорожно сжала руки. – Мне невыносимо думать о том, что в то время, когда кто-то убивал мою мать, я занималась своими делами.

– Но ты же не могла знать, Кейт.

Кейт кивнула.

Она понимала, что Блер права, но это ничего не меняло в том, что она чувствовала. В то самое время, когда она наливала чай в чашку или читала дочери сказку на ночь, кто-то жестоко отнимал жизнь у ее матери.

Блер сдвинула брови и накрыла руку Кейт своей рукой:

– Она бы не хотела, чтобы ты так думала. Ты ведь это понимаешь, да?

– Я так соскучилась по тебе, – сказала Кейт и всхлипнула.

– Ну вот, я здесь.

– Спасибо тебе. – Кейт шмыгнула носом.

Они снова обнялись. Кейт так крепко ухватилась за Блер, словно та была спасательным кругом, который не даст ей утонуть. Когда они выходили из библиотеки, Блер остановилась и вопросительно посмотрела на Кейт:

– Скажи, в церкви были родители Джейка?

Кейт кивнула:

– Я удивилась, увидев их там. Но сюда они врядли пришли. Думаю, просто хотели засвидетельствовать уважение к маме, а потом уехали. – У нее снова ком подкатил к горлу. – Не могу винить их в том, что они не хотят со мной разговаривать.

Блер хотела было что-то сказать, но только печально посмотрела на Кейт и обняла ее.

– Думаю, мне пора вернуться к гостям, – сказала Кейт.

День прошел как в тумане. После того как все ушли, Саймон удалился в свой кабинет – у него накопилась куча работы. Кейт беспокойно ходила из комнаты в комнату. Ей так хотелось, чтобы все поскорее ушли, чтобы день похорон ее матери закончился, а вот теперь в доме стало пугающе тихо, и Кейт казалось, что, куда бы она ни бросила взгляд, она видит то открытку с соболезнованиями, то траурный веночек.

Наконец она села в глубокое кресло в кабинете, откинула голову на спинку и закрыла глаза – устало и печально. Она почти задремала, но ее разбудила вибрация где-то рядом. Телефон. В кармане платья. Кейт вытащила телефон, прижала большой палец к экрану и на месте номера увидела надпись: «Неизвестный номер».

Кейт прочла эсэмэс:

Какой прекрасный день для похорон. Так чудесно было наблюдать за тем, как твою мать опус кают в землю. Твое красивое личико было все в красных пятнах и распухло от слез. А мне было радостно видеть, как твой мир распадается на части. Думаешь, тебе сейчас грустно? Погоди, погоди. К тому времени, когда я с тобой покончу, ты пожалеешь о том, что тебя тоже не похоронили сегодня.

Чья-то злая шутка?

«Кто это?» – напечатала она.

Ответ не пришел. Кейт вскочила. Ее сердце бешено колотилось. Она выбежала из кабинета, задыхаясь.

– Саймон! – прокричала она и бегом промчалась через холл. – Звони в полицию!

Глава вторая

Глубокая печаль наполняла сердце Блер, когда она ехала за длинной вереницей машин на поминки к дому Кейт. Невозможно было представить себе, что Лили мертва, а еще труднее было себе представить, что она убита. С какой стати кому-то было убивать такого доброго и милого человека, как Лили Майклс? Блер сдержала слезы, подступавшие к глазам все утро. Сжав руль, она вдохнула поглубже и велела себе сохранять спокойствие. Она довела машину по трехполосному шоссе до элегантного поместья Кейт и Саймона. Там ее встретил слуга. Блер остановила свой «мазератти», вышла и отдала ключи молодому человеку в спецодежде парковщика.

Каменный дом стоял на пригорке, под которым раскинулся зеленый луг. На лугу стояла конюшня с загоном. Эти места славились лошадьми, здесь проводились знаменитые соревнования – Мэрилендский охотничий кубок¹. Блер не могла забыть солнечный день в мае, когда она впервые оказалась на этих скачках вместе с Кейт и ее родителями.

Охваченные радостным волнением люди толпились около машин и небольших торговых палаток, а они держались в стороне с букетами мимозы и ждали старта. Блер посещала уроки верховой езды на курсах для новичков в Мэйфилде, а Кейт, можно сказать, родилась в седле. Во время занятий Блер узнала о том, что собой представляют эти скачки, и вот теперь впервые своими глазами зачарованно следила за тем, как лошади с всадниками перепрыгивают через заборы высотой почти в пять футов. Лили в тот день была радостна. Она застелила складной столик красивой цветастой скатертью и разложила угощения, которые привезла в плетеной корзинке для пикника. Она всё всегда делала с неподражаемым изяществом и элегантностью.

И вот теперь ее не стало, и Блер была лишь одной из множества тех, кто собрался помянуть Лили в доме Кейт и Саймона.

Блер так нервничала перед встречей со старой подругой, но стоило ей подойти к Кейт, волна прежних чувств сразу нахлынула на нее. Кейт даже отвела ее в сторонку, чтобы поговорить с глазу на глаз, и они смогли несколько минут вместе погоревать о Лили. И теперь, оглядываясь по сторонам, Блер видела, что дом такой же солидный, крепкий, как тот, в котором выросла Кейт, но все равно ей было непросто соединить образ беззаботной двадцатитрехлетней девушки с образом хозяйки этого импозантного, помпезного дома. Блер слышала, что Саймон, архитектор по образованию, сам разработал проект дома – так, чтобы придать ему исторический, старинный облик. Саймона возвращение Блер не должно было обрадовать, но его мнение ей было безразлично. Она была готова встретиться с другими друзьями, с которыми не виделась много лет, а Саймона она просто выбросила из головы. Распорядители проводили собравшихся в гостиную, где официанты на подносах разносили закуски и белое вино. Гостиная была огромная и очень светлая. Радостная, но не сказать, что уютная.

А вот возле входа в библиотеку Блер захотелось задержаться. Это было помещение высотой в два этажа, одна из стен была целиком занята высокими окнами. Другие стены и потолок, забранные панелями темного дерева, блестели в лучах солнца. Винтовая лестница вела на галерею, где, как и внизу, вдоль стен располагались стеллажи с книгами. Темный персидский ковер и обтянутая кожей мебель придавали библиотеке еще больше ощущения старины. Это было пространство, где читатель мог путешествовать во времени. Блер захотелось подняться по лестнице, провести рукой по деревянным перилам, затеряться среди книг. Но вместо этого она пошла дальше по огромной гостиной, замечая высокие потолки с изящной лепниной в виде королевских корон и картины на стенах – явно подлинники. Примерно такие же картины Блер видела в доме родителей Кейт – с гладкой патиной старины и дороговизны. Деревянный пол из широких досок был покрыт колоссальных размеров темно-синим с голубым восточным ковром. На одном из углов ковра Блер заметила бахрому и несколько пятнышек. Это придавало ковру слегка потрепанный вид. «Ну конечно, – мысленно улыбнулась она, – наверное, этому ковру немало лет».

Она устремила взгляд на другой край гостиной. Около бара стоял долговязый мужчина. Внимание Блер привлек его галстук-бабочка. «Кто же надевает бабочку на похороны?» Она никак не могла привыкнуть к тому, как в Мэриленде обожали бабочки. Ну, в частной школе это еще туда-сюда, но когда ты взрослый мужчина – только по торжественным случаям. Блер знала, что ее старые подруги с этим не согласятся, но, на ее взгляд, бабочки годились только для Пи-Ви Хермана² или клоуна Бозо³. Но как только Блер разглядела лицо мужчины, ей все стало ясно. Гордон Бартон. Он был на пару лет старше ее и в школе таскался за Кейт как потерявшийся щенок. Он был странным парнем. Блер пугало то, что во время разговора он подолгу смотрит на нее. Ей приходилось гадать, что в такие моменты происходит у него в голове.

Гордон встретился с ней взглядом и подошел.

– Здравствуй, Гордон.

– Блер. Блер Норрис.

Тепла в прищуренных глазах Гордона не было.

– Теперь я Баррингтон, – сказала ему Блер.

Гордон вздернул брови:

– О, точно! Ты же замужем. Надо сказать, ты стала довольно знаменитой.

Гордон особо не интересовал Блер, но то, что он знал о ее литературных успехах, ей, тем не менее, было приятно. Он всегда был таким задавакой, всегда смотрел на нее сверху вниз.

Он покачал головой:

– Просто ужасно то, что случилось с Лили. Просто ужасно.

У Блер снова слезы подступили к глазам.

– Да, кошмар. До сих пор не могу поверить.

– Конечно. Мы все потрясены. В смысле – убийство. Здесь. Немыслимо.

Гостиная была наполнена людьми, которые пришли, чтобы выразить соболезнования Кейт и ее отцу, стоявшим у камина. У обоих был такой вид, словно они в трансе. У Харрисона лицо было землистого цвета. Он рассеянно смотрел в одну точку.

– Я еще не говорила с отцом Кейт. Прошу простить меня, – сказала Блер Гордону и пошла к камину.

Кейт окружила толпа гостей, а Харрисон широко раскрыл глаза, увидев Блер.

– Блер, – произнес он с теплотой.

Она шагнула к нему, и он крепко обнял ее. Она вдохнула запах его лосьона после бритья. Ее охватила горькая тоска по всем тем годам, что они не встречались. Блер отстранилась. Харрисон достал носовой платок, вытер лицо и кашлянул несколько раз. Только потом он смог заговорить:

– Моя красавица Лили. Кто же смог сотворить с ней такое?

Его голос дрогнул, и он поморщился, словно бы от физической боли.

– Прости, Харрисон. Словами не передать…

Его глаза снова затуманились, он отпустил руку Блер и комкал платок до тех пор, пока тот не превратился в тугой шарик. Блер не успела произнести ни одного слова, поскольку к ним подошла Джорджина Хэтеуэй. Блер стало не по себе. Она никогда не любила ни мать, ни дочку. От кого-то она знала о том, что Джорджина овдовела – Бишоп Хэтеуэй умер несколько лет назад от обострения болезни Паркинсона. Эта новость изумила Блер. Бишоп всегда был таким подтянутым, спортивным. Он был сложен как атлет-бегун. Он всегда был душой компаний и с вечеринок уходил последним. Наверняка для него стало пыткой смотреть, как иссыхает его тело. Порой Блер гадала, что он нашел в Джорджине, самовлюбленной почище Нарцисса.

Джорджина положила руку на плечо Харрисона, он обернулся, и она протянула ему тумблер⁴ с янтарной жидкостью. «Наверное, бурбон, – подумала Блер. – Харрисон его всегда любил».

– Харрисон, дорогой, это успокоит твои нервы.

Харрисон молча взял у Джорджины стакан и сделал большой глоток.

Блер не видела Джорджину Хэтеуэй больше пятнадцати лет, но та почти не изменилась – вне всяких сомнений, благодаря услугам искусного пластического хирурга. Ни морщинки на сливочно-белой коже. И прическа у нее была все та же – шикарная стрижка «боб», и черный шелковый костюм ей очень шел. Из украшений сегодня на Джорджине была только простая нитка жемчуга и обручальное кольцо с изумрудами и бриллиантами. Его она носила всегда. Она улыбнулась Блер, поджав губы:

– Блер, какой сюрприз видеть тебя здесь. Я не знала, что вы с Кейт поддерживаете отношения.

Она и говорила все так же, как раньше – как персонаж из фильмов сороковых годов, а в ее выговоре смешались британский английский и то произношение, которому учат девочек в частных школах.

Блер собралась ей ответить, но Джорджина уже повернулась к ней спиной, а лицом к Харрисону. «Смотри-ка, – подумала Блер, – она уже подбивает клинья к Харрисону». Но ей хотелось верить, что Харрисону хватит ума не заводить интрижку с Джорджиной.

Первый раз Блер побывала в доме Селби в жаркий июньский день в конце восьмого класса – Кейт уговорила пойти с ней, посидеть у бассейна. Прежде Блер никогда не видела бассейна олимпийских размеров у кого-то дома. Походило на курорт – пальмы в кадках, искусственные водопады, огромный бассейн с подогревом и четырехкомнатный домик, обставленный более роскошно, чем жилой дом семьи Блер в Нью-Гемпшире. Блер надела новый ярко-зеленый купальник-бикини, который она только что купила в торговом центре. Ей казалось, что купальник сидит на ней просто бесподобно. Жаркое солнце приятно согревало кожу. Блер опустила ступню в голубую воду. Они плавали и загорали почти все утро. Потом домработница принесла им ланч. Они уселись вокруг большого стола со стеклянной крышкой, обсыхая под солнцем и поглощая сэндвичи. Блер выбрала сэндвич с ростбифом и швейцарским сыром. А когда она потянула руку, чтобы взять немного чипсов из миски, стоявшей посередине стола, зазвенел голосок Джорджины.

– Девочки, надо и свежие овощи есть, не только чипсы, – изрекла она, откинувшись на спинку шезлонга.

Она шикарно выглядела в цельном темно-синем купальнике и саронге.

Селби неохотно познакомила Блер с Джорджиной. Та натянуто улыбнулась и довольно долго смотрела на Блер. Потом запрокинула голову.

– Блер, дорогая. Этот купальничек немного слишком откровенный, тебе так не кажется? Лучше оставлять хоть что-то для воображения.

Блер выронила чипс и опустила глаза. От смущения ее щеки зарделись. Но она промолчала. Промолчала и Селби – редкий случай.

– Ну ладно, приятного аппетита.

С этими словами Джорджина развернулась и ушла в дом. Она и тогда была сучкой, и наверняка сучкой осталась – Блер была готова об заклад побиться.

Она прогнала неприятные воспоминания как раз в тот самый момент, когда в гостиную вошел Саймон.

Прежде чем подойти к нему, Блер задержала на нем взгляд. Саймон остался таким же красавцем, каким был пятнадцать лет назад. Он остановился на пороге и вальяжно прислонился к дверному косяку. Все та же непослушная прядь волос на лбу. Наверняка женщины до сих пор падали к его ногам. Не укрылось от глаз Блер и то, что теперь в облике Саймона все было дорогим – от безупречного покроя черного костюма до выходных итальянских кожаных туфель. Когда Кейт впервые приехала с ним домой на весенние университетские каникулы, она призналась, что Саймон чувствует себя не в своей тарелке. Он вырос на восточном побережье Мэриленда в семье со скромным достатком. Его отец умер от инфаркта, когда Саймону было двенадцать, и это стало большим ударом для семьи – как эмоциональным, так и финансовым. Мать Саймона от этой потери так и не оправилась, и, если бы не стипендия, которую ему назначили, он не смог бы учиться в Йеле. Когда они с Кейт поженились, Саймон наконец смог достичь положения, при котором сумел помогать матери и сделать ее жизнь более сносной. Его мать умерла вскоре после рождения Аннабел. «Да и свою жизнь он устроил неплохо», – подумала Блер.

Рядом с Саймоном стояла молодая брюнетка. Она была довольно миловидная, но внимание Блер привлекло не это, а то, как эта женщина смотрит на Саймона. Это был взгляд, наполненный обожанием и ожиданием. Саймон улыбнулся, когда женщина что-то сказала и прикоснулась к его руке. Их телесный язык явно говорил о том, что они хорошо друг друга знают. Вопрос был в том – насколько хорошо. Пара секунд – и Саймон, судя по всему, закончил разговор, хотя Блер его слов не слышала. Он подошел к Кейт. Молодая брюнетка проводила его взглядом, развернулась и ушла. Потом она надолго задержалась около буфета красного дерева. После того как она вышла из гостиной, Блер подошла к буфету и посмотрела, что же так привлекло внимание женщины. Это была свадебная фотография Кейт и Саймона в серебряной рамке. Они улыбались так, словно им не было дела до всего остального мира.

Послышался звон колокольчика. Молодой человек в униформе сообщил, что настало время ланча. Саймон оказался один посередине гостиной, и Блер решила воспользоваться этой возможностью. Когда Саймон заметил ее, его взгляд стал подозрительным.

– Саймон, привет. Соболезную вашей потере, – произнесла Блер со всей искренностью, на которую была способна.

Саймон явно напрягся.

– Какой сюрприз – увидеть тебя здесь, Блер.

Гнев обжег нутро Блер, словно кислота, подступил к горлу. Воспоминания о том, что произошло при их последней встрече, захлестнули с силой цунами, но она не поддалась. Она должна была сохранять спокойствие.

– Смерть Лили стала ужасной трагедией. Не время для мелочных обид.

Глаза Саймона были холодны.

– Как это мило с твоей стороны – примчаться обратно. – Он наклонился, положил руку на плечо Блер.

Со стороны это могло показаться вполне дружеским жестом.

Но Саймон злобно прошипел:

– Даже не думай снова встать между нами.

Блер отстранилась. Она была потрясена тем, что Саймон решился так говорить с ней сегодня, в такой день. Она расправила плечи и одарила Саймона своей лучшей писательской улыбкой:

– Разве тебе не стоит больше переживать о том, как твоя жена страдает из-за убийства ее матери, а не о моих отношениях с ней? – Ее улыбка угасла. – Не волнуйся, на этот раз я не совершу ту же ошибку.

«На этот раз я не позволю тебе встать между нами», – подумала Блер, уходя из гостиной.

1.Конно-спортивные соревнования, проводящиеся с 1894 года. Протяженность трассы – четыре мили. Задача участников – преодолеть полосу препятствий, состоявшую из 22 бревенчатых заборов.

2.Пи-Ви Херман – персонаж телешоу и нескольких художественных фильмов в исполнении Пола Рубенса – американского актера-комика. Один из фильмов – «Большое приключение Пи-Ви» (1985) – наиболее популярен благодаря режиссуре Тима Бёртона.

3.Один из первых «страшных» клоунов, впервые появившийся на американском телевидении в 1959 году в «Цирке Бозо» и «Шоу Бозо».

4.Разновидность стакана для виски с прямыми стенками и толстым дном.