Kitobni o'qish: «Журнал «Юность» №07/2024»

Shrift:

Поэзия

Александр Агалаков

38 лет. Родился в Барнауле. Окончил Алтайский государственный институт искусств и культуры по специальности «актер драматического театра и кино», «режиссура любительского театра».

В настоящее время являюсь режиссером Крепостного театра (единственный частный театр в Алтайском крае). Люблю собак и путешествия.

* * *

Это был обычный сентябрьский вечер,
Это были чувства с «французским» наполовину,
Это были двое, случайная встреча,
Это было им так необходимо.
А потом были танцы и в дверь соседи,
Разводные мосты вспороли город.
И летели в закат на трамвае последнем
Без билетов с тобой и остановок.

* * *

От тебя сигаретами пахло
Терпкими, мятными.
Солнце падало,
Оставаясь в глазах,
Яркими пятнами.
В прятки мы заигрались с тобой
С чувствами, счастья миг.
Сможем ли мы заглушить эту боль?
Вряд ли я, вряд ли ты.

* * *

Август. Блики заката на подоконнике.
Лето, не умирай, лето, не уходи!
Не умирай, молодость!
Как там было у Маркеса?
«Умирали от голода и любви»!
Лучше уж так, захлебнуться пожарами,
Добро пожаловать в осень!
Август и через одиннадцать заново,
Даже если не хочешь.

ОСТАНОВКА ПРИВОКЗАЛЬНАЯ

Мужчина и женщина на остановке.
Двенадцать без четверти,
Не уехать.
Сплетаются жизни в стеклянной коробке,
И ближе не будет уже человека.
И ближе не будет уже, как ни странно.
Кольнуло в груду и дернуло веко.
Под фонарем Привокзальное танго,
Двенадцать без четверти,
Не уехать.

* * *

Мандарины на второй платформе.
Через час ты улетаешь в Лондон.
Улетают чувства, улетают годы
Навсегда из этой жизни зимы.
Ты смотрела вниз, сжимая руку,
Говорила что-то про
«пиши», молчала.
Бегали глаза, дрожали руки,
Чем не сцена голливудского финала.

Спросите: «Бежал?»
Бежал за самолетом!
И кричал, до одури кричал
Богу, Черту и Пилоту,
Чтоб ее назад не возвращал!

Артем Красилов

29 лет. Родился в Барнауле, пишу здесь же, с пятнадцати лет. Периодически участвую в литературных мероприятиях родного города. Публиковался в сборнике «Говори». Веду собственную страницу со стихами в социальных сетях.

1

У тебя за окном расплескался пустырь,
Хаотичным пятном по пейзажу района.
Фонари накрывают тусклым светом кусты,
Как худым одеялом ночь греет бездомных,

Одиноких и вросших клочками в бетон,
Что распался на время, на память, на пазлы.
Арматурные спицы в переломе стальном
Лезут в даль поднебесья, убегая от грязи.

У тебя за окном расплескался пустырь,
У меня есть такой же, он внутри меня душит.
Я его, словно дворник в хмелю, запустил,
Как тебя запустил в свою хрупкую душу.

2

на землю падали дождем метеориты.
я выбежал во двор, я впился в небо
глазами, что блестят мечтой разбитой.
я в пламени выискивал ответы,

но находил лишь новые вопросы,
что грузом камня падали на плечи.
и даже жизнь тебя когда-то бросит,
морально перед этим покалечив.

танцуй и смейся, плачь, сотри колени,
в попытках выбраться сквозь тишину бетона.
здесь страшно осознать, что был не с теми,
что есть любовь, после которой сломан

и ты, и все твои заученные схемы.
внутри горят остатки механизмов.
как ни пытайся – победит система.
настройки сброшены к одной последней жизни,

где вероятны тысячи событий.
кто ненавидел, кто хотел быть рядом.
на землю падали дождем метеориты,
я их встречал
пустым
потухшим

3

Утихнет музыка, хрустальных клавиш звон
Повиснет в воздухе, прошу молчать о главном.
Мы были здесь – так молоды, спонтанны.
Давай с тобой не будем о былом.

Не будем вспоминать средь этих звезд,
Как юность нам стреляет подло в спину.
И мы, что были ей необходимы,
Себя пустили, впрочем, под откос.

А разница? Последних окон свет
Нам станет знаком прошлого уюта.
И мы, зашедшие в него из ниоткуда,
И наш счастливый, но потерянный билет.

Молчи со мной, а значит, навсегда,
Оставь во мне трепещущие раны.
В конце – мы жили. Молоды, спонтанны.
Мы были здесь, почти что навсегда.

4

Разбег, прыжок в измученную ночь,
Туда, где правда заставляет сделать выбор:
Хранить внутри ржавеющие глыбы
Или со скрежетом все это превозмочь,

Как режут загноившуюся плоть,
Без анестетика, в последнем рвенье выжить.

Когда того, кто был к тебе всех ближе,
Нужно простить, забыть, перебороть.

5

Я расскажу тебе о том,
Как прячутся в рассвете звезды,
Что жизнь понять еще не поздно,
И что для нас найдется дом,

В который хочется идти,
Чтоб согревать уютом вечер.
Я расскажу тебе про вечность,
С которой нам не по пути.

Про молчаливую тоску,
Что во дворах царит, как данность.
Про то, как память разыгралась,
Когда приткнули ствол к виску.

Про то, что очень хочешь жить,
Но почему-то рвешь все грани.
И как пытаешься оставить
Короткий миг, хотя бы нить.

Про то, как в полной тишине
Снег нежно падает на плечи.
И ты – душевно покалечен
Тем, что все кратко на земле.

Михаил Максимов

Родился в городе Славгороде Алтайского края. Лауреат фестивалей «Издано на Алтае» (2019, 2020), победитель поэтического фестиваля «Крылья» (г. Бийск). Коллективные сборники: «Между», «Взгляд молодых», «Говори», «Паром». Книги: сборник рассказов «Соленые огурцы», поэтический сборник «Пережи/евать». Живет в Барнауле.

ПРИКОЛ

Я всех слышу через потолок,
Я всех слышу через пол,
Слышу в стенах ток —
вот прикол.

Все земное – в шторах свет,
Перечеркнутый окном,
Холодом его согрет.
Вот прикол.

Я приколы принимаю все,
Я и правду отличу от лжи.
Самый главный наш прикол —
это жизнь.

ПАКЕТ

Я взял в руки кусок света,
Он был ярок, изнутри горел.
Тепло проникало глубоко,
Пальцы покраснели.

После услышал голос,
Он, кажется, даже пел
В голове,
И там было:

Нужно взять пакет,
Выйти на улицу.
Держать его в руках,
Наполняя ветром.
Вернуться обратно,
Принести ветер домой.
Аккуратно и незаметно,

В этом безумии —
Адекватного мало.
Открыть пакет,
Позволить ветру
Гулять по квартире.
Заполнить легкие —
Тяжелым
Уличным воздухом.
Накрыться одеялом.
Чтобы квартира
Стала улицей.
Мир стал большим,
Почти нужным.
Как этот пакет и
Пустота в нем —
Которая не пустота, а
Шершавый выход наружу.

Дыши,
Воздухом вне,
Воздухом за
крывая глаза.

КАЧЕЛИ

Мне до этого приснилась странная вещь:
На улице шел снег, мелкий, и быстро таял.
Слышно было скрипы случайных прохожих – вжих-вжих, тех, кто еще успел
зацепить новый снег, пока он не превратился в воду.

Я сидел на качелях, не по размеру даже.
Просто смотрел наверх.
Единственный фонарь – просвечивал этот летящий снег насквозь.
Но я продолжал раскачиваться сильнее:

Я в гараже, мы собрали рок-группу, я пою, кто-то играет на барабанах и гитаре.
Тут же я плыву в лодке с папой и ловлю рыбу. У меня плохо еще получается, но я стараюсь.
Потом третий курс, я сдаю философию на пять. Нас всего трое из потока.
Лежу в песочнице на детской площадке, время за полночь, смотрю вверх на чистое звездное небо.

Плачу в пять утра, папа умер прямо здесь и сейчас, рядом со мной.
Собираю чемодан, никогда не думал, что у меня вещей так мало.
Обнимаю деревья на выпускном, одноклассники говорят, это странно, но они же такие теплые.
Купил печатную машинку, когда печатаешь, невозможно исправить ошибки.
Зашел в старый храм. Он стоит тут уже четыреста лет. И не исчезнет, надеюсь.
Потом увидел ее улыбку.

На качелях – быстро и высоко поднимает вверх. Тот же снег, тот же свет фонаря сквозь.
И холодный воздух, и кажется, города рядом нет.
Слышен шум, не машин, это путь через лес пробивает лось.

Андрей Герасимов

Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией союзов писателей и издателей России (АСПИР).

Родился в городе Юнокоммунаровске на Донбассе, 37 лет. Окончил ДонГУ. Автор неизданного романа «Больше двух не собираться».

* * *

Трава горит, и запах воли
несет с полей.
– Хозяйка, дай щепотку соли,
воды налей.
Трава горит, и запах воли
вдыхает ночь.
Краюху хлеба, лука, соли
мне вынесла хозяйки дочь.
Летел над черным,
черным полем.
Под небом синим, полным звезд.
Трава сгорела, запах воли
стал запахом ее волос.

* * *

Ничего… будет еще любовь,
будут еще приключения.
Новые кеды, брюки, подтяжки,
белая рубашка, пиджак,
и в карманах печенье.
Будет книг полный рюкзак
незнакомых доселе авторов.
Будет любовь, будут друзья,
будет завтра.
Ничего… будет река и берег,
будет дорога с обочиной.
А дальше скамейка, дверь
дубовая, прочная.
Будет дом, крепкий чай, огонь.
Будет тепло еще, будет!
Будет ладонь в ладонь,
будут и губы в губы.

Проза

Рустем Аламанов

Писатель родом из Казахстана. Финансист по образованию, работает продакт-менеджером и коммерческим писателем в финансовых организациях. Учится на сценариста.

Общественная собственность

– У тебя нет права уничтожать свои рассказы, – сказала она, вырывая у меня из рук бумажные листы с напечатанным.

Обратно она их не отдала, добавив, что раз я что-то написал, то теперь это принадлежит всем, а общественную собственность в нормальных странах сжигать не принято. Даже если очень хочется.

Когда она заснула, я пробрался к ней в кабинет, вскрыл сейф и выкрал рассказы. А потом сжег их на улице в мусорном ведре. Пусть лучше она закатит очередной скандал, чем кто-нибудь узнает, чем я занимаюсь по вечерам, или еще хуже – прочтет написанное.

Скандала она не устроила. Просто позвонила в полицию. Спустя десять минут приехали двое. Они скрутили меня, нацепили наручники на запястья и отвезли в ближайшее отделение. Там меня допрашивали несколько часов. Следователь постоянно бил кулаком по столу и кричал, пытаясь запугать: «Ты у меня от боли будешь плакать, сука!» Мой адвокат все это время сидел рядом, молча пил кофе из автомата и посматривал на часы.

После того как я согласился признать вину, меня отвели в здание суда. Оно было по соседству. Судья долго читал мое дело, изредка щурясь, словно не веря своим глазам, а потом, грустно вздохнув, сказал: «Виновен!»

Так я и оказался в тюрьме.

В тесной камере нас пятнадцать человек. Один парень сидит за то, что променял занятия в киношколе на работу таксистом, хотя, по словам учителя по актерскому мастерству, запросто мог получить роль на телевидении. Надо было только постараться. Другого посадили за то, что мог стать талантливым спортсменом, но ему надоело ходить на тренировки и слушать крики тренера, поэтому он плюнул на все и с головой ушел в торговлю криптовалютой.

Есть у нас и люди постарше. Например, Старик. Так его называют. Он сидит уже лет тридцать, если не больше. Всем новичкам говорит, что не виновен и сидит лишь потому, что судебная система давно прогнила и встает на сторону только тех, у кого в карманах достаточно денег на адвоката с еврейской фамилией. А таким, как он, дорога одна – за решетку. Один из охранников как-то сказал мне, что Старик сидит за дело: в молодости он был талантливым скрипачом, которому прочили большое будущее, но пристрастился к алкоголю и в итоге стал никем.

Раз в месяц нам разрешают видеться с родными. На первую встречу она пришла с горсткой опаленных бумажных листов. Оказывается, я сжег не все рассказы. Кое-какие сохранились.

– Вот этот мне особенно нравится, – сказала она, после чего вслух прочитала рассказ о том, как люди лишились души.

Дочитав до конца, она громко рассмеялась.

– Милый, если бог наградил тебя талантом, зарывать его – преступление, – сказала она, когда уходила.

О чем мечтать

Мою первую любовь звали Диана. В младших классах она была серой мышкой, такой маленькой и невзрачной, что никто не помнил о ее существовании. Но когда в седьмом классе у нее появилась грудь, все изменилось. Теперь все парни из класса, не исключая меня, думали только о ней. Но теперь уже нас не существовало для нее. Ее не интересовали мальчишки, у которых на уме одни видеоигры, футбол да порнушка. Она принимала ухаживания от ребят постарше и посерьезней.

Все удивились, когда мы начали встречаться.

– И почему она выбрала тебя, а не меня? – сказал однажды Марк, ковыряясь ключом в ухе.

Я не нашел что ответить.

Наши отношения продлились несколько недель. Целыми днями мы гуляли по парку недалеко от ее дома, пили горячий шоколад, сидя на скамейке, и болтали обо всем на свете.

Однажды она спросила, о чем я мечтаю.

Я сказал, что хочу научиться летать задом наперед, изобрести что-нибудь бесполезное и получить за это Нобелевскую премию, отправить в космос диски с фильмами Дэвида Хассельхоффа, взорвать Луну, скрестить кроликов с клубникой и посмотреть, что получится, написать книгу на несуществующем языке, надеть костюм Винни Пуха и в таком виде обогнуть планету верхом на русской ядерной ракете.

Она внимательно меня выслушала, а потом сказала, что больше не хочет со мной встречаться, потому что у меня дурацкие мечты.

В тот день я твердо решил, что посвящу этим дурацким мечтам жизнь.

Уже к двадцати годам я исполнил многое, о чем мечтал. Пересек Тихий океан верхом на дельфине. Заново изобрел самолет. Спустился в жерло вулкана, чтобы приготовить яичницу с беконом. Ограбил банк, угрожая кассиру аудиокассетой с белым шумом. Побил мировой рекорд по прыжкам в высоту на одной ноге. Объявил войну Ватикану и практически сразу же ее проиграл. Разбогател на продаже пакетов с воздухом. Запретил Илону Маску писать в «Твиттер». И много чего еще.

Ни одно из моих достижений, разумеется, не тронуло Диану, которой я продолжал все это время писать. Она назвала все это ребячеством и желала мне найти настоящую мечту.

Я не остановился на достигнутом.

Я придумал новую религию, в которую теперь верят миллионы наивных дурачков по всему свету. Изобрел машину времени и прикончил Гитлера, когда тот еще был безобидным художником-неудачником. Потом, правда, пришлось воспользоваться машиной времени еще раз, чтобы устранить Сталина, который устроил войну в мире без Гитлера. Изобрел лекарство от всех известных человечеству болезней, которое почему-то породило множество новых и неизвестных. Построил парк с настоящими динозаврами, как в том фильме Стивена Спилберга. Клонировал Дэвида Боуи, чтобы спеть с ним песню про майора Тома. Легализовал травку во всем мире. Добился признания свинки Пеппы объектом всемирного наследия ЮНЕСКО.

В день, когда сам Папа Римский признал меня королем затонувшей Атлантиды и вручил мне золотой посох с изображением Спанч Боба, я вновь написал Диане. Она и в этот раз назвала все ненастоящими мечтами.

Остаток дня я провел за столиком в «Макдональдсе», пялясь на шумных детей, которые запихивали бургеры в свои маленькие рты, и на пустые стаканчики, разбросанные по полу. Я крутил в руках подаренный мне посох короля Атлантиды и вдруг осознал, что у меня закончились мечты. Как бы я ни напрягался, мозг отказывался их создавать, как будто в нем сломался их генератор.

Не придумав, чем бы мне еще заняться, я вышел на улицу и пошел куда глаза глядят. Я бродил по пустующим вечерним улицам, по которым ветер гонял мусор. Я шел по тускло освещенным тротуарам спальных районов, не обращая внимания на крики местных торчков, раздававшиеся за спиной. Через какое-то время я оказался на набережной неизвестной мне реки, над которой начинал подниматься разводной мост. Я пошел дальше. Дома вокруг сменялись деревьями, деревья – новыми домами.

В конце концов я обнаружил, что брожу по Земле уже тысячу лет. Все это время я слушал, как шумит ветер высоко в горах, стоял под дождем, который не прекращался неделями, встречал рассветы, взобравшись на верхушки самых высоких деревьев, спускался на морское дно, чтобы посмотреть на светящихся существ, о которых человечеству ничего не известно.

Я постепенно менялся, словно понемногу растворяясь в пространстве. Когда же мое тело рассыпалось, я стал призраком. Люди перестали меня видеть и замечать мои сигналы, погрязнув в своих делах и бесконечных попытках уничтожить себя, а заодно и все вокруг.

Однажды им это удалось.

Усилиями одного ученого они погасили все звезды на небе.

Глядя на пустое ночное небо, больше напоминающее черное покрывало, я понял, что у меня снова появилась мечта: стать звездой. Чтобы светить всем без исключения.

Морякам, затерявшимся в безбрежном океане, я укажу путь домой.

Для любовников, наблюдающих, как разрушается мир вокруг, буду надеждой.

А подросткам, не знающим, как жить, подарю мечту. По-настоящему БОЛЬШУЮ и НАСТОЯЩУЮ. Такую, от которой даже Диана пришла бы в восторг.

Скучно

– Скучно! – подумал Олег, посмотрев на коллег.

Те сидели за рабочими столами, опустив головы как можно ниже, и что-то быстро печатали. Их пальцы стучали по клавишам печатных машинок, как будто они играли на пианино. Но звуки, издаваемые при этом, не были похожи на красивую мелодию. Они были грубыми, как канонада сотен артиллерийских орудий, и безжизненными, как стук по металлу на заводе.

Из-за этого проклятого стука у Олега закладывало уши.

Он работал на третьем этаже Министерства Правды, в недавно созданном Комитете Перспектив. Здание Министерства занимало несколько кварталов и возвышалось над другими строениями в этой части города, так что его было видно отовсюду. В прошлом году Правительство даже одобрило Постановление, запрещающее высаживать в этом районе деревья выше двух метров, чтобы они не загораживали вид на здание Министерства Правды.

– От правды не скроешься! – как-то сказал Александр, работающий с Олегом в одном отделе. Иногда они обедали вместе.

Большинство граждан согласились бы, что у Олега перспективная работа. Во всяком случае, лучше, чем в Министерстве Общественного Транспорта, Министерстве Чистого Воздуха или Комитете по Замене Плитки, Асфальта и Бордюров. Чтобы попасть сюда, нужно пройти проверку Службы Безопасности, несколько собеседований с чиновниками разных уровней и детектор лжи. Комитет – это часть Министерства Правды, поэтому тут не признают лжи. Она запрещена специальным Постановлением.

Работа по большей части была непыльной – сидеть за рабочим столом и печатать на специальной пишущей машинке. Много печатать. С девяти утра до семи вечера.

Каждый день Комитет Контроля за Мыслями присылал тонны писем, исписанных желаниями граждан:

«Хочу машину».
«Хочу стать звездой кино».
«Хочу повышение».
«Хочу лучше жить».
«Хочу много денег».

Все эти «Хочу» печатались на небольших листочках размером со спичечный коробок. Места хватало только для самого желания, адреса и имени человека, имевшего наглость подумать об этом.

В прошлом году Министерство пробовало уменьшить расходы на бумагу, поэтому листочки стали еще меньше, а текст на них печатался без гласных букв. Но эксперимент не удался, и все пришлось вернуть обратно, птм чт н кжд стрднк мг прчтт нпснн (потому что не каждый сотрудник мог прочитать написанное).

Работа Комитета Перспектив состояла в том, чтобы решать, каким желаниям суждено сбыться, а каким – нет. Поэтому бумажные листочки сначала распределялись по двум папкам. На одной было написано «Возможно», а на другой – «Нет». В первую папку попадали листочки розового цвета. Таким образом в Комитете Контроля за Мыслями помечали желания важных людей: политиков, провластных актеров, музыкантов и бизнесменов. Во вторую папку попадали желания всех остальных.

Работа Олега состояла в том, чтобы отвечать на желания из второй папки.

Дни напролет он печатал одно и то же:

«НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ».

Страна переживала экономический кризис, поэтому Правительство не могло позволить себе, чтобы все неконтролируемые желания граждан исполнялись.

Олег ненавидел работу. Она была скучной, неинтересной и лишенной души. А ему хотелось заниматься чем-то другим. Творить и создавать нечто, не скованное навязанными рамками и не спрятанное за серым бетонным забором. Поэтому последние месяцы ему не давало покоя одно желание. Желание бросить эту бессмысленную работу, плюнуть на все и отправиться куда глаза глядят, чтобы целиком посвятить себя творчеству и поиску истины.

Но каждый раз, стоило подумать об этом, ему приходило письмо с одним-единственным словом – «НЕТ». Вполне возможно, он сам напечатал его.

– Скучно! – снова подумал Олег и прекратил печатать.

Затем он посмотрел на коллег, продолжавших смиренно сидеть за рабочими столами и стучать по клавиатурам: «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ», «НЕТ». На секунду Олегу стало тошно от увиденного. Голова закружилась, дыхание сперло, а сердце бешено застучало. Вдруг Александр, сидевший рядом, протянул Олегу бумажный листок со словом «НЕТ». Олег несколько раз перечитал ненавистное ему слово, а затем схватил печатную машинку, вскочил на стол и закричал во весь голос:

– СКУЧНО!

Кто-то из коллег перестал печатать и удивленно посмотрел на Олега, стоявшего на столе. Другие отвлеклись лишь на секунду, а потом продолжили печатать дальше. Олег посмотрел на испуганные глаза, а затем метнул печатную машинку прямо в голову Александра. На прошлой неделе руководство назвало его лучшим сотрудником месяца, потому что он проявил инициативу и предложил отправлять гражданам письма со словом «НЕТ» еще до того, как они о чем-нибудь подумают.

– Этот подход существенно снизит наши издержки и увеличит эффективность работы, – хохоча, сказал он за обедом.

Печатная машинка врезалась Александру прямо в лоб. Раздался хруст. После чего он закричал от боли и повалился на пол.

Из раны хлынула ярко-алая кровь.

Через мгновение в зал вошли несколько охранников. Они тут же скрутили Олега и увели его в ближайшее отделение для допроса. Руководство вызвало уборщицу. Она была на месте уже спустя пару минут. Но, подойдя к рабочему столу Александра, чтобы стереть пятно крови с пола, она закричала. На крик сбежались все сотрудники с этажа. Они обступили испуганную уборщицу, чтобы узнать, что произошло, и тоже закричали.

Начался хаос.

Люди впадали в истерику, плакали, кричали, сходили с ума, прятались под столами и звали на помощь.

Когда всех вывели из зала, пришел директор Комитета Перспектив. Он подошел к рабочему столу Александра и посмотрел на пол. Тут же по его спине пробежали мурашки.

Кто-то кровью написал: