Kitobni o'qish: «Ключи от Им-Димен»
Пролог
Удобные брюки и повседневная блуза лучше годились для такого важного дела. Но женщины надели длинные юбки, что больше подходили для сегодняшнего праздника. В них путались ноги, и шаги получались неловкими. А сотня мелких ступеней уводила под самую крышу.
Мария раздраженно выдохнула, подобрала подол и заткнула его за пояс. Так стало намного удобнее.
– И зачем я тебя послушала? Все равно нас никто не видел, – проворчала она.
– И хорошо, если так. Он не должен догадаться, что ты помогла мне. И ей.
– Я ошиблась.
– Знаю, Мари.
– Просто сделаем его план неосуществимым, – решительно выдохнула Мария и поджала и без того тонкие губы.
Дыхание сбилось еще после первых двух пролетов. И добравшись до самого верха, женщины некоторое время медлили. Цеплялись тонкими пальцами за стены и разглядывали потертую металлическую дверь. Коррозия брала свое, и даже в основном корпусе здания оставались закутки, где детали выдавали значительный возраст постройки.
– Ключ у тебя? – Мария поковыряла пальчиком выпирающую личинку замка.
– Здесь.
Хруст до упора, поворот, щелчок – из-за приоткрывшейся створки послышались аплодисменты. Женщины по очереди протиснулись в узкую щель и тенями расползлись каждая в свою сторону.
Акустика зала доносила под купольный потолок тихие смешки и перешептывания зрителей. На сцену стекалось все больше мастеров. Но тем быстрее требовалось отключить установку! Как только закончатся поздравления – секрет будет раскрыт.
В самом центре потолка к балкам крепилась огромная спица. Она вырастала из пола далеко внизу, светилась диодными дорожками примерно до середины, а на конце раскрывалась снежинкой. Каждый лучик был надежно прикреплен к каркасу купола.
Подошвы туфель норовили соскользнуть с металлических решеток, что опоясывали зал по периметру. Но руки цеплялись за поржавевшие перила. Мария прежде не лазила так высоко, но заставляла себя смотреть только вперед, чтобы не передумать, когда добралась до узкого мостика из арматурной решетки.
Олика уже ковыряла прикипевшие гайки в центре конструкции. Мария зажмурила глаза и медленно заскользила вперед. А когда приоткрыла один, столкнулась нос к носу с напарницей. Они побоялись идти друг за другом по застарелому каркасу, но встреча в центре была неизбежна.
Мария стиснула зубы, достала из поясной сумки припасенный инструмент и принялась за дело. И если первые четыре гайки поддались довольно скоро, пятая отвалилась вместе со шпилькой и полетела вниз!
Женщины замерли и уставились на сцену. Девушка уже там! С такой высоты она казалась совсем хрупкой, напуганной. Светлые волосы шалью укрывали плечи.
Упавшая деталь осталась незамеченной, но не успела Мария повернуться к следующей гайке, как лампочки на столбе мигнули и с угасающим «Пи-и-и-и-у!» потухли. В зале воцарилась гнетущая тишина.
– Уведите девушку! – проревел до мурашек знакомый голос от ступеней, ведущих на сцену.
– Сид! – неожиданно крикнула Олика.
Мария чуть не сорвалась вниз – руки вспотели, сердце гудело в ушах, как мотор тяги в лабораторном шкафу!
– Стой тут, – прорычал Сид и метнулся к девчонке.
– Убери руки, Сид! Она сама выбрала сторону. Хватайте ее.
Олика спешно перелезла к следующему лучу и остервенело дернула гайку, пытаясь обогнать происходящее. Мария метнулась к последнему.
Обе женщины отметили, как потяжелела голова, как закололо кожу на руках, как мурашки пробрались под одежду и вгрызлись в плоть.
Но теперь зал погрузился в полнейшую темноту!
Внизу началась возня, невнятные вздохи. Мария тоже хотела кричать от непривычно ярких пятен перед глазами. Каждый вдох казался болезненным, воздух обжигал легкие. Пальцы вцепились в ненадежные перила – только бы не сорваться вниз!
Металл под ногами мелко задрожал. Скрежет, надвигающийся со всех сторон, заглушил гомон. Внизу появилось блеклое пятно света.
– Сверху! – выкрикнул кто-то.
Металл снова завыл, и гигантская конструкция ухнула вниз! Мостки тряхнуло. Посыпались куски металлоконструкций. Соединения не выдержали нагрузки и крошились, словно вчерашний батон.
– Мари! – в истерике крикнула Олика. – Дай руку!
– Оли! – Слезы смазали отчаянный вопль.
Мария хваталась за перекладины, но балка стремительно складывалась пополам. Кожа с ладоней осталась на ржавчине. Олика побежала в обход, чтобы добраться до сообщницы иначе. Зацепила юбку ногой и повалилась вперед, заставив хрустнуть очередное соединение.
– Он не сделает этого без меня! – взвыла Мария. – Слышишь, Оли? Я тут не нужна!
Но Олика не слышала – вокруг нее надсадно стенал убитый временем металл. Норовил стряхнуть ношу, кланяясь зрителям далеко внизу.
Глава 1, где я просыпаюсь в обшарпанной общаге
Я лежала под мягким пуховым одеялом с закрытыми глазами, все еще находясь в сладкой неге после сна. Из окна справа лился прозрачный солнечный свет. Он ощутимо щекотал нос и пригревал слегка подмерзшие щеки. Но в теплом коконе было уютно. Левый бок так и вовсе прижимался к горячему мужскому. М-м-м.
Я блаженно потянулась, переворачиваясь и обнимая его рукой. Коленкой нащупала крепкую ногу. На миг показалось, что более худощавую, чем раньше, но рассуждать не хотелось. Окутанный бледным туманом разум пытался снова и снова провалиться в сон. Губы привычно скользнули по обнаженному плечу. Ладошка огладила рельеф на груди и спустилась на крепкий живот. Так уютно и одновременно волнующе. Сонное воображение нарисовало красочное продолжение, а тело тут же отреагировало, послав вскачь по коже сумасшедшие мурашки. Они собирались группами в районе груди и на внутренней поверхности бедра, переползая на самое чувствительное место. Губы горели, требуя поцелуя.
Сон смешался с явью, и я уже игриво покусывала мочку мужского уха, прижавшись теснее. Он не шевелился, наверное, спал. Но мне это не мешало, оказалось, что рука давно нащупала затвердевшую плоть. Я невнятно мурлыкнула, лизнув шею благоверного, потерлась носом о подбородок, подбираясь к вожделенным губам. Пришлось даже вскарабкаться повыше, чтобы накрыть его расслабленный рот своим. Бедра же сползли к его теплым бокам, а разгоряченное лоно, захваченное мурашками, соприкоснулось с его кожей.
И зачем он все еще спит? Ладно, пусть и я тоже буду все еще во сне. В таком сладостном горячем сне! И не открывая глаз, я страстно впилась в податливые губы. Внизу все сжалось в тугую пружину, требуя немедленных активных действий. Все или ничего!
Я зажмурилась от предвкушения приятного слияния и…
Вскрикнула, приоткрыв глаз, но тут же вспомнила, что я в иллюзии страстного сна, раз уж у нас такая утренняя игра, и кто-то притворяется спящим. Но возникшая неожиданно боль поумерила пыл. Впрочем, я не останавливалась, в процессе пытаясь понять, что произошло и почему вдруг такой дискомфорт? И когда любимый наконец-то вышел из оцепенения и издал глухой довольный рык, по телу разлилась сладостная истома.
Я удовлетворенно рухнула на подушку, разметав выбившиеся из косы волосы. Облизнула губы, выравнивая дыхание.
Стоп! Косы? Какой еще косы? Не было у меня вечером никакой косы!
В ту же секунду я широко распахнула глаза и приняла сидячее положение.
Тишина.
Полнейшая. Ватная. Вязкая.
Справа незнакомое окно без штор и редкие лучи солнца сквозь низкую облачность. Слева молодой парнишка не старше восемнадцати.
Он смотрел на меня ошарашенными глазами, будто не узнавал.
И я его не узнавала.
Это не мой…эм, муж?
Тело прошибла дрожь – острая, как стеклянные осколки. Холодный пот кривыми ручейками побежал по спине и даже груди! Словно страшное осознание ранило кожу.
Я пыталась вспомнить своего мужчину и не могла. Ни лица, ни имени, ни статуса.
Но как я, взрослая женщина, связалась с этим испуганным юношей? И тем более оказалась с ним в одной постели в странноватой…м-м-м общаге? Безликая бежевая краска на стенах просторной комнаты, пружинная кровать, письменный стол, несколько пустых книжных полок, умывальник около входа.
Я отодвинулась на противоположный край матраса и судорожно ковыряла в памяти предыдущий день на предмет внезапных пьянок или корпоративных собраний, но снова оказалась ошеломлена. Ни лица, ни имени, ни статуса.
Сердце разогналось и до безобразия громко колотило в ушах. Я попыталась закричать от ужаса, но вышел лишь сдавленный сип, переросший в истеричный глухой кашель.
– Ре́ни? – парень растерянно хлопал длинными темными ресницами.
– Где? – прохрипела я.
– Рени, у тебя кровь, – он дотронулся до маленького пятнышка на белой простыне из грубой ткани. – Слишком рано.
Неужели это мое имя? Прозвучало непривычно. Да еще и с ударением на первый слог.
– Это? – я снова проявила чудеса многословия, ведь провал в памяти оказался гораздо занимательнее алой капли.
– То, что ты вытворяла… – Он отвел глаза, вцепившись в край одеяла, будто от одних только воспоминаний снова почувствовал приподнятое настроение снизу.
При этом юноша выглядел очень смущенным и не решался договорить. Впрочем, я хоть и поняла, что рядом не мой мужчина, но особого стыда от содеянного не испытывала. Да и не уверена, что с моим брутальным бородатым качком у нас были официальные отношения, мы встречались много лет, иногда его ночевки в моей квартире затягивались на несколько месяцев, но оставалась некоторая неприятная незавершенность.
– Как ты сказал тебя зовут?
– Рени, тебе плохо?
– Я даже не уверена, что это мое имя. Но чувствую себя сносно. Похмелья точно нет. И очень надеюсь, что ты объяснишь мне, как я сюда попала.
– Как обычно, по очереди.
– Что-о? – Я почувствовала, как вытянулось собственное лицо, приложила прохладную ладонь к горячему лбу, которая тут же сползла на щеку, прикрыв один глаз. – Знаешь, самое нелепое в этой ситуации – я точно знаю, что не сплю.
Я ждала от него хоть какого-то ответа. А он все так же удивленно хлопал длиннющими ресницами. Это вообще нормально, что у парня такие ресницы? Пока он думал, я, не стесняясь, разглядывала внешность. Волосы цвета кофейных зерен, а вот глаза больше походили на прозрачный дорогой коньяк. Жилистый, но с хорошо обрисованным мышечным скелетом, наверняка еще раздастся. Лицо правильной формы, нос симметричный, довольно крупный, но соразмерен с нижней челюстью, скуловая кость… Тьфу. Может я патологоанатом? Или врач? Приехала на вызов в студенческую общагу и споткнулась на лестнице, ударившись головой?
– Мариус, – прервал он мои занимательные размышления.
– Мариус, – эхом повторила я. – Мы в психиатрической больнице?
– Рени, скоро завтрак. Надо собираться, а то пропустим. И нет, мы не в больнице. Последние больницы закрылись еще в начале двадцать второго века, когда люди перестали бояться вирусов. Ты не переживай так. Я тоже под впечатлением от случившегося. – Он прерывисто вдохнул. – Почему мы не делали этого раньше?
– Мм, – я получила новую порцию абсолютного бреда, отчего красноречие сбежало окончательно.
– Если мы никому не скажем, что у тебя кровь…В общем, ты бы могла остаться дольше. Нельзя молчать, если тебе плохо. Но тебе ведь, ты сказала «сносно»? Я буду тебя оберегать. Мы можем даже вместе пойти на завтрак. – Он мялся, не решаясь произнести следующую фразу. – Теперь все не так. Я не хочу тебя отдавать.
– Ладно, – услышала я собственный дрожащий голос.
Спрашивать, куда он собрался меня отдавать, не стала. Очередную порцию идиотизма можно и не выдержать. Разберусь во всем по ходу. Сама осмотрюсь. И как только встречу адекватных, более взрослых людей, тут же отправлюсь домой. Главное, вспомнить, где живу.
На стуле рядом с кроватью нашлось аккуратно сложенное серое платье. Запрятанное внутрь стопки невзрачное белье из простого материала, казалось, сняли с моей прабабушки. Но размер подошел идеально. Лиф платья заковывал под горло, но вместо привычной молнии на левом боку пристроился ровный ряд обтянутых тканью маленьких пуговок. Юбка ложилась на колени крупными складками, а на поясе завязывался огромный бант. Концы его свободно свисали сзади. Нижняя же юбка без излишеств трапецией прикрывала ноги. Странные носки без пятки со швом посередине плохо облегали щиколотки и топорщились неровными заломами в грубых кожаных туфлях на шнурках.
Мне показались абсолютно незнакомыми и одежда, и обувь. Но еще больше удивило собственное тело. Оно выглядело чужим: тонкие ноги, выпирающие тазовые кости, упругая подтянутая грудь большего размера, чем раньше. Когда я специально пыталась вспомнить хотя бы предыдущий день – ничего не выходило. Но бессознательно мозг подкидывал уверенные знания о туманном прошлом.
Меня бросило в пот. Я ведь не просто подзабыла вчерашний день – казалось сторонним абсолютно все. Даже воздух пах иначе. И я вдруг припомнила, как в разных книжках герои, как по шаблону, принимались искать зеркало, чтобы рассмотреть себя после странной гулянки накануне! Кто же знал, что и мне эта стратегия пригодится? Все же читать книжки – дело чрезвычайно полезное.
– Зеркало, Мариус, – мне важно убедиться.
– Зеркала есть в вестибюле. Ты готова?
За дверью, выкрашенной коричневым, раздались голоса. Тут же она содрогнулась от настойчивых ударов. Я отпрянула и больно наткнулась на металлическую спинку кровати.
– Это Ильм и Дрю, пойдем, – Мариус дернул меня за руку.
– У тебя сумка? – заметила перекинутый через плечо парня широкий ремень.
– Точно, твои учебники у стола. – Он указал на тряпичную торбу, собранную плетеным шнуром у горловины, в два широких шага преодолел расстояние до нее и схватил свободной рукой.
Мариус повернул на двери колесико накладного замка и створка плавно вывалилась в коридор, являя всклокоченные физиономии товарищей моего соседа. Один более худощавый и высокий, другой коренастый, но не толстый – напомнили мне бурых медведей после зимней спячки, удивляя очень похожим цветом волос.
– Ты чего копаешься? – ткнул Мариуса в плечо тот, который был с ним одного роста, но тоньше и бледнее, чем походил на ствол вяза.
Мариус запер комнату и неопределенно пожал плечами.
Я заметила на всех троих брюки из такой же ткани, как мое платье, и простые рубашки с воротничком-стоечкой. Парни поспешили вперед по широкому коридору, я старалась не отставать.
Озираясь по сторонам, вспомнила, что забыла расчесаться. Опасливо перекинула взлохмаченную косу на плечо, стягивая резинку. Русые волосы со светлыми прядями заставили тело окаменеть. Голова закружилась, и я непроизвольно всхлипнула, распуская тонкими пальчиками плетение.
– А она? – кивнул второй приятель, тот, что был на голову ниже, но достаточно привлекательный.
Я не прислушивалась к предыдущему разговору, занятая переменами в собственной внешности.
– Рени со мной, – пояснил Мариус. – Буду приглядывать.
– И чего в ней особенного? – не понял низкий, нас не представили. – Девчонка, еще и хнычет.
– Мариус, зеркало? – я тихонько потянула соседа или сожителя за рукав, вклиниваясь в разговор, где меня обсуждали в третьем лице.
– Сначала завтракать, а то не успеем. В вестибюль сходим на перемене.
Перемене? Какой еще перемене? И учебники.
И мне бы хотелось остановиться посреди узкой лестницы, глуповато захихикать и сослаться на больную фантазию, но я точно таковой не обладала. Мне даже книги фантастические никогда не нравились, а уж всякая мистика и прочая ерунда вызывали нервную улыбку. Я, конечно, знала различные вещества, способные породить у человека всевозможные галлюцинации, но не представляла, для чего авторы подобных произведений так издевались над своим организмом. Впрочем, я не пробовала. А поэтому даже предположить не получалось, что кто-то в трезвом уме выдумывал из ниоткуда красочные миры. Я же любила детективные истории и научные труды. Первые тренировали внимательность, вторые рассказывали об интереснейшей реальности.
И откуда я столько знаю о себе другой, если настоящее указывает на совершенно противоположное положение вещей?
В конце узкой лестницы, там, где на моей нетвердой памяти обычно прятался запасной выход, открывалась такая же коричневая дверь с потрескавшимися подтеками краски. За ней в полутемное помещение без окон спускались три широкие ступени. Единственная лампочка болталась под потолком на черном проводе. В четыре ряда выстроились узкие столы на металлических ножках с такими же лавками. По углам они утопали во мраке.
Мы пробрались к раздаче, над которой дополнительно светилась длинная светодиодная колба. Парни взяли по ложке из большого деревянного ящика и получили по тарелке сероватой каши. Я последовала их примеру. Повариха, плюхнувшая на мою тарелку малопривлекательную жижу, не страдала излишними габаритами. А суховатая сморщенная кожа выдавала порядочный возраст.
– Компот-то забыла! – прилетел вдогонку скрипучий голос.
– Я возьму, – спохватился Мариус, подталкивая меня под локоть к ближайшему столу, где устроились его приятели. – Садись.
Вся прежняя уверенность испарилась, как вода в пустыне – в неизвестном направлении. Захотелось робко сжаться в комочек, чтобы никто не замечал моего присутствия. Мерзкая каша не вызывала аппетита, даже живот безразлично молчал.
Справа уселся Мариус, придвинув ко мне стакан с мутной жидкостью, гордо именуемой компотом, и принялся быстро орудовать ложкой. Я же заметила, что в столовой совсем пусто. Две девушки в дальнем темном углу и парень, совсем мальчишка, за соседним столом.
– Рени, ешь скорее, – поторопил Мариус. – Скоро звонок.
Я молча вздохнула и поднесла ко рту пустую ложку. Теперь-то все ясно, а происходящее – верно. У меня просто случился странный сон о другой жизни, вероятно, белее счастливой и красочной, чем настоящая. Так бывает, когда впечатления настолько яркие, что и не ясно сразу, спишь ли. И фантазия у меня бурная. Разве можно иначе в этой мрачной бесцветной дыре?
Следующая ложка оказалась полной. От неожиданности я подавилась, а из глаз брызнули слезы. Я ловко отерла их рукавом ужасного платья и залпом опрокинула в себя компот. Его сладковатый вкус смыл склизкую кашу в желудок и мне полегчало.
Парни доели быстро, и мы покинули угрюмую столовую, больше напоминающую склеп.
– Нам сейчас в разные стороны, – обрадовал Мариус.
– И куда мне?
– Что по расписанию?
Товарищи Мариуса многозначительно жестикулировали далеко впереди, чтобы поторопить его.
– Где проверить расписание? Мариус, я ничего не узнаю, – призналась на одном дыхании. – Мне действительно нужна помощь. Проводи меня. Пожалуйста.
Он некоторое время молча разглядывал мое растерянное лицо, поднимая и опуская брови, словно тщательно пережевывал мысли.
– Пойдем, – выдохнул, прикрыв чайные глаза, и махнул друзьям. – Только до девчачьей стороны.
Лестница вывела в широкий проход, окончившийся просторным вестибюлем с окном в левой стене. Там же уходил в сторону узкий коридор с множеством потертых дверей. Мариус остановился в проеме.
– Тебе туда, дальше разберешься.
– Как?
– Увидимся в обед. Или на перемене. Отведу тебя к зеркалу, – он хотел дотронуться до моих распущенных волос, которые после косы струились до самых локтей ломаными волнами, но в последний момент его окликнул высокий.
Я рассчитывала было возразить, но над самым ухом надсадно заверещал звонок!
Да где же я? И на кого учусь?
Огляделась, вновь погружаясь в липкий туман растерянности. Густой воздух с трудом удавалось протолкнуть в легкие, но я усилием воли заставила ноги шагать вперед. Рядом с окном манила заглянуть внутрь приоткрытая дверь, обитая бордовым дерматином.
Узкие парты в четыре ряда, ничем не отличающиеся от мебели в столовой, занимали девушки в форменных платьях, точно таких же, как на мне. Я открыла рот, собираясь спросить дорогу в деканат, но из лаборантской вышла, по всей видимости, преподаватель.
– Ренита, проходи скорее, – она кивнула в сторону свободной парты у стены.
Я резво подобралась и устроилась в указанном месте. На первой, так на первой.
Пока я копалась в торбе, соображая, что из содержимого может понадобиться, со стороны преподавателя раздался грохот. Водрузив на стол швейную машину, она торжествующе обозревала аудиторию! Невольно приоткрыв рот, я озадаченно рассматривала агрегат, но в итоге переключилась на женщину. Строгий костюм с юбкой в пол того же стального цвета. Но под хорошо посаженным по фигуре пиджаком виднелся жилет и белая блуза с воротником, уложенным по обе стороны аккуратными рюшами. Под горлом прямо посередине складок сверкала мелкими бусинами причудливая брошь с кожаными лепестками и вышивкой – настоящее произведение искусства среди окружающего мрака!
– Сегодня приступаем к непосредственной практике! – прокомментировала преподавательница. – Начнем с воротничков и нижнего белья, после чего перейдем к юбкам и платьям.
Я в швейном училище?
Вероятно, мое выражение лица оказалась крайне загадочным, ведь со следующей фразой мастер швейного производства обратилась ко мне.
– Ренита, будешь первой за машинкой. Девочки, надеюсь, вы не забыли, как заправлять нить! А теперь доставайте записи, начнем чертить и кроить, если не вышло во время самостоятельной подготовки.
– Ши Наталис, – руку подняла статная брюнетка с прямыми как стержень волосами, собранными в хвост. – Я тоже подготовила.
Я надеялась, что девушка обратится к преподавательнице по имени, но разобрала не всю абракадабру. Поэтому старательно выискивала в торбе хоть какой-то намек на швейные принадлежности и таки нашла! В кусок белой ткани, кажется точно такой же, как некстати всплывшая в воспоминаниях запятнанная простыня на кровати, были завернуты аккуратно вырезанные кусочки. Я расстелила детали на парте, пока преподавательница проверяла наличие подготовки у остальных.
– Что ж, – подвела итоги Ши. – Самара, заправляй нить. Ренита, проконтролируй!
Я что, простите?
Но высказаться вслух не решилась. Молча поднялась с неудобной лавки и отправилась к агрегату.
– С остальными: сложите лоскут пополам. Да, вот так.
И мне бы сразу все прояснить и попросить проводить в деканат. Но внутреннее ощущение подсказывало, что так с порога заявлять о своей невменяемости в незнакомой обстановке не стоило. Люди не теряли память на ровном месте, а значит произошло что-то очень неприятное для меня. Или же я увидела нечто неположенное, и мне выдали лекарство от лишних воспоминаний.
Бред! Все показалось абсолютнейшим бредом. Но Самара три раза обмотала нитку вокруг пружины, рискуя застопорить весь механизм с самого начала, чем отвлекла от маниакальных рассуждений.
– Погоди, после тарелочек надо продеть в лошадку, – вырвалось у меня на автомате.
Я зажмурилась и хлопнула себя по лбу. Какая еще лошадка? И готова была уже рассмеяться, чтобы как-то сгладить неловкость момента, превратив полнейшую околесицу в шутку, но Ши выдала моему сумасшествию положительное подкрепление:
– Все верно. Самара, посмотри на тарелочки.
Девушка недовольно запыхтела, сжав красиво очерченные губы в тонкую полоску.
– Давай покажу как, – предложила тихонько, чтобы не отвлекать преподавательницу на наш недокормленный зоопарк, но руки чесались сделать быстро и правильно.
– Я хочу сама, – шепнула Самара и с недовольством сдалась. – Но если ты покажешь разок, то дальше справлюсь.
Я тихонько возликовала. Мышечная память никуда не исчезла – руки ловко обвели нитку по всем препятствиям, будто я делала это огромное количество раз. Мохнатый кончик непроизвольно отправился в рот, а вынырнув оттуда, устремился в узенькое отверстие на конце иглы. Пальцы левой руки проворно подцепили его, вытягивая на другую сторону и одновременно заводя под фигурную лапку.
– Ты ведь можешь сделать это медленно? – напряженно попросила Самара.
– Попробую, – дружелюбно улыбнулась, бесцеремонно присаживаясь на краешек стула. – Пока Ши не видит, можем хоть сто раз попробовать. Или если видит, то тоже можно?
– Ши Наталис?
– Как? В смысле, да, она.
– Ты у Наталис в любимчиках, – усмехнулась Самара. – Ты и ответь.
– Это имя ее? Наталис? – прошептала тихо-тихо, сама еле расслышала, но очень уж страшно откровенно выдавать свою амнезию. – А «ши» – это что? Она? С английского?
– Рени, ты чего? Я половину не поняла, – Самара хлопала густыми ресницами-щеточками и таращила зеленоватые глаза.
– Вот и я половину не понимаю. Бо́льшую половину, – но вновь испугавшись, добавила. – В смысле, меньшую. То есть совсем не половину, а так.
– Как так? – Вот тут у Самары вспыхнул суетливый огонек любопытства.
А мне нечего было ответить. Я и сама бы хотела знать: как так? Я тяжело вздохнула, повернулась к машинке и медленно повторила процесс. Самара пожала плечами, мол, не хочешь – не говори, и старательно пропихнула нитку между тарелочек.
Пока Самара пыхтела, я успела поразмыслить. Терять мне оказалось нечего, да и прояснить происходящее не мешало. А вернее – давно пора!
– Мы ведь не друзья? – уточнила для полноты картины.
– Нет. Ты невероятная всезнайка.
– А ты, видимо, невероятная язва, – парировала с тихим смешком.
– Не без этого, – Самара не обиделась. – Но ты раньше со мной не разговаривала. Ты вообще мало с кем общалась. Больше с учителями.
– Все интереснее и интереснее, – пробормотала себе под нос, но Самара, конечно же, услышала. – На кого мы, говоришь, учимся? И где?
– У тебя что-то случилось, да? – Соседка по стулу заговорщически завертелась по сторонам.
Я пожала плечами, но затем растерянно кивнула.
– Помоги мне разобраться, что к чему. Пожалуйста.
– Прекрасно! – наши перешептывания громогласно прервала подкравшаяся сзади ши Наталис.
На миг мне показалось, что сердце выскочит через горло и упорхнет под потолок испуганной голубкой. Ну разве можно так тихо ходить?
– Несите заготовки, – скомандовала ши.
Я быстро схватила выкроенные кусочки будущего воротника, и Наталис взглядом велела садиться за шитье. Я не припоминала, чтобы хоть раз имела честь общаться с монструозной машиной, но мышечная память говорила об обратном. Вероятно, в недавнем прошлом я владела агрегатом в совершенстве. Но страх пристрочить пальцы к белой ткани щекотал в груди неприятным холодком.
Самара пристроилась рядом и внимательно уставилась на мои руки. Неужели и однокурсница забеспокоилась о худоватых конечностях?
Глубоко вдохнув, я смежила веки и нажала на педаль! Здравомыслящий человек точно посоветовал бы глаза открыть шире, но я взывала к загадочным механизмам психики и тела. Да и особой адекватностью в последние часы не страдала.
Машинка издала натужный рев и застучала челноком. Один глаз я все же приоткрыла, но дышать побаивалась, дабы не спугнуть неведомые навыки заправской портнихи. Пальцы ловко подсовывали ткань под лапку, прямо на ходу поворачивая и совмещая засечки. Я будто со стороны наблюдала за виртуозной работой, даже интересно стало! Увлекательное занятие, когда само получается.
Ши Наталис похвалила меня и отправила за парту проделывать дальнейшие операции с воротником, названия которых я не знала, но надеялась, что все тоже получится как-нибудь без моего сознательного участия.
Пара протекала в атмосфере тихого коллективного творчества. Я втянулась, и в какие-то моменты начало казаться, что все знакомо. Жизнь размеренна и нормальна. Ши Наталис задавала вопросы, я отвечала, зная правильные ответы. В памяти промелькнула картина, как я делала маленького мехового лисенка, подтыкая толстой иглой уголок уха в ручной шов. И когда я попыталась осознать себя там, наваждение слетело. Я запуталась. Будто воспоминание прорвалось из прошлой жизни или и вовсе не моей. Как кадр из любимого фильма, засмотренного до дыр.
– Кто захочет доделать задание после уроков, может прийти, я буду в мастерской, – предложила ши Наталис, когда в коридоре продребезжал скрипучий механический звонок. – Рени?
– Я загляну, – пообещала неопределенно, решив до обеда окончательно осмотреться.
А если к вечеру ничего не прояснится, можно будет сдаваться Наталис.
Так как я понятия не имела, куда идти и что делать, поспешила за однокурсницами.
– Хорошо, – в дверях меня нагнала Самара.
Я вопросительно подняла брови.
– Я помогу тебе, – тихо, почти не шевеля губами, объяснила она. – Ты странная. Словно и не ты. И это тоже странно. А у нас всегда все спокойно и обыкновенно.
– Тогда, – я поджала губы, обдумывая, признаться ли во всем сразу или выдавать информацию постепенно. – Ты просто рассказывай мне обо всем вокруг, ладно?
Самара серьезно кивнула и направилась по узкому коридору к незнакомой лестнице. Девушка казалась выше меня и шире в груди. И не стала задавать лишних вопросов – это-то и подкупило.
– Я не помню, кто я и где, – шепнула ей в плечо.
Самара остановилась и оглядела меня с головы до ног, а потом обратно.
– Никогда о таком не слышала, – она растерянно ухватила меня за локоть и повела вниз по лестнице, а на первом этаже мы свернули в новый коридор. – Мы в Им-Димен. Но если ты вздумала надо мной подшутить, Рени, то ведь не считаешь же, что это сойдет с рук?
– Какие уж тут шутки! Я проснулась в обнимку с незнакомым парнем и… – Закрыла лицо руками, соображая, что все же утреннее происшествие было крайне неосмотрительным. – Я даже имени своего не помнила. Думаю, мне надо домой. Я чувствую, что меня где-то ждут, может, волнуются. Где ты говоришь этот Им-Димон?
– Ренита, притормози. Где ждут? Им-Димен – наш дом.
Меня будто опрокинули в прорубь. Прям в одежде, которая вмиг стала невероятно тяжелой. Она давила, стремясь сжать тело до размеров песчинки, и тянула на илистое дно.
В носу противно защипало. Это слезы, которым нельзя капать из глаз. Им вообще нельзя.
– Все-таки психушка, да? – обреченно воззрилась на округлившую глаза девушку.
– Им-Димен – крепость. Цитадель цивилизации.
– Точно, психушка. И давно я тут? А ты?
– С рождения, Рени. Мы все выросли в Им-Димен. Там вокруг ничего нет на многие километры.
Вот тут я, кажется, споткнулась. Или просто пошатнулась, что Самаре пришлось схватить меня крепче. Попыталась хлюпнуть носом незаметно, но получилось очень громко. Слишком настырно кололи острые иголочки отчаяния в переносице, разбегаясь к скулам, и противно спускались в горло каменеющей лавой.
– Сколько тебе лет? – с глубоким вдохом прикрыла глаза, чтобы подавить рвущиеся наружу эмоции.
– Восемнадцать, – Самара участливо поглаживала меня по плечу. – И тебе. Есть еще три класса, самым младшим по пятнадцать. С тех пор не рождалось больше детей. Этого ты тоже не помнишь?
Я лишь помотала головой. Откуда? Я ведь… С утра я проснулась с уверенностью, что мне не меньше тридцати!
В отдалении задребезжал звонок. Самара затащила меня в огромную светлую аудиторию. Столы на металлических ножках перемежались стеллажами. К каждому крепились яркие вытянутые лампы, под которыми нежились в теплых лучах разномастные горшочки и контейнеры с растениями. Около огромной выцветшей доски притулился преподавательский стол с мягким стулом. Свободных парт не было, но мы с Самарой уселись на табуретки, разложив вещи подле горшков.
