Kitobni o'qish: «Золотая клетка»

Линетт Нони

Shrift:

* * *

Маме – за пингвина.

Пролог

Бежать.

Нужно бежать дальше.

Ночь была темна, а злой холод вгрызался в самые кости, но останавливаться было нельзя. Смерть следовала по пятам.

– Мама, куда мы…

– Тише, солнышко, – шикнула на дочь женщина, озираясь в поисках погони.

– А как же папа? – зашептал мальчик. – А как же…

– Тсс, – оборвала женщина, крепче стиснула его ладонь и ускорила шаг.

Ни мальчик, ни его старшая сестра не посмели произнести больше ни словечка: оба чуяли напряжение матери, оба видели, как безмолвные слезы катятся по ее лицу, сверкая в свете луны.

Они все бежали и бежали, не заговаривая о тех, кого оставляли позади, и о том, что потеряли этой ночью.

Едва закрывая глаза, женщина вновь видела, как горит их дом, как мужа с младшей дочерью тащит прочь королевская стража, а младший сын…

Она не сумела подавить всхлип.

Сын погиб.

Умер.

С усилием она справилась со следующим всхлипом. Одно радовало: старшие дети послушно затаились, пока она кралась назад – узнать, как обстоят дела, – и не видели того, что теперь вечно будет преследовать ее в кошмарах.

Как меч пронзает его тельце.

Как муж молит о помощи.

Как кричит дочь, пытаясь дотянуться до малыша, спасти его.

Но она не успела.

– Мам, мне больно!

Тихая жалоба сына заставила ее ослабить хватку и шепотом извиниться. Больше она ничего не смогла сказать: чувства душили ее.

Они несколько часов следовали вдоль извивающейся реки Алдон, не замедляя шаг и то и дело озираясь в страхе погони. Стражи нигде не было видно, но мать не рисковала останавливаться, пока они не добрались до подножия гор Армине. Здесь, в глуши, есть убежище, как ей сказали. Место, где можно спрятаться, если с ней и ее близкими случится наихудшее.

Когда она услышала это предложение из уст укутанного в плащ незнакомца на рынке, она рассмеялась, словно он пошутил, и прикинулась, будто не представляет, с чего бы ее семье угрожала такая опасность. Они просто скромные трудяги, ответила она тогда, ее муж – деревенский лекарь, а она сама – любящая жена и мать.

Она не понимала, как ее выследили. Годами она скрывала, чья кровь течет в ее венах.

«Кровь предателей», – говорили одни.

«Кровь королей», – отвечали другие.

Или королев – в ее случае.

Она сделала все, что было в ее силах, чтобы отгородиться от слухов о том, что все больше мятежников ищут потомков прежнего монарха. Она сменила имя, стала новым человеком. Ей лишь хотелось прожить тихую жизнь рядом с любимой семьей.

Сегодня у нее отняли половину семьи.

Внутри сломалось что-то жизненно важное, пока она смотрела, не в силах помочь.

Никогда больше она не желала вновь ощущать подобную беспомощность.

И никогда не позволит себе ее ощущать.

Поэтому, направляясь вместе с двумя уцелевшими детьми к убежищу – крытому соломой домику глубоко в заснеженном лесу, – мать приняла решение.

Она трижды стукнула онемевшим кулаком по деревянной двери, и та распахнулась, явив взору укутанного в плащ человека с рынка в сиянии люминиевых ламп, бьющем изнутри. Там же были и другие – они сгрудились перед очагом и с любопытством посматривали в ее сторону.

– Вот так сюрприз, – сказал человек в плаще, оценивающим взглядом окидывая и мать, и дрожащих детей; капюшон он откинул ровно настолько, чтобы стало видно обветренное лицо.

Женщина подняла на него изумрудные глаза, прижала к себе сына и дочь и ответила:

– Мы пришли присоединиться к вам.

Все в комнате застыли, как статуи, но человек в плаще лишь склонил голову и повторил:

– Присоединиться к нам?

– Я знаю, кто вы такие и чего добиваетесь, – прямо заявила она. – Без меня вам не победить.

Мужчина изогнул бровь, а люди за его спиной будто сообща затаили дыхание.

– И чего же ты желаешь взамен?

Она вызвала в памяти все, что пришлось пережить за эту ночь, вновь услышала крики, вновь увидела ту кровь, и прошептала лишь одно:

– Возмездия.

На лице ее собеседника медленно расползлась улыбка, а потом он склонился в глубоком поклоне.

– Что ж, пожалуй внутрь, Тильда Корентин, – сказал он, а прочие поднялись и по очереди поклонились. – Твои мятежники уже заждались тебя.

Поборов сомнение, она и остатки ее семьи переступили порог. Больше не зваться ей Тильдой Меридан, больше ни ей, ни ее детям не нужно отрекаться от собственной крови.

Крови предателей.

И крови королев.

Тильда собиралась стать и тем, и другим – предать все, на чем строилась ее прежняя жизнь, и заявить права на то, что по праву принадлежало ей.

Ничего, что произошло той ночью, уже не изменить. Но будь она, Тильда Корентин, проклята, коли не положит остаток своих дней на то, чтобы заставить виновных заплатить за все случившееся.

Плевать на цену – она отомстит так или иначе.

* * *

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Глава первая

Этот человек был мертв.

Кива Меридан – немногие избранные знали ее как Киву Корентин – внимательно осматривала тело, отмечая впалые щеки и сероватую кожу. Судя по тому, как он распух, человек отошел в вечный мир примерно три-четыре дня назад. Достаточно давно, чтобы уже чувствовался трупный запах, хотя признаков разложения еще не было видно.

– Мужчина средних лет, среднего роста и телосложения, выловлен сегодня утром из реки Серин, – сказала целительница Мэддис, четко выговаривая каждое слово. – Кто может предположить причину смерти?

Кива удержалась от ответа, прекрасно понимая, что ее пустили в стерильную смотровую только в качестве наблюдательницы.

– Никто? – подтолкнула целительница Мэддис своих студентов, которые столпились вокруг тела, что покоилось на металлическом столе посреди маленькой комнаты: – Неофит Уэдон?

Юноша в больших очках подслеповато заморгал и ответил:

– Э, он утонул?

– Изумительный дедуктивный вывод, – иронично похвалила Мэддис и повернулась к студентке рядом с ним: – Неофитка Квинн?

Девушка съежилась и прошептала едва слышно:

– Может, сердечный приступ? Или… Или удар хватил?

Целительница Мэддис коснулась губ пальцем.

– Возможно. Еще варианты?

Кива переступила с ноги на ногу, чем привлекла внимание целительницы.

– Что думает наша гостья? – спросила Мэддис, и все взгляды обратились к Киве. – Госпожа Меридан, верно?

Заметив во взгляде старшей коллеги прямое приглашение и даже вызов, Кива отбросила сомнения и, подойдя ближе к трупу, взяла его за руку, показывая следы под ногтями.

– Такое изменение цвета указывает на то, что у него были проблемы с иммунитетом – скорее всего, сифинус или критамот, – сказала Кива, которой уже доводилось видеть такие случаи. – Без лечения обе болезни приводят к стремительному расширению кровеносных сосудов. – Она кинула взгляд на двух неофитов, которые отвечали до нее. – И Уэлдон, и Квинн правы: скорее всего, из-за болезни у него случился сердечный приступ или удар, а затем он упал в реку и утонул. – Она выпустила руку трупа. – Но поставить точный диагноз можно будет только после полного осмотра.

По темному морщинистому лицу главной целительницы пробежала улыбка.

– Верно замечено.

Она перешла к лекции о распространенных проблемах с иммунитетом, но Кива слушала вполуха, все еще не в силах поверить, где находится.

Академия Серебряный Шип – самая прославленная академия лекарей во всем Эвалоне. А может, и на всем Вендероле.

Когда Кива была еще ребенком, отец часто говорил про Серебряный Шип. Он вырос в городе Фелларион, при малейшей возможности отправлялся в Валлению и пробирался на занятия в академию. Больше всего он жалел, что так и не переехал, чтобы посещать уроки полноценно, а вместо этого поступил в ученики к лекарю, жившему неподалеку: это было весьма почетно, но блекло в сравнении с перспективой стать студентом Серебряного Шипа.

Фаран поставил целью всей своей жизни помогать людям, и Кива пошла по его стопам – до такой степени, что, даже оказавшись запертой в кошмаре, она все равно применяла все, чему он ее научил, чтобы облегчить участь других.

Кива помрачнела, вспомнив долгие годы, которые остались позади. Целое десятилетие прошло за известняковыми стенами и непроницаемыми железными воротами.

В тюрьме Залиндов.

Для большинства она стала смертным приговором, но Кива выжила.

А теперь оказалась здесь, в сердце папиной мечты, а ведь ей следовало бы отправиться куда-нибудь еще. Куда угодно.

Ее сегодняшней выходке не было оправдания. Но, когда перед ней замаячила возможность посетить Серебряный Шип, она не смогла удержаться, даже зная, что не стоит идти на поводу у личных желаний.

С момента, когда Кива сбежала из Залиндова, прошло полтора месяца. Полтора месяца назад она обнаружила, что наследник престола помогал ей выжить в смертельно опасных Ордалиях – четырех испытаниях стихиями, которые она вызвалась пройти, чтобы спасти Мятежную королеву, Тильду Корентин.

Кивину мать.

Ее усилия пропали втуне: жестокий тюремный бунт оборвал жизнь Тильды. Но даже после ее смерти осталась цель, которую теперь унаследовали Кива и ее семья. Втроем Корентины должны были отомстить за то, что отняли у них много поколений назад, и вернуть престол Эвалона.

Вот только Кива не представляла, где искать брата и сестру. Единственной зацепкой была зашифрованная записка, которую она получила перед тем, как покинуть Залиндов. Там содержалось одно-единственное слово: «Окхоллоу».

Эта деревушка располагалась всего в получасе езды от Валлении, но у Кивы после прибытия в город два дня назад не было ни одной свободной минутки. Несколько недель до того она провела в горах Танестра, дожидаясь весенней оттепели. Сегодня появилась первая возможность улизнуть. Но, вместо того чтобы воспользоваться шансом и поискать давно потерянную семью, Кива потакала собственным капризам.

Тильда Корентин была бы вне себя от ярости.

Фаран Меридан порадовался бы.

Кива выбрала сторону отца, рассудив, что долг матери еще денек подождет.

Утром, когда она приняла это решение, в ней вскипело чувство вины, зато ослаб узел тревоги в животе. Волноваться о том, как пройдет воссоединение с семьей, причин не было, и все же… Десять лет – долгий срок. Кива больше не беззаботное дитя, и, вероятнее всего, они тоже. Слишком многое произошло – с ними всеми.

А ведь оставалось еще и дело, порученное им троим.

Мысли Кивы прервал звонок, и она подпрыгнула: за долгие годы она слишком привыкла прислушиваться к малейшему шороху, который мог сулить ей смерть. Но она уже была не в Залиндове, а мирный перезвон, проникающий сквозь стены в стерильную смотровую, лишь возвещал о конце занятия.

Студенты в идеально белых халатах торопливо дописали заметки, и целительница Мэддис отпустила их.

– И еще, – окликнула она, когда студенты уже выходили в дверь. – Тем, кто отправится на этих выходных на фестиваль, следует помнить, что никаких послаблений в следующий понедельник не будет, даже если вы позволите себе лишку. Я вас предупредила.

Серые глаза озорно блеснули, пока она произносила эту полусерьезную угрозу, а кое-кто из студентов похрабрее ухмыльнулся в ответ. Все направились к двери, и Кива за ними.

– Госпожа Меридан, можно вас на минутку?

Кива остановилась на пороге маленькой смотровой.

– Да, госпожа главная целительница? – она обратилась по полному званию не только потому, что женщина была немолодой и знающей, но и потому, что та руководила академией Серебряный Шип.

– Немногие заметили бы изменение окраски ногтевого ложа так быстро, – сказала Мэддис, накрывая тело мужчины простыней. – Тем более без должного обучения. – Она подняла глаза и встретилась взглядом с Кивой. – Вы меня впечатлили.

Кива нервно пробормотала:

– Благодарю.

– Когда-то Фаран Меридан тоже впечатлил меня.

Кива мигом замерла.

Морщинки целительницы Мэддис углубились, стоило ей улыбнуться.

– Я поняла, чья вы дочь, как только вы вошли в дверь.

Кива не понимала: то ли бежать, то ли подождать, что будет сказано дальше, но целительница лишила ее выбора, спросив:

– Как поживает отец? Все так же спасает мир по одному пациенту зараз?

В голове всплыл миллион вариантов ответа, но Кива ответила просто:

– Он умер. Девять лет назад.

Мэддис опечалилась:

– Соболезную…

Кива лишь кивнула: она не видела смысла раскрывать, как именно он умер. Или где.

Целительница Мэддис откашлялась.

– Ваш отец был моим лучшим студентом, пусть даже он вообще не числился среди студентов Серебряного Шипа. Юный Фаран Меридан постоянно пробирался на мои занятия и делал вид, будто он просто невинный новичок. – Мэддис хмыкнула. – Он подавал такие надежды, что я не выдала его главной целительнице: понимала, что его перестанут пускать на территорию академии. Человек с таким природным даром заслуживал шанса учиться и развивать свои способности. Я считала так тогда, – она примолкла, – и считаю теперь.

Мэддис так посмотрела на Киву, что у той перехватило дыхание.

– Смерть Фарана – это огромная потеря, но я счастлива узнать, что его страсть передалась по наследству, – сказала целительница. – Если пожелаете, Серебряный Шип с радостью примет вас. Не нужно пробираться тайком.

Кива открыла и закрыла рот, как рыба. Учиться в Серебряном Шипе все равно что очутиться в мечте. Она столько сможет узнать… При одной только мысли на глаза навернулись слезы.

И слез стало еще больше, потому что она знала, что не сможет принять это предложение.

«Мама мертва.

Скоро буду в Валлении.

Пора вернуть нам королевство».

Перед тем как покинуть Залиндов, Кива написала брату и сестре, и теперь должна помочь им, пусть даже это значило бы отказаться от мечты.

– Поразмыслите над этим, – проговорила целительница Мэддис, когда Кива не ответила. – Столько, сколько потребуется. Предложение бессрочное.

Смаргивая слезы, Кива приготовилась вежливо отказать. Но когда наконец заговорила, то сказала:

– Я учту.

Несмотря на этот ответ, Кива понимала, что учиться в Серебряном Шипе ей не суждено. Стоит только Мэддис узнать, где она практиковалась последние десять лет, как приглашение будет отозвано. Киве нужно было только закатать рукав и показать шрам в виде буквы «З» на кисти.

Но она не могла. Не могла столь бесповоротно отрезать себе все пути. Вместо этого она тихо попрощалась и вышла из смотровой в чистый коридор.

Голова шла кругом, и Кива не особенно смотрела, куда идет по длинному коридору, минуя лекарей и студентов в белых халатах, посетителей и пациентов в обычной одежде. Утром ей уже провели экскурсию по Академии, поэтому она знала, что здесь имеются три большие лечебницы: одна для исцеления душевных расстройств, другая для больных, которым требуется долгосрочный уход и реабилитация, и третья, где Кива сейчас находилась, для диагностирования и лечения травм и болезней. Еще по территории было разбросано несколько зданий поменьше, например: аптека, карантинный блок, морг и жилища лекарей. Для посторонних были открыты только лечебницы – их соединяли между собой сводчатые каменные галереи, из которых открывался вид на зелень в сердце академии. Сады Серебряного Шипа – так звалось это место, где лекари и пациенты могли найти отдых и успокоение, где всякий мог насладиться умиротворяющим журчанием ручья и благоуханием луговых цветов с холма над городом, прямо над тем местом, где извилистая река Серин впадала в море Тетран.

Покинув самую большую лечебницу, Кива направилась именно в сад, прошлась немного по мощенной камнями тропинке и свернула с нее. Сандалии утонули в сочной траве, вечернее солнышко пригревало, изгоняя холод из костей. Кива бесцельно брела, пока не дошла до мостика, перекинутого через тоненький ручеек, где остановилась и оперлась на деревянные перила, чтобы собраться с мыслями.

– Ой-ой, опять этот серьезный вид!

Услышав знакомый голос, Кива замерла, не обращая внимания на вызванные им чувства – на все чувства. Собравшись с духом, она обернулась к хозяину голоса, который как раз подошел и остановился рядом.

Джарен Валлентис, или принц Деверик, как его знала большая часть мира. Ее товарищ по бегству из Залиндова, попутчик, некогда – друг, некогда, возможно, больше, чем друг. А еще кровный враг ее семьи.

Ее кровный враг.

– Это мой обычный вид, – ответила Кива, стараясь не пялиться на него. Синяя рубашка с золотым шитьем по воротнику восхитительно шла ему, равно как и отлично пошитый черный камзол со штанами. Отвести взгляд оказалось чудовищно сложно.

– Да, но все равно слишком уж серьезный, – заявил Джарен и потянулся заправить ей за ухо прядь темных волос, растрепанных ветром.

У Кивы внутри что-то дрогнуло, и она рассердилась на саму себя. Такие знаки внимания от Джарена были обычным делом. Даже в Залиндове он вел себя предельно дружелюбно. С самого побега Кива пыталась держать его на расстоянии вытянутой руки, но ее выдержка давала течь. Он будто родился для того лишь, чтобы искушать ее и отвлекать от исполнения долга.

Это недопустимо.

– Хорошо провела день? – спросил он, встречаясь с ней своими необыкновенными золото-голубыми глазами.

Кива поправила одежду – простое зеленое платье с тонкой белой кофтой – и задумалась над ответом. Только благодаря Джарену она оказалась в Серебряном Шипе: он попросил кого-то об услуге, и в итоге ее разбудили на рассвете и вывели из Речного дворца, давая уникальную возможность провести целый день в лучшей лекарской академии королевства.

У Кивы была куча причин ненавидеть наследного принца, но жгучая ненависть, которой следовало гореть внутри, все никак не разгоралась. И за это она винила Джарена. С самой первой их встречи он был заботлив, рассудителен и полностью ей предан. Даже когда она выяснила, что он лгал ей о том, кто он на самом деле, она все равно не смогла отвернуться от него и бросить его умирать от ран в тоннелях под Залиндовом. Она пыталась – отчаянно пыталась – ожесточиться по отношению к нему за те недели, что они провели во дворце его семьи в горах Танестра, а потом по пути в Валлению, но тщетно. Его было слишком, забери его боги, легко любить. И поэтому все, что Кива собиралась сделать с ним и его семьей, становилось куда сложнее воплотить.

Впрочем, она бы ни за что в этом не призналась. Даже себе самой.

– День… – начала она, не зная толком, что ответить. День был превосходный, невероятный, сверх всяких надежд. Но понимая, что ей предстоит в будущем, зная, что придется отклонить приглашение Мэддис, она сказала только: – Интересный.

Золотистые брови Джарена взмыли вверх.

– Блестящий отзыв.

Сделав вид, что не заметила иронии, Кива спросила:

– Что ты тут делаешь?

Они стояли, опираясь на перила мостика, и рядом никого не было, но Кива все равно тревожно поглядывала как на посетителей сада в отдалении, так и на тех, кто прогуливался по галереям между лечебницами.

– Пришел за тобой, – Джарен задорно подмигнул. – Первый учебный день, все такое.

Кива качнула головой:

– Тебе лучше не приходить сюда.

– Ай! – Джарен схватился за грудь. – Удар в самое сердце!

– Если тебя узнают…

Джарен нахально хохотнул.

– В Валлении привыкли, что мы с семьей свободно бродим где захотим. Маски нужны только для особых случаев, так что в остальное время узнать нас нетрудно. Не переживай: мы не такое великое событие, как тебе кажется.

– Не думаю, что Наари с тобой согласится, – возразила Кива, заглядывая ему за спину. – А где она?

С тех пор, как они покинули Залиндов, – да и пока они были внутри, – Джарена редко можно было увидеть без его верной стражницы, без Золотого Щита. Отсутствие Наари Арелл означало либо то, что она позволила им уединиться и наблюдает со стороны, либо…

– Тебя впечатлит, если я скажу, что сумел от нее сбежать?

Джарен так самодовольно улыбался, что Кива ухмыльнулась в ответ, склонив голову набок:

– Меня впечатлит, если ты переживешь ее гнев, когда вернешься.

Усмешка Джарена поблекла, и он поморщился:

– Да… Что ж, – он расправил плечи и собрался. – Это когда еще будет.

– Я произнесу на твоих похоронах что-нибудь приятное, – пообещала Кива.

Джарен фыркнул от смеха:

– Очень мило с твоей стороны.

Он схватил ее за руку и повел обратно к галерее.

– Пошли, надо поторопиться, а то все пропустим.

Кива попыталась выдернуть руку, но Джарен лишь крепче сжал пальцы, так что она покорилась, твердо решив игнорировать приятное тепло его ладони. За его широкими шагами приходилось поспевать.

– Что пропустим?

– Закат, – ответил Джарен.

Больше он ничего не добавил, и Кива сухо заметила:

– Ты удивишься, но завтра будет еще один.

Джарен легонько дернул ее за руку.

– Не умничай!

Он задорно взглянул на нее, и внутри потеплело – на это она тоже решила не обращать внимания.

– Ежегодный Речной Фестиваль начинается сегодня на закате, – пояснил он. – Продлится все выходные, но первый вечер всегда самый интересный, поэтому давай займем места получше.

– На что будем смотреть?

– Увидишь, – таинственно пообещал Джарен.

Кива торопливо приняла решение. Она позволит себе еще один вечер: погуляет на Речном Фестивале, порадуется компании Джарена, уже зная, что их дни вместе сочтены.

Один вечер – а затем она отправится в Окхоллоу и наконец доведет до конца то, на что решилась во время побега из Залиндова.

Неважно, что она чувствует, неважно, как наследный принц сумел пробраться в ее сердце – семья Валлентис должна пасть.