Kitobni o'qish: «Город кошмаров»

Lindsay Currie

THE GIRL IN WHITE

THE GIRL IN WHITE – Copyright © 2022 by Lindsay Currie

This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency

Иллюстрации на обложке и форзаце – LindaNemesis

© Соломахина В. В., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Моему сыну Бену.

Ты умница,

и душа у тебя добрая,

тебя ждёт удивительная жизнь.

Мы тобой гордимся!

 
Жила-была в Истпорте Молли,
Любила Молли прибой,
Но отняло брата море,
И Молли придёт за тобой…
 

Пролог

На моём столе куча фотографий. Я перебираю их и складываю в отдельную стопочку те, что нравятся больше всего. Ещё неделю назад мы получили от учителя задание, но я только сейчас решаю, какие снимки хочу добавить в альбом. Можно подумать, будто я нарочно тяну волынку, но это не так. Просто хочется снимать ещё и ещё. Городок действительно хорош: живописные гавани, бирюзовая вода и бесконечное солнце. Если бы не странные жители Истпорта, наверное, я бы влюбилась в это место.

Я смотрю на фотографию волны, бьющейся о скалы, приютившиеся на береговой линии, – и тут накатывает… странное чувство. Я выпрямляюсь – по рукам и ногам бегут знакомые мурашки. В глубине души я понимаю: на самом деле за мной никто не наблюдает, но разве в это поверишь, когда сердце бешено колотится, а в горле застревает крик?

Вдруг я покрываюсь потом, хотя окно открыто и в него врывается холодный ветер. Возвращаюсь взглядом к снимкам – и вижу её. На фотографии появилась старуха, стоящая на скале. Героиня моих кошмаров. Я прикрываю веки, пытаясь выкинуть её из головы. Но ничего не выходит. Она как сорняк прилипла к моим мыслям, пятнистые зелёные пальцы тянутся ко мне, даже когда я пытаюсь их оттолкнуть. Бесцветные глаза. Морщинистая кожа. Костлявое тело в лохмотьях.

Она ненастоящая. Ненастоящая. Нет!

Я твержу это снова и снова, приказывая себе не бояться. Открываю глаза, а её уже нет. Снимок точно такой, как вначале, когда я только взяла его в руки: пенистая зеленоватая вода бьётся о скалистый берег. Женщины на нём нет. Я откидываю голову и глотаю прохладный воздух. В глазах закипают слёзы.

Кошмары бывают у всех, но не одни и те же почти каждую ночь. И не все живут в Истпорте, Массачусетс. В США этот городок считают проклятым.

Надо же, кому-то повезло.

Глава 1

Сегодня первое октября. Октябрь вторгся с порывом зябкого ветра, взметнув пятками покрасневшие и пожелтевшие листья. Над узкими улочками промозглым сырым одеялом навис утренний туман, и все – все до одного! – натянули толстенные свитера. Для многих моих знакомых первое октября – не просто конец футболок и шлёпанцев, а начало лучшего месяца в году. Месяца Хэллоуина. Когда Истпорт пробуждается к жизни…

Только я никогда не буду такой, как они.

Над дверью звенит колокольчик, сообщая об очередном посетителе. На этот раз – парочке. Они стремительно врываются в ресторан. Не успев закрыть за собой дверь, поднимают мобильники и, как обычно, снимают. Женщина фотографирует искусственную паутину, которую мама натянула вокруг стойки, а мужчина – макет надгробия на ближайшем столике. Первого октября многие достают из кладовок украшения к Хэллоуину… Только не мы. У нас они висят и стоят круглый год. Как и во всём городе.

Я, вздохнув, откладываю кухонное полотенце и одёргиваю завязанный вокруг талии фартучек в форме привидения.

– Привет, добро пожаловать в «Холм»! Меня зовут Мэллори. Давайте найдём вам местечко!

Женщина опускает телефон и щурится. Я не очень хорошо угадываю возраст, но ей, похоже, чуть больше тридцати. Или меньше? Она окидывает меня взглядом, удивляясь, что её приветствует двенадцатилетняя девчонка.

– Ого! Ты здесь работаешь?

– Это ресторан родителей, – отвечаю я, изо всех сил стараясь щебетать весело, хотя в гробу я видела этот ресторан в субботу утром.

Лучше бы выспалась. Посмотрела бы Netflix. На худой конец даже дырку в зубе запломбировала бы. В общем, нашла бы чем заняться. Да где угодно лучше, чем здесь.

– Я помогаю им после школы и в выходные.

Взяв со стойки два меню, подвожу парочку к кабинке у окна. Это моё любимое место в ресторане, единственный стол, на который вообще падает солнечный свет. Зал всегда кажется тусклым и окутанным тенями – возможно, потому что маме с папой так нравится. Говорят, «атмосферно». Как только я кладу меню на стол, мужчина откашливается.

– Мм… Нам хотелось бы сесть в конце зала.

Эти слова он шепчет, будто выдавая страшную тайну. Я едва сдерживаюсь, чтобы не сообщить ему о том, что всем давно ясно, почему они хотят сесть именно там. Наслушались историй.

Я беру меню и прохожу в дальний уголок ресторана. Усадив гостей за новый столик, выдавливаю улыбку.

– Вот единственный свободный столик. Подойдёт?

Они энергично кивают. Женщина сразу начинает осматривать зал, и её светлые кудряшки подпрыгивают, когда она крутит головой в разные стороны. Я собираюсь уходить и уступаю место официанту, когда она с заговорщической улыбкой подаётся вперед. Ага, знаем мы эти улыбочки…

– Значит, это правда?

Она бросает взгляд на стену, потом на меня. Я глубоко вдыхаю и напоминаю себе: только спокойствие. Держи марку, как говорит отец. Хотя это непросто. Я устала от этого вопроса. От снимков, шёпота, туристических групп. Я скольжу взглядом по стене, представляя сотни гробов, лежащих за ней.

– Нет, просто дурацкая городская леген…

В зал вбегает мама. Она несётся так быстро, что я даже не замечаю, когда она появилась. Схватив за плечи, она поспешно отодвигает меня в сторону, так, что ноги заплетаются, и я спотыкаюсь.

– Мэллори, Мэллори! Не говори глупостей! Конечно же, правда!

Мама со зловещей улыбкой наклоняется над столом.

– Всё произошло в этом самом зале. И хотя существует множество версий, во всех есть нечто общее…

– Что именно? – уточняет мужчина.

Ему не терпится узнать. Обоим не терпится. Ничего удивительного. За этим люди и приходят. Не отведать папиного домашнего мясного рулета с картофельным пюре или маминого пирога с вишней… Нет. Из-за стены. Легенды. Проклятия.

– Гроб вывалился из этой самой стены!

Мама театрально машет рукой в сторону стены рядом с гостями. Та отделяет ресторан от старинного кладбища на холме. Легенда гласит: много лет назад, в грозовую октябрьскую ночь, стена дала трещину. Через открывшуюся дыру в зал хлынул поток земли и скользнул… гроб. Гроб очутился прямо в середине зала, где обедали посетители. И это ещё не всё! Легенда сообщает, что он распахнулся. Местные любят посудачить про покрытые гнилым мясом кости, раскатившиеся по залу. Некоторые части мертвеца оказались прямо под столиками. Рассказывают даже, одна кость попала в тарелку с супом-пюре из моллюсков, и евшая его женщина упала в обморок. Жуть.

– Никто не знает, кем была та бедная душа, чей вечный покой нарушили грозовой ночью…

Мама на мгновение замолкает и, казалось бы, бесцельно прохаживается от стола к столу. Теперь её слушает весь зал. Вилки зависли в воздухе, глаза неотрывно следят за ней. Да. Она, как обычно, завораживает зрителей.

– Известно лишь одно…

Она замолкает, по крайней мере, секунд на пять. Это такой приёмчик. Ловит на крючок. Мама снова заговаривает, и некоторые посетители испуганно вздрагивают.

– Она в гневе и жаждет мести!

Я так часто слышу эти слова, что невольно повторяю их за ней одними губами. Какая чушь. Мало того, что нет ни одного доказательства, что в наш ресторан когда-то свалился гроб, но если и свалился, что с того? Не вижу, чем это хуже птички, влетевшей в окошко, или автокатастрофы. Хотя догадываюсь: в Истпорте такое часть жизни. По словам местных жителей, всё зло, случающееся здесь, связано с каким-то проклятием.

– …мести любому, кто ступит на эту землю!

Мама снова расплывается в зловещей улыбке.

– То есть мести любому из вас. Ой, я ещё не упоминала, что всех, работавших в ресторане в ту памятную ночь, настигла ужасная преждевременная смерть?

Тишину нарушают ахи и охи. Парочка, которую я проводила за столик, сразу бросается фотографировать стену, словно она заколдованная. Глупости. Обычная старая стена с чёрно-белыми снимками зала. Они были сделаны ещё в те времена, когда ресторан назывался «Рузвельт». Но люди заинтригованы: стена отделяет зал ресторана от кладбища, по другую сторону – могилы. История о вывалившемся в зал гробе пользуется неизменным успехом. По выходным посетители стоят в очереди на улице дольше часа, что безмерно радует родителей. Папа печет блины в форме надгробий, а мама раскладывает на столах салфетки в форме маленьких привидений…

Просто дурдом. Сюда мы переехали, потому что мама заявила, что хочет сменить обстановку. Папа сказал, что хочет того же, что и мама. А мне кажется, они сбежали от проблем в Чикаго. Мама работала помощницей в юридической фирме. Папа служил в банке. Я слышала, как они жаловались на работу. И на дороговизну. При мне они это не обсуждали, но я считаю, что зря. Тогда я хоть поняла бы, почему меня притащили в городишко, жизнь которого зависит от дурацких легенд, и купили ресторанчик, который все считают проклятым.

Я раздраженно ухожу после очередной вспышки фотокамеры.

Года через полтора здесь до меня наконец доходит: в Истпорте проклята одна я.

Глава 2

– Мэллори, – сердито говорит отец.

Он вытирает руки о фартук и зовёт меня на кухню.

– Разве мы не просили тебя думать, о чём говоришь?

– А что такого, я только сказала правду, – бормочу я.

– Ну перестань. Ты же всё прекрасно понимаешь!

Он смотрит в дверной проём на маму, у которой уже все посетители вскочили с мест и сгрудились у окна, выходящего на кладбище, и улыбается.

– Эта легенда – наш хлеб с маслом. Благодаря ей ресторан процветает!

Он прав. «Холм» сейчас выглядит роскошно. Когда я пришла сюда впервые, здесь была свалка. Прежние владельцы задолжали даже за аренду, тут уж не до ремонта. Стойки стояли грязные, кожа на диванчиках потрескалась, полы со щербинами от многочисленных упавших кофейных кружек не мыли, кажется, десяток лет. Даже со стен краска облупилась. Я понятия не имела, почему родители так заинтересовались рестораном. До этого у них появилась идея для домашних обедов: небольшие наборы продуктов из бакалейного магазина, включающие всё необходимое для какого-то кушанья и открытку с рецептом. А потом они вдруг захотели пересечь страну и стать владельцами ресторана…

Это. Очень. Странно.

По-моему, во всём виноват дядя Рики. Он работает агентом по недвижимости в соседнем городке. Если бы он не дал родителям взглянуть на свой список, пока мы были у него в гостях, ничего бы такого не произошло. Я так и жила бы в Чикаго, где никто не одержим ведьмами, проклятиями и призраками. Мы не снимали бы квартиру, потому что всё ещё не можем купить дом. Ах, да… Сейчас бы я спала, а не вытирала засыпанные крошками столы.

– В октябре мы наверняка заработаем больше всего! – восклицает папа. – Ты же знаешь, каким в это время бывает Истпорт.

А то не знаю. В Истпорте обычно живёт семь тысяч человек. Но летом и осенью, при наплыве туристов, это число увеличивается в три раза. Как-то, лет десять назад, наш город показали в какой-то большой передаче на канале о путешествиях. Телевизионщики назвали городок «странным и зловещим» и рассказали о том, что в черте города не менее семи кладбищ. А ещё вспомнили все нелепые легенды, которые здесь можно услышать. Все, от призраков у моря до маяков с привидениями и, конечно же, про гробы, пробивающие стены… Сюда приезжает немало чудаков. Особенно в октябре.

– Послушай, – начинает папа. – Я понимаю, тебе такое не по душе. Но это помогает оплачивать счета…

Он обводит руками тарелки с дымящимися вафлями и беконом, ожидающие в окошке.

– …покупать тебе модные кеды, которые ты так любишь.

Папа многозначительно смотрит на мою новую пару конверсов. Не надо было их надевать.

– Не понимаю, почему у нас не может быть нормального ресторана.

– А что значит «нормальный»? – озадаченно спрашивает он.

– Ну не знаю. Может быть, такой, где мама не рассказывает каждый день о привидениях, пугая людей?

Я взмахиваю руками и опускаю их как раз в тот момент, когда мимо проходит Артур, помощник повара, с блюдом яичницы-болтуньи «Клиент всегда мёртв». Блюдо с грохотом падает на пол, вызывая испуганные вопли в зале.

Мама просовывает голову в кухню. Оглядывает месиво на полу. После секундного шока она хлопает в ладоши.

– Молодцы! Беспорядок, конечно, но главное – вовремя! Я как раз рассказывала про гроб, влетающий в зал, а тут такое звуковое сопровождение!

Бросив на папу взгляд: «А что я тебе говорила», я по очереди отряхиваю ноги, сбрасывая с кед яичницу. Мама возвращается в зал. Хотелось бы думать, что она наполняет кружки кофе, но я не настолько глупа. Она снова рассказывает легенды. Страшные истории.

Я вздыхаю. Почему я так разволновалась? Это же Истпорт, тут нет ничего нормального.

Отец моет руки и занимает обычное место у гриля, а я собираю с пола яичницу.

– Послушай! Забудем о твоей страсти к модной обуви. Этот ресторан даёт тебе возможность ходить в Портовую школу. Тебе ведь там нравится?

Услышав о школе, я поднимаю голову. Портовая школа – мое любимое место. Единственный луч света в Истпорте.

– Ты знаешь, как я хочу там учиться. Я так стремилась туда попасть…

– Это точно, – улыбается папа. – И они не дураки, приняли тебя. Ты талантлива, Мэл. Очень. Но обучение в модной художественной школе стоит денег.

Я понимаю, куда он клонит. В Чикаго мы не могли себе позволить такую школу. Нам хватало лишь на скромную жизнь, никакой роскоши. Ни на обеды в ресторане, ни на модные кеды ограниченной серии и уж точно не на частную художественную школу, где я беру уроки фотомастерства. За год управления рестораном мы смогли всё это себе позволить, и возвращаться в прошлое совсем не хочется.

– Прости, – говорю я, заливаясь румянцем от стыда.

Мне так хочется когда-нибудь стать фоторепортёром, путешествовать по дальним странам, снимать туканов, руины и… что-нибудь непохожее на старый хлам здесь: пластиковые котлы, наполненные поддельным туманом, огромных пауков на лужайках, кладбища за каждым углом. Портовая школа – моё спасение.

– В следующий раз спектакль за мной.

– Спасибо.

Папа выпускает несколько яичных белков на сковородку с длинной ручкой, а желтки в чашку.

– Что ты придумал? – спрашиваю я.

Папа ровняет края яичницы, пока она не приобретает нужную форму, потом деревянной ложкой делает наверху две дырки. Схватив чашку со стола, аккуратно вставляет в каждую дырку по желтку. Они, словно ярко-жёлтые глаза, торчат из…

– «Поджаренный череп»! – объявляет он, гордо выкладывая яичницу-болтунью на тарелку.

Я киваю, хотя меня от этого просто воротит. Ну кому понравится на завтрак череп с липкими глазами? И тут из зала слышится взрыв аплодисментов. Я выглядываю в тот момент, когда мама театрально раскланивается, держа в руке искусственную кость.

М-да. Кажется, папины яичницы-черепа обречены на больший успех, чем я думала.

– Слушай, а не пойти ли тебе погулять? Пообщаться с друзьями, – предлагает папа.

Во мне загорается надежда. Но я тут же от неё отказываюсь. Субботы в «Холме» – самые напряжённые дни. На прошлой неделе перед рестораном стояла очередь до двух часов дня!

Папа видит мою нерешительность и подталкивает к двери.

– Иди! Джанет сегодня придёт пораньше, так что мы справимся.

– А кто будет убирать со столов?

– Мама.

– А на кассе? Кто этим займётся?

– Джанет, – смеётся папа.

Я складываю руки на груди. Всё далеко не так просто.

– А кто будет рассаживать людей?

– Перестань, – смеётся папа. – Всё будет в порядке. Я о другом волнуюсь, детка. У тебя тёмные круги под глазами. Тебе нужен выходной, ясно?

Он понятия не имеет, насколько он прав. Я бросаюсь ему на шею и обнимаю.

– Спасибо, пап!

– Свободна. И выше голову. Может, сейчас и тяжеловато, но помни: Дентоны не…

– Знаю, знаю. Дентоны не сдаются.

Я заканчиваю фразу за него. Стянув фартук, комкаю его и запихиваю в рюкзак. Надо смываться, пока папа не передумал. Или, что ещё хуже, пока мама не поняла, что он натворил.

Глава 3

Я иду по тротуару, ощущая прилив адреналина. И пусть небеса хмурятся и моросит холодный дождь, счастливей меня сегодня не найти. Я впервые за до-о-олгое время провожу субботу не в ресторане. Могу позвать Эмми или Бри, и пройтись по магазинам. Могу сделать несколько снимков. Прогуляться или сходить в кино. Могу…

Поспать.

При мысли, что можно залезть под тёплое пушистое одеяло, я зеваю. Давненько у меня не бывало такого длинного выходного – целая суббота, а не высыпалась я ещё дольше. Это практически невозможно. Когда мы впервые приехали в Истпорт, сны приходили редко. Может, раз в месяц. А теперь? Они снятся каждую ночь. Всю ночь. Иногда такие яркие, что я часами сомневаюсь, не происходит ли это на самом деле. Что мне ничто не угрожает. Неудивительно, что глаза у меня всегда припухшие и друзья спрашивают, как я себя чувствую…

– Доброе утро, Мэллори! – машет из двери цветочного магазина миссис Джеймс, добрая пожилая дама. Полненькая, розовощекая и цветущая, даже если на улице холод. Сегодня на ней чёрная футболка с нарисованным на груди котелком. На ней надпись: «Истпорт, Массачусетс. Мы тебя околдуем!» Её непослушные седые волосы спрятаны под бейсболку с изображением надгробия.

Я натянуто улыбаюсь.

– Здравствуйте, миссис Джеймс!

– Получила выходной?

Она машет каким-то садовым инструментом. Он остроконечный и больше смахивает на оружие убийцы, чем на лопатку для посадки цветов.

– Заходи, расскажу тебе про тень в коридоре, которая появилась вчера вечером! Ужас-ужас!

Я отмахиваюсь и киваю, пусть думает, что я не расслышала из-за шума машин на улице. Мне вовсе не хочется слушать её рассказ. Люди здесь разговорчивые. Любят поболтать. И разговоры необычные. Вечно слышишь какие-то странные истории, которые, как они надеются, станут новой легендой Истпорта. А цветочный магазин миссис Джеймс? Нет уж, спасибо большое. Я люблю цветы и всё такое, но в её магазине ни цветов, ни радости. Мрак! В углах – паутина, а на полках стоят горшки с отколотыми краями с чахлой травой. Вспоминая запах, я морщусь. Мама говорит, что это удобрения, но сильная кислая вонь долго не отстаёт и после выхода на улицу.

Я торопливо иду по улице, отчаянно избегая разговоров с соседями. Магазины, мимо которых я пробегаю, словно соревнуются в украшениях. Вокруг фонарных столбов обвязаны красные и чёрные ленты, с веток деревьев свисают просвечивающиеся призраки. Площадь украшена, как кладбище. Рядами выстроились пластиковые надгробия, а по траве разбросана кучка костей. Между парой клёнов растянут огромный транспарант с надписью: «С праздником!»

Ага. Верно. Теперь вспомнила. Папа сказал, что этот октябрь очень важный: городок празднует годовщину первой записанной легенды Истпорта… то есть проклятия. Можно подумать, что город празднует день своего рождения, но нет. Они отмечают первое проклятие.

Говорят, что больше двухсот лет тому назад здесь жила Молли Фландерс Макмаллиган-Маршалл, известная как Милая Молли. Её брат-близнец, Лиам, был капитаном большого рыболовного судна в Истпорте. Он погиб в море в ужасную бурю, и Молли так и не свыклась с его смертью. Когда его послали в море, буря уже надвигалась, и только Молли протестовала против выхода корабля. Остальные отмахивались: всё будет хорошо, городу нужен хороший улов. Но когда брат не вернулся, опасения Молли превратились в горе. День ото дня печаль росла, пока однажды, как говорит легенда, она в белой ночной сорочке не пошла на маяк и не исчезла в утреннем тумане.

Милую Молли все любили, и её вероятная смерть потрясла жителей Истпорта до глубины души. Но больше всего их потрясла новость: умирая, Молли прокляла их за то, что ради улова они принесли в жертву её брата.

Нет, ну смешно, честное слово! Во-первых, как они узнали, что, умирая, сказала Молли? А во-вторых, с тех пор как мы сюда переехали, я слышала не меньше пяти разных вариантов легенды. Одни считают, Молли утонула. Другие, что она исчезла, даже не коснувшись воды… Хотя все согласны в одном: поздно ночью её дух бродит вдоль берега у маяка, и если с ней встретишься, она отомстит – утащит под холодную воду. В могилу.

Я бы такую дату праздновать не стала, ну да ладно. Милая Молли – главное украшение ежемесячного городского парада на Гонт-стрит. Девушка в белом. Каждый раз новая жительница городка наряжается в свободную развевающуюся сорочку, щедро мажет лицо дешёвым белым гримом из продуктового магазинчика, потом театрально проходит путь до маяка, где исчезает. На самом деле просто прячется за деревьями, пока люди охают и ахают, будто не знают, куда она делась.

За ней идут все: мои друзья, родители и страшный старик, который играет на пианино на колесиках, клавиши которого сделаны из костей.

Клавиши из костей. В каком городе вы ещё такое увидите? Серьёзно!

Внезапно сквозь деревья, пугая меня, проносится ветерок. Холодно… так холодно, что я дрожу. Серое небо темнеет, и над водой разносится зловещий раскат грома. Со всех сторон наползают чёрные тучи, они отбрасывают тени, от которых по коже бегут мурашки. И, как всегда, когда я остаюсь одна, появляется ощущение, что за мной наблюдают, хотя я никого не вижу. Кошмар. Я вздыхаю и оглядываюсь. Никого! Я прогоняю это чувство, страстно желая хоть на денёк оказаться в Чикаго. Всего на денёк, чтобы пройтись по улицам старого района, где все занимаются своими делами, а не изобретают новые жуткие развлекалочки для туристов.

Гром гремит снова, на этот раз сильнее. Над светлой зеленью воды тучи кажутся особенно тёмными. Я машинально достаю из сумки фотоаппарат, снимаю крышку объектива и делаю несколько кадров… Кто знает, может, в будущем пригодятся для школьного задания.

Уже собираюсь бежать, чтобы не попасть в грозу с фотоаппаратом в руках, как вдруг замечаю худенькую старушку, ковыляющую вдоль пристани. Неужели соседка, миссис Барри? Я подхожу ближе и прищуриваюсь. Похоже, она.

Ох. Понятия не имею, почему она здесь, но мама убьёт меня, если узнает, что я бросила её перед грозой. Ей девяносто два года, и она живёт одна, но в городке все помогают ей по мелочам. Покупают продукты, оплачивают счета, провожают. А раз я сейчас здесь, то надо помочь. Прощай, сон!

Я бегу к миссис Барри. Она бормочет, расхаживая взад и вперед рядом с водой, будто что-то потеряла. Может, уронила что-нибудь в воду? Если так, мы никогда это не найдём. Здесь глубже, чем у пристани.

– Миссис Барри? – зову я.

Она не оборачивается.

Над головой сверкает молния. От оглушительного раската грома звенит в ушах. На фоне грозных туч деревья вокруг выглядят корявыми, жуткими. Ого! Нужно отсюда выбираться, и поскорее. Я останавливаюсь прямо за старушкой.

– Миссис Барри? Не знаю, заметили ли вы, но надвигается буря. Давайте я помогу вам вернуться домой!

Тишина.

– Миссис Барри? – немного громче повторяю я.

Она, наверное, плохо слышит.

Старая женщина останавливается, но не отвечает. Я немного выжидаю, потом осторожно кладу ей руку на плечо, привлекая внимание.

Миссис Барри медленно поворачивается. Движения порывистые. Странные. Она поворачивает ко мне голову, и я вижу то, что не забуду до конца жизни. Её глаза. Они белые! Бесцветные. Без зрачков. Просто… белые.