«Тайна семи» kitobidan iqtiboslar

На севере черные – люди свободные, хоть и постоянно угнетаемые. На юге же они домашний скот. Вот только страдают чернокожие куда больше скота, потому как, в отличие от него, способны думать.

Нежданная доброта может ранить столь же жестоко, как и грубость, если время выбрано неподходящее.

Если вы никогда не видели слона, принарядившегося к балу, то сложно будет описать, как выглядел официозного покроя серый сюртук с фалдами на шефе полиции Джордже Вашингтоне Мэтселле.

Мой брат выглядел так, словно собирался до смерти зарубить кого-то топором, да еще испытать при этом удовольствие. Пребывая в подобном состоянии духа, он всегда был способен учинить нешуточный скандал, опомниться после которого может далеко не каждый.

– Чувствую себя здесь так одиноко, – пробормотал я.

– Правда? – Джим одарил меня беглой улыбкой. – А вот я – никогда.

– Но как это возможно? В таком городе?

– Ты только посмотри, – он указал на улицу. – Эти окна, они глядят на сотни других таких же стеклянных окон, и за этими стеклами живут тысячи и тысячи заблудших потерянных душ. И когда я впадаю в уныние, чувствую себя беспомощным, десятки других людей испытывают примерно те же чувства. А когда я злюсь на себя за чувство беспомощности и уныние, бесчисленные толпы других людей слабеют вместе со мной. Когда я счастлив, происходит то же самое. Это похоже на… Обычно я исполняю камерную музыку. А все это похоже на огромный оркестр. Так что чувство одиночества мне неведомо.

– На Гудзоне погибло много людей. Во время шторма. Разбились корабли, лодки… И еще – новый начальник порта, который, видно, плохо знал свое дело.

– Бог мой. Это что, в «Геральд» написали?

– Сосед немец сказал.

То был самый надежный источник информации для миссис Боэм. У меня была газета «Геральд», у нее – сосед немец.

Счастлив младенец в начале пути,

Но судьба его решена,

От тягот и бед никак не уйти,

Ибо кожа его черна.

Популярная песня аболиционистов.

Если тайны – это истинные сокровища, и хранят их владельцы в самых темных уголках и глубоких сундуках, то я обследовал «шкатулку с драгоценностями» Люси Адамс с тщанием разбойника, грабящего на дороге карету. Страшно противно быть вором, когда твоей добычей становится чья-то личная жизнь.

– Так уж работает система, мистер Уайлд. Постарайтесь полюбить ее, иначе она вас разлюбит.

Я растерянно моргал, прикусив нижнюю губу. Никогда не питал уважения к политике, но теперь, с учетом дела Адамс, я должен был полюбить партию. В той же степени, в какой любил клопов в постели.

– Вы, должно быть, считаете меня глупой и излишне впечатлительной девушкой, мистер Уайлд.

– Это последнее, что я бы о вас подумал.