Kitobni o'qish: «Ветер перемен»
Для оформления обложки, было использовано фото с https://www.qoodfon.ru/wallpaper/devushka-more-jahta/
« Но есть на свете ветер перемен,
Он прилетит, прогнав ветра измен,
Развеет он, когда придет пора,
Ветра разлук, обид ветра…»
Наум Олев, поэт-песенник
Пролог
Она бежала по перелеску к речке так быстро, насколько это позволяло ее платье, цепляющееся своим подолом за ветки кустов. Волосы, собранные в недлинную косу, растрепались, а платье на груди было разорвано так, что ей приходилось придерживать его рукой, скрывая грудь. Белый халат, зацепившийся за ветку, так и остался на ней. Слезы застилали глаза, она бежала почти вслепую. Добежав до пологого берега реки, резко остановилась и опустилась на песок. « Господи, прости меня! Прости! Я не хотела причинить ему вреда, а уж тем более убить. Он сам виноват во всем, но кому это теперь интересно. Это была последняя капля моего терпения. Я виновата лишь в том, что слишком долго для всех старалась быть хорошей, полезной и все ждала, когда окружающие поймут это. Мне не нужна была их благодарность, достаточно было простого человеческого общения. Но они истолковывали все по-своему и принимали безотказную, молчаливую, удобную «амебу». А я ждала, ждала, и в очередной раз, упиралась в непробиваемую стену равнодушия и непонимания, – говорила сквозь слезы девушка в никуда, утирая слезы подолом разорванного платья. – За что он так со мной? Я уверена, что он не помнит даже моего имени, а вот напомнить о том, что я «чучело», «страшное чучело», не забыл. Мало того, распустил руки. Я меньше всего виновата в том, что стала такой, мне очень хочется исправить положение, но пока это невозможно. Думаю, теперь и в ближайшем будущем, мои планы неосуществимы. Его семья станет на его сторону, и мне остается надеяться только на Господа Бога». Девушка даже не обратила внимания на молодого человека, который закончил свой бег и остановился рядом с ней. Это был Андрей Александрович Миронов.
– Тина, я тебя едва отыскал. Бегаешь ты, как атлет, а может быть, я старею, – сказал Андрей Миронов, переводя дух от бега и присаживаясь рядом с ней. – Ты что, Тина, топиться собралась из-за этого дурака?
– Нет, Андрей Александрович! Я слишком хорошо плаваю, чтобы утонуть в тихой, спокойной воде. Как Вы думаете, полиция скоро приедет? – спросила она, глядя мимо Миронова. – Я посижу здесь недолго и вернусь. Не переживайте, я вернусь, не сбегу. За свои поступки надо отвечать.
– Тина, ты сейчас о чем? Какая полиция? Олег жив, хотя не совсем здоров, но ты здесь не причем. Он уже давно болен на всю голову. Если кому и идти в полицию с заявлением, так это тебе. Ни я, ни Сергей не станем защищать Олега и дадим показания. Тебе будет, какая никакая моральная и материальная компенсация, а ему наука. До суда может дело и не дойдет, но свой урок он получит.
– Андрей Александрович, простите меня, но я больше в ваш дом не вернусь. Вашему брату лучше и теперь многое, если не все, зависит только от него самого. Захочет научиться ходить заново, справится и без меня, я уверена. Я собиралась поговорить об этом с ним самим, но не успела. В полицию я тоже не пойду, можете, и за второго брата не беспокоиться. Мне кажется, он ничего не хотел сделать, кроме того, что унизить меня. Он был не настолько пьян и отлично знал, что мы ни одни в доме.
– Тина, ты, молодец! Так ему зарядила между ног, да еще и по голове приложила. О чем он думал и чем я не знаю, но уверен, что получил за дело. Как ты в таком виде поедешь в город? Давай мы с тобой договоримся так: ты возвращаешься в дом, собираешь свои вещи, приводишь себя в порядок, и я увожу тебя в город. Можешь ни с кем не встречаться, я сам все объясню. Поднимайся и не плач. Этот придурок не стоит твоих слез, – сказал он, поднимаясь сам и протягивая ей руку. – Возьми мою рубашку, накинь сверху.
Кристина протянула свою руку, поднялась и посмотрела на него с благодарностью. « Младший брат жив. Значит, я не взяла грех на душу, – думала Тина, шагая рядом с Мироновым. – Три брата, а одинаковы только внешне. Все они разные, как в сказке: «Старший умный был детина, средний брат и так и сяк, младший, вовсе был дурак». О среднем брате я знаю совсем мало, а вот с младшим полное совпадение. Что он ко мне «привязался»? Олегу двадцать три года, в июне окончил университет. Как он учился? Как получил диплом? Днем спит, по ночам гуляет, являясь под утро. До сих пор не работает и сидит у семьи на шее. Это, конечно, их семейные дела, но, при таком наглядном примере, нельзя быть таким циником», – думала она. – Все, что он делал, а особенно сегодня, делалось сознательно. За что? А, главное, зачем?
Минут десять они шли неспеша и молчали, найдя по дороге белый халат, на котором пуговицы были вырваны вместе с тканью. Кристина сняла рубашку Миронова, вернув ее хозяину, и накинула халат поверх платья, запахнув полы.
– Тина, ты, сколько у нас работаешь, месяца три? Я приезжаю в дом только по выходным, но редко слышал твой голос и совсем не замечал твоего присутствия. Ты, как будто пряталась. Что между тобой и Олегом произошло?
– Я стала объектом для его насмешек в первый же день. Когда Ваш отец представил меня всем, он тут же, между прочим, выдал: – « Какое точное имя. Тина, значит болото. Болото, значит черепаха Тортила. Тортила, значит Буратино. Тина-Буратино!», но никто этого не заметил, или сделали вид, что не заметили. Мне хотелось помочь Сергею Александровичу. Об этом просил меня и Ваш отец. За день, я только раз произносила в его адрес: « добрый день». Все. Мне трудно объяснить поведение Олега, он как будто задирался, провоцировал меня. Зачем? Ответа на этот вопрос у меня нет. По дому я не бродила, в этом не было нужды, да мне и не хотелось встречаться с ним лишний раз. Только в присутствии старшего брата, Олег не замечал меня. Я и на кухне старалась бывать в то время, когда он еще спал, но всего не предусмотришь. Вот там мы с ним, иногда, и пересекались. Скорее всего, таким образом, он себя развлекал. Он всегда откровенно издевался над моей внешностью, а я терпеливо все сносила и молчала. Частое присутствие Валентины Петровны его не смущало. Казалось, что ему наличие публики для театра с одним актером, даже доставляет удовольствие. Мне же совсем не хотелось потерять работу, и я не вступала в конфликт, а, теперь вижу, что стоило. Я трезво оценивала ситуацию и знала, что таких денег мне не заработать и за год. Они мне необходимы как воздух, чтобы перестать быть объектом для насмешек. Можно, я не буду пересказывать Вам все «сцены» из спектаклей? Его монологи не были легкой сатирой, это был черный юмор и пошлость. Но как бы мерзко не было, все ограничивалось словами, я снова молчала. Сегодня он пошел дальше «критики», дал волю рукам. Это было хуже пощечины. Я не знала, на что он еще способен, поэтому бросила чашку в дверь, зная, что услышав шум, кто-нибудь войдет. Остальное вы видели, и, думаю, слышали.
– Тина, зачем тебе пластика? – спросил Миронов, уже зная ответ.
– Изменив свое лицо, я только тогда смогу бороться со своими комплексами. По-другому не получается, я пробовала и ни раз. Мне скоро двадцать пять лет, а у меня нет ни подруг, ни приятелей. Я за десять лет устала доказывать всем, что могу быть просто хорошим другом, собеседником, человеком. Моя внешность «притягивает» только тогда, когда это кому-то выгодно, в остальных случаях она только отталкивает окружающих. Они стараются меня не замечать, но Ваш брат Олег переплюнул их всех. Я привыкла к равнодушию, непониманию, насмешкам, но, ни к унижению.
Они подошли к дому со стороны леса и вошли в небольшую калитку, от которой шла дорожка к дому.
– Собирай вещи и переоденься. Есть во что? – спросил Андрей Миронов и, получив утвердительный кивок головой, продолжил. – Я поговорю с Сергеем, отвезу тебя домой и останусь в городе, дома заждались. Жди меня возле машины, я постараюсь освободиться, как можно быстрее.
Глава 1
Кристина Викторовна Неверова родилась в семье школьных учителей 22 октября 1986 года здоровым, крепким и упитанным ребенком. Ее отец, Неверов Виктор Иванович, преподавал в школе физику и математику, а мама, Светлана Васильевна, была учителем пения. Была еще бабушка Галина Ивановна, которая преподавала в начальных классах. Правда, она жила отдельно. Так что, подросшая Кристина просто не могла не посещать музыкальную школу и не иметь тяги к точным наукам. Кристя, так называли ее родители и бабушка, рано научилась читать и писать, благодаря маме. Они вместе посещали бассейн два раза в неделю и музыкальную школу. Кристина была небольшого роста, для своего возраста, полненькая, но подвижная девочка и уже в первом классе получила безобидное прозвище «пончик». Дорога в «девичьи» спортивные секции, была для нее «закрыта» из-за ее комплекции. В танцевальные кружки ее не брали по той же причине. В четвертом классе, ее уже называли Буратино. Некогда аккуратный носик уж слишком «вытянулся» и испортил симпатичное личико с большими, как озеро, синими глазами. Даже темно русые мягкие и густые волосы, закрученные слабыми спиральками, не казались красивыми и необычными. Она не особо расстраивалась, ведь рядом была мама, и она знала, как утешить дочь. Кристине было одиннадцать, когда мама пропала. Просто, в один из дней она не вернулась с работы из школы. Это случилось сразу после зимних каникул. Кристина училась в пятом классе, но пропускала занятия, подхватив грипп. Ее мама Светлана Неверова не вернулась к назначенному сроку, а вот отец вернулся вовремя. Он и забил тревогу. Отец вернулся в школу, где охранник сказал, что его жена покинула здание школы в начале первого дня. От школы до дома, в котором находилась двухкомнатная квартира Неверовых, было, минут 10-15 хода. Учитывая время года, можно было предположить, что к 13:00 она должна была быть дома. Но, ни через час, ни через два часа, в квартиру Светлана не вернулась. Виктор Иванович обзвонил всех знакомых, которых было ни так много, результатов не было. Тогда он пошел в милицию. Ее искали, почти год, но не нашли ни зимой, ни весной, ни летом. Она как будто испарилась: был человека, и нет человека. Версии были разные. Если сбежала, то почему не взяла свои вещи и документы? Если похитили, то кто и зачем? Кому была интересна учительница пения? Что вообще можно потребовать от семьи из трех учителей? Надежда на то, что она жива, таяли, как снег весной. Кристина по ночам плакала в подушку и все ждала. Отец, как мог, утешал дочь. Они привыкали жить без жены и мамы. Прошел год, потом еще и отец начал приходит в квартиру с женщиной, отправляя дочь к своей матери. Девочке было 13лет, и она предполагала, что отец может жениться и была совсем не против этого, зная, что маму признали пропавшей, а это означало только одно. Но то, что все сложиться так, она представить не могла. Ей было четырнадцать, когда отец, официально женился на женщине с шестнадцатилетним подростком, и, передав дочь под опеку своей матери, готовился к переезду с новой семьей в Германию.
– Пап, ты меня бросаешь? Они для тебя дороже?
– Я тебя, Кристя, не бросаю, а оставляю с бабушкой и буду звонить. Вырастишь, все поймешь. Я не могу остаться и не могу взять тебя с собой. Прости меня. Ты девочка взрослая, справишься, а моя мама тебе поможет.
– Лучше бы ты тогда пропал вместо мамы, – сказала дочь и заплакала.
Она не провожала отца и не прощалась с ним перед дорогой. Для девочки начался сложный период, все шло одно к одному. Предательство отца, который предпочел чужую женщину и уезжает с ней. Подростковый возраст, который преподнес ей еще больше неприятностей и разочарований. Выросшая, казалось за год, грудь третьего размера, проблемы с кожей на лице и голове, и очень нездоровый интерес сына мачехи, который так и ждал удобного момента, чтобы потискать ее в углу. При росте в 162 см она весила 62 кг. Кристина переехала к бабушке, которая предупредила своего обретенного внука: – « Еще раз приблизишься к ней, вместо выезда в Германию, будешь валить лес в Сибири». Казалось, что одной проблемой стало меньше, но это только казалось. Галина Ивановна, проработавшая более сорока лет в школе, не была ни деспотом, ни любящей бабушкой. Перед отъездом сына, она стала «чужой».
– Воспитывать, Кристя, тебя уже поздно, – говорила она. – Мне скоро шестьдесят лет и нервы у меня не железные. Поэтому, имей в виду, не будет между нами мирного сосуществования, у тебя одна дорога – детский дом. Я, на твоем месте, потерпела бы бабку четыре года, а дальше сама решила. В своей комнате, делай, что хочешь, можешь на голове ходить, но в квартире должен быть порядок. Обеды на мне, продукты и уборка за тобой. Я ничего не хочу слышать о прогулках под луной и плохих оценках. Первого я тебе не позволю, от второго зависит твое будущее, тебе и решать.
Кристина не спорила и не возражала. Училась она хорошо, с работой по дому ничего сверхъестественного не видела, а гулять ей было не с кем. «Будем сосуществовать мирно, – думала она. – Разве у меня есть выбор? Бабушка не всегда была такой категоричной. Я хорошо помню и знаю, какой она может быть. Да, она всегда была очень сдержанной, но любящей, я это чувствовала. Возможно, она переживает из-за отъезда сына. Ведь она, как и я, осталась совсем одна. Уже заодно то, что она не сдала меня в детский дом, я ей благодарна».
Приняв условия бабушки, Кристина ни разу их не нарушила. Постепенно их отношения стали добрососедскими, а потом и родственными. Казалось, у Кристины нет проблем. Обута и одета, вещи были с рынка, но выбирала она их сама. Бабушка готовила просто, но вкусно. Но для них начались новые испытания. Прыщи, казавшиеся раньше безобидными, превратились в фурункулы. Одноклассники стали сторониться девочки. Все, как будто боялись подхватить опасную заразу. Если к длине ее носа уже привыкли, то к лицу, особенно лбу и голове, покрытыми не просто прыщами, а небольшими частыми фурункулами, привыкнуть было нельзя.
– Прикрой свои болячки, на них смотреть противно до рвоты. Еще заразишь кого, – советовали ей «добрые друзья». – Лечилась бы дома, а не таскалась в класс. От тебя воняет хлоркой, как в туалете.
Это конечно было не самое приятное зрелище, хотя Кристина, как могла, маскировала лоб челкой или повязкой, часто ходила в косынке. «Если бы вы все знали, как это еще и больно, – так и хотела она сказать им. – Запах хлорки мне самой не нравиться, но бабушка, как и вы, боится этой заразы, и дезинфицирует всю мою постель в «Белизне». Что я могу сделать?» – думала она с обидой на непонимание. Все попытки бабушки, с ее хождениями по врачам и косметологам, не дали результатов. Лечение инфекций, которых у нее так и не нашли, не помогло. С этих пор Кристина замкнулась в себе. В школу она приходила за минуту до звонка и уходила одной из первых. Музыкальную школу она закончила, а вот в бассейн ей закрыли дорогу давно. К урокам она готовилась ответственно, но руки не поднимала. Спросят – хорошо, не спросят и ладно. Все поручения выполняла, но без проявления личной инициативы. Она проводила летние каникулы в основном в городской квартире за чтением или инструментом, сделав домашние дела. Если не считать двух-трех недель, проведенных с бабушкой на даче у ее давней приятельницы. Вот, где ей нравилось больше всего. Небольшой сад, где она собирала ягоды в пору созревания, а хозяйка из них варила варенье. Речка, неширокая и неглубокая, лесок, тишина, и она среди всего этого одна. Где ни что и ни кто не напоминало ей о проблемах. Она не обижалась на бывших друзей и подруг, да и они не объявляли ей бойкота, общение сводилось к коротким диалогам. Так начали рождаться ее комплексы. Мешковатая одежда, под которой она прятала свою грудь и бедра делали ее «коротышкой и кубышкой», постоянная повязка или косынка, прикрывающая лоб. И нос, торчащий немым укором. Этот образ, казалось, приклеился к ней навсегда. Ни учителя, ни школьный психолог, ни бабушка не попытались ей помочь и сломать этот стереотип. Было бы совсем плохо, если бы повзрослевшие одноклассники продолжали свои комментарии, но они просто перестали ее замечать. Не замечали ни ее отсутствия в классе, ни ее присутствия в школе. Ей шел восемнадцатый год, когда она случайно услышала в свой адрес «страшный приговор»: «Фигура у нее есть, да и болячки не вечные, но с таким носом, она никогда не найдет себе мужика. Как надо изловчиться, чтобы ее поцеловать, пока дело до кровати дойдет? Это же не реально: днем стремно смотреть, ночью вообще облом». Так родился еще один комплекс. Был в классе еще один «изгой», которому приходилось гораздо труднее Кристины. Над ним одноклассники последний школьный год открыто издевались и унижали. Высокий, худой «ботаник» в очках с математическими способностями. До отъезда в Германию отец Кристины занимался с ним перед городскими олимпиадами, и он часто был у них в гостях. Если бы ни отъезд отца, возможно, ребята и подружились, нашли бы друг друга. Евгений Водянов, по прозвищу Водяной, пытался подружиться с Кристиной в 11 классе, приглашая ее в кино, но уже после второго похода туда, она от них отказалась. Ребята были слишком разные, чтобы дружить. Тихая и молчаливая Кристина уставала от бесконечных умных разговоров Женьки об открытиях, о возможности перехода мира фантастики в реальность. Он знал и говорил много, но не понятно для нее. Это были не беседы двоих, а лекции. А больше всего ее напрягало то, что в классе он делал вид, что она сама ему абсолютно неинтересна. Все, что она приняла, это его соседство за одной школьной партой. Евгений окончил среднюю школу с золотой медалью, набрав 280 баллов из трехсот возможных, и поступил в престижный вуз. Кристина, без единой тройки, с 245 баллами поступила в медицинский колледж. Это было в июне – июле 2004 года. Бабушка дала понять Кристине, что университет они не потянут. «Учиться шесть лет вместо трех, для нас слишком накладно. Захочешь учиться дальше, получи сразу специальность», – говорила она. Поэтому внучка и не заговаривала о возможной пластике носа. Кристина никогда не спорила с бабушкой, понимая, что особой любви та к ней не испытывает, но была благодарна за то, что живут они, как родственники. Поступив в колледж, сразу устроилась на работу, днем она занималась, ночами подрабатывала санитаркой. Учеба ей нравилась, нравились и все студенты. Здесь, поступившим на учебу на базе 11 классов, было по 18 лет, и вели они себя, как взрослые люди. Ее внешность была сразу принята, как должное. Мало ли какие проблемы бывают у людей. Если бы она сама сделала первый шаг и «вышла из тени», ее жизнь, наверняка бы, изменилась к лучшему. Но девушка уже не первый год была «запрограммирована» на одиночество и недоверие к окружающим. А кому интересна молчаливая, некрасивая и мрачная девушка в 18-20 лет даже, если она умница и отличница? Ей было двадцать, когда бабушка разменяла свою квартиру, оформив однокомнатную на нее, и уехала к младшему сыну в город Минск. Кристина теперь осталась совсем одна. Квартира была на втором этаже стандартной пятиэтажки, построенной в далеких восьмидесятых. Мебель, перевезенная из квартиры бабушки, ее устраивала. Диван вдоль стены напротив окна с балконом. Три шкафа вдоль одной стены. Два, из которых, с книгами, один с посудой. Телевизор. Окно, с портьерами и тюлем. Плательный шкаф, кресло-кровать, ее фортепиано вдоль четвертой стены. На полу натуральный ковер, слегка поеденный молью. Кухня, где был небольшой холодильник, плита, раковина, два шкафа, обеденный стол с табуретами. Совмещенный санузел и небольшая прихожая со встроенным шкафом для одежды. Чего в квартире не было, так это стиральной машины. «Апартаменты, для одного человека, роскошные, – утверждала бабушка, передавая внучке ключи. – У тебя есть все, чтобы начать свою новую жизнь самостоятельно. Постарайся не спешить с детьми, доучись, чтобы было, на что их кормить». Кристина за шесть лет привыкла жить с бабушкой и ее отъезд совсем не радовал. Утешало то, что: во-первых, у нее была своя жилплощадь, во-вторых, она уже могла работать медсестрой, получив документ и допуск, в-третьих, она прошла курсы массажистов, в-четвертых, заканчивала через год обучение, получая специальность акушера. «Ничего, – говорила она себе, – прорвемся. Будем привыкать жить на стипендию и зарплату. Бабуля научила меня не только простой кулинарии, но и жизни по средствам». Получив заветный «красный» диплом, она всего лишь сменила должность. Из медсестры она стала акушеркой в своем родильном доме, и подала документы в медицинский университет. Ее приняли сразу на второй курс, что было невероятным везением. Это было так неожиданно и так неправдоподобно, что она месяца три не могла поверить в такую удачу. Только после зимней сессии, сдав зачеты и экзамены в университете, она приняла эту реальность происходящего с ней. Смены в роддоме были вечерне-ночные, по пятнадцать часов, через три дня. Она по договору взяла подработку массажисткой в той же больнице, в отделении травматологии, а иногда подменяла и медсестер во второй половине дня. Жить стало веселее. Почти две зарплаты плюс небольшая стипендия давали уверенность в завтрашнем дне. За это время, а прошло четыре года, когда кроме работы и учебы, она бывала дома только для короткого отдыха, восемь килограмм веса «ушли», а тело подросло на два сантиметра. Прыщи, которые превратили кожу на лбу в пчелиные соты, исчезли, как будто решив прекратить свои издевательства. Благодаря густым волосам, мелкие шрамы на коже головы были незаметны, а вот лицо «страдало». У Кристины появилась цель – скопить денег и сделать себе «новое» лицо. Это было в ее понятии реально, если на всем экономить и много работать. Работать она не боялась, но ее труды совсем не оправдывались. Чем дольше она собирала заветную сумму, тем быстрее росла стоимость самой процедуры. Получался замкнутый круг. Хотелось было все бросить и «плыть по течению», но что-то ее останавливало. « Люди живут и с большими проблемами, а тут всего лишь длинный нос и лоб, как будто после оспы. На работе и учебе я скрываю все это под маской и шапочкой, а больше я нигде и не бываю, – утешала она себя. – Попробую еще год, а не получится – не буду больше насиловать свой организм, пока не появились другие проблемы. Сокурсники, достаточно взрослые люди, и относятся ко мне нормально».
Летом прошлого года, ее почти силой отправили в отпуск. Не работать почти месяц, было для нее непозволительной роскошью, и начались поиски подработки. Она была согласна на любую работу кем и где угодно между дежурствами в роддоме. Рядом с домом открылся новый салон красоты, в котором оказывали все услуги и где временно требовался массажист. Документы у нее были в порядке и ее взяли на три недели, точнее на 25 дней. Клиенты в салоне были очень разные, но все не бедные. Одна из пациенток, возрастом пятидесяти лет, запомнилась Кристине особенно. Она говорила то, что думала и совсем не думала о том, что говорит. При всей ее нетактичности, девушка была в душе ей очень благодарна.
– Руки у тебя золотые, – говорила она. – Лицо, правда, очень подкачало. Это даже не лицо, а какое-то сущее наказание. Но тебе, милочка, нужно брать мужиков тем, что у тебя есть. Расстегни свой халат, не стесняйся, я не люблю молодых девушек, мне доставляют удовольствия молодые мужчины. Эти сильные, темпераментные, в меру наглые альфонсы. Ты знаешь как «сделать» себя стройнее и выше? У тебя есть грудь без силикона, своя, настоящая, есть талия, бедра, ножки – гордись. Все это надо показывать, а не прятать под твоими балахонами. Мужик, если он настоящий мужик, созерцая такую роскошь, да в таком количестве, на лицо смотрит, поверь, в последнюю очередь. Не смущайся, я тебе правду говорю, слушай дальше. Носи юбки выше колена, но не узкие, это не пойдет. Туфли на каблуке, обязательно каблук, даже, если будешь первое время хромать и падать. Блузки покупай на размер меньше, это позволит сделать плечи уже и подчеркнуть грудь. Носи их, заправив в юбку, или завязывая узлом на талии, или короткие, похожие на топы. Да, джинсы, брюки бери только узкие, лучше бриджи и все в обтяжку. Грудь, талия, бедра и ноги – это твой конек, он должен быть всегда на виду, но не в прямом смысле. Я не предлагаю декольте, короткие шорты и мини юбки, они будут только сковывать тебя. Тон ткани сине-голубой под глаза. Рисунок только мелкий, никаких клеток, а полоса только вертикальная. Попробуй, тебе должно подойти все это. Да, носи очки с простыми стеклами или от солнца, сдвинув их на нос и повязку, шарф, шляпу, надвинув на лоб.
– Как Вы определили, что мне подойдет, а что нет? Говорите так, как будто сами надеваете на меня все эти наряды, – спросила Кристина, улыбаясь.
– А ты думаешь, я все свои годы была торговкой? Нет, милая моя, в свое время и мы «были рысаками». Как теперь говорят, я – дизайнер. Раньше это звучало конструктор, модельер, и работала я на большой швейной фабрике. С появлением челноков, фабрика пришла в упадок, не сразу конечно, но финал был предсказуем, и мне ничего не оставалось делать, как влиться в челночный бизнес. Там меня научили, как выживать, чем и как торговать, а главное, как во время и правильно себя подать. Теперь перед тобой бизнес леди, женщина с денежным достатком, но с большим недостатком интеллекта и достоинства. Одно вытеснило другое как-то совсем незаметно, постепенно и безвозвратно. – Она тяжело вздохнула. – Твоя идея с пластикой выход, но не скорый и не факт, что в одну дверь. Можно, для начала найди «спонсора», но интеллигентного, он поможет тебе решить твою проблему, если, конечно, ты его не разочаруешь. Сейчас много развелось очень странных типов. Кому подавай групповой секс, другим «жесткий», садистский, а третьим «маскарадный». Вот тебе такой вариант и нужен. Наденешь маску, оголишься и вперед. Раздвинешь ноги на час и получишь месячную зарплату. При этом маску, может, и снимать не придется. Чего так смотришь? Переступи через свою гордость, раз не получается по– другому. Я тебя не на панель сватаю, не предлагаю совсем бросить нынешнюю профессию. Ничего страшного за два – три раза с тобою не произойдет. Я дело говорю, как вариант исполнения цели. Со своим официальным заработком, ты долго будешь жить мечтами.
– Я не смогу, но за науку, за совет с гардеробом, Вам, Вера Павловна, спасибо. Обязательно попробую.
– Я могу тебе предложить и деньги под проценты. Проценты будешь возвращать массажем, на сумму напишешь расписку, раз ты такая гордая и правильная. Думаешь, я не понимаю, что говорю пошлость? Все я понимаю. И говорю о том, о чем ты сама знаешь. Многие твои сверстницы, особенно приезжие, за счет этого живут, и не считают это зазорным. Продавать себя – это тоже, девочка моя, наука. Главное не продешевить и остаться при этом живой.
– Возвращать долг придется ни один год. А что будет, если я лишусь работы? Спасибо, но это тоже не выход.
– Решишь для себя, что лучше, позвони. Я слов на ветер не бросаю, – протягивая Кристине визитку, сказала Вера Павловна.
Кристина рискнула на эксперимент. В ее гардеробе появилось четыре новых вещи. Короткая, легкая и пышная юбка из шифона нежно голубого цвета, бело-голубая шелковая блузка с коротким рукавом и небольшим вырезом, белое платье из тонкого шитья с широкой юбкой, неглубоким вырезом, корсетом впереди и рукавом «крылышки». Белые туфли на каблуке 6 см. В большие расходы эти покупки ее не ввели, но ее «личный стилист» оказалась права на все сто процентов. Кристина впервые чувствовала себя комфортно, неспешно примеряя наряды. Грудь, которую она все время прятала под футболками на 2-3 размера больше, оказалась не настолько и большой, даже нормальной и красивой в удобном белье. Плечи стали уже, а талия тонкой. Она подросла на целых 6 см, пропорции фигуры изменились, и это нравилось ей самой, если смотреть на себя в зеркало от подбородка. Комплексы не пропали, но стали не столь выраженными. « Почему я до этого не додумалась сама? А если бы не встреча с Верой Павловной? Даже не встреча, нет, а ее добрый и своевременный совет. Так и не узнала бы, что можно быть другой, так бы и ходила в хламидах, – думала Кристина. – Когда-нибудь, я стану чуть «краше» лицом и у меня будет совсем другая жизнь. Меня моя жизнь устраивает, но в ней столько накопилось одиночества. Выражение о том, что оно не зависит от величины твоего носа или банковского счета, так не верно». Кристина, одевалась теперь именно так, как ей советовала Вера Павловна. К осени она купила себе узкие джинсы, короткую куртку и сапожки на каблуке. Первое время, рискуя оказаться пациенткой травматологического отделения, ходила осторожно и не торопясь. И пусть походка была не «от бедра», сознание того, что у нее получается, радовало. Она стала увереннее в себе, иногда забывая на время о своей внешности, чуть улыбчивее, общительнее с окружающими и коллегами, но пока, ни с кем не подружилась. Лучше всего это у нее получалось на работе в роддоме, где были одни женщины, и в университете, где в основном, в группе были девушки, чуть моложе ее самой. Встречая Новый 2011 год на дежурстве, Кристина даже не предполагала, что он окажется таким удачным на чудеса и приятные сюрпризы. Ведь она загадывала всего одно заветное желание. Зима закончилась и наступала весна. Ее мобильный телефон «ожил», в начале восьмого утра четвертого марта. Смена подходила к концу. Звонила соседка по лестничной клетке:
– Кристина, к тебе приехал отец, а я не знаю давать ему ключ от квартиры или нет. Что мне делать? Вдруг это какой самозванец. Может, сама поговоришь с ним?
– Светлана, дайте ему ключ и не волнуйтесь так. Украсть у меня нечего, а мебель старую он, наверняка, выносить не будет. Я, часа через полтора, буду дома и разберусь, – ответила Кристина, взволновано. «Папа! Мы не виделись с ним десять лет, а последние четыре года, с тех пор, как бабушка уехала в Белоруссию, даже не перезванивались. Я не знала ни его адреса, ни телефона. Скорее всего, он приезжал на Юбилей бабушки и решил проведать меня. Интересно, какой он сейчас? Господи, у меня же в холодильнике мышь повесилась. Чем же я встречу гостя? – думала она, готовясь сдавать смену. – Ничего, папа, переживешь, я же пережила 10 лет твое отсутствие. Забегу по дороге в магазин, куплю что-нибудь на завтрак, а там посмотрим, с чем ты приехал и стоит ли тебя, папа, кормить обедом».
Волнение сменилось легкой обидой, грустью и мыслями о прошлом. Домой она возвращалась с пакетом продуктов и «пустой» головой. Она позвонила в дверь, зная, что в квартире ее ждет отец. Кристина узнала его сразу. Он мало изменился за эти годы, если не считать поредевших волос и поседевших висков.
