Kitobni o'qish: «Как я писала книгу»

«А почему бы не написать книгу?» – посетила меня однажды свежая мысль. Основания для появления в моей голове этой мысли были: двадцать лет журналистского стажа, несколько опубликованных рассказов в различных изданиях давали надежду на то, что я могу справиться и с книгой.

Семья меня поддержала: времена нынче нелегкие, приработок не помешает. Муж сказал – «Пиши, я в тебя верю!» Чем, признаться очень меня удивил. В свое время, когда я переквалифицировалась в журналисты, он не верил, что будут публиковать в газете то, что я старательно писала вечерами, сидя за столом на кухне – самом спокойном месте нашей квартиры…

Писать я любила, с детства меня привлекал эпистолярный жанр. Мои письма маме, сестре, если я оказывалась где-то далеко, к примеру, в пионерском лагере, были длинными и, как мне казалось, интересными.

Мне нравилось излагать свои размышления на самые разные темы. Со вступлением в пубертатный возраст мысли, которыми хотелось с кем-нибудь поделиться (в моем случае – с дневником), приобрели четко направленную тематику – естественно, на проблемы взаимоотношений. Очередная любовная трагедия служила поводом для выплескивания на бумагу (компьютеров тогда еще не было) моих страданий, отчего на самом деле становилось легче, и раны на сердце как-то быстрее затягивались. В школе я любила писать сочинения на свободную тему и всегда получала за них пятерки, в отличие от сочинений на тему какого-нибудь литературного произведения, где надо было разбирать образ героя. Ну не нравилось мне про образы, я любила свободу и полет фантазии!

Писательские эксперименты продолжились и в более зрелом возрасте. Однако окончила я хоть и гуманитарный вуз, институт культуры, но даже не библиотечное отделение, а музыкальное, так как родители видели меня музыкантом. Их можно было понять – когда у меня обнаружились музыкальные способности, родители разорились на пианино (зарплаты простых советских инженеров были весьма скромные), и я была определена в музыкальную школу. С тех пор большое черное пианино «Лира» упорно кочевало с нами из квартиры в квартиру – почему-то мы часто переезжали, папа всё время пытался улучшить наши жилищные условия, и спуск-поднятие с этажа на этаж громоздкого музыкального инструмента стало притчей во языцех всей нашей родни мужеского пола.

В итоге великим музыкантом я не стала – не хватило усидчивости, и трудилась музработником то в детском садике, то в клубе, разучивала с детишками песни и проводила детские праздники. Кстати, довольно успешно – в основном благодаря придуманным мною сценариям, которые всегда принимались на «ура»! Аккомпанировала я резво, но не по нотам, а на слух – природная лень мешала погружаться в ноты и разучивать партию фортепиано.

Писать мне по-прежнему нравилось больше. Вот тут лень никак себя не проявляла – я с головой уходила в тексты, которые писались будто сами собой, и время пролетало незаметно. Правда, тексты эти складывались в ящик стола, до лучших времен…

Это увлечение и привело меня через некоторое количество лет «музыкального» стажа в редакцию одной из небольших городских газет: однажды я услышала по радио объявление о том, что им требуются журналисты, можно без опыта. Я довольно быстро обучилась на месте азам работы корреспондента и вскоре выбилась в «ведущие журналисты» – это стало моей профессией на следующие двадцать лет.

Иногда вдохновение сподвигало меня даже на стихотворные строки, правда, коротенькие, длинных стихов я не писала. Например, в юности мы с родственниками ездили к родным в Среднюю Азию. Проезжая через Казахстан, миновали железнодорожную станцию Тюра-Там, от которой лежит путь к Байконуру. А как раз в это время на Байконуре находился в командировке мой на тот момент возлюбленный. И под стук колёс я вдруг родила строчки: