Kitobni o'qish: «Она мне не нужна»
Глава 1
Год спустя
– Алиса? – окликает меня строгий мужской голос, когда-то будоражащий до мурашек. Сейчас же вызывающий жуткий страх, несмотря на колко стучащее сердце от мысли что он пришел сюда.
– Стас? – его имя на моих губах обжигает и приносит боль, как и год назад.
Разворачиваюсь и сталкиваюсь с темным взглядом, пронизывающим меня насквозь, но оставляющим в душе ветер пустоты и боли.
– Что ты тут делаешь?
Нервно поправляю сумочку на плече, словно это поможет выглядеть не такой уставшей после бессонной ночной смены.
– Есть разговор, ты меня не пригласишь? – спускается со ступеней лестничного пролета ведущего на верхний этаж и подходит все ближе.
– Нет. Нам не о чем говорить с тобой.
Пячусь к двери квартиры, стараясь делать это незаметно. Если он пришел за дочерью, то я так просто не сдамся.
– Уверена? – вторгается в личное пространство, уменьшая его до молекулы. Нависает так, что я вновь ощущаю себя маленькой, какой всегда была рядом с ним. Но с этим чувством еще было и ощущение защищенности.
Вот только сейчас все это моя фантазия. Сейчас он моя опасность.
Я знала его как бизнесмена. Видела его сосредоточенность и желание заниматься этим делом. Я видела его как парня, который добивается девушку и того, кто, кажется, был влюблен. Я думала видела все его стороны. Но с ним как с человеком, который яро ненавидит я знакома не была. Видимо пришло время.
– Стас, что за игры? Ты пришел спустя год, для чего? – хватаюсь за ручку двери, когда он загоняет меня в ловушку выставленных рук по обеим сторонам от меня.
– Не веди себя глупо. Думаешь я не знаю о нем?
Его слова не так сильно удивляют, как… равнодушие. Холодный голос, и такой же тон, ровный и устрашающий.
– Но… О нем? Я родила дочь, Стас. Это она.
Его взгляд ненадолго теплеет, но после мне кажется, что это была моя фантазия не более.
– Я не имею понятия, кого ты там родила, поэтому говорю просто о ребенке. И поверь не планирую отнимать или претендовать на то, что имеет ко мне весьма сомнительное отношение.
Знаю, что он имеет право на злость и обиду. Что может сомневаться. Но понимание того, что он так отзывается о своей малышке коробит и еще сильней ударяет по моему сердцу. Но я не стану его переубеждать. Она была и останется лишь моей дочкой.
– Так мы можем поговорить?
– Говори. Внутрь я тебя не пропущу, – встаю в позу, не очень-то воинственную, но все же.
– Алиса, не зли меня. Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать твои капризы. Это время давно прошло. А теперь открой чертову дверь, – он злился. Таким я не видела Стаса Багрова кажется никогда. Не со мной.
– Значит, ты не за ней… пришел?
– Хочешь, чтобы я повторил еще раз? – опускается на уровень с моим лицом и проговаривает по слогам мерзкие и ужасные слова. – Она. Мне. Не. Нужна. Так лучше?
Реагирую моментально. Потому что никому не позволю так говорить о моей девочке. Пренебрегать. Да, я боюсь того, что он может ее забрать, но вот так открыто не позволю.
Делаю замах, но ладонь не доходит до цели. Мужчина ловит руку и пригвождает меня к стене.
– Не смей даже пытаться еще раз такое провернуть, Алиса. После того, что ты сделала… – проговаривает сквозь зубы и со злостью отступает от меня, словно ему противно быть рядом.
Выжидательно смотрит, будто ждет от меня хотя бы слово. Но я упорно молчу.
Однажды я была слишком громкой и в итоге стала причиной всех бед, которые свалились на голову моей семьи.
Больше не позволю страдать другим. Из-за меня.
Устало выдыхаю, потому что впереди забота о сестре и дочери, у меня нет времени даже на эти разговоры. Но я знаю одно – он не уйдет пока не скажет все что хотел.
Открываю хлипкую дверь, ничуть не стесняясь обстановки. В квартире тишина, значит все спят еще.
Быстро скидываю тонкую куртку и кеды, и так же бесшумно ступаю дальше.
Прохожу по узкому коридору и жду, когда он войдет в пространство маленькой кухни, чтобы закрыть дверь.
– Пожалуйста говори быстрей, я устала, а у меня ещё много дел, – облокачиваюсь на низкий подоконник, он же стоит в центре и осматривается.
Представляю, что он думает. Привыкший к роскоши мужчина, очутившийся в бедной квартирке.
– Много дел говоришь? Словно это ты руководишь многомиллионной компанией, – насмехаясь произносит свои колкие фразы.
Ну, конечно. Что еще он мог сказать.
– Нет, Стас. Я работаю на двух работах, а в промежутках сижу дома с маленькой дочерью и сестрой инвалидом, в надежде накопить ей на операцию. Так что если тебе больше не о чем говорить кроме как рассуждать о сложности зарабатывать миллионы или на хлеб наскрести, то пожалуйста уходи. Мне нужно приготовить завтрак семье, а после ждёт ещё куча всего: стирка, глажка, уборка, сцеживание молока и процедуры с сестрой. А затем, когда стукнет пять вечера на часах я снова уйду на работу. И среди этого всего мне нужно выцепить хотя бы пять минут сна в сумасшедшем дне, потому что не сомкнула глаз за всю ночь. Но ты и беседы с тобой в мои планы никак не входят.
Он рассматривает меня очень пристально. Я знаю, что впалые щеки и синяки под глазами давно стёрли с моего лица ту беззаботную девчонку, какой я была год назад. Но мне не за что стыдится. Я готова и дальше пахать, главное, чтобы это было не напрасно.
– Как удивительна жизнь, Алиса, – философски заявляет мужчина. – Ты уходила от меня к богатому козлу Егорову, а в итоге перебралась на окраину города в двушку с ремонтом из семидесятых.
Горло саднит от сдерживаемых слез. Но это не потому, что услышала всю эту грязь. Его слова меня больше не ранят.
Не так давно я поняла, что в жизни есть более болезненные и важные вещи чем расставание с парнем или отчисление из института.
Я хочу орать и выть от того, что я и мама бьемся как можем каждый день, но в итоге остаёмся на месте. Нет совершенно движения вперед. Но мы рады что хотя бы не назад. Все до последнего деньги мы откладываем на операцию Ане и немедленную реабилитацию. Нам дали примерно год на сбор денег.
Дочка совсем крошечная. Ей нет трёх месяцев даже. И я проклинаю каждый раз себя уходя на работу, оставляя ее без моего внимания. Хорошо хоть есть молоко, иначе на смеси мы бы тратили слишком много денег, что непозволительно для нас.
Вспомнила о молоке и грудь закололо, а ткань футболки стала намокать сразу с обеих сторон.
Быстро поворачиваюсь от мужчины, схватив тонкую разрезанную на куски пеленку специально для этого предназначенную и засовываю ее под бюстгальтер.
Вот отчего я плачу иногда, хоть и позволяю себе это не часто. А он пришёл и смеётся, мерзавец. Смотрю на него и не понимаю каким образом я позволила ему войти в мое сердце.
Возможно, мой поступок в прошлом сделал его таким циничным. Может он умело скрывал свое нутро каждый день и выставлял свою хорошую сторону напоказ. Я не знаю. Но сейчас я, глядя на этого мужчину тихо его ненавижу, даже в чем-то презираю.
– Ты пришёл спустя год, чтобы сказать мне все это? Спасибо. Но я правда занята, – вынимаю из шкафчика маленький ковш, в котором варю каши по утрам Ане и дедушке. Маме насыпаю в чайник заварку, так как мы привыкли с утра пить чай с крекерами или вафлями. Делаю вид что не замечаю нависающей фигуры мужчины.
– Да не мельтеши ты и сядь, – рявкает внезапно, что я аж останавливаюсь.
– Не указывай мне в моем доме что делать, – говорю ему повернувшись.
– Ты отрастила зубки, Алиса? Жаль, что это мало тебе помогает в жизни.
– Ошибаешься, Стас. Именно это и помогает мне каждый день делать то, что я делаю. И не тебе меня судить. Мы с тобой по-разному видим эту жизнь. И борьба у нас с ней тоже иная. Если я борюсь за близких и за себя, ты в свою очередь вертишься перед отцом выполняя его прихоти, в надежде заслужить его похвалу.
Он скучающе, по-деловому смотрит на свои дорогущие часы и наконец начинает говорить о существенных вопросах, делая вид что не услышал моих слов. Но я знаю, что права. Так было всегда.
Стоило ему начать свою речь, как я поняла, что предел боли безграничен. Как и предел человеческой жестокости.
– Моя будущая жена с тяжелой беременностью сейчас за границей и пробудет там ещё долго.
Он замолчал, но не для театральной паузы, он глядел своими глазами на меня наслаждаясь результатом агонии, которую он сам мне так благородно дарил.
Да, я храбрая и сильная, однако это не отменяет моих чувств… чувств к этому безжалостному мужчине.
«Плевать, – скидываю с себя морок обиды. – Мне на все давно плевать. Он в моей жизни больше не важное звено. Я отпустила и смирилась. Больше не позволю другим ранить меня».
– Я тебя искренне поздравляю и желаю будущей жене здоровья, как и ребенку, – я говорила правду.
Никогда не желала кому-то зла. И сейчас несмотря ни на что не хочу, чтобы у той девушки были какие-то проблемы со здоровьем.
– Но не понимаю откуда такая честь мне знать об этом?
Багров сует руки в карманы и продолжает:
– Мне нужно, чтобы ты временно сыграла на публике мою невесту, а твой ребенок станет моим. На время.
Тик-так, отмеряют часы, после оглушающих меня слов. Тик-так и мир все-таки треснул пополам.
– Ты с ума сошел? Что… Что за бред? – от услышанного меня всю выворачивает от злости.
– Пока Женя за границей, ее место займешь ты. В обмен на услугу, я оплачу операцию твоей сестры и дам денег на нормальную жизнь.
Глава 2
Стас
Сжимаю в руках черную папку, внутри которой то, от чего я как мог отгораживался последний год.
Грязная предательница. Девчонка-беда. Лгунья. Как много эпитетов у меня в запасе и ни один до конца не опишет того, что она сделала.
«Хрупова Алиса Захаровна, двадцать два года. Неоконченное образование, мать-одиночка, две работы».
Хочу смеяться, потому что это мой триумф, вроде бы. Когда она уходила, я услышал много слов о деньгах, которые ей бросает в ноги мой бывший друг, конкурент и просто враг – Егоров. Она уходила, гордо подняв свою голову, смотря своими огромными глазами в мои.
Что она скажет теперь?
Я не хотел ее видеть и ни за что не позволил ей появиться в моей налаженной жизни снова, если бы не просьба отца.
Буквально неделю назад, когда я отправил свою невесту за границу в клинику для нормального течения беременности он пришел в мой кабинет.
– Стас, ты тут? Отлично. Нужно поговорить, – начал деловито, но в нем сквозила нервозность.
– Слушаю тебя, – приглашаю сесть за стол.
Не так давно, он поделил-таки бизнес и отдал мне половину. Мы долго шли к этому, и даже здесь одну из ролей в отсрочке сего момента сыграла Алиса. Взяв документы и помогая выиграть крупный тендер этому уроду Паше. Поэтому сейчас управляя его детищем я несу ответственность и хочу оправдать его чертовы надежды, как и прежде, чтобы потом сказать ему, чтобы он подавился своей империей. Потому что между нами отношения восстановлению не подлежат. Мне иногда хочется сжечь дотла все то, чем он так гордится.
Слишком многое разделило нас с ним, и семьей быть мы не перестали лишь формально. За время пребывания на вторых ролях я и сам обзавелся небольшим делом, но пока что все на начальной стадии, так как этот год я потратил на… то, чтобы просто уйти и не вспоминать, погрузившись во все сразу.
– Сначала выслушай, а потом задавай вопросы.
Киваю ему, скрепив руки в замок, облокотившись на спинку кресла.
– У меня небольшие разногласия с одним моим старым товарищем по бизнесу. Ничего серьезного, – предупреждающе перебивает, когда я хочу начать говорить. – Все под контролем, но как ты понимаешь всегда что-то может пойти не по плану. Поэтому на время, нужно, чтобы ты кое-что сделал.
«Что-то новенькое».
Он не часто просит меня о чем-то, потому что постоянно живет в ожидании того, что я оплошаю, награждая презрением. И мне нравится теперь его в этом плане не удостаивать чести. Потому что я знаю, как вести дела.
– И что же?
– Мне нужно чтобы ты помелькал на публике с невестой, – обыденно выдает.
– Женя в клинике, если ты не забыл. И мелькание на публике не мое. Я не зря не пускаю никого в пределы моего личного пространства.
Это правда. Мне хватило всего произошедшего с Алисой. Газеты еще долго пестрили слухами, на которые я по сей день не обращаю внимания. Поэтому все что не касается профессиональной жизни, остается закрытым на амбарный замок.
– Женю мы в это не будем впутывать. Найди фальшивую девку.
– Как интересно, – хочется уже к черту все послать, но мне все же важно услышать до конца этот бред.
– Да не напрягайся ты так раньше времени, – нервно клацает колпачком своей ручки. – Я же говорю, это все буквально на месяц. Я быстро порешаю вопрос с этим неугомонным и отправишь актриску с круглой суммой на шоппинг. Никаких проблем.
– Ты ведь понимаешь абсурдность своих слов? – на всякий случай задаю вопрос.
– Послушай, это просто подстраховка. Не хочу трогать Евгению. Пусть спокойно вынашивает твоего сына.
– Подстраховка говоришь?
– Пара вечеров в ресторане и театре, на этом все. Это много?
– Это не много. Я хочу понять смысл.
– Моя личная просьба, этого мало?
Смотрю в его глаза, но, как всегда, понять что-то там не получается.
– Просто скажи, что ты ничего не натворил.
– Да что я могу натворить? – ослабляет галстук.
– И кто твой неугомонный противник?
– Ай, один бывший партнер. Ничего серьезного. Взамен можешь просить чего хочешь. Я бы не стал обращаться к тебе что-то сделать, не поблагодарив. Хотя мои слова и просьбой не назовешь. Обычная ерунда.
А вот это уже говорит о том, что важность момента реально высока. В принципе получить свою выгоду, а потом разобраться в сути я всегда могу. Так что в любом случае ничего не теряю.
– Ладно. Пара условий. Женя ни о чем не узнает от тебя, потому что я сам с ней потом поговорю, как и от Романова. Пусть и отец ее молчит. И второе, все магазины что под моим руководством сейчас ты переписываешь на меня.
– Мы так не договаривались, – сразу же выпрямляется, меняя интонацию в голосе. – Я, итак, дал тебе поле для ведения дел. Строительство мне, магазины тебе. Ты не готов, Стас.
– А я никогда не буду готов, если ты будешь стоять над душой. Решай.
Отец, сжимая кулак смотрит в мои глаза и полагаю видит там лишь решимость.
– Ладно, но, если я увижу упадок все возвращается на место. Договор составим с этими подпунктами.
– Нет, сразу же обрубаю.
– Стас, я должен быть уверен…
– Хватит, – повышаю голос. – Я свои условия сказал. У тебя было достаточно времени убедиться в том, что я отличный руководитель.
Все оттенки злости на его лице и в итоге он сдается.
– Идет, – жмем друг другу руки, и отец уходит.
Разворачиваюсь в кресле к окну и начинаю думать о том, что я, по сути, уже знаю, кто сойдет на роль фальшивой невесты.
Еще много мыслей витали тогда в моей голове, среди которых я пару раз отказался от идеи брать бывшую на эту «вакансию». Однако совладав с эмоциями я принял окончательное решение, в результате которого я сейчас держал в руке то, что первым собрали мне о ней нужные люди.
Если и брать кого-то на роль фальшивки, то только Алису. Она идеальна в образе, который ей даже не придется примерять, так как состоит из фальши и грязи. Хотя казалось чистой и невинной снаружи.
Забавно, что я так сильно заталкивал все мысли о ней подальше, а стоило подумать об отцовских словах, так она всплыла сразу, словно и была на поверхности.
Первым пунктом, на котором я завис в неожиданности, была информация по ее сестре.
Попросил капнуть туда больше, чтобы понять как сильно Аня нуждается в помощи. Сразу же задался вопросом, как почему гребаный Паша ей не помог? И пожалел, что не узнавал о ней ничего, поставил бы сестру Алисы на ноги раньше. А так она пролежала целый год в кровати.
Черт!
В общем-то план моментально нарисовался в голове и планы по его осуществлению. Но стоило дочитать до второго пункта, как я превратился в камень.
– Значит ребенок.
Эта информация сильно ударяет по мне, оседая неприятной тяжестью внутри.
Мысль о том, что этот ребенок от него рисует отвратительные картинки, раздражая.
Да, я скоро сам стану отцом, но все это в принципе произошло только по ее вине. Потому что так решила она, а не я.
В какой-то немыслимой и извращенной тяге пытаюсь посчитать от месяца рождения, кажется, девять месяцев и все встает на свои места.
Бью кулаком по столу и в него же беру свою волю, засовываю собранную информацию по девчонке в ящик.
Хватит!
Поправляю пиджак и вызвав водителя спускаюсь вниз, а после еду к ней размышляя о том, почему никто до сих пор в итоге не помог ее сестре? Видимо Паша, поигравшись и получив от нее все что хотел бросил и даже помогать не стал? Вот уж мужской поступок. Она еще и родила от него.
– Алло. Привет, Женя, – поднимаю трубку, когда вижу звонок от невесты, уже находясь в пути на окраину города в захолустье неудачников.
– Привет, дорогой. Как ты?
Слышу в ее голосе нотки грусти. Мне самому тревожно быть далеко от нее, тем более, когда она в положении и сама беременность проходит слишком негладко.
Я к ней привык, но не скажу, что люблю. После Алисы, это чувство, кажется, атрофировалось напрочь во мне и вообще потеряло всякий смысл. Но это не повод быть грубым с остальными женщинами. Я не могу перестать быть внимательным и обходительным, тем более с той, кто в скором времени подарит мне наследника и станет женой.
– Я нормально. Рассказывай, как вы с сыном?
– Сегодня хорошо. Врач сказала, что это надолго. Наверное, до родов тут пробуду, – плачет.
– Главное, чтобы все закончилось благополучно. И не нужно слезы лить, – пытаюсь успокоить, но я никогда не умел этого делать.
Она проговаривает чуть слышно «хорошо» и через время успокаивается.
– Ты приедешь? – водитель останавливается в каком-то дворе окруженном тремя двухэтажками, которые непонятно как еще не сложились в «бутерброд».
– Обязательно. Веди себя хорошо и слушай все что говорит врач. Как закончу с делами сразу же буду рядом.
– Я скучаю.
– И я. Мне пора.
– Вечером позвоню.
– Хорошо. Пока.
Убираю телефон в карман пиджака и осматриваюсь вокруг.
– Ты уверен, что мы туда приехали? – задаю вопрос водителю. – Раньше она жила по другому адресу.
– Он самый. Первомайская улица в городе одна, – отвечает Миша.
– Ладно. Жди тут.
– Как скажете.
Вылезаю наружу и понимаю, что даже запах тут отличается, подстать окружающему виду.
Вхожу в подъезд и всерьез начинаю опасаться за свою жизнь.
Первая квартира. Останавливаюсь напротив и смотрю на часы. Рано. Еще минут пять, и она придет с работы.
Поднимаюсь на следующий лестничный пролет и смотрю на улицу в грязное окно, не видавшее чистой тряпки с момента, как построили это подобие жилья.
Хочу задуматься о том, почему она здесь, но обрываю эти мысли. По сути, я знаю по чему.
Сую руки в карманы и не успев заскучать вижу силуэт тростинки, иначе и не назовешь, выворачивающий из-за угла.
Тонкая куртка, вряд ли согревающая в сентябре, как и кеды. Трясется, держась за черную сумку, словно кто-то пытается ее отобрать. Хотя тут стоит бояться даже за свои шнурки.
Наблюдаю за тем, как она рассматривает мою машину. Большие глаза, когда-то завораживающие меня, становятся еще больше. Озирается по сторонам и начинает идти еще быстрей.
«Тебя это не спасет, Алиса. Я уже здесь, значит догоню, как бы быстро ты не бежала от меня».
Она судорожно сбрасывает с себя холодный ветер подойдя к своей двери.
Черт, кажется, я по-прежнему не могу оторвать от нее свой взгляд, даже несмотря на то, что сейчас передо мной бледная копия девушки, которую я знал. Но это больше не имеет значения.
Разговор не вяжется совершенно.
Ловлю ее в ловушку. И она, так легко запутавшись в паутине правды сдается.
Упертая, маленькая актриска, возомнившая себя сильной девочкой, упирается. Но стоит произнести финальную фразу все встает на места.
Я покупатель, и назвал свою цену.
А она? Она согласится, без вариантов! Не ей воротить своим маленьким носом. Не ей решать.
Глава 3
Алиса
Вот. Это словно переключатель. От нуля сразу до тысячи по шкале боли и обиды.
И нет шанса отказаться.
В его глазах я лгунья и предательница.
И хотя его семья разрушила мою, я не могу отказаться. Я не могу взять и сказать ему все. Оправдаться. Тогда я не стала этого делать, потому что я боялась, сейчас… сейчас он просто не поверит. А пока начнет во всем разбираться его ненормальный отец неизвестно что предпримет в итоге.
Я стану той, о ком он меня просит, ради спасения других. Снова. Как год назад. Ведь нет платы за жизнь сестры, нет меры… Я все равно сделала бы что нужно.
Это ловушка. Я чувствую, что стоит мне на это пойти, как моя жизнь… Боже, да что моя жизнь?
Чем она вообще может стать хуже?
Даже если это какой-то отвратительный план Багрова, то в любом случае, я должна попытаться спасти Аню от той участи, на которую сама же и обрекла.
– Чего молчишь, акуленок? – специально задевает меня таким прозвищем, которое когда-то вызывало улыбку. Оно было нашим.
Смотрю в его холодные глаза, решительно и уверенно. Надеется задушить болью? Думает, что я в конец сломлена? Возможно. Но не дам ему этим наслаждаться.
– У меня есть условие, Стас, – заявляю не менее отрешенным и лишенным эмоций тоном.
– Ну как же без этого. Я слушаю, – скрещивает руки на груди и лениво ждет мою речь. Конечно, он знал на что надавить, и знал, что я соглашусь.
Вот только все чего я хочу – это здоровье Ани.
– Помощь моей сестре ты осуществляешь сразу. Никаких отговорок. У нас не так много времени, которое отвели для положительного исхода.
– Я так и планировал, – хмыкает. – Что-то еще?
– Операция и полная реабилитация – это единственное, что ты сделаешь для меня и моей семьи. Никаких больше подачек и так далее. Я делаю это для нее, а не для того, чтобы потешить твое самолюбие.
– Я тебя услышал, но все-таки тебе стоит кое-что запомнить Алиса: устанавливать правила и условия буду только я. И, если я решу, что отступные будут в виде квартиры и денег, – ступает на шаг ближе, загоняя в угол, – значит так и будет.
– Ты… – не могу договорить ничего, потому что Стас медленно опускается так, что наши глаза оказываются на одном уровне и я теряюсь моментально.
Я никогда не могла выстоять, когда он так смотрел. Вот и сейчас просто промолчала, смотря в глаза цвета горького шоколада. Кажется ставшего слишком горьким.
Как много утекло воды. Как сильно мы изменились. И ничего не вернуть. Ничего не изменить.
Только бы сердце выдержало вновь. Потому что теперь в его душе и его жизни, для меня нет места, как и моей дочери.
Это действительно больно. И я тихо завидую той, что проживет с ним эту жизнь, как об этом мечтала я.
– Умница, – видимо принял за согласие мой внутренний монолог и молчание. – Указания дам позже, – кинул напоследок и открыв дверь кухни вышел, но провожать его я не стала, так как колотящееся сердце почти пробило дыру в груди.
Кое-как взяла себя в руки и повернувшись к раковине, пару раз плеснула в лицо водой, выпив немного с ладони.
Целый год без него, и вот такая встреча. Кажется, я говорила когда-то о том, что быть может мы увидимся в будущем. И вот таким оно стало.
Пошла закрыла хлипкую дверь на щеколду и вернувшись стала готовить завтрак.
– Кто это приходил, – спрашивает мама, тихонько войдя.
– Стас Багров, – не стала юлить, все равно скоро нас ждут перемены, и он станет на время частью жизни моей семьи.
– Стас… Погоди, тот самый Багров?
– Да мам, – нехотя отвечаю ей, потому что мне придется ее обмануть. Она ни за что не позволит мне пойти на такое унижение, причину которого я и выяснять не буду. Меня уже тошнит от подобной перспективы.
– Что хотел этот мерзавец? – почти взрывается она.
И я ее понимаю. Сложно полагаю видеть своего ребенка таким, какой она видела меня, когда все закончилось, между нами. Правда мне пришлось очень быстро взять себя в руки и стать сильной. Но я не обвиняла Стаса в чем-то перед ней, не настраивала против. Она сама все поняла.
– Вернуть долги, – ставлю чашку быстрорастворимого кофе и печенье перед ней, и сама плюхаюсь на стул, потому что ноги просто отваливаются. Глаза вообще закрываются, требуя отдыха.
– Погоди, так он что же, алименты платить будет?
– Мам, ну какие алименты? – аж смеяться захотелось от ее предположения, вспомнив его слова. – Он Катю даже не признает. Позлорадствовать пришел.
– Вот подонок. Как ты позволила ему войти? И вообще откуда он узнал наш новый адрес?
– Словно мы говорим не о «том самом Багрове», для которого это все раз плюнуть полагаю.
– Что за люди такие? Мерзкие и гадкие, словно паразиты. Надеюсь, что больше не явится, – отпивает кофе и начинает кушать.
Смотрю на нее и не понимаю, откуда в ней столько силы?
Сначала умерла бабушка и дедуля переехал к нам, тогда еще в трехкомнатную хорошую квартиру. Потом и отец нас покинул.
Мама тащила все на себе, я как могла помогала. Потом беда с Аней, а следом новость о моей беременности и мой уход из института.
А она? Она все стойко переносила, была рядом и никогда не плакала… на виду.
Сейчас мы с ней работаем каждая на двух работах, дедушка иногда присматривает и за Аней, и за Катей, если мы с мамой не стыкуемся в одно время нашей дежурной «пересменки». Потому что одна из нас возвращается домой, а вторая на работу спешит. Но по итогу все это не дает правильного результата, накопить достаточно нам так и не удалось.
– Вернется мам. Он вернется вновь, – устало отвечаю ей, облокотившись о стену спиной и прислонив голову к ней же.
– И чего ему надо? Вы ж расстались год назад. Ребенку своему даже не помогает, паршивец, с такими деньгами, – возмущается так яро, но у меня нет на такие эмоции сил.
– Он готов помочь Ане. Помочь взаправду и сразу, – надеюсь аргумент сработает как надо.
– Помочь? Но… Как, – от шока и очевидной радости она и слова сказать не могла, только глазами огромными глядела.
– Вот так мам, возьмет и оплатит все. Операцию, реабилитацию и все что там еще нужно.
Она смотрит в пространство недолго, а потом снова переводит взгляд на меня.
– Погоди. А взамен что?
– Ерунда. Это не имеет значение. Цена не столь высока.
– То есть как это? Ну ка говори, что он там напредлагал тебе, – выпрямляется, идя в бой за правдой.
– Мам, ты правда считаешь, что есть что-то, что будет важней Ани и ее возможности ходить? Жить нормальной жизнью, а не быть прикованной к больничной койке? Нет.
– Но не стоит забывать об уважении и чести, – все еще пытается противостоять, хотя уже давно согласна с моими словами.
– Мама, – устало вою. – Да какая к черту честь? За полгода фонд собрал всего триста тысяч. От продажи квартиры остались копейки. Какое тут уважение? Времени мало. В декабре будет поздно, выйдет срок, у нее скоро пролежни начнутся. Она лежит целый год неподвижно. Год, – осипшим от невыплаканных слез голосом говорю ей. – У нас нет проклятого времени на раздумья. У нас нет времени ни на что.
Резко встаю и развернувшись упираюсь руками в подоконник.
Не хочу с ней ссориться. Не люблю этого. Нервы уже ни к черту, вот и бывает порой, что мы не слышим друг друга. Мне стыдно, что я так себя повела сейчас, но, когда я смотрю на свою сестру… я просто не выдерживаю от проклятий к себе самой.
Слышу, как мама встает со своего места и подходит ко мне. Поворачиваюсь к ней и обнимаю.
– Прости, мамуль.
– Это ты прости, что такая у нас жизнь. Я ведь…
– Нет, не смей, – резко обрываю ее слова. – Виновных предостаточно в случившемся, но это не ты.
– Ох, Алиска, – крепче прижимает меня к себе, и я ощущаю покой в ее руках. – А чего же он Катюше не помогает-то?
– Сказал, что она ему не нужна.
– Ну и дурак, – гладит меня по спине, как в детстве, когда я приходила ей пожаловаться по какой-то там ерунде, что тогда казалась великой трагедией десятилетней девочки.
– Угу.
– Ладно, доченька. Пойду я.
– Как там Аня вчера была? – ступаю за ней в коридор и помогаю одеться.
– Нормально. Ты только почаще ей массажик делай, аккуратно.
– Конечно.
Провожаю маму и ухожу в комнату.
Все по привычке и налаженному распорядку. Проверяю дедушку, который у нас спит в отдельной комнате, так как порой до полночи приходится бегать с малышкой на руках и убаюкивать, а тревожить его не очень хочется, если бы он спал в общей комнате.
Дальше подхожу к Катиной кроватке, что стоит в гостиной, служащей нам с мамой спальней. Мое маленькое чудо, которое так и хочется обнять покрепче, за все дни ее трехмесячной жизни, когда я была не рядом.
Сейчас особенно сильно хочется верить в слова Багрова. Если он поможет нам с Аней, то наша жизнь невероятно облегчится.
Тихо пробираюсь в еще одну комнату, где спит сестра.
Она запрещает нам улыбаться фальшиво рядом с ней и нести бред про скорое выздоровление. Просит быть откровенными с ней и не обелять сгустившийся мрак. Благо она не сдается. Хотя я знаю, что она была бы этому рада, но пустить по ветру наши с мамой труды не решится никогда. И все же я делаю глубокий вдох и вхожу. Пора начать процедуры.
Стоит переступить порог натыкаюсь на ее взгляд.
– Почему не спишь? – подхожу к ней ближе.
Она смотрит на меня своими красивыми, папиными глазами. Не улыбается.
– Вы снова ругались с мамой? – сканирует на ложь меня.
