Kitobni o'qish: «Сентябрьский жасмин»

Глава 1. Признания

Настя заканчивала медицинский колледже, в котором она отучилась на фельдшера. Девушка она красивая, серьезная и в то же время добрая. Все ее одноклассницы и подружки умчались в город, не желая оставаться в деревне. Но Анастасия решила не торопиться, а пожить в своем Заречье, чтобы помочь родителям и односельчанам. Ведь до города надо еще как-то доехать, а так, здесь есть свой медпункт, лекарства, да и уколы сделает кому требуется, капельницу поставит, давление измерит. Молодежь особо не болеет, а вот бабульки идут к ней, как за спасением – в любое время дня и ночи. А то звонят, умоляю прийти к ним, потому что ножки у многих уже старенькие и больные, и далеко от своего дома им не уйти. А Настя – добрая душа, никому не откажет, дойдет до очередной подопечной в соседнее село, принесет лекарство, а попутно и хлеб из магазина прихватит.

Но в будние дни, как и все, она на рейсовый автобус и в город на учебу. Но есть еще и другая причина ее такому решению – никуда не уезжать из деревни. Девушка влюбилась. И влюбилась она серьезно, по-настоящему, и ни в какого-то там мальчишку, а в самого участкового. А он взрослый мужчина, был женат, но на данный момент разведен. А еще он один воспитывает двоих детей – дочку Анечку, которой недавно исполнилось десять лет, и сына Валерку – восьми лет.

Фролов серьезный, замкнутый, честный и справедливый, а еще он высокий и очень красивый. Вот и сохнет по нему Анастасия уже четвертый год как, ровно столько, сколько прошло с момента развода Василия Михайловича с его бывшей женой.

Но есть еще и вторая проблема, она никак не решалась признаться ему в своих чувствах, прекрасно понимая, что для этого надо выбрать подходящий момент и подходящее место. А еще необходимо как-то сказать эти слова признания. Но как это сделать, она пока не знала, потому что сама по себе девушка она скромная, тихая и стеснительная.

Но момент выбрался сам. И однажды судьба предоставила ей такую возможность и свела их вместе.

Фролов ехал с города на своем мотоцикле, а Голубкина стояла на остановке и ждала автобус до родного Заречья.

Май выдался солнечным и погожим. Погода радовала теплом и светом. По-весеннему распевали птичник над головой. Деревья и кустарники принарядились яркими красками сочной зелени. Давно распустились одуванчики и мать-и-мачеха. А кругом все зеленело и благоухало.

От таких красок на душе было радостно и волнительно. Вот она настоящая весна, с трелями соловьев, с криками грачей на деревьях, с голосистыми жаворонками на полях, и с проснувшимися кукушками.

Анастасия пришла на остановку и с волнением посмотрела на дорогу. Она понимала, что опоздала на свой автобус, но где-то в душе еще теплилась надежда, что он задерживается, как обычно, и вот-вот появится из-за поворота и вскоре подойдет к остановке.

Она взглянула на свои наручные часики. Но судя по тому, что народу на остановке не было, Настя с горечью осознала, что придется ждать следующий автобус, а он будет нескоро.

Послышался рев мотоцикла, и девушка с замиранием сердца посмотрела в ту сторону, откуда тот рев доносился. На мотоциклах ездят многие, но этот рокот она не спутает ни с каким другим, потому что он принадлежал именно ему, тому единственному и неповторимому, который разбил ее сердце в дребезги – участковому.

Так и есть, прямо к остановке подкатил серебристый Yamahа и начал медленно тормозить.

Заметив землячку, мужчина мгновенно остановился, снял шлем и весело поздоровался:

– Анастасия, это ты или мне показалось?

– Я, – ответила она застенчиво и шагнула к нему.

– Ну, здравствуй.

– Здравствуйте, – поприветствовала она и наградила его своей ослепительной улыбкой.

А сама теребила ремешок от сумочки, и ее сердечко взволнованно заколотилось.

– А что стоим? Автобус-то ушел давно! – смотрел на нее Василий Михайлович.

– Ушел, – сникла девушка, и на ее лице застыло огорчение.

– Надо ходить быстрее, а не по сторонам смотреть.

– Нас на химии задержали. Скоро защита диплома, а некоторые отстают. Вот преподаватель и оставил нас еще на несколько минут, – поспешила оправдаться она.

– Ты что, двоечница?

– Нет, – мотнула она головой, – я отличница.

– Тогда можешь спокойно уходить.

– Экзамены, – пожала плечами Настя. – Я хоть и знаю все, но тоже боюсь.

– Ну, садись подвезу, – кивнул он на свой мотоцикл.

– А это удобно? Я в платье, – сожалела она и поправила подол своей цветастой юбки.

– Ничего, я буду медленно ехать, – пообещал мужчина, – садись.

Голубкина не могла скрыть своей радости и мигом шагнула к нему.

А он протянул ей шлем и серьезно предупредил:

– Это на случай, если ГАИ остановит.

– А вы?

– А я так. Не могу же я рисковать такой красивой и умной головкой. Не дай Бог, наше Заречье останется без медички, тогда все бабульки пойдут делать уколы ко мне. А я их сам жутко боюсь! Да и не умею я их делать.

– Не льстите мне, – улыбнулась ему Настя и приняла от него шлем.

А сама проворно надела его, застегнула и села сзади участкового.

– Все? Можем ехать? – через плечо поинтересовался Василий Михайлович.

– Да, можно, – дала она добро.

Мотоцикл мигом завелся, Фролов оттолкнулся ногой от бордюра, и они покатились вперед, набирая скорость.

Анастасия была счастлива, как никогда! Она радовалась, что опоздала на тот автобус и теперь едет именно с ним. А сама прижалась к мужчине, охватив руками его крепкое тело, а на лице застыла довольная улыбка.

Подъезжая к селу, участковый свернул на проселочную дорогу и поехал лесом, намереваясь сократить путь и поскорее домчаться до Заречья. Так было быстрее на несколько километров, и многие здесь ездили, но только в сухую погоду. Но Фролов мог проехать этим маршрутом на своем новеньком мотоцикле и по бездорожью. Он купил его специально для себя, потому что любил погонять на Yamahе по дорогам и лесам. Работа требовала передвижений, а на автомобиле не всегда проедешь туда, откуда поступил сигнал. И надо было быть на месте преступления вовремя, чтобы раскрыть его по горячим следам.

Настя нисколько не испугалась такого направления, прекрасно понимая, что тут ездят все. Да и была уверена, что Василий ни за что к ней не пристанет, потому что слыл в округе порядочным и честным.

Легкая дымка зелени окутала все деревья и кустарники. Стройные березы выстроились рядами. А параллельно им тянулись высокие клёны. Голые дубы понуро стояли и ждали своего часа. От этого лес казался молодым и по-весеннему красивым.

Легкий ветерок теребил ещё не до конца раскрытые лепестки. И трепыхалась, шумела на ветру новая поросль, словно переговаривалась. И шелестела листва над головами, одурманивая своим удивительным весенним запахом. И только мощные ели величаво замерли на этом фоне, будто заняли выжидающую позицию, наблюдая, как весна вступала в свои права.

Но неожиданно перед ними выскочил матерый волк и встал на их пути. Оскалив свои клыки, зверь угрожающе перекрыл им дорогу, давая понять, чтобы они остановились, а иначе с ним шутки плохи.

Василий Михайлович мгновенно остановил мотоцикл, заглушил мотор и замер. Он опустил ноги на землю, удерживая равновесие, а сам зорко следил за хищником.

Замерла и Настя. Она смотрела через его плечо и еще сильнее прижималась к мужчине, давая понять, как ей страшно.

– Тихо-тихо, – шепнул он, слегка повернув голову назад и внимательно глядя на волка. – Не шуми, он сейчас уйдет.

А сам тихонько расстегнул кобуру, нащупал там пистолет и ждал, что вожак выкинет дальше.

Но тут Настя увидела еще одного волка и вскрикнула:

– Там еще один!

– Вижу, – ответил Фролов и мигом слез с мотоцикла.

За ним слезла и Настя, а сама жалась к нему, ища у него защиты.

Если бы волки вышли сзади них, то они мигом бы умчались от них, поддав газу. А раз хищники выросли на их пути, то и ехать мимо них, да еще и напролом, было опасно и очень даже рисково. Да и повернуть назад, тут тоже есть угроза. Пока они развернут мотоцикл, пока снова усядутся на него, да заведут, здесь нет уверенности, что зверь не кинется на них и не причинит им вреда. А там еще надо успеть уехать с этого места. По лесу особо не разгонишься, тут ухабы и рытвины на каждом шагу. А сзади сидит эта юная особа, которая трясется от страха и ищет у него защиты.

Василий видел всю обстановку и прекрасно осознавал, что был бы он один, то и думать не стал бы, а давно умчался бы отсюда, оставив волков на своём участке. Он знал от друга-егеря, что все тут меж ними поделено, у каждой стаи свои владения и свои места охоты. Но что произошло и случилось именно сейчас – понять сложно. Обычно летом волк спокоен и нападает крайне редко, если только в случае опасности, которая угрожает ему самому или его потомству.

Так и есть, на тропинке появилась волчица с волчатами. Они были еще малы, жались к мамке, но уверенно шли за ней. И назрел вопрос: что могло спугнуть зверя средь бела дня? Волки всегда прячут своих детенышей, пока они не подрастут и не окрепнут. Но тут вожак переводит своё потомство и всю стаю куда-то, а главное – зачем?

Оскалив клыки, самец смотрел в их сторону, давая понять, что он порвёт любого, кто попробует навредить его малышам.

– Василий Михайлович, мне страшно, – шептала Настя и боялась пошевелиться.

– Они сейчас уйдут. Видишь, они с волчатами, – тихим голосом ответил он, повернув голову вполоборота. – Они уведут их в другое место и скроются в лесу.

Так все и вышло, стая перешла дорогу и медленно удалилась, словно их тут и не было.

Последним с дороги ушел вожак, оглядываясь и рыча в их сторону.

Волки скрылись в зарослях кустарника, и только звонкоголосый соловей заливался, насвистывал где-то на березе, словно никого не боялся.

– Интересно, что их могло спугнуть? – задался вопросом Фролов. – Обычно они своих волчат никому не показывают. А тут нате, смотрите, вот они все, как на ладошке.

– Может, их напугали? – предположила Настя.

А сама замерла рядом с ним и крутила головой по сторонам, боясь, что хищники вновь могут вернуться. И кто знает, откуда они выпрыгнут, ведь лес большой, кругом непроходимые насаждения, из-за которых ничего не видно.

– Это как надо было напугать, чтобы они рванули с нажитого места, да еще средь бела дня? – задумчиво согласился он.

Но тут рядом что-то треснуло, и Голубкина бросилась к участковому. Она прижалась к мужчине, ища у него защиты, и невольно оказалась в его объятиях.

– Это сухой сук обломился, – с улыбкой смотрел на нее Василий Михайлович.

Но девушка словно не слышала его, а только тряслась от страха, надеясь, что он непременно ее спасет.

– Настя, ты слышишь меня? Волки ушли! Они сытые, и мы им не нужны, – решил пошутить он. – Невкусные мы сегодня с тобой для них. Наверное, выглядим не совсем аппетитно. Неперчёные и несоленые. У тебя, случайно, нет с собой соли?

– Нет, – отговорилась она, с трудом вникая в его слова.

А сама все стояла, прижавшись к нему, и в испуге таращилась по сторонам.

– Настя, – вновь заговорил Фролов, и его улыбка поползла вверх.

Голубкина приподняла голову и взглянула на него.

– Мне страшно, – тихо призналась она и снова устремила свой взгляд в лес.

– Всё, они убежали! – попытался убедить он. – И мы пойдем немного пройдемся. Не будем заводить мотоцикл, а посмотрим, что в лесу творится.

– А если они кинутся на нас?

– Не кинутся! – уверял ее мужчина. – Им важнее сейчас – это спасти своих волчат.

А сам понаблюдал за своей спутницей какое-то время и понял, что она очень даже хорошенькая. Столько раз он встречался с ней, знал, что она их новая медичка, был уверен, что девчонка окончит колледж и останется в Заречье, так как медсестры у них не было. Прежняя умчалась в город за своим мужем, который устал от сельской жизни и захотел пожить в городских условиях. Причем сорвались они с нажитого места средь учебного года, не дав детям доучиться до лета. И теперь все сельчане возлагали надежду на эту хрупкую, добрую и отзывчивую девочку, веря и надеясь, что она никуда от них не уедет.

– Идем или будем стоять и в обнимашки играться? – в очередной раз задал вопрос Василий.

Настя взглянула на него серьезно, мигом отстранилась и сказала:

– Нет. Идемте. Только я пойду рядом с вами.

– Ладно. Но мне надо мотоцикл толкать.

– Хорошо. Но если что, вы же меня защитите?

– Ну, это моя прямая обязанность – защищать и спасать. Да к тому же, это я повез тебя этой короткой дорогой. Тут на меня двойная ответственность ложится. Так что, не волнуйся, грудью встану, но доставляю тебя домой в целости и сохранности.

– Я всегда боялась волков. За грибами пойду, а сама дико боюсь, – призналась Анастасия. – Бывало, зайду в лес, а сама все вслушиваюсь в тишину и звуки. И все время по краюшку хожу, в саму глубь не захожу, жутко становится.

– Ты в следующий раз меня зови за грибами, я провожу. Я леса точно не боюсь. А заодно и себе грибов насобираю. Я их тоже очень люблю, но вот только времени не хватает на это дело.

Она снова посмотрела на него и смущенно захлопала своими ресничками. Потом отвела свой взор в сторону, не выдерживая его пронзительного взгляда.

А он с улыбкой разглядывал ее всю, в душе никак не понимая, как же это он раньше-то не заметил, что она давно выросла и стала такой красавицей?

– Я рядом. И у нас есть пистолет, – напомнил он, понимая, что она все еще боится.

– Тогда идемте, – шагнула она в сторону и ждала, когда он тоже пойдет.

Они медленно пошли по проселочной дороге. Фролов прислушивался к шуму и к голосам, что доносились из леса и с трассы, и очень боялся за девушку. Волк зверь непредсказуемый, и кто знает, что у него на уме? Но сейчас больше волновал совсем другой момент – кто именно его спугнул?

Хищник запросто может напасть внезапно и сзади. А сзади была эта девочка, которая опоздала на автобус и теперь, скорее всего, дико сожалела, что согласилась на эту поездку.

Они осторожно прошли по лесу, но все было тихо, никаких эксцессов и новых вылазок со стороны диких зверей.

Пара вышла на опушку и остановилась. А Василий сразу предложил:

– Теперь можно ехать.

– А я бы еще прошлась, – ответила Настя, озираясь по сторонам.

– Ну, если бы не мотоцикл, то я тоже еще прошелся бы. А толкать его трудновато.

Но тут рядом снова что-то треснуло, и девушка в очередной раз кинулась к нему, ища у него защиты. И опять невольно оказалась в его объятиях. Она прижалась к мужчине, а сама все оглядывалась по сторонам, боясь очередного появления волков.

– Настён, это сухая ветка треснула, – вновь улыбнулся участковый.

А сам рукой охватил ее за плечи и нежно прижал к себе, второй рукой придерживая свой мотоцикл.

– Под кем? – задала она вопрос, испуганно поглядывая в лес.

– Ну, наверное, под кем-то, – рассудил он и тоже посмотрел туда, откуда донеслась та трескотня.

– Вот и мне интересно, под кем она все трескается и трескается? – вопрошала Настя, боясь отойти от него хоть на шаг.

Но все было тихо и спокойно. И если это были бы волки, они давно бы на них напали.

– Ну все! – попытался подбодрить ее Фролов, – давай, поехали уже, хватит в трусишек играть.

Голубкина повернула голову и посмотрела ему в глаза. Вот он момент, когда можно сказать о своих чувствах. Они вдвоем в этом лесу, и можно говорить все, что накипело за эти долгие годы ожидания. Но как завести разговор, как открыть то сокровенное, что так волнует и тревожит ее девичью душу?

– Ну, садимся и едем? – почти скомандовал мужчина и попытался отстранить от себя свою спутницу.

– Василий Михайлович, я хочу вам сказать… – заговорила она тихим и взволнованным голосом, – только вот не знаю, как это сделать…

– Ну, говори, как есть, – замер он, вглядываясь в ее светлое личико.

– Я в вас влюбилась, – выдохнула она, и ее щеки заалели как спелые грозди калины.

– Что?! – переспросил он и склонился к ней ближе. – Что ты в меня?!

– Я люблю вас.

– Настён, ты, часом, не с перепугу тут бредить начала? – решил уточнить он.

А сам верил и надеялся, что все, что она наговорила ему тут сейчас, было действительно с перепугу.

– Нет, – мотнула она головой и опустила свои реснички, – я не брежу. Хотя, наверное, уже и брежу вами.

– И давно ты это поняла? – рассматривал ее участковый, прекрасно понимая, какая разница между ними.

– Четыре года.

– Сколько?! – заглянул он ей в лицо, пытаясь убедиться в искренности ее речей. – А сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – пряча свои глаза, призналась она. – Недавно исполнилось.

– А я думал пятнадцать! – удивился он. – Когда же ты выросла-то?!

– Пожалуйста, не смейтесь надо мной, – взволнованно проговорила Настя. – Я серьезно, а вы…

И надув свои губки, она отвернулась в сторону.

– Насть, ну, какой из меня кавалер? Ну, глянь на меня. Я же через пару лет мужик-мужик! А ты молоденькая и очень симпатичная, – уставился на нее Василий Михайлович, боясь пропустить хоть что-то в их разговоре.

– Ты взрослый, хороший и положительный, – ответила она, а на глазах появились слезы.

– Стоп! – мигом приказал он и отстранился от нее. – Только не плакать! Я терпеть не могу слез.

А сам поставил мотоцикл на подножку, потом снова шагнул к ней и серьезно заговорил:

– Насть, я разведенный, так? У меня двое детей – это еще большой минус и не в твою пользу. А еще у меня работа опасная. Ты что, хочешь остаться молодой вдовой?

– Нет. Я хочу прожить с тобой долгую и счастливую жизнь, – объяснила она, потупив взгляд в землю.

– Я каждый день ловлю бандитов. Меня убить могут! От меня даже жена из-за этого ушла, потому что меня постоянно нет дома. Зачем тебе такая жизнь? Зачем тебе такой муж?

– Я люблю вас, – упрямо твердила Голубкина. – А ваша жена вас просто не любила.

– Вот заладила! – сожалел Фролов, что разбил сердце этой юной особе. – Настя, ты всегда была умной девочкой. Ну, рассуди сама, я старше тебя на пятнадцать лет!

– На четырнадцать с половиной, – поправила она.

– Уже посчитала! – усмехнулся он, качнув от безысходности головой.

– Василий Михайлович, я буду вам верной женой, – пообещала Анастасия и робко взглянула ему в глаза. – Я буду любить вашу профессию и терпеливо ждать вас с работы. Я буду готовить вам вкусную еду и печь пирожки. Я никогда вам не изменю и никогда не придам.

– Ну, съездил в отдел, называется! – сказал он громко и задумался.

А сам тяжко вздохнул, подбирая нужные слова, чтобы не обидеть это милое создание.

– Пожалуйста, выслушайте меня. Я так давно хотела все это сказать, но не знала, как это сделать. И я благодарна этим волкам, а то проехали бы до села и все. И я опять бы ничего не сказала.

– Насть…

– Нет, вы уж дослушайте меня до конца. Я в тебя влюбилась уже давно. Все думала пройдет. Все взвешивала и обдумывала. Даже хотела, чтобы ты женился быстрее на ком-нибудь еще, тогда и я успокоилась бы. А ты всё ходишь один-одинёшенек. Я не хочу больше молчать и ждать. Я согласна стать твоей женой.

– Это вот… ты сейчас меня сватаешь, да?

– Я просто призналась в своих чувствах. А ты решай сам.

– А я могу подумать? Обычно девчата думают, когда им предложение делают.

– Подумай. Только у меня есть один секрет, и я должна тебе его открыть.

– Может, пока без секретов обойдемся? Давай потом на эту тему поговорим. А то слишком много для первого дня.

Но Голубкина настояла на своем и тихо возразила:

– Нет, не хочу жизнь с обмана начинать. И если вдруг ты на мне не женишься, то обещай, что никому его не расскажешь. Мне же потом надо будет как-то замуж выходить.

– Ну, – растерялся Василий еще больше и согласился, – говори. А я обещаю, что никому его не расскажу. Честно-честно!

– Есть вероятность, что у меня не будет своих детей, – призналась она. – Но мы будем растить твоих. Или усыновим.

– Подожди, а с чего ты взяла, что у тебя не будет детей? – уже серьезно взглянул на нее Фролов.

– Доктор сказала, что, скорее всего, я не смогу родить. Но это не сто процентов. Просто я сейчас говорю, потому что не хочу обманывать. Если бы сама не знала, то и не знала бы, а так…

– Настя, ты меня сейчас сразила и загрузила по полной программе. Вот, что мне теперь со всем этим делать?

– Думать.

– И сколько мне думать?

– Я терпеливая, я подожду. Четыре года ждала, а тут… Несколько дней – это пустяк.

– Ну, Настёна – Сластёна! – качнул он головой, не зная, что ответить. – И что мне тебе сказать?

– Правду. Если не захочешь на мне жениться, я тогда в монастырь уйду. С нелюбимым жить не стану.

– Насть, подожди! В какой монастырь?! Ты что, верующая?

– Да, – кивнула она головой.

– Ну, зачем же сразу в монастырь? Встретишь ты еще свою любовь! Вон какая молоденькая. На твой век женихов хватит.

– Нет, я уже твердо решила.

Василий помолчал какое-то время, зная по себе, что дела сердечные сразу не проходят. Потом легонько вздохнул, не зная, что пообещать этой миловидной барышне. Она открылась перед ним и даже сказала наперед, забегая в будущее. Для женщины родить – это смысл жизни. Это естественный физиологический процесс. Они так устроены, в них заложен инстинкт материнства и инстинкт размножения. А тут полная противоположность, эта добрая душа уже знает, что никогда не познает этого счастья – стать матерью. Было немного грустно и даже обидно за нее. У нее могли бы родиться хорошие, красивые и умные детки. Но где-то там – на небе, распорядились иначе, обрекая ее на полное бесплодие.

Фролов еще раз вздохнул, подбирая нужные слова, но решил разрядить обстановку и с улыбкой спросил:

– Ты приглядись ко мне повнимательнее, я уже седой наполовину и скоро лысым стану. Зачем тебе седой и лысый муж?

– Ты не седой, а любимый! – стояла на своем Настя.

Василий смотрел на нее, а сам обдумывал и переваривал все её признания. Потом не удержался и с негодованием высказался:

– И зачем ты только опоздала на этот автобус!

– Судьба, – передернула она плечами, и грустная улыбка мелькнула на ее губах. – От нее никуда не денешься.

– Хорошо, мы сейчас уедем отсюда, а я даю тебе слово, что подумаю. Но! – выставил он указательный палец вверх и строго взглянул в ее глаза. – Если мое сердце мне подскажет обратное, обещай, что не натворишь глупостей.

– Обещаю.

– Точно?

– Да. Жить с нелюбимой женой – это то же самое, что с нелюбимым мужем. Это каторга.

– Вот честно-пречестно? – решил удостовериться он.

– Я взрослая и почти уже медик. Я всегда подхожу ко всем жизненным вопросам серьезно.

– Молодец, – похвалил он, – я тоже. Только у меня дети, и им мать нужна, а ты сама еще молоденькая. Ну, какая из тебя мать? Насть, ну, без обид.

– Я буду любить их и сказки им на ночь читать, – мигом оживилась она.

– Какие сказки?! Они у меня уже ужастики смотрят! Аньке десять, Валерке восемь. Часто остаются одни, вот и делают, что хотят.

– А я буду за ними смотреть. И ужастики в этом возрасте плохо. Это негативно влияет на психику неокрепшего и подрастающего организма.

– Вот попробуй им запрети! – соглашался с ней Василий. – Я все понимаю, но как их переломить, не знаю. Они твердят, что сейчас все это смотрят.

– Надо просто выключить телевизор и все. Они позлятся немного и успокоятся.

– Выключить! – усмехнулся он. – Там такое начнется!

– А как же веское отцовское слово?

– Они без матери растут, тут надо чем-то жертвовать.

– Но точно не психикой и здоровьем своих детей, – стояла на своем Настя. – Можно лишний раз с ними в поход сходить, на речку, на рыбалку, взамен на тот же ужастик. Они будут очень рады.

– Я все время на работе, как ты этого не понимаешь?

– Понимаю. И могу помочь посидеть с твоими детьми.

– Ладно, поехали, – сказал Василий и подтолкнул ее к мотоциклу, – потом разберемся. И с чувствами тоже.

Они уселись на Yamahy и помчались по проселочной дороге, намереваясь скорее добраться до родного Заречья.

Настя обняла мужчину за талию, прижалась к нему, а на лице застыла счастливая улыбка. Она наконец-то призналась ему в своих чувствах, а он не оттолкнул ее и обещал подумать. И совсем не боялась она теперь тех волков, потому что рядом был он, и он обязательно ее защитит.

Фролов подвез девушку к дому и высадил ее у калитки. Она поблагодарила его, вернула шлем и отошла чуть в сторону.

Он сразу надел его и тихо сказал:

– Было приятно познакомиться с тобой поближе.

– И мне, – улыбнулась ему Настя.

– Еще увидимся, – сказал он и махнул ей рукой.

А сам завел мотоцикл, резко поддал газу и помчался по селу, оставляя стоять её одну у раскрытой калитки.

Анастасия проводила его пристальным взглядом, а затем повернулась и пошла в дом. На душе было радостно и хорошо. Хотелось петь, танцевать и кружиться по весеннему саду. Она остановилась у крылечка, подняла голову и взглянула в небо.

Ярко светило весеннее солнце над головой. По-особенному плыли белые пушистые облака, налетая друг на друга. А где-то в кустах сирени, знай, насвистывает звонкоголосый соловей, наполняя округу своими удивительными трелями.

– Теперь он знает, что я его люблю! – радостным голосом произнесла она. – Он знает и будет думать обо мне.

А сама вбежала по ступенькам наверх, достала ключ и открыла замок.

Родители были на работе, и в доме никого не было.

Анастасия вошла, с ходу включила музыку и закружилась по светлой комнате, наслаждаясь своим долгожданным счастьем.

Василий Михайлович проехал к себе в участок. И первое, что он сделал – это позвонил своему другу-егерю.

– Гриш, привет.

– Привет. Что нового в округе творится? – поинтересовался Проклов.

– Там кто-то волков спугнул. Они средь бела дня просеку с волчатами переходили. Сразу целой стаей. Ты знаешь что-нибудь про то?

– Да, устал я уже всех гонять! – честно сознался тот. – Уже и угрожали мне, и взятки совали. А последний раз детьми пугали. Мол, не досчитаешься своих зверьков.

– Кто?

– Все те же.

– Пиши заявление на них.

– И что с того? Они опять откупятся и всё. Сам знаешь, там у них всё повязано.

– Пиши заявление, я сам этим займусь. До генерала дойду.

– Тебе тот же генерал сам по шее и надает, – отказывался егерь от таких заявлений, зная наверняка, что ничего браконьерам не будет.

– А давай телевидение подключим, – предложил Василий. – Сразу увидит вся страна, и, думаю, без внимания точно не оставят.

– Они детьми меня пугали, за них боюсь.

– Сволочи! – выругался Фролов. – Тогда тем-более.

А сам понимал, работа работой, но, когда дело дошло до угроз, да еще и малыми детьми, тут на все согласишься, лишь бы защитить своих ребятишек.

– Ладно, съезжу и посмотрю их логово. А там решу, что дальше делать, – согласился Проклов.

– Ты будь поосторожнее. И звони, если что, – напутствовал его участковый. – А хочешь, я с тобой поеду? Вдвоем повеселее будет и поспокойнее.

– Тебе своей работы мало? – возразил Григорий, не желая отвлекать друга от его прямых обязанностей.

– Это тоже моя работа. Раз я тут поставлен, то должен защитить и человека, и скотину, будь она даже дикая. А уж друга с семьей – это в первую очередь.

– Ну, смотри сам. Если занят, то не надо, а не занят…

– Не занят, на данный момент.

– Тогда поехали, – согласился егерь.

– Жди. Только давай на твоей машине, а то моя сегодня не завелась.

– Заметано, – дал добро Григорий и засобирался на улицу.

Из комнаты вышла супруга и спросила:

– Что-то случилось?

– Вася ехал по лесу, а там волки свое потомство переводят через дорогу.

– Спугнули? – смотрела на него Василиса.

– Скорее всего, да. Просто так, да еще и белым днем, гулять по лесу они не будет – это точно. Да еще и с волчатами.

– Ты туда?

– Да. Поедем с ним глянем, что там не так.

А сам вышел, с ходу забрался в свой УАЗик и завел двигатель. По пути целенаправленно заехал в участок и подождал, когда выйдет его друг.

Фролов появился в дверном проеме и устремился к нему. Он уселся в салон на переднее сиденье, мгновенно захлопнул за собой дверцу и сразу пожал ему руку.

– Привет. Как сам? – поинтересовался Проклов и включил зажигание.

Машина медленно отъехала от правления совхоза и двинулась в сторону леса.

– Сегодня отлично! Несколько минут назад мне призналась в любви самая красивая девчонка в Заречье, – похвастался он.

– О как! – моментально насторожился Григорий. – Это кто у нас такая?

– Я так ошалел от ее признаний, что теперь хожу и думаю, а что мне со всем этим делать?

– Жениться тебе пора! – напомнил ему Гриша.

– Ой, женюсь! – улыбался он. – И будет у меня не двое, а трое детей.

– Что, совсем малолетка?

– Да нет, уже совершеннолетняя. Только я не понял, когда она успела вырасти?

– Имя назовешь?

– Пока нет. Без обид. Тут надо подумать, как ее теперь не обидеть, когда буду отказ давать. А то она грозится в монастырь уйти.

– Ого! – воскликнул Григорий, глядя на него с улыбкой. – Тут, по ходу, все серьезно.

– Да уж, куда серьезнее! – согласился он. – Я даже пожалел, что в город сегодня поехал.

– Да ладно! Приглядись, вдруг хорошая девушка. А на возраст не смотри, некоторые молоденькие будут посерьезнее стареньких. Я сколько со своей Наташкой встречался? Вроде и возраст, и давно пора было бы поумнеть, а все пустое. А Ваську встретил, совсем девчоночка была тогда. Маленькая, худенькая, такая робкая и стеснительная, а вон как управляется с нашей бандой. Детей мне нарожала. А Наташка не родила бы мне столько. Она о детях и слышать не хотела, все гулянки и танцульки на уме были. Вот и, поди, угадай их баб.

– Боюсь опять ошибиться, – честно сознался Василий.

– А ты не суди всех женщин по одной. Что теперь, так и будешь один жить? Люба отломанный ломоть, забудь ее. Я бы давно женился на твоем месте – в отместку ей, – рассудил Проклов. – Она, значит, живет там в свое удовольствие, а я должен один прозябать? Нет уж! Мы тоже парни хоть куда!

– У меня дети. Им не просто женщина нужна, а мать, – напомнил он. – И кого я в дом приведу, от этого будет зависеть не только их судьба и счастливое детство, но еще и моя. Я же тоже весь издёргаюсь, пока они уживаться и притираться будут. У меня одна Анька чего стоит. Она понимает, раз женщины в доме нет, то она там за хозяйку. А придёт чужая и станет отбирать у нее бразды правления и первенства. Ты представляешь, что начнётся?

– Тогда молоденькая в самый раз! Они ближе по возрасту и мигом найдут общий язык.

– А взрослая помудрее будет, – стоял на своем Василий.

– Не скажи! – снова возразил ему Григорий. – Вон, некоторые женщины до старости ведут себя как чумные. Какая там мудрость? Они про нее и не слышали вообще! А другая юная совсем, но так умненько рассуждает, что заслушаешься.

– Надо подумать.

– Вам не думать, вам пообщаться надо. Ты узнаешь ее получше, она тебя.

– Да, я знаю ее!

– А что про нее в селе говорят?

– Ничего плохого не слышал.

– Вот! Это уже большой плюс! Людей не обманешь. Птицу видно по полету.

– И что мне теперь делать с этой «Ласточкой»? – задался вопросом Фролов.

– Покажешь? – пытал его друг с улыбкой на лице.