matnHajm 110 sahifalar
1967 yil
«…К каждому человеку когда-нибудь приходит беда. К каждому – пора одиночества. К каждому сознание непоправимой ошибки, неудачи, а иногда – надвигающейся гибели. Так вот, существование Фриды на земле для меня было залогом, что ошибка моя поправима, горестная неудача еще может обернуться радостью, и от болезни можно выздороветь, и от гибели спастись и спасти. Меня успокаивал и обнадеживал самый звук ее имени. Если я и погибну, то Фрида не даст погибнуть тому, что гораздо больше
Потому что – раз она здесь – «всё еще может быть хорошо».
Стоило задумывать. Стоило осуществлять задуманное. Стоило пытаться, пробовать. Стоило поступать. Стоило искать слово для того, что таится в памяти под спудом. Она была необыкновенно благодарной слушательницей: уже то, как она слушала, – исцеляло. «Покажу Фриде», «расскажу Фриде», «спрошу у Фриды»… Да и просто так, когда не в чем было исповедоваться и не о чем просить или спрашивать, – легче становилось на душе от ее кроткого, доверчивого, бережного к твоей ранености присутствия. …»
Поразительная женщина. И какой разносторонний автор! Благодарна Лиди Чуковской за встречу с Фридой Вигдоровой. Вот так и складываются кусочки истории в биографию страны через записки, прозу современников. Уже прочитала ее заметки о суде над Бродским и скачала на ЛитРесе «Девочки. Дневник матери».
Культура - отверделые следы благородных порывов человеческого духа, пересекающиеся, перекрещивающиеся, прокладывающие новые дороги в будущее. Бесстрашная память хранит эти следы, обороняет - где от пустодушия, равнодушия, а где от бесчинства. Но я полагаю, что и следы бесчинства необходимо беречь.
Занятное у книги название - "Процесс исключения". Запоминающееся. Заметное. О страшных вещах пишет Лидия Чуковская. Это как "1984", только это было, было с настоящими людьми. Это настоящие люди тысячами уничтожались, ис-клю-ча-лись из бытия, а потом и из памяти. Слово - это же совершенное оружие. Убери пару слов отсюда, добавь пару слов сюда, замени одно на другое - и завтра все поверят, что так и было. Что вот того не затаскали по лагерям, что этот мирно скончался, а не осел у расстрельной стены, а вот того... а того и вовсе не было. И каким только чудом находились те, кто использовал слово как зеркало, но не кривое, как щит и меч, а не ножницы и липкую ленту. И как только не ломались. Вопреки всему не ломались.
Izoh qoldiring
— Ты зачем вчера в столовой сказал: ребята, вы ругаете Солженицына, а сами его не читали?
— Да ведь они не читали, товарищ полковник, а ругаются.
- Одному я рада, - сказала я, приостанавливаясь, - Ахматова сейчас не в Чистополе. Надеюсь, ей выпала другая карта. Здесь она непременно погибла бы.
- По-че-му? - раздельно и отчетливо выговорила Марина Ивановна.
- Потому, что не справиться бы ей со здешним бытом. Она ведь ничего не умеет, ровно ничего не может. Даже и в городском быту, даже и в мирное время.Я увидела, как исказилось серое лицо у меня за плечом.- А вы думаете, я - могу? - бешеным голосом выкрикнула Марина Ивановна. - Ахматова не может, а я по-вашему, могу?
- А Баратынского, вы думаете, они понимают? - стараясь говорить медленно и тихо, сказала я. - Девушки из деревни Быково? А Фета? Вряд ли, ведь стихи для них совсем непривычная форма мышления. Что же, выбросим и классиков наших, немцам подарим их, что ли? Потому что их не понимают Аня и Лиза, которые только вчера научились читать... И которых воспитывают на Долматовском... А вы-то сами понимаете так называемых классиков - Пушкина например?
Подонки тем и отличаются от людей, что они никогда не думают о будущем, даже собственном: только о выгоде для себя и притом сейчасной, сегодняшней.
Потому, что книга - беллетристика, повесть, роман, рассказ - словом, литературное произведение, слабое или сильное, лживое или правдивое, талантливое или бездарное, есть явление общественной мысли и никакому суду, кроме общественного, литературного, ни уголовному, ни военно-полевому, не подлежит. Писателя, как и всякого советского гражданина, можно и должно судить уголовным судом за любой проступок - только не за его книги. Литература уголовному суду неподсудна. Идеям следует противопоставлять идеи, а не тюрьмы и лагеря.
Izohlar
2