Kitobni o'qish: «Развод в 45. Ягодка или перчинка»

Глава 1

Есть дни, которые начинаются с предчувствия, а есть те, что начинаются с отменённого заседания благотворительного комитета. Мой день был из второй, куда более приятной категории. Председательница, мадам Брошина, внезапно слегла с «ужасающей мигренью», которая всегда поражала её аккурат к моменту, когда нужно было утверждать скучную смету. Я, не скрывая радости, окрылённая перспективой незапланированного выходного, развернула машину и поехала домой.

В голове уже рисовалась идиллическая картина: я, мой любимый кашемировый костюм, чашка ароматного ройбуша и какой-нибудь лёгкий французский фильм про любовь с немного грустным финалом. Идеальный план, чтобы провести пару часов в блаженном одиночестве, пока мой сын Егор не вернётся из своей школы для будущих компьютерных гениев, а муж Игорь – с очередного поля боя за миллиарды.

Наш пентхаус, обычно наполненный жужжанием пылесоса и ароматом чистящих средств, встретил меня оглушительной тишиной. Домработницу Полину, видимо, отпустили пораньше. Ну что ж, тем лучше для моего плана по абсолютному безделью. Я с наслаждением скинула лодочки и уже двинулась в сторону гардеробной, как вдруг мой взгляд зацепился за нечто чужеродное в нашей стерильной прихожей. У зеркала, сиротливо сбившись в кучку, стояла пара женских туфель.

Это были не просто туфли. Это были кроваво-красные лаковые убийцы на такой запредельной шпильке, что их впору было классифицировать как холодное оружие. Размер – тридцать шестой, не больше. Точно не мои сорок с половиной. И уж совершенно точно не Полины с её практичным тридцать девятым и любовью к ортопедическим стелькам.

Сердце споткнулось, сделало неуклюжий кульбит и замерло где-то в районе горла. В голове промелькнула совершенно идиотская мысль: «Может, Егор привёл девушку?». Я тут же мысленно фыркнула. Мой сын был настолько поглощён кодами и алгоритмами, что девушки интересовали его не больше, чем разведение фиалок. Он скорее приведёт домой новый сервер, чем живую барышню. А значит, вариант оставался только один. Тот самый, из дешёвых сериалов и анекдотов про мужа, вернувшегося из командировки.

Сама не зная почему, я пошла вглубь квартиры на цыпочках, словно боялась спугнуть… кого? Привидение? Совесть мужа? Дверь в нашу спальню, святая святых, была чуть приоткрыта. Оттуда доносились звуки, которые не оставляли ни малейшего простора для воображения. На несколько секунд я застыла, чувствуя, как внутри что-то с хрустом обрывается. А потом меня накрыла волна ледяного, звенящего спокойствия. Ни слёз, ни желания бить посуду. Только кристальная ясность и холодный, трезвый расчёт.

Я распахнула дверь одним резким движением. Картина, достойная кисти какого-нибудь современного художника-скандалиста: мой благоверный муж Игорь и некое юное создание, чьи волосы цвета «умри всё живое» были живописно размётаны по нашим шёлковым подушкам. Увидев меня, девица взвизгнула, как мышь, которой прищемили хвост, и попыталась укрыться одеялом. Игорь же просто замер, глядя на меня с таким выражением лица, будто я была официанткой, которая принесла ему остывший эспрессо.

– Добрый день, – произнесла я неожиданно ровным и вежливым тоном. – Прошу прощения, что прерываю столь увлекательное занятие. У вас есть ровно три минуты, чтобы одеться и покинуть мою квартиру. Время пошло.

Девушка, хлопая ресницами, которые могли бы вызвать небольшой ураган, испуганно посмотрела на Игоря. Он, нахмурившись, начал выбираться из кровати, неловко прикрываясь простынёй.

– Элина, что ты здесь делаешь? У тебя же заседание.

– Его отменили. Какая досада, не правда ли? Две минуты, – я демонстративно взглянула на свои часы Cartier.

Пока блондинка, трясущимися руками натягивала на себя нечто, больше напоминавшее салфетку, чем платье, я с деловитым видом прошлась по комнате, собирая её имущество. Те самые красные туфли. Вот крошечная сумочка известного бренда, наверняка китайская подделка. А вот и телефончик с россыпью розовых страз. Игорь что-то бубнил про «это не то, что ты подумала» и «нам надо поговорить», но его слова были для меня просто фоновым шумом.

Собрав весь этот скарб, я молча вышла из спальни. Девица, похожая на испуганного цыплёнка, вылетела за мной.

– Мои вещички… – пролепетала она.

– Разумеется, – милостиво кивнула я и направилась не к входной двери, а на балкон.

Наш балкон с панорамным видом на центр города был моей гордостью. Я распахнула стеклянную дверь, впуская в квартиру свежий весенний ветер.

– Эля, ты что удумала?! – за спиной раздался встревоженный голос Игоря, который наконец-то обрёл дар речи и брюки.

Я не ответила. С элегантным замахом я запустила её сумочку в городскую даль. Она описала красивую дугу и исчезла где-то внизу. Затем в полёт отправились туфли, каждая по отдельности, кувыркаясь в воздухе, как акробаты-неудачники. Телефон со стразами полетел последним, сверкнув на прощание в лучах солнца.

– Ты сумасшедшая! – заорал Игорь.

– Нет, милый, я провожу дезинфекцию, – спокойно ответила я, поворачиваясь к нему. – Избавляюсь от мусора. А теперь вы, – это я уже обратилась к оцепеневшей девице. – На выход.

Я выставила её на лестничную клетку и захлопнула дверь прямо перед носом у мужа, который пытался что-то крикнуть ей вслед. Когда мы остались одни, он посмотрел на меня с нескрываемой яростью.

– Ты что устроила? Представление для соседей? Совсем из ума выжила?

– Я? Это я из ума выжила? – во мне наконец-то что-то прорвалось, и спокойствие дало трещину. – Ты притащил в наш дом, в нашу постель эту… куклу Барби с распродажи, а виновата я?

– Прекрати эту драму, Элина. Ну, случилось. С кем не бывает? Это ровным счётом ничего не значит.

«Ничего не значит». Эти три слова ударили сильнее, чем вид его измены. Двадцать лет брака, наш сын, дом, который мы строили вместе, все мои усилия быть идеальной женой – всё это было «ничего».

– Для меня значит, Игорь. Собирай свои вещи и уходи. Вслед за ней. Я подаю на развод.

Он рассмеялся. Таким холодным, циничным смехом, что у меня по спине пробежали мурашки.

– На развод? Ты? Да кому ты нужна в свои сорок пять, Эля? Ты хоть понимаешь, кто ты без меня? Ты просто красивый фасад. Дорогое приложение к моему статусу. Изысканная обложка, которую я с гордостью показываю на приёмах. И всё! А внутри – пустота. Ты ни дня в своей жизни не работала, ты ничего не умеешь. Ты без меня – ноль. Пустое место.

Он бросал эти слова мне в лицо, как горсть грязных монет, и они попадали точно в цель. На секунду я действительно почувствовала себя пустым местом посреди нашей роскошной гостиной. Фасад дал трещину, и за ним, казалось, и вправду была звенящая пустота. Но в тот же миг я поняла и кое-что другое. Глядя в его злое, самоуверенное лицо, я осознала, что лучше быть руинами, на которых можно построить что-то новое, чем и дальше служить красивым фасадом для его прогнившей изнутри жизни.

* * *

Я не очень помню, как вела машину. Кажется, я даже спорила с навигатором, который услужливо предлагал мне самый короткий путь домой. Домой? У меня больше не было дома. Слёзы, которые я так героически заперла на замок перед Игорем, хлынули безудержным потоком, едва за мной закрылась дверь его, а не нашего, пентхауса. Вечерний город превратился в размытое акварельное пятно из неоновых огней и проносящихся мимо зданий. Единственным маяком в этом густом, солёном тумане был адрес моей лучшей подруги Светы. Мой верный «Мерседес» ехал к ней на автопилоте, инстинктивно, как раненый зверь ищет единственное безопасное логово во всём лесу.

Светка открыла дверь не сразу. Сначала за дверью послышалась какая-то возня, приглушённое ругательство и кошачье мяуканье. Наконец, замок щёлкнул. На пороге стояла она – в шёлковом халате с огромными цветастыми попугаями, с густой зелёной маской на лице и с таким видом, будто я была курьером, который принёс остывшую пиццу в два часа ночи.

– Каменева? Ты чего? Заблудилась по дороге в свою башню из слоновой кости? Я тут, знаешь ли, готовлюсь к ритуалу омоложения. Завтра вставать и быть неотразимой, это тебе не в тапки… – она осеклась, когда я наконец подняла на неё заплаканные глаза. Вид у меня, должно быть, был как у жертвы кораблекрушения, чудом выплывшей на берег. Дорогой кашемировый костюм от Loro Piana, который я надела утром, чтобы выглядеть безупречно, теперь казался нелепой театральной бутафорией. Макияж, который обычно выдерживал бы и тропический ливень, и ядерную войну, предательски поплыл, превратив меня в грустного Пьеро.

– Боже, Эля, на тебе лица нет! Что стряслось? Игорь разбил твою любимую вазу? Егор принёс тройку по физике?

Я только молча покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Светка без лишних вопросов схватила меня за локоть и буквально втащила в квартиру. Её огромный рыжий кот по кличке Бисквит презрительно фыркнул на меня и удалился, задрав хвост. Подруга усадила меня на свой громадный, мягкий, немного бесформенный диван и исчезлa на кухне. Её квартира была полной противоположностью моему выверенному до миллиметра, стерильному пентхаусу. Здесь царил очаровательный, творческий беспорядок: стопки книг на полу, яркие подушки всех мастей, плед, который, казалось, связала бабушка-хиппи. И пахло не модным диффузором, а свежесваренным кофе, жизнью и немного кошачьим кормом.

Через минуту подруга вернулась с двумя бокалами и початой бутылкой моего любимого кьянти.

– Так, – она решительно наполнила бокалы почти до краёв. – Сначала пьёшь. Потом рыдаешь. Потом рассказываешь. Порядок не нарушать, это приказ.

И я рассказала. Сбивчиво, прерываясь на всхлипы и глотки терпкого вина, я выложила ей всё: про отменённое заседание совета директоров, про красные туфли-убийцы тридцать шестого размера, про миниатюрную блондинку в нашей супружеской постели и про её вещи, совершившие живописный полёт с балкона двадцать пятого этажа. Светлана слушала молча, только её губы подсыхающей зелёной маской сжимались всё тоньше и тоньше. Когда я дошла до финального монолога Игоря про «красивый фасад», она не выдержала.

– Фасад?! Приложение к его статусу?! Ах он козёл самовлюблённый! Ходячий биржевой индекс в дорогом костюме! Я всегда знала, что у него вместо сердца калькулятор!

Я горько усмехнулась, отпивая ещё вина.

– Самое ужасное, Света… он ведь прав. Кто я без него? Сорокапятилетняя женщина без профессии, без опыта работы, с единственной записью в трудовой книжке «жена Каменева». Вся моя жизнь была подчинена его графику, его интересам, его имиджу. Я создавала уют, организовывала приёмы, выбирала правильные школы для Егора, дружила с жёнами его партнёров… Я была идеальной женой, как функцией. А теперь эту функцию отключили. И что осталось? Пустота.

– Так, стоп машина, – Светка решительно поставила свой бокал на столик с такой силой, что Бисквит подпрыгнул на подоконнике. – А ну-ка прекрати эту панихиду по себе любимой. Пустота? Элина, ты в своём уме? Ты знаешь три языка в совершенстве, включая мёртвую латынь, которой ты пугала учителей Егора. Ты можешь с первого взгляда отличить подлинник Моне от очень хорошей подделки. Ты способна за пять минут организовать ужин на двадцать персон так, что все будут пищать от восторга и просить рецепт. Да ты однажды убедила самого упёртого чиновника выдать разрешение на строительство детской площадки, просто поговорив с ним о его коллекции кактусов! Ты не функция, ты – швейцарский нож в юбке от Диор!

Её слова, резкие и немного смешные из-за потрескавшейся маски, заставили меня на секунду замолчать.

– Это всё несерьёзно, Света. Это просто… хобби богатой бездельницы.

– Несерьёзно? – возмутилась она, вставая. – А что, по-твоему, серьёзно? Сидеть в душном офисе и перекладывать бумажки с места на место? Или, как твой благоверный, идти по головам, кидать партнёров и считать, что весь мир ему должен? Ты умная, Эля. У тебя стальной стержень, просто он за двадцать лет вашего «идеального» брака немного зарос мхом и плющом.

Она подошла к зеркалу и начала смывать свою маску ватным диском.

– Знаешь, я никогда не любила твоего Игоря. Слишком лощёный, слишком правильный, слишком пустой. Как манекен из витрины. Я всегда удивлялась, что такая живая и острая на язык девчонка, как ты, в нём нашла.

– Я была молодой и глупой. Он казался таким надёжным, таким перспективным… Скалой.

– Ага, скалой, с которой очень удобно сталкивать конкурентов, – пробормотала Светка, вытирая лицо полотенцем. – Ладно, хватит киснуть. Развод так развод. Это не конец света, это начало новой, интересной жизни. Подумай об этом так: тебя не выкинули, как ненужную вещь, ты сама ушла. И не просто ушла, а устроила прощальный фейерверк из шмоток его пассии. Это было сильно, подруга! Я бы за это «Оскар» дала в номинации «Лучшие спецэффекты».

Я посмотрела на неё, и во мне что-то шевельнулось. Не просто горечь и обида, а что-то другое. Злое, холодное и очень ясное. Гнев. Тот самый праведный гнев, который придаёт сил лучше любого вина и утреннего кофе.

– «Красивый фасад», – повторила я слова Игоря, но уже не с отчаянием, а с ледяным спокойствием. – Знаешь, а ведь он прав. Я действительно была фасадом. Фасадом его идеальной жизни, его безупречной репутации, его процветающего бизнеса. И теперь этот фасад уходит. Посмотрим, как ему понравится жить в доме с голыми, обшарпанными стенами.

Светлана обернулась, и в её глазах блеснул огонёк чистого, незамутнённого восхищения.

– Вот! Вот это уже другой разговор! Вот моя Элина Каменева, а не та мокрая курица, что сидела тут пять минут назад! Что делать будешь? План в студию!

Я сделала ещё один глоток вина, чувствуя, как оно разжигает внутри этот новый, обжигающий огонь азарта.

– Для начала, – я посмотрела на подругу твёрдым взглядом, – мне нужен самый лучший, самый зубастый, самый безжалостный адвокат по разводам в этом городе. Этот «фасад» обойдётся Игорю так дорого, что ему придётся продать пару своих заводов, чтобы расплатиться за отделочные материалы. А потом… потом я подумаю, чем мне заняться. Может, и правда, открою курсы «Как убедить чиновника, используя его хобби в качестве рычага давления».

Светка расхохоталась – громко, от души, напугав кота во второй раз.

– Вот за это и выпьем! За лучшего адвоката и за твой будущий гениальный бизнес!

Мы чокнулись бокалами. Вино уже не казалось таким горьким. Впереди была неизвестность, ночь на чужом, хоть и очень уютном диване, и сложный, мучительный процесс развода. Но впервые за много лет я почувствовала не страх, а предвкушение. Игра началась. И я собиралась в ней выиграть.

Глава 2

Утро моей новой, пока ещё гипотетической, жизни обрушилось на меня чугунной головной болью и наглым солнечным лучом, который нашёл единственную щель в плотных шторах и бил из неё, как снайпер, точно мне в глаз. Третьим всадником апокалипсиса стал тяжёлый рыжий кот, который счёл мой многострадальный живот идеальным лежаком. Я с трудом разлепила один глаз. Потолок был чужой, украшенный лепниной в виде пухлых амурчиков, жирных, как перекормленные младенцы. Они ехидно подмигивали, словно знали о моём вчерашнем фиаско всё. Да, две бутылки кьянти на двоих со Светкой – это был явный перебор.

– Бисквит, ты весишь как небольшой бегемот. Сгинь, – просипела я, пытаясь сдвинуть с себя пушистого тирана. Кот издал звук, похожий на скрип несмазанной двери, но всё же соизволил перетечь на спинку дивана. Оттуда он взирал на меня с видом оскорблённого монарха, которого только что лишили трона.

Я села, и комната угрожающе качнулась. На журнальном столике сиротливо стояли два бокала и пустые бутылки – молчаливые свидетели моего вчерашнего нервного срыва, плавно перетёкшего в пьяное прозрение. Но сквозь гул в голове и ощущение, будто меня жевали, а потом выплюнули, пробивалось новое, незнакомое чувство. Кристальная ясность. Вчерашняя истерика, кажется, вымыла из души всю многолетнюю муть, оставив после себя гулкую пустоту. Пустоту, которую я была намерена заполнить. И у меня уже был черновик плана.

Из кухни доносился спасительный аромат свежесваренного кофе. Через минуту в комнату вплыла Светка. Свежая и подозрительно бодрая в своём ядовито-салатовом спортивном костюме, она несла поднос с двумя огромными чашками и тарелкой с круассанами.

– О, Лазарь восстал из гроба! – жизнерадостно заявила она. – Тебе кофе или сразу ведро рассола и отпевание?

– Кофе. И, если у тебя есть что-то мощнее аспирина, давай. Например, гильотину.

– Гильотины нет, но есть убойное обезболивающее, – она протянула мне таблетку и стакан воды. – Ну что, боевой запал за ночь не угас? Не передумала вступать в ряды гордых и независимых амазонок?

– Ни на грамм, – отрезала я, делая большой глоток божественного напитка. Кофе начал свою работу, разгоняя туман в сознании. – Более того, у меня есть план. Пункт первый: мне нужен адвокат. Тот самый, о котором ты говорила. Лучший из лучших. Цербер, который вырвет у Игоря моё состояние вместе с его жалкой душонкой.

Светлана расплылась в хищной улыбке.

– Я знала, что ты это скажешь, поэтому заранее нашла. Сергей Львович Зубов. В узких кругах его кличут «Пиранья». Он не просто выигрывает дела, он аннигилирует противников. После него от бывших мужей остаётся только мокрое место и долги по алиментам на три поколения вперёд. То, что доктор прописал.

Она вручила мне визитку из плотного картона с золотым тиснением. Не мешкая ни секунды, я схватила телефон. Руки чуть дрожали, но голос должен быть твёрдым. После нескольких длинных гудков в трубке раздался низкий, обволакивающий баритон.

– Зубов, слушаю.

– Сергей Львович, здравствуйте. Меня зовут Элина Каменева. Мне вас порекомендовала Светлана Вольская. Мне необходима ваша помощь в бракоразводном процессе.

– Каменева… – в трубке на мгновение застыла тишина. Я почти физически чувствовала, как в его мозгу-компьютере замелькали файлы. – Супруга Игоря Каменева, владельца «Монолита»?

– Почти бывшая супруга, – отчеканила я. – И я хочу, чтобы эта приставка обошлась ему в максимально возможную сумму.

На том конце провода раздался короткий смешок, в котором не было и тени веселья. Скорее, профессиональное удовлетворение хирурга, которому привезли интересного пациента.

– Мне нравится ваш подход, Элина. Когда мы можем встретиться?

– Сегодня. Чем скорее, тем лучше.

– Жду вас через два часа в моём офисе. Адрес сейчас отправят сообщением. И, Элина… до нашей встречи не подписывайте никаких бумаг и не разговаривайте с мужем. Вообще. Ни слова.

– Я вас поняла. Скоро буду.

Я нажала отбой и почувствовала, как первый кирпич лёг в основание моей будущей крепости.

– Ну ты даёшь, Каменева! – присвистнула Светка. – С места в карьер. Я была уверена, что ты ещё дня три будешь украшать мой диван слезами и соплями.

– Время слёз прошло, – твёрдо сказала я, впиваясь зубами в круассан. Он был божественен. – Настало время действовать. Пункт второй: мне нужно жильё. Я не могу вечно злоупотреблять твоим гостеприимством и спать на диване, каким бы удобным он ни был.

– Можешь оставаться, сколько влезет! Мы с Бисквитом тебя уже удочерили. Он, кстати, так нагло себя ведёт только с теми, кто ему симпатичен. Считай это комплиментом.

– Спасибо, родная. Но мне нужна своя берлога. Своя территория. Нельзя начать новую жизнь, ночуя в чужой гостиной.

Мы вооружились Светкиным ноутбуком и нырнули в увлекательный, но полный опасностей мир столичной аренды. После двадцати лет в пентхаусе с окнами во всю стену, где на террасе можно было бы посадить небольшой самолёт, смотреть на эти предложения было… отрезвляюще.

– «Уютная студия-пенал в шаговой доступности от метро», – зачитала Светка. – Смотрим фото. Ага, «шаговая доступность» означает, что ты делаешь один шаг от входной двери и одновременно оказываешься на кухне, в туалете и в спальне. Идеально для человека-карандаша.

– «Квартира с эксклюзивным авторским дизайном», – я ткнула пальцем в следующее объявление. Фотографии демонстрировали апартаменты с леопардовыми обоями, кроватью в виде алого сердца и золотым унитазом.

– Автор, очевидно, сбежал из цыганского табора, прихватив с собой все представления о роскоши из девяностых, – хмыкнула подруга. – Нет, это не наш вариант. Тебе нужно что-то элегантное, под стать будущей разведённой миллионерше.

Я устало вздохнула.

– Света, к чёрту «стать». Мне нужна просто нормальная, светлая квартира. С кухней, где можно готовить, а не только заваривать доширак. С кроватью, на которой можно спать, а не только плакать. И чтобы окна выходили не на глухую стену соседнего завода. Всё. Уют я создам сама.

После часа бесплодных поисков, отсеяв варианты с «милым бабушкиным ремонтом» и «креативными лофтами», где из мебели предлагался только гамак и кальян, мы её нашли. Двухкомнатная квартира в новом доме. Чуть дальше от центра, чем я привыкла, зато с огромными окнами и простым, светлым ремонтом. Пустая. Чистая. Необжитая. Идеальный холст.

– Вот она, – выдохнула я, чувствуя, как учащается пульс. – Звони скорее.

Пока Светлана договаривалась с риелтором о просмотре на вечер, я допивала остывший кофе. Голова почти прошла. На смену похмельной немощи пришла холодная, звенящая сосредоточенность. Адвокат. Квартира. Дальше по списку – разговор с сыном. Самый трудный пункт. А потом – война.

Но, глядя на пухлых амурчиков на потолке в квартире Светы, я впервые за много лет не чувствовала себя красивой мебелью в чужом доме. Я чувствовала себя режиссёром. Да, пьеса предстояла та ещё. Трагикомедия с элементами фарса и разделом имущества. Но я больше не была безмолвной статисткой в чужом спектакле. Я взяла в руки мегафон. И теперь все будут играть по моим правилам.

* * *

Встреча с «Пираньей» прошла на удивление буднично, даже скучно. Я-то, наслушавшись от подруги Светика страшилок про этого адвоката, представляла себе громилу с акульей улыбкой и повадками коллектора из девяностых. А в кабинет вошёл невысокий, сухощавый мужчина в безупречном, но слегка старомодном костюме. Сергей Львович Зубов. У него были глаза старого, мудрого ворона, который видел в этой жизни абсолютно всё, и удивить его было уже невозможно.

Он не задавал лишних вопросов, не пытался лезть в душу с неуместным сочувствием и не ахал над моей «трагедией». Он просто слушал, изредка кивал и что-то чиркал в своём толстенном блокноте. Его ледяное спокойствие и деловая хватка подействовали на меня лучше любого успокоительного. Через час я выпорхнула из его офиса, чувствуя себя не брошенной женой, а генералом, только что получившим гениальный план боевых действий. В моей любимой сумочке от Chanel, рядом с помадой и пудреницей, теперь лежал увесистый конверт из плотной бумаги. Моё официальное объявление войны.

Место для «переговоров» выбрал, конечно же, Игорь. Ресторан «Панорама» на последнем этаже одной из самых пафосных высоток города. Какая предсказуемая ирония. Место, где мы когда-то с помпой отмечали десятую годовщину свадьбы, теперь должно было стать сценой для её похорон. Муж всегда обожал пускать пыль в глаза, и этот выбор был очередным дешёвым ходом в его любимой партии: «Посмотри, Эля, от какой роскошной жизни ты по глупости своей отказываешься».

К этой встрече я готовилась, как голливудская актриса к выходу на красную дорожку. Никаких траурных цветов, заплаканных глаз и дрожащих рук. Я надела своё «силовое» платье – строгое, идеально скроенное, цвета штормового неба. Оно всегда придавало мне уверенности. Никаких лишних украшений, только скромная нитка жемчуга на шее и часы на запястье. Волосы я собрала в тугой, гладкий узел, а макияж сделала безупречным и холодным, как айсберг. Я была не женщиной с разбитым сердцем. Я была деловым партнёром, который пришёл обсуждать условия расторжения крайне невыгодного контракта.

Игорь уже ждал меня за столиком у огромного панорамного окна. Он выглядел так, будто ничего экстраординарного не произошло: дорогой костюм, расслабленная поза, лёгкая снисходительная улыбка на холёных губах. Он даже картинно встал, чтобы отодвинуть для меня стул – жест, который после всего случившегося выглядел верхом цинизма.

– Элиночка, здравствуй. Прекрасно выглядишь, – промурлыкал он, когда официант, приняв мой заказ на воду без газа, наконец отошёл. – Я уж было подумал, ты заперлась в квартире у своей сумасбродной подружки Светки и горько оплакиваешь свою несчастную долю.

– У меня были дела поважнее, Игорь, – ровно ответила я, делая вид, что с интересом изучаю меню, которое знала наизусть. – Например, планирование своего светлого будущего.

Он усмехнулся, не оценив моей иронии.

– Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Я всё прекрасно понимаю: ты обижена, ты оскорблена в лучших чувствах. Имеешь полное право. Я повёл себя… не совсем красиво. Но давай не будем рубить с плеча. Мы же взрослые, цивилизованные люди.

Я молча смотрела на него, приподняв бровь. Давай, продолжай свой спектакль.

– Я тут подумал, – он подался вперёд, понизив голос до заговорщицкого шёпота, будто сообщал мне государственную тайну. – Ты же умная женщина, Элина, ты понимаешь, что развод сейчас – это огромные репутационные убытки для меня. Для нас. У меня на носу крупная сделка, и мне совершенно ни к чему эти скандалы в прессе. Да и Егор… Зачем травмировать парня в его-то шестнадцать лет?

– О, ты вспомнил о существовании сына? Какая прелесть. Твоя секретарша внесла напоминание в календарь?

Он проигнорировал мою шпильку, поморщившись.

– В общем, я предлагаю разумный компромисс. Мы не будем разводиться. Просто сохраним видимость семьи для окружающих. Ты остаёшься полноправной хозяйкой в нашем доме, продолжаешь вести свой привычный образ жизни. Я, в свою очередь, в знак признательности удваиваю твоё ежемесячное содержание. Будешь покупать себе не одну сумочку Birkin в сезон, а две. Можешь летать на шопинг в Милан хоть каждую неделю, я оплачу. Плюс, я прямо завтра перепишу на тебя наш загородный дом в Барвихе. Полностью. Живи, наслаждайся, ни в чём себе не отказывай. Единственное условие – на публике мы по-прежнему идеальная пара. Ну а моя личная жизнь… тебя больше не касается. Как тебе такое бизнес-предложение, а?

Он откинулся на спинку стула, глядя на меня с видом благодетеля, только что осыпавшего нищенку золотом. Он был на сто процентов уверен в моём согласии. В его мире, где всё имело свою цену, покупалось и продавалось абсолютно всё: лояльность, репутация, дружба и, конечно же, любовь. И я, его «красивый фасад», была для него всего лишь ценным активом, который нужно было удержать любой ценой.

Я сделала маленький, изящный глоток воды. Насладилась немой сценой.

– Предложение, конечно, очень щедрое, Игорь. Прямо-таки золотая клетка с пожизненным пансионом и видом на Рублёвку. Но боюсь, я вынуждена отказаться.

Улыбка на его лице слегка дрогнула, будто дала трещину. Он явно не ожидал такого ответа.

– Что значит «отказаться»? Элина, ты меня не поняла? Я предлагаю тебе всё, о чём только можно мечтать, без каких-либо обязательств с твоей стороны.

– Нет, это ты меня не понял. Ты предлагаешь мне и дальше быть красивой ширмой для твоих похождений, только за большую цену. Спасибо, но я больше не продаюсь. Мой ценник значительно вырос.

– Да кому ты нужна в свои сорок пять со своей гордостью? – в его голосе зазвенел холодный металл. – Ты хоть представляешь, что такое жить одной? Снимать квартиру, считать деньги от зарплаты до зарплаты, самой таскать тяжёлые сумки из магазина? Ты же абсолютно не приспособлена к реальной жизни! Через месяц сама прибежишь, Эля. Вот только условия для тебя будут уже совсем другими.

– Не думаю, – я спокойно достала из сумочки тот самый конверт и положила его на белоснежную скатерть рядом с его прибором. – Вот, прочти на досуге. Это чтобы ты не сомневался в серьёзности моих намерений.

Он с недоумением перевёл взгляд с конверта на меня и обратно.

– Что это ещё за фокусы?

– Официальное уведомление. Мой адвокат свяжется с твоим в ближайшее время для обсуждения деталей. Деталей нашего развода и, что самое интересное, раздела имущества.

Игорь медленно, почти брезгливо, взял конверт. Его холёные пальцы, привыкшие подписывать многомиллионные контракты, выглядели на фоне белой бумаги неестественно напряжёнными. Он вскрыл его, пробежал глазами по первым строчкам, и его лицо начало стремительно меняться. Снисходительность испарилась, уступив место сначала недоумению, а затем – неприкрытой, ледяной ярости. Маска успешного бизнесмена треснула, обнажив злое, уязвлённое нутро хищника, попавшего в капкан.

– Зубов?! – прошипел он так, что я на секунду испугалась, что стол сейчас треснет. В его голосе прозвучало почти суеверное уважение, смешанное с животной ненавистью. – Ты наняла «Пиранью»? Ты что, совсем идиотка? Решила пустить меня по миру?!

– Я решила взять то, что принадлежит мне по праву, – я грациозно встала, аккуратно поправив несуществующую складку на платье. – Двадцать лет я была твоим верным партнёром, Игорь. И вкладывала в наш общий «бизнес» не меньше твоего. Мой вклад – это наша безупречная репутация, наш идеальный дом, наш гениальный сын. И я, наконец, собираюсь получить свои честно заработанные дивиденды.

Он вскочил так резко, что опрокинул бокал с водой.

– Ты горько пожалеешь об этом, Элина! Я тебя уничтожу! Я оставлю тебя ни с чем, ты меня поняла?!

– Попробуй, – я посмотрела ему прямо в глаза, и впервые за долгие годы не почувствовала ни капли страха. Только холодный, пьянящий азарт. – Приятного аппетита, милый. Счёт, как обычно, на тебе.

Я развернулась и пошла к выходу, не оборачиваясь, чеканя каждый шаг. Я чувствовала его испепеляющий взгляд в своей спине, но шаг мой был твёрдым и уверенным. Бумажная война началась. И я только что сделала свой первый, сокрушительный ход.