Kitobni o'qish: «Метла и чары»

Shrift:

Spell Sweeper

Published by arrangement with HarperCollins Children's Books, a division of HarperCollins Publishers.

Иллюстрация на обложке MNLG

Разработка серийного дизайна М. Фроловой

* * *

Всем детям, которых я учил многие годы, – особенно тем, кто мечтал поступить в школу волшебников, но толком не мог представить себя в такой школе. Может быть, теперь сможете.

* * *

Метла? Ничего волшебного.

* * *

Это одно из самых ранних моих воспоминаний – живых и ярких, как полная луна. Мне всего четыре или пять лет, и Сью, как и положено хорошей старшей сестре, ведёт меня в детский садик. Мы останавливаемся у пешеходного перехода, и я вижу старушку, которая метёт тротуар, близко-близко, всего в нескольких шагах от нас. На ней старый вытянутый свитер, потрёпанные джинсы и сильно поношенные кроссовки. Метла у неё тоже неказистая: просто пучок соломы на кривой палке. В общем, самая обычная старушка, ничем не отличающаяся от прочих людей. Но в тот миг, когда я смотрю на неё, утренние лучи озаряют её под правильным углом… и на мгновение она предстает во всём блеске волшебства – сияющей феей, разгоняющей тени минувшей ночи.

А потом – р-раз! – и исчезает. Может, это была игра света, а может, моё детское восприятие сыграло со мной же злую шутку, но я уверен, что она, будто ведьма, вскочила на свою метлу и взмыла в облака. А когда я говорю об этом Сью, она вовсе не смеётся надо мной и не бранит меня за чересчур живое воображение. Наоборот, её глаза оживлённо вспыхивают.

– Но ведь магия действительно существует, Кара. Папа всё время это говорит. Правда же?

Я энергично киваю в ответ.

Конечно, это было давным-давно. С тех пор много чего изменилось у меня, у моей сестры, да и вообще у всего на свете.

Теперь я знаю, что летать на метле невозможно. И вовсе не потому, что я выросла и перестала верить в магию – на самом деле, сейчас я верю в неё даже больше, чем раньше. Что вполне естественно для любого, кто прошёл бы отбор в самую престижную в мире школу волшебников. Но дело-то вот в чём: когда я заполучила собственную метлу, то вовсе не начала парить на ней в облаках, читать пророчества по звёздам или сражаться с драконами, побеждая их своей волшебной палочкой.

А всё потому, что я кругом провалилась.

Ага, честно. И кстати, совершенно неважно, кто вы: старушка на углу улицы или ребёнок с капелькой магии в крови, метла годится только для одного-единственного дела – сметать мусор.

Так вот, обо мне. Ура-ура, меня приняли в школу волшебников.

И это кошмар.

Глава 1. Знакомьтесь: звезда нашей школы (подсказка: это не я)

О да, есть вещи похуже, чем опоздать в школу. Одна из них – опоздать в школу волшебников. Мне ли не знать.

Я опаздываю почти ежедневно, но при этом не могу списать это ни на сбой в расписании школьных автобусов, ни на неисправный будильник, ни даже на скверную погоду, потому что академия «Песнь Дракона», как всякая уважающая себя школа для магически одаренных детей, – это интернат. Следовательно, причина моих опозданий кроется только в моём собственном отношении к урокам. Преподаватели уже давным-давно перестали выслушивать мои извинения, теперь просто с ходу назначают взыскания. И уж поверьте, взыскание, наложенное волшебником, – это жуть кромешная.

Вот почему я влетаю в аудиторию, едва переводя дух. Официально занятия начались ещё на прошлой неделе, но первое общее собрание назначили только на сегодня, а я дала себе слово, что уж седьмой-то класс начну с ответственного отношения к учёбе. После двух лет полного безобразия. Ну и конечно, опоздание на первое же собрание никак нельзя назвать ответственным подходом. Просто очень уж мне хотелось надеть сегодня страшно симпатичную заколочку, которую я «одолжила» у сестры, но искать её пришлось целую вечность. Как позже выяснилось, она умудрилась закатиться мне под кровать. Так что к тому времени, как я наконец проскальзываю через заднюю дверь в большую аудиторию, собрание уже идёт полным ходом. В просторный зал набилась вся школа – на минуточку, четыреста учеников, – и, поскольку сейчас конец августа, жара стоит, как в котле с кипящей кровью василиска. Я чуть мешкаю у входа, опершись на метлу, чтобы отдышаться и оценить обстановку.

Зал тонет в темноте, единственный луч света освещает помост с кафедрой, но я и так знаю, где моё место – в заднем ряду. Пробравшись вдоль стенки, я плюхаюсь на сиденье рядом с Густо. Мой товарищ по учёбе сидит смирно и внимательно слушает, его задранные на лоб очки поблескивают в густой чёрной гриве идеально отполированными стёклами. И только тут я замечаю, что кресло по другую сторону от него пустует. Похоже, мастер Квиббл тоже опаздывает.

– А где Дядька Кви? – шёпотом спрашиваю я, пихая Густо в бок.

Он только надувает губы, продолжая пялиться на кафедру. Болтать во время собрания не в стиле Густо, такого прямого и правильного, как черенок метлы. Но раз Дядьки Кви нет, значит, он не сможет наказать меня за опоздание, так что, возможно, на этот раз мне удалось увернуться от драконьего огня. Я перевожу взгляд на помост, где Верховный Маг нашей школы, волшебница Сингх, распинается об основах магического образования.

– Кажется, маловато я опоздала, – бормочу себе под нос. Густо укоризненно вздыхает, и я спешу напомнить себе, что решила отныне подходить к учёбе более ответственно.

– Итак, а теперь настало время для нашего ежегодного Ученического Трюка! – провозглашает Сингх.

Я испускаю стон. Несколько голов дружно поворачиваются в нашу сторону, и Густо съёживается от неловкости на своём сиденье. Потом на помост выходит кто-то ещё, и мне уже можно не беспокоиться, что я привлеку чьё-то внимание: теперь все взгляды направлены только на неё, звёздную ученицу Академии.

Харли Ву.

Репутация у нее такая, что называть её можно только полным именем, и никак иначе. Ей всего пятнадцать, но в школе с ней носятся так, словно она уже волшебник со стажем. Загадочности ей, вероятно, добавляет и её рост: Харли такая высокая, что почти вся школа вынуждена смотреть на неё в буквальном смысле снизу вверх. Ее тёмные волосы коротко подстрижены, за исключением двух длинных локонов по бокам лица. Эти локоны выкрашены в красный цвет, и я с крайней неохотой признаю, что выглядит это круто, особенно в сочетании с её малиновой робой. Я говорю с крайней неохотой, потому что, если вы ещё не догадались, мы с Харли Ву заклятые враги.

Точнее, были бы врагами, если бы она знала о моём существовании.

Стоит ей оказаться посреди помоста, как зал наполняется восторженным шепотком, в котором то и дело слышится слово «Избранная». Большинство учеников Академии верят, что, когда Харли вырастет, она всех нас спасёт – никто, правда, не знает, от чего именно, – ибо так гласит некое знаменитое колдовское пророчество, которое, однако, звучит весьма расплывчато, как и во всех книгах фэнтези, которые мне доводилось читать.

По традиции, в качестве приветствия школе на первом общем собрании лучший ученик прошлого года должен исполнить некий магический фокус, но поскольку этим учеником из года в год остается один и тот же человек, я бы просто называла этот день Днём Харли Ву, да и покончила со всякой иллюзией выбора. Получив свой продолжительный всплеск аплодисментов, королева школы говорит несколько приличествующих случаю фраз о том, какая для нее великая честь, что сегодняшний выбор пал на нее – ха и ещё раз ха! Потом она закрывает глаза, в горле у неё зарождается низкое гудение, а щеки начинают сиять, да, так бывает у всех волшебников: когда творишь магию, щёки светятся. Она поднимает руки, делает резкое движение запястьями, между ее пальцев, затрещав, сверкает молния и…

БУМ!

Весь зал хором ахает, когда рядом с Харли возникает огромная статуя Ривы Драконицы – основательницы школы. Эта скульптура известна всем, она стоит в саду, прямо возле входа в большую аудиторию. Поправка: обычно она стоит там. Харли транслоцировала ее, то есть магически перенесла прямо на помост в зале, что доказывает просто неслыханную одаренность для начинающего волшебника нашего возраста. И тут статуя вдруг начинает выплясывать, рассыпая ногами потрескивающие искры. Все кругом охают и ахают, так что я не выдерживаю и, сунув два пальца в рот, изображаю рвотный спазм.

– Прекрати, – шипит Густо.

Я корчу ему рожу. Большинство учеников понятия не имеют, сколько нужно труда, чтобы прибраться после столь выдающихся чар, но Густо-то знает. Так что ему следовало бы быть на моей стороне.

Завершив представление, Харли снова дергает запястьями, и статуя исчезает – надо думать, что возвращается на своё привычное место. Волшебное сияние на её щеках гаснет, возвращая её безупречной коже золотисто-коричневый цвет; похоже, все усилия не вызвали у нее даже легкой испарины.

Когда она сходит с помоста, все ученики и учителя вскакивают на ноги, бешено хлопая в ладоши. Что уж тут врать, конечно, я бы тоже хотела, чтобы кто-нибудь хлопал с таким же жаром и мне. Но, спросите вы, доводилось ли Каре Мун когда-нибудь удостоиться подобного признания? Нет. Не доводилось.

В зале зажигается свет: знак того, что собрание официально завершено. Ученики поднимаются с мест, разминаясь и потягиваясь в своих ярких робах. Каждый класс в академии «Песнь Дракона» носит униформу своего цвета, но поскольку мы с Густо принадлежим к касте отбросов, то обречены до самого выпуска носить робы одного и того же тускло-серого оттенка, больше всего напоминающего половую тряпку. Официально он называется «пепельный», но его нельзя ставить ни в какое сравнение с расцветками других роб, которые символизируют разные драгоценные камни. В начальном, пятом классе вы носите «жемчуг», затем «топаз», «изумруд», «аметист», «цитрин», «рубин», «сапфир» и, наконец, «лунный камень». Очень красиво, только ко мне, увы, никак не относится.

Ученики тянутся к выходу, чтобы потом разойтись по классам, но мы с Густо остаёмся на месте, потому что, хотя нашего учителя нигде не было видно, мы, в сущности, и так находимся на своём месте: класс «Волшебная уборка, начальный уровень». Ладно, на самом деле это так не называется, но по сути всё верно. Задание на сегодня? Устранить безобразие, которое устроила Харли Ву.

После того как зал окончательно пустеет, я издаю трагический вздох, опускаю на глаза очки, поправляю рабочий пояс и следом за Густо с метлой в руке плетусь к помосту.

Всё вокруг засыпано магической пылью, будто песком. Мы поднимаемся на помост и убеждаемся, что она повсюду; часть её ещё продолжает кружиться в воздухе: красные, слегка фосфоресцирующие крупинки. Задрав голову, я вижу, что она осела и на потолочных балках. Далеко над балками, на возвышающейся над куполом колокольне, висит школьный колокол. Не какой-нибудь колокольчик, звонящий на перемены, а самый настоящий здоровенный средневековый колокол. Вот почему мне нет смысла жаловаться на сломанный будильник в случае опозданий – звон этого колокола слышен по всему Драконьему острову. И сейчас я готова поспорить, что весь он тоже покрыт магической пылью.

– Просто кошмар, – бормочу я.

Густо уже вовсю жуёт своё любимое лакомство, запасами которого вечно набит его пояс, именно в нём мы носим всё самое нужное. С виду оно точь-в-точь похоже на лакричную палочку, но называется «ведьмина радость». Штука действительно очень вкусная, но, если бы я лопала их в таком же количестве, как Густо, я бы уже выглядела как драконий слизень весом в половину тонны. А Густо? Густо всё такой же тощий, как истёртая волшебная палочка.

Он оглядывает обстановку, ничуть не теряя бодрости.

– Да брось, всё не так уж плохо. Готов поспорить, мы закончим к…

Откуда-то сверху доносится низкий рокочущий звук, от которого вздрагивают стены. Но это не колокол, с ходу соображаю я. Звук слишком гулкий и какой-то… неземной, что ли. Мне делается не по себе. Большой пустынный зал может быть зловещим даже в нормальном мире, что уж говорить про школу магии?

– Магические призраки ведь и должны быть хуже, чем обычные, так? – на всякий случай спрашиваю я Густо.

Вместо ответа он только нервно суёт себе в рот ещё одну «ведьмину радость».

Когда рокот наконец затихает, я чувствую, как что-то тыкается мне в ногу. Ладно, пусть сам Квиббл так и не появился, по крайней мере, он послал к нам своего питомца.

Зуки трясётся от носа до кончиков хвостов, которых у него целых три, и выглядит белым, как привидение. Вернее, он и так белого цвета, но сейчас он такой бледный, что даже светится. Этот зверь – волшебный лис-оборотень, и сейчас он был явно напуган. Что, откровенно говоря, ничуть не успокаивает.

– Мило, что ты всё-таки пришёл, – говорю я.

– А по-моему, лучше бы не приходил, – скулит Зуки.

– Что это был за звук? – спрашивает Густо.

– А вдруг это бандернок? – жалобно стонет Зуки, весь съёживаясь и опасливо выглядывая из-под своих хвостов, таких длинных, что он мог бы запросто укрыться ими до самого носа.

Резко гаснет свет, мгновенно погружая нас в непроницаемую тьму. Я сдвигаю очки на лоб. Они нужны для того, чтобы выявлять некоторые разновидности магической пыли, и в темноте от них никакого толку. К счастью, у нас есть Зуки с его лунно-белым мехом, который служит единственным источником света, пока мы с Густо не достаем, наконец, из поясов свои фонарики и не включаем их. Правда, полностью разогнать тьму в огромном, как пещера, зале им не под силу.

– Что тут происходит? – бормочу я.

– Это бандернок, точно, – продолжает скулить Зуки. – Может, даже целое гнездо. Может, тут всё ими заражено, может…

– Ты слишком много болтаешь, – прикрикиваю я на лиса. – Особенно тогда, когда психуешь.

– Ага, а ты, когда психуешь, ты вообще… воняешь, – взвизгивает Зуки.

Я закатываю глаза. Честное слово, Зуки стоит следить за своим языком.

– Ничего я не воняю. И не психую, кстати.

И это правда. По словам Квиббла, это одно из немногих моих достоинств: сохранять ясную голову даже в случае «сложной уборки». Зуки продолжает что-то бухтеть, но я его уже не слушаю. Он может продолжать так часами, хоть до самого обеда. Не для нас, в смысле. А для того или тех, кто рыщет там среди балок под сводом.

Барабаня пальцами по черенку метлы, я пытаюсь раскинуть мозгами. Моя бабуля считает, что метла – это символ удачи, потому что она может смести злых духов и защитить от любого зла. Жаль, что я не могу с ней согласиться. Если бы можно было, я бы ей рассказала кое-что о собственной метле. Например, что сметать отходы чар она годится, но вот если дойдет до схватки с каким-нибудь монстром, толку от неё немного. Разве что чудище, управившись с основным блюдом, воспользуется ею в качестве зубочистки.

– Эх, мне бы сейчас волшебную палочку, – бормочу я, хотя, сказать по правде, с учетом моих ничтожных магических талантов она, скорее всего, тоже стала бы зубочисткой.

– Может, это просто учебное испытание? – выдаёт предположение Густо, засовывая в рот следующую «ведьмину радость».

Я хмурюсь.

– Думаешь, Квиббл и правда стал бы…

– Мастер Квиббл, – поправляет меня Густо.

Рокот раздаётся снова, на этот раз даже громче, и стены содрогаются ещё заметнее.

– Вряд ли Квиббл… прошу прощения, мастер Квиббл стал бы нарочно подвергать нас опасности, – возражаю я, стараясь удержаться на ногах. – Хотя…

– Меня не стал бы! – уверенно заявляет Зуки, взмахивая хвостами, словно завершая свою реплику тремя восклицательными знаками. – Я для него важнее, чем сон. Важнее, чем еда. Важнее, чем…

– Ладно, ладно, остановись, – пресекаю я этот поток красноречия. – Ну, пожалуй, хватит уже дурака валять.

– Что это значит? – озадачивается Густо.

Я передёргиваю плечами.

– Это значит, что я собираюсь лезть наверх.

* * *

Как работает магия (и почему нам приходится потом убирать)

* * *

В книгах и фильмах волшебники просто расхаживают себе, помахивают волшебной палочкой направо-налево и превращают людей в жаб или усмиряют непокорных драконов. На самом деле, всё не так просто.

Магия – довольно грязная штука.

Колдовать почти как чистить зубы, примерно: чуть-чуть пасты всегда попадёт на черенок щётки, пара капель брызнет на край раковины, что-то стечёт по подбородку.

Первое, что вы узнаете, начав обучение в школе волшебников, – существует Поле магической материи. Когда волшебники хотят сотворить чары или, если хотите услышать официальную формулировку, совершить Магическое действие, они должны получить доступ к этому Полю. Или, образно говоря, выдавить пасту из тюбика с волшебством. А это, как я уже сказала, всегда немного грязно, и часть магии попадает мимо цели. Мы называем эти излишки магии «магической пылью», но, по сути дела, это отходы колдовства. Их количество зависит от мощности Магического действия. Если волшебница произносит простенькое заклинание, вам достаточно всего лишь пройтись метлой вокруг её ног, и можете отправляться обедать. А вот если, допустим, кому-то вздумается магическим образом перетащить с места на место здоровенную статую основательницы школы, вам лучше облачиться в полную экипировку магического уборщика и приготовиться к дооолгому рабочему дню.

Но сделать это решительно необходимо, желательно побыстрее, потому что магические отходы – не та вещь, которой можно просто пренебречь. От этого можно ожидать любых проблем.

Прежде всего магическая пыль заметна для людей, не наделённых магическими способностями. Мы называем их «Блаженными», поскольку им неведомо существование волшебников, а, как гласит народная мудрость, незнание – источник блаженства. Здесь я должна подчеркнуть, что сама происхожу из семьи Блаженных, так что не понаслышке знаю, как сложно держать магию в секрете от не-волшебников. Если же Блаженные вдруг замечают, скажем, мерцающие зелёные потёки на стенах обычной с виду местной школы, они склонны впадать в панику, звонить в экстренные службы и привлекать внимание газетных репортёров. А это последнее, чего хочется волшебникам, ведь стоит им привлечь внимание к своей деятельности, как за этим непременно следуют официальные расследования, что неприятно, допросы, что ещё более неприятно, или – по крайней мере в прежние времена, – привязывание отдельных магических деятелей к столбу с последующим испытанием их на горючесть, что уже совсем никому не нравится.

Но волшебники соблюдают магическую гигиену не только потому, что опасаются себя выдать. Неубранный магический мусор может причинять реальный вред – и им самим, и Блаженным тоже. Она трансформируется, распространяется и начинает жить собственной жизнью, творя безнадзорное волшебство. Представьте себе двухлетнего ребенка, оставленного без присмотра в отделе цепных пил в местном хозяйственном магазине. А теперь наделите этого двухлетку способностью колдовать.

Мы называем такую магию «дикой». Думаете, пропавшие ключи от вашей машины просто взяли и потерялись? Как бы не так. Вероятно, в вашем доме завелась одичавшая магия, которая питается металлом. Уж не знаю, почему так, но дикая магия питает особое пристрастие к ключам. Никак не можете отыскать ту симпатичную пиццерию, на которую набрели прошлым летом, а потом оборачиваетесь, и она оказывается прямо напротив вас? Это тоже дикая магия, которой вздумалось поиграть с измерениями пространства и времени. Круги на полях? Тоже ее рук дело.

Это я ещё не упоминаю всевозможных тварей, которые любят полакомиться остатками магии. Стоит оставить магический мусор валяться где попало – и вот, пожалуйста, уже у вас на руках сквикс или бандернок, хотя тут я, пожалуй, неудачно выразилась: какие уж тут руки, когда вас медленно переваривает один из девяти желудков бандернока.

Разумеется, есть немало видов волшебной деятельности, которые не подразумевают обращения к Магическому полю. Приготовление зелий, прорицание будущего по звёздам, общение с животными – всё это происходит без расходования магической материи. Но попробуйте заговорить об этом с кем-нибудь из волшебников, и они в ответ только пожмут плечами и скажут: «Ну и что же тут прикольного?» Так что, если вы намерены заняться настоящим колдовством, без Поля вам не обойтись.

И это возвращает нас к прискорбному факту, что волшебники никогда НЕ УБИРАЮТ за собой. Максимум, на что они способны, – это с раздражённым видом чуть пройтись по комнате веничком.

Вот почему обязательно нужен кто-то, кто возьмёт на себя всю грязную работу.

Иными словами, кто-то вроде меня.