Kitobni o'qish: «Тренер Людоеда»

Книга посвящается безвременно ушедшим замечательным людям, которые подружились во время совместной работы и жизни на африканском континенте и сохранили эту дружбу навсегда: Виталию АНИКИНУ, Наталье и Петру БЕРЁЗИНЫМ, Владимиру БРЫКАЛИНУ, Руслану ВАСИЛЬЕВУ, Василию КУРЫШКИНУ, Валентине КУШНЕРЕНКО, Сергею СОЛОВЬЕВУ, Людмиле ТРИФОНОВОЙ, Тиграну ХОДЖАМИРЯНУ.

Глава 1. Опять сначала

Над Сахарой и в этот раз сильно качало. Кофе, которым я побаловался в Каире, явно лёг поперёк и теперь мягкими волнами в такт качке норовил из пищевода перетечь в трахею.

– Вить, а Вить?

– Ну, что тебе неймётся?

– Да почему же качает-то? Вон, снаружи ни облачка!

– Это специально.

– Зачем специально?

– Чтобы ты валюту на кофе не тратил.

– Сам же в Бейруте книг накупил!

– Не книг, а пособий по карате… с иллюстрациями.

– Для кого?

– Для кого, для кого… для дяди моего…

Он опять задремал.

Нет, не понравился мне Каир: какой-то он серый весь. То ли дело Бейрут – солнце, море, зелень… уютный город, Одессу напоминает.

– Вить!

– У-ум?

– Ты на каком этаже пособия купил?

– Больше не о чём спросить, что ли?.. На третьем.

– А на четвёртом хозяин лавки детских игрушек мне говорит: «Мистер, красненьких на обмен не найдётся? Даю по двадцать долларов за купюру.»

Виктор моментально пробудился.

– О, хороший курс! Ну и как?

– Как-как – да и кучка… поменял часть заначки, там у меня было восемь десяток, а четвертаки он не берёт.

– Меня найти не мог, да?

– Найдёшь в этом шалмане, там же «Шахерезада».

– Ладно, болтун – находка для шпиона. Запомню… для Лубянки, вот надоешь мне совсем – и продам…

– Ха, ещё не долетели, а уже «надоешь»!

Помолчали. Потом меня стал разбирать смех.

– Ага, рецидив морской болезни.

– Нет, просто Руслана вспомнил.

Тут он и сам заулыбался. Да, Руслан всех потряс с первой встречи. Побывавшие за бугром поймут сразу.

Те из нас, кто благополучно пережил первый «бросок на загранработу», попали в кадры. Магическая стандартная фраза в конце характеристики «рекомендуется к дальнейшей работе за границей», скреплённая подписями посла и партсекретаря, давала возможность твоему личному делу покоиться на полке шкафа в соответствующей комнате управления внешних связей нашего министерства в компании пыльных папок таких же счастливцев.

Как говаривал наш консул, «быть вам, ребята, у резерве, уыпьем уиски по этомоу поудоу».

Дальше каждый сам искал свою соломинку.

К инспектору Стасу меня привёл мой друг Валера с геофака.

– Стас, я слышал, нужны люди, – по-свойски начал он разговор.

– Люди всегда нужны… – неопределённо ответил Стас.

– Вот мой друг, я за него ручаюсь!

– Ручаться можно только за господа бога, – последовал ответ. – А вы в резерве? – это уже благосклонно ко мне.

– А как же, – скромно ответствовал я.

Остальное было делом чиновничьей техники.

– Нужен ещё один мужик, – сказал мне Стас через неделю.

Я привёл Виктора. Состоялся почти такой же, как вышеприведенный, диалог. Остальное опять было делом техники. Через месяц Стас повёл нас с Виктором к завотделом.

Кабинет заведующего находился на начальственном этаже, это мы сразу поняли, ступив на ковровую дорожку коридора и проходя мимо кадок с фикусами. Перед дверью в кабинет маялись несколько колоритных женщин. «Жёны» – определили мы безошибочно. Одна из них, невысокая, полноватая, очень энергичная и подвижная, быстро налетела на нас.

– Извините, пожалуйста, вы не знаете, можно ли туда взять с собой аккордеон?

– Нельзя, – коротко отрезал я.

– А что же можно? – немного обескуражено продолжила она.

– Пулемёт, – мрачно ответил Виктор.

Дама ойкнула, а мы просочились внутрь, потому что Стас был уже там и прикрывал за собой дверь.

Зав восседал, как положено, за столом, а вдоль противоположной стены на стульях расположились в довольно напряжённых позах человек восемь претендентов на поездку. Не будем заниматься их описанием, ибо одни стали вскоре нашими друзьями, а других мы больше никогда не видели.

Началось собеседование. Точнее, монолог зава. Мы узнали, что президент далёкой маленькой страны оказал честь нашей родине, пригласив поработать специалистов в его университете. Мы должны понять, и т.д. и т.п.

– Вопросы есть? – заключил свою речь босс.

Мы уже приготовились натянуть на лица дежурные улыбки, оценивающие юмор шефа, так как ждали цитаты из репертуара популярного киногероя «вопросов нет», но вдруг круглолицый высокий шатен с ясными глазами поднял руку.

– Что у вас? – недовольно осведомился зав.

– А можно взять с собой доллары, у меня остались от прошлой поездки.

Мягкое дуновение общего тихого вздоха заметалось по углам кабинета, закруглилось под стол и за шторы, спряталось там от тяжёлой недоумённой тишины. Кто-то в углу украдкой покрутил пальцем у виска.

Выйдя через минуту из состояния окаменелости, завотделом произнёс ровным поставленным голосом:

– Всем вам известно, что больше двадцати рублей брать с собой нельзя, а ведь при возвращении с грузом необходимо, как правило, такси. Я сам всегда делаю так: в аэропорту имеется сберкасса, перед отлётом я завожу сберкнижку, кладу на счёт пятьдесят рублей, когда пересекаю границу обратно, иду в сберкассу и снимаю эти пятьдесят рублей, за год даже проценты набегут, ха-ха!

– Хе-хе, – поддержал начальнику Стас.

Этот любознательный шатен и был Руслан.

– Я так и не понял, можно ли взять доллары? – заявил он высоким «лекторским» голосом, когда мы толпой вывалились из кабинета в коридор.

– Сколько? – полюбопытствовал Виктор.

– Двенадцать долларов.

– Спрячь в носок.

– Когда?

– Ты где живёшь?

– В Лефортово.

– Вот сейчас и спрячь, по дороге в Лефортово.

– Горе ты моё! – зашумела на Руслана его жена Ирина, оказавшаяся, кстати, той самой дамой, которая налетела на нас получасом раньше и ошарашила вопросом об аккордеоне. – Ну кто тебя за язык тянул?

– Всё, – прокомментировал Виктор. – Больше нам не суждено зреть это семейство.

Однако, тут он ошибся. Но об этом потом.

Глава 2. Бутылка и в Африке бутылка

После Хартума можно приземляться на любой тропический аэродром: хуже не будет.

– Вить, сколько там в этот раз было?

– Сорок восемь градусов только.

– А, чёрт! И пойло какое-то подсунули вместо коки.

– Зато сверху красиво: Белый Нил, Голубой Нил, потом вместе сплошные «нилы».

– А, чёрт! Сверху б их и видеть! Ветрюга так обжигает, хуже сауны. И ведь когда бы не хрястнулся – летом, зимой, осенью – всегда одно и то же.

– Нет, ребята, – вступил в разговор горбоносый и чернобородый попутчик, сидевший третьим на нашем ряду кресел, – здесь есть своя прелесть, особенно весной, в пору дождей. Да и не ветер это, а так, ветерок. Вот в прошлом году я просидел тут неделю из-за сирокко. В гостинице задраили все стёкла и ставни, но после бури в комнатах на полу было на тридцать сантиметров песку, ей-богу!

В общем, когда мы покинули авиалайнер где-то у экватора и очутились перед аккуратным двухэтажным, довольно современным зданием маленького аэропорта, около которого не было никаких других самолётов, даже местных, жара и влажность воспринимались как нечто родное и привычное.

– Смотри, Витя, нас встречают почётным караулом.

– Да уж, судя по Бейруту, мы просто випы.

Как известно, на международном жаргоне турагентств и госчиновников аббревиатура ВИП означает «очень важная персона» (с английского). Мрачная шутка Виктора напомнила, что в Бейруте мы выгружались и загружались под дулами автоматов не полиции, а армии. И личный досмотр соответствовал. Правда, нас пропустили, почти не глядя. Но в память врезалась картина: стоит здоровенный негр с поднятыми руками, а по нему ползают двое щуплых ливанцев под охраной ещё двух со скорострелками наизготовку. Я думал, они ему в уши залезут.

Из самолёта, между прочим, вместе с нами высыпала толпа ливанских, сирийских, египетских и прочих торговцев и коммивояжёров.

– Ну, сейчас начнётся цирк. Отольются кошке мышкины слёзки, – заявил Виктор, переступая порог «международного» аэровокзала.

И точно. Будто по сигналу, на нашу кучку пассажиров со всех сторон набросилась с гиканьем, уханьем и прибаутками жадная стая иссиня-чёрных таможенников и полицейских. Чемоданы мгновенно раскрывались, их содержимое вываливалось на пол, сумки переворачивались и вытряхивались, карманы вывёртывались и облегчались, бумажники порхали из рук в руки, паспорта и визы не интересовали никого. Если кто-то видел налёт макак-резусов на курятник, то живо может представить себе происходившее.

Мы вместе с чернобородым спокойно стояли в центре этого столпотворения, как ось земная или глаз тайфуна. Других европейцев среди пассажиров не было.

– Телеграмму, видать, зря давали, – заключил Виктор.

– Ничего, меня встретят, – отозвался чернобородый, – а, вон наш посольский завхоз ломится.

Завхоз, развевая полы распахнутой ковбойки и блестя каплями пота на волосатом животе, скорее не ломился, а проскальзывал по направлению к нам.

– Здоров, Андрюха, как долетел? – адресовался он к бородатому.

– Ничего, нормально. С попутчиками вот…

– Кто такие?

– Мы в университет, – разъяснил я.

– А чего ж вас ГКЭС не встречает?

– Наверное, от радости никак не очухаются, – ответил Виктор.

– Ну, ладно, мы вас у ихнего офиса вывалим, нам всё равно мимо ехать. Давай, все за мной!

Подхватив пожитки, мы стали прорываться к выходу. До вожделенной двери на свободу оставалась три шага, когда на плечо Виктора опустилась властная чёрная рука.

– Стой!

Мы остановились.

– Это что?

Обвиняющий палец сержанта указывал на пластиковую сумку в руке Виктора, внутри которой просматривались стандартные пакеты с надписями «Ядрица 500г».

– Крупа, – ответил по-русски Виктор.

– Не понимаю, – удивился сержант.

Брови его угрожающе задвигались.

– Уна сгунда, моментик! – втиснулся между нами завхоз. – Руссо профессоре. Ням-ням. Уно сувениро! Фройндшафт, нет проблема!

Левой рукой завхоз обнимал сержанта за плечи, загораживая его широкой спиной, правую же руку изогнул назад ладонью вверх, шевеля выразительно пальцами в нашу сторону.

Я рванул застёжку сумки, выхватил двухсотграммовую бутылочку бренди, купленную в дьюти-фри шопе каирского аэропорта, и вложил её в шевелящиеся пальцы.

Бутылочка мгновенно скользнула в карман сержантского форменного френча. Страж границы заулыбался.

– Нет проблема. Уелком в нашу великую страну.

Мы вырвались на площадь и залезли в микроавтобус «Фольксваген» с дипномерами.

– Бутылка и в Африке бутылка! – изрёк Виктор.

– Ты тоже хорош: «крупа, крупа…»

– Да не помню я как её обозвать по-иностранному!

– Это что, – сказал задумчиво завхоз, выруливая на широкую автостраду, окаймлённую зарослями маиса. – Нам раз в месяц приходит продовольственный заказ, так чтобы его получить…

Он помолчал, затем прибавил со злой тоской в голосе: «Каждый пятый ящик водки оставляем здесь, сволочи, мать их!»

– Никогда не думал, что тут может быть такая автострада, – сказал я, желая отвлечь его от тяжких мыслей.

– А это и не дорога вовсе, это взлётная полоса старого аэродрома. Вот, кстати, и ваш университет, – указал он налево на четыре двухэтажных барака. – Построен на месте старого аэровокзала.

– Это университет? – разинули мы рты.

– Чего удивляетесь, у нас на всю столицу три шестиэтажных дома.

– Не может быть!

– Точно, – подтвердил Андрюха. – А лифт есть только в одном.

Глава 3. Вверх по иерархической лестнице

К вечеру мы оказались в самом центре города, в новом отеле с названием «Святой Сильвестр». Двухэтажное здание в виде буквы «П» с большими удобными номерами (комната, прихожая, ванная, лоджия). Вселили нас сначала вдвоём в один номер, но мы ведь уже не новички: получасовая беседа с ночным портье, бутылка водки и набор матрёшек, и вот после полуночи мы перетаскиваем вещи Виктора в номер напротив. Отель находится на углу двух улиц, затенённых большими зонтичными акациями, во дворе хороший бассейн овальной формы. Даже смонтирован полуметровый трамплин для прыжков.

Столица наша вытянулась километров на десять вдоль правого берега полноводной реки. А вот ширина центра города не превышала шестисот метров по прямой, потому что цепь зелёных холмов, располагаясь под углом к реке, стиснув город между своим боком и берегом, пересекала выше города реку в виде порогов, оставляя ревущей воде несколько узких проток, а затем продолжалась на другом берегу.

Но уже за границей. На том берегу был Заир, бывшее Бельгийское Конго. Считалось, что там политический беспредел и террор. А у нас цивилизация.

– Наша ближайшая цель, – заявил я, глядя на далёкий противоположный берег во время прогулки после завтрака следующим утром.

– Что мы там забыли? – поинтересовался Виктор.

– Чудак, это же Конго! Легендарная страна, про неё писали Ливингстон и Стенли.

– А, брось, такой же латерит под ногами, и морды местные те же.

– Нет, не скажи, судя вон по народу, подваливающему в пирогах на причал, они сильно отличаются от наших, – неожиданно поддержал меня Анатолий, присоединившийся к нам по дороге к набережной.

Он прилетел неделей раньше, жил тоже в отеле и уже исходил пешком не только весь город, но и окрестные холмы.

– Ну, ну, – скептически хмыкнул Виктор. – Известно, как ты умеешь находить приключения на свою, мягко выражаясь, голову. Кстати, пора обратно в отель, если мы не хотим опоздать на рандеву с нашим химиком.

Химик Юра – старожил, работающий здесь уже два года, должен был заехать на машине за нами к десяти, чтобы отвезти в университет.

Он подъехал точно в срок, он вообще был очень аккуратен и привержен химической стерильности. Элегантно ведя машину, он начал разговор с недавнего прошлого.

– Университет создан два года назад, сейчас функционируют пять факультетов, здесь расположены филологический, экономики и права, геологический и наш естественных наук, а сельскохозяйственный находится за сто километров отсюда в городке Мбайки, который связан со столицей единственной асфальтовой трассой.

– Остальные дороги грунтовки, что ли? – спросил тут же Виктор.

– Да, и они проходимы только в сухой сезон.

– А мокрый сезон когда? – это уже Анатолий.

– С мая по октябрь.

– Ничего себе, – сказал я.

– Жить можно, особенно с нашей зарплатой. Мы вшестером приехали к открытию этого чуда науки и привезли с собой от щедрот нашего министерства комплект оборудования для био, хим и физической лабораторий, типовой для пединститутов. Вообще-то президент здешний был тогда в Москве, денег просил, но ему вместо денег сунули этот наборчик и нас в придачу. В знак благодарности местный министр образования, а он ещё и наш ректор, предложил одного из нас назначить деканом факультета. Ну, мы посоветовались и выбрали Виталия, как самого опытного, всё-таки выпускник Университета дружбы народов.

– Я его хорошо знаю, – сказал Анатолий, сам выпускник того же заведения, – мы с одного факультета, только он физик, а я математик.

– И как, ещё не разочаровались? – спросил Виктор.

– Да нет, вроде пока нормально. Вообще-то ребята меня альтернативно выдвигали, но в министерстве из нас двоих выбрали Виталия, я, как видите, тонкий, звонкий и прозрачный, а он под сто девяносто и квадратный.

– Ага, – сказал Анатолий, – его на факультете прозвали шкафом.

– А ты не в обиде? – продолжал настырно Виктор.

– Нет, с меня вполне хватает должности завкафедрой химии. Здесь это особенно важно.

– Почему? – удивился я.

– Виталий расскажет. Вот уже и приехали.

Езды-то и было всего десять минут, за разговорами совсем незаметно.

Мы прошли по крытой галерее в кабинет декана на первом этаже. Удивительно, но кондиционеры исправно работали. Когда Виталий поднялся из-за стола нам навстречу, мы поняли, что прозвище «шкаф» он получил не зря.

– Здравствуйте, ребята, с приездом, очень, очень вовремя, пополнение необходимо позарез. Проходите, садитесь. Извините, что не встретили, нас не известили.

– Нормально, ответил Виктор, – не помню случая, чтобы ГКЭС дал заранее телекс.

– Поживите пока в «Сильвестре», а там мы вам жильё выбьем, хотя начальник хозуправления Теофил тот ещё гусь!

– Просочимся, – пообещал я, – не впервой.

– Сейчас введу вас в курс дел. Обслуживаем мы наш факультет и геологов. С работой вы, конечно, справитесь, здесь уровень пединститута, хотя математика по французской программе на довольно хорошем уровне. На вашей кафедре пока двое – французы Пахман и Сеньор, оба без научной степени, поэтому кого-то из вас наверняка изберут завкафедрой. Очень важно, чтобы им стал наш, это уже вопрос политический.

– Почему? – удивился Анатолий.

Университет – любимое детище президента страны. Если приезжает госдеятель мирового ранга, то, кроме университета и алмазного хранилища, показывать гостю нечего. А в университете не смотреть же стены лекционного зала на филологии, вот и ведут к нам по лабораториям. Учтите, министр образования – он же ректор университета – мозговой центр внутреннего узкого правящего кабинета, доверенное лицо президента, сильная личность. К нам пока относится хорошо. Проректор – месье Каню́ – француз, милейший человек, но всё-таки француз. Нас, деканов, четверо, и мы на дипломатических приёмах идём на уровне послов, а завкафедрами – пятнадцать человек, из них четверо на нашем факультете – приглашаются на все приёмы и званые вечера в президентский дворец. Усекли?

– Крепко, – покачал я головой.

– Ну её на фиг, такую должность, – высказался Анатолий.

– Ладно, ладно, вот соберётесь, обмозгуете и решите, – подытожил Виталий. – Пошли, покажу вам факультет.

Через несколько дней вечером перед ужином мы сидели втроём на краю бассейна, лениво болтая ногами в тёплой воде. С нашими французскими коллегами мы познакомились и подружились.

– Хорошие они мужики, – сказал я, – но выбирать велено своего. Кого двинем в гору?

– Тебя, конечно, – сказал Виктор. – Авось, потом нас не забудешь.

– Вот именно, – поддержал его Анатолий.

– Это вы бросьте, хитрецы, нашли дурака.

– Нашли, нашли, – засмеялся Виктор. – Известно, что у тебя с дипломатами хорошо получается.

– Да я органически не перевариваю начальство!

– Я тоже, – заметил Анатолий, – но у тебя с местными легко идёт, я же первый раз в загранке.

– Замётано, – заключил Виктор. – И не забудь, что ты тоже голосуешь за себя.

– Как, за себя? Нет, я воздержусь!

– Ни в коем случае! – отпарировал Анатолий. – Французы-то вроде хорошие, но кто их знает, что на уме, может, указания какие получили.

Назавтра наступил день моего триумфа и позора. С утра мы все пятеро собрались в кафедральном помещении.

– Нам необходимо избрать заведующего кафедрой, – сказал Анатолий. – Есть предложение сделать это тайным голосованием. Никто не возражает?

Никто не возражал.

– Тогда вот пять чистых листов, пусть каждый напишет предлагаемую кандидатуру и перевернёт лист.

Все довольно быстро взяли по листу, без раздумий черкнули на них и перевернули надписью вниз.

– Месье Пахман, будьте любезны, как старший по возрасту, соберите листы и прочтите результат, – продолжил Анатолий.

Пахман собрал листы в стопочку, перевернул её и по очереди пять раз произнёс мою фамилию.

– Поздравляю вас, месье, – почтительно сказал он, протягивая пачку листов.

Я собрал волю в кулак, чтобы не выдать стыда и радости.

– Спасибо, дорогие коллеги. Витя, оформи, пожалуйста, протокол.

Вот, вспоминаю, и опять стыдно. Если бы я мог предположить такую штуку, всё-таки воздержался бы. Но в то же время опять радостно на душе из-за единодушного доверия столь разных по характеру людей. Впоследствии ни с одним из них у меня не было никаких недоразумений, все мы остались друзьями, а уезжая через четыре года, я оставил сплочённый преподавательский коллектив удвоенной численности.

Ага, – сказал Виталий, – я так и предполагал. Пойдём в административный корпус, представлю тебя ректору-министру, он как раз приехал в университет.

– А президенту? – нахально спросил я.

– Ну, ты даёшь! Подожди, не спеши, упаси тебя бог рваться!

– Почему?

– Сам увидишь…

Глава 4. Спортивные перекрёстки

– Ребята, не забудьте, через час политсеминар, – сказал Сергей, тщательно намыливаясь в ожидании своей очереди под единственную душевую лейку маленького закутка посольского хоздвора, отгороженного от волейбольной и детской площадок декоративной решётчатой стенкой с ползучими растениями на ней.

– А, чёрт, – отозвался я, обливаясь пригоршнями из-под крана в стене перед процедурой намыливания, ибо моя очередь была за Сергеем.

– Ты бы, Серёга, освободил нас по блату волейбольному, – заметил Виктор, стаскивая со спины мокрую и грязную майку, готовясь заменить меня у крана.

– Никак не можно, – ответствовал спокойно Сергей, – что люди добрые скажут?

– Известно, что они скажут, – засмеялся Славик, застёгивая пуговицы лёгкой ковбойки.

Славик всегда мылся первым, потому что был играющим тренером обеих сборных: нашей доморощенной и полупрофессиональной национальной.

– Особенно твой коллега пьянь Шверляев, – продолжал он, обращаясь к Володе, дипломату-стажёру. – Вам, университетским, всегда везёт, – адресовался уже к нам Славик, – вот если бы вместо Сергея у вас руководителем был Стива!

– Ты, старичок, прав и не прав, – сказал Володя. – Прав насчёт Стивы и не прав насчёт Шверляева, он хоть и пьянь, но один из самых порядочных в нашем микродипкорпусе.

– Кстати, Володя, сколько вас тут с диппаспортами? – поинтересовался я.

– Шестеро у нас, да ваш экономсоветник и торговый тоже с зелёной книжечкой.

– А обслуги сколько? – спросил Виктор.

– Двадцать пять человек.

– Ловко устроились, – присвистнул Виктор. – И десять единиц автотехники.

– Ну, я-то «Фольк» на кровные купил, – ответил Володя. – Испросил аванс, теперь буду полгода расплачиваться. А вы у кого «Фиат-500» взяли?

– У юриста Кузьменки, – ответил я. – Через неделю днище лопнуло, там была щель, так он, скотина, пластилином её замазал и пылью сверху, я ему говорю, что ж ты сделал, а он с круглыми глазами отнекивается «ничо́го не ведаю».

– Зато вилла у вас классная, салон обшит красным деревом, там в прошлом году Гена жил, который от ЮНЕСКО работал, грамотно играл в волейбол, – сказал Славик.

– Салон-то салоном, – проворчал Виктор, – а остальные стены термиты жрут, террасу уже совсем сожрали.

– Сколько же из ваших с красными книжечками? – спросил я у Володи.

– Не знаю, старичок, вот Сергей как главный шпион должен знать.

– Нет, ребята, я ТАССовец, а шпионы все по линии АПН обычно проходят, – посмеивался Сергей.

– Да как же ты сюда от ТАСС попал, если в Алжире был военным переводчиком, – сказал Славик. – Мой приятель там вместе с тобой три года назад в волейбол играл.

– Добрые люди помогли, – сказал Сергей.

Нужно заметить, что подобный разговор возник у нас впервые, поскольку мы за этот месяц на волейбольной площадке уже хорошо сдружились и почувствовали определённую степень доверия друг к другу, да и характер человека в игре проявляется очень быстро.

– Ты, кажется, в футбол гоняешь? – обратился ко мне Славик, задерживаясь на пороге закутка.

– Приходилось, – ответил я, скромно умалчивая о том, что в Западной Африке у меня была профессиональная лицензия на игры в местном чемпионате в составе команды «Чёрный метеор».

– Приезжай завтра вечером на городской стадион. У нас тренировочный матч сборной преподавателей лицеев и колледжей против команды гарнизона.

Когда я на следующий вечер подъехал к стадиону, игра уже началась.

– Скорей раздевайся, заменишь Оливье, – крикнул Славик, подбегая к бровке поля, весь взмокший и злой. – Проигрываем ноль один!

Наверное, у каждого любителя спорта бывает свой звёздный час хотя бы раз. Наворожила мне фортуна, я забил четыре гола, и мы выиграли со счётом четыре один.

Через три дня около полудня, в тот момент, когда мы готовились ехать домой, на пороге нашей кафедральной комнаты возник секретарь декана Ольбер.

– Господин профессор, – адресовался он ко мне с уважительной дрожью в голосе, – звонили из администрации, вас немедленно хочет видеть ректор.

– А вот и герой матча, испортивший настроение главначштаба! – приветствовал меня ректор на пороге своего кабинета. – Входите, входите, это месье Фофана, наш министр по делам молодёжи и спорта, он вас вчера видел на поле, я-то сам посещаю стадион только по официальным праздникам.

– На кабинете министров по моему предложению решили назначить вас тренером сборной страны по футболу, – сказал, улыбаясь Фофана. – Поздравляю!

– Но, господин министр, я же завкафедрой математики, какой из меня тренер? – запротестовал я, поворачиваясь к нашему министру.

– Тем более, тем более, вы сумеете научить наших ребят мыслить на поле, играть-то они и сами умеют. Заодно государство сэкономит деньги, ведь вам не нужна вторая зарплата, в вашей стране не так, как у империалистов, ха-ха-ха!

– Нет, я вынужден отказаться.

– Об этом не может быть и речи, дорогой друг! Уже доложено президенту, вы же не хотите в тюрьму?

В тюрьму я не хотел, поэтому стал по совместительству тренером.

– Ага, сказал Виктор, узнав об этом. – Вот и доигрался. А ты слышал, что вчера папаша-президент отрезал ухо министру труда и зарплаты?

– Как это?

– Сам любишь повторять «как-как – да и…» Вызвал того к себе, сказал, что зарплата исчезла, а труда не видно, и чесанул клинком ему по уху! Отец нации…

Мне стало неуютно.