Kitobni o'qish: «Ползущие по ветру»

Shrift:

Наталка

Глава первая

Отчима били долго и беспощадно. Федька пинал мужчину в живот, норовил попасть в пах. Юрка заломил Ивану руки и давил так, что хрустели кости. Отчим стонал, плевался кровью, из глаз лились горошины слез.

Наталка со злорадством смотрела на истязания и с жадностью затягивалась дымом сигареты.

– Может, хватит, Тата? – спросил Федька.

– Может, и хватит, – в тон ответила девушка и пошла прочь.

– За что, дочка? – прохрипел отчим.

Наталка резко остановилась, с ненавистью прошипела:

– За то, что влез в мою семью.

Наталка поднялась на четвертый этаж, открыла дверь и пробралась в свою комнату. За стеной металась мать. Ксения то подходила к кроватке годовалого сына, то тревожно всматривалась в темноту. В голове чередовались тревожные мысли: «Что случилось с Иваном? Попал под машину? Задержался на работе?»

Ответа не находила. Телефон мужа отключен.

А Наталка со страхом ждала прихода полиции. И не заметила, как заснула. Ей приснился родной отец: молодой, стройный, задумчивый. Он протянул к дочери руки, погладил ее по голове, а у самого по щекам текли слезы. Папа прошептал: «Я люблю тебя, Тата!» И умер.

Наталка закричала, проснулась. Холодный пот заливал все тело. Она четко осознала, что папа никогда не приласкает ее. Сердце отца остановилось три года назад. Тогда девочка училась в четвертом классе. Получала одни пятерки, слыла хохотуньей и заводилой добрых дел. Наталка – красавица. Одноклассники оказывали знаки внимания: таскали ее портфель, дарили конфеты, исполняли любые капризы. Девочка не обращала внимания на ухажеров. Ее сердце принадлежало только отцу. Они вместе готовили уроки, хотя папа мало понимал в современных учебниках, бродили по городу, строили планы на будущее. Отец обычно говорил:

– Закончишь институт, подыщем тебе хороший бизнес, и заживешь лучше нас. Я всегда буду рядом, если надо, всегда приду на помощь.

Но папа обманул дочь: он навсегда покинул ее.

Иван появился первый раз вечером. Глаза матери блестели от счастья:

– Дочка, познакомься – это дядя Ваня. Он будет жить у нас. И… заменит тебе папу.

Наталка от услышанного пришла в ужас:

– Ты что, сдурела, мама? Кто мне папу заменит? Этот фраер? Да я его…

Девочка подавила рыдания и выскочила на улицу. На скамейке сидел Федька – подросток старше Наталки, он жил в соседнем подъезде.

– Ты чего ревешь?

Девочка уткнулась в плечо парня, рассказала о случившемся.

– Да, дела, – прохрипел Федька, – но все это не смертельно.

– Чего, гад?!

Девочка влепила парню пощечину. Тот внимательно посмотрел на истеричную соседку.

– На, курни, успокойся.

Наталка судорожно глотнула дым, надрывно закашляла. В голове приятно зашумело, стало легко.

– Это что?

– Так себе, дурь. Дурь полезная.

– Дай еще раз курну.

Поведение Наталки резко изменилось: в школе стала дерзить учителям, постепенно скатилась на двойки и тройки. Классный руководитель Ольга Петровна пыталась поговорить с девочкой, но та зло отвечала:

– Не лезьте в мою душу, без вас противно.

Ольга Петровна подняла вопрос о поведении девочки на педсовете. Молоденькая литераторша Ксения Викторовна первой взяла слово:

– Нас это касается, но косвенно. Мы должны учить, а не сопли вытирать за копеечную зарплату. У нее есть родители. Им и карты в руки. Не смогут – обратимся в органы опеки, такой дерзкой ученице прямая дорога в детдом.

Ее перебила Ольга Петровна:

– Как вам не стыдно говорить такие вещи?

Молодая учительница удивленно подняла брови:

– Вы о чем? Да, в наше время существовали пионерские, комсомольские организации. На воспитание школьников уделялось время, кадры. А сейчас? У меня тоже есть ребенок, дай бог с ним справиться. Денег не хватает, занимаюсь репетиторством. А подобных детей, как наша подопечная, в школе десятки и десятки. Растут хамами, курят, употребляют наркотики. Рецепта воспитания подобных учеников, увы, нет.

В учительской наступила гробовая тишина. Пошумели, порассуждали и решили пригласить на беседу мать Наталки.

…Иван после избиения пришел домой поздно ночью. Кровь смыл на колонке, но на рубашке, лице остались красноватые полосы, глаза заплыли, вокруг них красовались синяки.

– Что с тобой, Ваня? – ахнула Ксения.

– Встретил хулиганов, не поделили дорогу, – пошутил отец и направился в ванную.

Утром, за чаем, Иван тихо сказал дочери:

– Меня не сломаешь. Так и передай своим подонкам. Я должен поднять на ноги и тебя, и твоего брата. Понятно?

– Мы с тобой, папочка, не уживемся под одной крышей. Выметайся отсюда со своим выродком, – прошипела девчушка.

Этот диалог из кухни слышала Ксения.

– Это она тебя, Ваня?

Муж долго молчал.

– Что будем делать, Ксюша?

– Не знаю. Надо подумать, посоветоваться с моими родителями.

– Они же в деревне живут.

– Туда и поедем.

Мать Ксении Татьяна Сидоровна – учительница с большим опытом. Отец Григорий Владимирович – механизатор. Оба на пенсии. Чтобы не скучать, на подворье держали кроликов, кур, парочку поросят.

Ксения с мужем и сынишкой приехали, но без дочери.

– А где Ната? – спросила бабушка.

– Дома. О ней и пойдет разговор.

Слушая дочь, родители с трудом верили сказанному. Добрая, умная девочка превратилась в звереныша.

Дед, выкурив сигарету, выдавил:

– Пороть надо.

Зять не согласился:

– Не метод предлагаете.

Мудрая Татьяна Сидоровна предложила:

– Скоро лето, привозите ее к нам.

На том и порешили.

Глава вторая

Наталка металась: она потеряла десять пакетиков с героином. Федька с Юркой приказали девять пакетов продать, а один в награду – употребить. И девушка решилась. До квартиры Федьки добиралась долго, хотя он жил в двух шагах. Липкий страх сковывал душу. Она не на словах знала, как наказываются подобные проступки. Парнишка из соседней школы украл наркотики, его бросили под машину. А десятиклассника Славку, знакомого Натки, утопили в грязном, вонючем ручье.

Наталка нажала на кнопку звонка. Открыл взлохмаченный Федька:

– Ты чего?

Наталка честно обо всем рассказала и закончила:

– Спаси, Федя, заплати за меня. В награду – я твоя. Я девушка.

Парень долго молчал, наконец решился:

– Раздевайся…

После ужаса, что испытала девчонка, Федька вкрадчиво прошептал на ухо:

– Почаще приходи. Половину долга за это погашу, а за остальное – принесешь деньги.

Наталка безропотно покинула новоявленного хозяина. Она попала в клетку. И выхода не находила.

Когда мать сообщила о поездке в деревню, дочь обрадовалась:

– Я с удовольствием рвану к бабуле, но ты никому не говори, где я проведу лето.

Сердце матери заныло, она почувствовала, что дочь вляпалась в грязную историю. В школе, куда ее вызвали, ничего хорошего не услышала. Учителя лишь разводили руками:

– Надежда только на вас, родители. Может, перебесится, успокоится. Поживем-увидим.

Перед отъездом напрямую спросила:

– Ты что еще натворила, Тата?

– Не твоего ума дела, – резко ответила дочь.

Ксения прекрасно понимала, что лакмусовая бумажка в их семье – муж. Но о разводе не могло быть и речи. У них маленький ребенок, разведутся – Ксения двоих не потянет. Да и дочь теперь вряд ли скоро одумается. Душа у нее почернела, разум исчез. Можно надеяться только на чудо.

Иван тоже мучился. Не выдержал, осторожно сказал жене:

– Может, мне уйти на время?

Ксения погладила Ивана по голове:

– Нет, это не выход. Будем бороться за дочь вместе. Если надо – обратимся к психотерапевту. Знай: я тебя люблю. И больше не озвучивай подобных мыслей.

Деревня находилась в сотне километрах от города. На машине добрались за пару часов. Татьяна Сидоровна истопила русскую печь. Гостей ждал наваристый борщ, оладьи с медом, главное – баня с душистым веником. Григорий Владимирович сбегал в магазин, принес для взрослых бутылку водки, а внучке купил шоколад «Аленка», который та очень любила с детства.

Здесь, в деревне, Иван и Ксения размякли, рядом был сын, дурные мысли улетучились. Даже Наталка пару раз улыбнулась и не произнесла ни одного бранного слова.

Утром Иван наколол тестю дров, помог починить забор, и он с семьей укатил домой. Натке, которая осталась в деревне, выделили отдельную комнату, разложили по стопкам одежду и учебники. Увидев книги, Ната мрачно прошептала:

– Учиться не буду, в город не поеду.

Взрослые приуныли. Случай исключительный. Внучка ощетинилась мощными колючками.

– Что скажешь, Гриша?

Дед мучительно подыскивал ответ и вдруг в его голове промелькнул и вспомнился страшный эпизод из детства. Подобное явление он встречал, вернее, слышал о нем от родных. Бабка Григория, Прасковья, как и Натка, в детстве слыла доброй, смешливой и даже ласковой девочкой. В избе у них проживала собачка Жучка. Прасковья без ума любила это животное. Она лично кормила ее, мыла, расчесывала голову и спину. Дошло до того, что они стали вместе спать.

Трагедия случилась в тот момент, когда по улице проезжала колонна грузовиков, которые прибыли на уборочную страду в колхоз. Жучка гуляла во дворе, носилась за курочками. Одна из них кинулась со двора, и Жучка – за ней. Курочка упорхнула в сторону, а собачка по инерции влетела под грузовичок. Мощные колеса раздавили собачке задние ноги, повредили брюшину.

Прасковья, узнав о происшествии с любимицей, потеряла от горя разум. Она целовала собачку в мордочку, говорила ласковые слова, укутывала в одеяло, орошала ее слезами. Местный фельдшер, осмотрев животину, вынес вердикт:

– Не выживет. В страшных мучениях помрет. Уничтожьте собаку.

Отец Прасковьи вынес Жучку за околицу и пристрелил. Девочка, узнав об этом, сама превратилась в дикое животное: она кинулась на отца, покусала его, дико вопила:

– Я вас изничтожу!

И затихла. Девчонка потеряла аппетит, ругалась на родителей, забросила подруг и целыми днями валялась на печи. Родители обращались к знахарке, та давала отвары, но девчонка варево выплескивала и материлась.

В доме поселился ужас. Как-то ночью в тишине раздался выстрел. Дикий крик вырвался из спальни отца. Прасковья опустила ружье и со злорадством наблюдала, как в крови метался по избе ее родитель. Прибежавшие родственники вышибли у девочки ружье, мать перевязала мужу рану. Старший брат кинулся за фельдшером. Тот приказал отцу выпить бутылку самогона. Когда родитель затих, выковырял из ноги дробинки, обработал глубокие раны и посоветовал:

– К властям не обращайтесь. Упекут девчонку в острог. Но найдите для ее души лекарство.

Знахарка, узнав о происшествии, посоветовала поискать в округе собачку, похожую на Жучку, и подарить дочери. Они так и сделали. Через месяц нашли то, что им было нужно – почти копию Жучки. Едва Прасковья увидела щенка, зарыдала, бросилась к живому комочку, и снова ей стало уютно. Она в сотый раз просила у отца прощения, и тот благодушно отвечал:

– Кто старое помянет, тому глаз вон. Жучка прожила почти пятнадцать лет, и взрослая Прасковья без мучений приняла уход из жизни любимицы.

…Выслушав мужа, Татьяна Сидоровна вздохнула:

– Так ведь отца Татки не вернуть.

Григорий Владимирович слабо возразил:

– Мы пойдем другим путем. Долгим, но, думаю, верным.

– Проясни.

– Натку переведем в нашу школу. Родители пусть почаще приезжают. Обида и злость в ней поутихнут. Она со временем примет как Ивана, так и братика.

Натка училась в сельской школе. Она давно не получала отличных оценок, тянулась в хвосте одноклассников, ни с кем не дружила. Местные ребятишки решили подшутить над гордой девчонкой: в стул вбили гвоздь, правда, шляпкой вверх.

Натка почувствовала боль, но стерпела. Хихиканье прокатилось по классу. Особенно злорадствовал Петька, любимчик педагогов, сын главы местного поселения. Раздался звонок на перерыв, учитель вышел из класса. Наталка подозвала к себе, как ей казалось, главного обидчика. Петька вальяжно хлопнул девушку по плечу:

– И что прикажете?

Наткина рука ухватила за волосы голову парня, со злостью ударила его несколько раз лицом по столу, вдобавок влепила коленом под пах. Петька охнул, схватился за окровавленное лицо, завыл, словно волчонок.

Натка подала обидчику платок:

– Вытрись, подонок.

И обратилась к затихшему классу:

– Кто даже косо поглядит на меня, урою…

С тех пор ее стали бояться и уважать.

После инцидента в школе Натку встретил парень лет восемнадцати. Статный, с голубыми глазами, он внушал доверие.

– Давай знакомиться, – произнес юноша, – меня зовут Дима, я брат побитого тобой Петьки.

Натка отпрянула в сторону, приняла боевую стойку:

– Иди, парень, отсюда по-хорошему.

Дима миролюбиво ответил:

– Ты правильно поступила, мой брательник – наглец, его следовало еще раньше проучить.

Девушка пристально оглядела нового знакомого. Его вид – спокойный, интонация голоса – приятная.

– Вам что, сударь, надо?

– Просто решил посмотреть на героиню.

И серьезно:

– Тебе плохо?

– С чего ты взял?

– Очень уж напряжена. Давно за тобой приглядываю.

– Я не корова с норовом.

– Прости, Натка, ваш покорный слуга от доброго сердца к тебе подошел.

С тех пор они начали встречаться. Натка без утайки рассказала о родном отце, отчиме, ненавистном братике. Дима, выслушав, сказал:

– Научись людей прощать.

– Ты что, малахольный, добренький?

– Ошибаешься, девочка. Нужно – я могу быть жестким и даже жестоким.

На выходные приехали мать и все ее семейство. За сытным ужином Натка настороженно поглядывала на родных. Мать поинтересовалась учебой. Дочь коротко ответила:

– Нормально. Ко мне претензий никто не имеет.

Отчим встрял в разговор:

– Приходил Федька, тебя спрашивал.

Натка взвизгнула:

– Ты бы доброе слово сказал, так твой рот изрыгает только нехорошие вести.

– Дочка, родная, мы к тебе всей душой, – на глазах матери появились слезы.

– А получается, вы ко мне, особенно он, – указала на Ивана, – всей задницей.

Девчонка хлопнула кулаком по столу и умчалась на улицу. Внутри у нее все клокотало. Она вроде бы и не должна обижаться на отчима, но упоминание о Федьке вышибло ее из колеи. За Федькой зловеще тянулся криминал. Хуже того, возможные убийства. А Натку он не пожалеет: если не порешит, то в счет долга пустит по кругу. Насиловать и издеваться будет не один бандит.

Не заметила, как подошла к дому местного парня Кольки. Он часто ошивался в городе, поговаривали, будто покуривает – и не только табак. Наталка постучала в окно. Колька разинул от удивления рот.

– Вот не ожидал тебя в моих хоромах встречать.

– Я по делу.

– Говори.

– Успокоиться надо. Есть дурь?

– Проходи.

Девушка расплатилась и затянулась сигаретой. Приятная истома побежала по телу, в голове начали роиться приятные мысли. Она шла по улице и тихо пела. Люди оглядывались, некоторые крутили пальцем у виска.

Песню Натка оборвала на полуслове. Перед ней возник Дима. Он оценивающе оглядел «певунью», взял за руку и повел в дом. В горнице Натка получила мощную оплеуху, затем – пару пощечин. Дурь мгновенно вылетела из головы.

Дима тихо, но зловеще произнес:

– Еще раз попробуешь, спущу в холодный колодец.

И Наталка вдруг поняла: она парню небезразлична, а обещание, если потребуется, он выполнит.

Натка разрыдалась. По щекам текли, на ее удивление, слезы счастья. Дима обнял ее, и оба словно сошли с ума. Парень забыл об Уголовном кодексе, где говорилось об ответственности за связь с малолеткой. А Натка до утра погрузилась в иной мир, мир радости и блаженства.

Запели первые петухи, парень сказал, как отрезал:

– Скоро в армию, отслужу – сразу поженимся.

В доме деда никто не спал. Тревога прочно поселилась в душах взрослых. Едва скрипнула калитка, мать выскочила во двор:

– Ты где была, доченька?

– В карты играла, мама, и выиграла.

Неожиданно обняла Ксению. Та растерялась:

– С тобой все в порядке?

– Да, да, в порядке, – и упорхнула в дом.

Вечером собрались на семейный совет. Григорий Владимирович открыл сейф, достал пачку денег:

– Это мой взнос.

Натка недоуменно уставилась на взрослых. Мать пояснила:

– Решили отдохнуть у моей сестры в Риге. Финансов чуть-чуть не хватало, вот отец и добавил.

У Натки непроизвольно вырвалось:

– А этот, так называемый папа, заработать не может? Или ему понравилось хлебать чужие щи?

Гробовую тишину нарушила бабушка:

– Цыц, девчонка! Не тебе судить взрослых. Если еще раз услышу от тебя хамство, выпорю ремнем.

Щеки у Ивана горели, и он едва вставил слово:

– Не надо так, мама. Девочка еще ребенок. Подрастет – поймет, что к чему.

Наталка опустила глаза. Что-то вроде стыда шевельнулось в ее душе.

Глава третья

Поезд мчал в Ригу. Иван купил билеты в купе, им никто не мешал. Наталка жадно всматривалась в окно: мимо пролетали деревни, райцентры, города. На душе девушки было радостно и горько. Ей нравилась поездка, но, увидев убогие селения, она поняла, что это – ее нынешняя и будущая жизнь, никуда дальше своего города она не уедет. В школе училась плохо, да и зубрежка ей надоела. Мечтать о высшем образовании она и не хотела. Ее удел – рабочая специальность, маленькая зарплата и нудный муж. Хорошие, умные парни в ее сторону не посмотрят, рядом красивых и грамотных девчонок хоть пруд пруди.

– Ну и черт с ними! – вырвалось из глотки девушки.

– Ты о чем, дочка?

– Не обращай внимания, мама, – и отвернулась к стенке.

На остановке решили купить продуктов. Наталка вызвалась сопровождать отчима.

В магазинчике накупили колбасы, хлеба, молока, сладостей. Иван рассчитался карточкой. Он не заметил подростка, который стоял за его спиной и наблюдал, как он набирает код.

Мужчина сунул карточку в паспорт, а документ – в задний карман.

Мгновение – и все это оказалось в руках воришки. Он медленно отошел от Ивана и… резко упал. Наталка налетела коршуном. Ее коронный удар в пах – и парень взвыл от боли.

– Отдай, гад, документ, – прошипела девушка.

Парень со стоном вытащил паспорт и протянул девушке. Та проверила содержимое и со страшной силой вцепилась длинными острыми ногтями в лицо обидчика. Хлынула кровь. Наталка протянула Ивану паспорт:

– Из-за тебя, ротозей, могли остаться без отпуска.

Отчим, как рыба, глотал воздух и ничего в ответ сказать не мог.

Время до отправления состава еще оставалось. Иван снял с карточки большую сумму. Часть отдал жене, чуть меньше – дочери.

– Спасибо, Натка, за урок. А вот так будет спокойнее.

Девчонка ухмыльнулась. В ее руках оказались деньги, она сумеет их потратить. А этим хватит своих финансов до конца отпуска.

Семья обосновалась в местечке Болдерая, что недалеко от Риги. Сестра Люба и ее муж Петерс встретили гостей радушно, помогли обменять на латы рубли.

Стол ломился от яств. Во главе закусок – рыба. Ее было много: жареная, вяленая, соленая. Деликатес – соленая селедка с душком. Гости, попробовав, морщились. Петерс хохотал:

– У моряков лучшего лакомства, чем рыбка с душком, нет.

– Это значит гнилая, тухлая? – вставила Натка.

– Понимай как знаешь, – парировал хозяин застолья.

Выпили по стопке, другой. Взрослые захмелели, из окон полилась задумчивая мелодия русской песни.

Наталка без обиняков спросила:

– А вас, русских, притесняют?

Люба улыбнулась:

– Простые люди дружат, не цапаются. Хочешь жить хорошо – трудись. Мы все знаем латышский язык. Это как не знать? Живем-то в Латвии. Где надо, говорим по-русски. Если требуется – по-латышски.

Натке наскучила болтовня взрослых. Она выпорхнула на улицу. В сторонке на скамейке лузгал семечки парень.

– Привет!

– Здравствуй, красавица.

– Давай знакомиться, я Натка.

Юноша степенно вытер губы, поправил ворот рубашки:

– Я Раймонд. А ты к тете Любе в гости приехала?

– Да, скучно у них.

– Пойдем, я покажу тебе окрестности.

Девушка вспомнила деда с бабушкой, их чудесную красивую деревню.

– С удовольствием!

Раймонд взял с собой нож, ведерки.

– Это зачем?

– Грибы пособираем.

За окраиной поселка начались завалы.

Раймонд пояснил:

– Здесь раньше торф добывали, сейчас все заросло деревцами.

И осекся. Чуть вдали показалась стая лосей.

Натка открыла рот от удивления. Животные напоминали ей родину. Молодые люди долго наблюдали за лосями. Наконец те скрылись за бугром.

Юноша и девушка, не сговариваясь, взялись за руки и пошли по косогору. Лица у них пылали. Не от жары. Единение с природой всколыхнуло в них особые чувства.

– Поцелуй меня, – выдохнула Натка.

Юноша чмокнул ее в щеку, засмущался.

– Не так, милый.

Девушка обхватила плечи Раймонда, впилась губами в его губы.

Парень вздрогнул, простонал:

– Не надо. У нас так не принято. Ты еще маленькая, притом мы не знакомы.

– Дурак, – прозвучало в ответ.

Они углубились в небольшую рощицу. Натка вдруг поняла: не все парни «козлы». Есть и настоящие. От этих мыслей сквозь ее тело еще раз пробежала приятная дрожь.

Домой они вернулись с полными ведерками грибов.

Наталка скучала. В выходные не выдержала:

– Мам, я смотаюсь в Ригу, поброжу по городу.

– Будь осторожнее.

– Не маленькая.

Трамвай домчал до центра города за полчаса. Она сходила в Домский собор. Тишина, запах старины ей не понравились. Вырвалась на волю и побрела без всякой цели. Вот величественная, спокойная Даугава. Девушка целый час шла по мосту. Останавливалась, бросала невидимым рыбкам куски батона и мечтала. В таком городе она могла бы жить всегда. Но, увы, это лишь мечты. Они недосягаемы, как небо: другое государство, необразованная, она никак не смогла бы вписаться в чужой ландшафт.

– Ну и черт со мной, – вскрикнула девушка.

На нее подозрительно оглянулась пожилая пара. Натка показала им язык и помчалась к другому берегу.

Захотелось есть. На улице Слокас зашла в кафе. Купила бутерброд, кофе и устроилась в зарослях близлежащего парка. Чуть поодаль отдыхала стайка молодых людей. Парни покуривали, девчонки пили энергетик.

Наталка подошла к ним:

– Не прогоните?

– Присаживайся.

Парень протянул ей зажженную сигарету. Девушка почуяла знакомый специфический запах:

– Дурь не употребляю.

– Нам больше достанется.

Одна из девушек поинтересовалась:

– Ты не местная?

– Приехала в гости к тетке из Йошкар-Олы.

– Это где-то в Средней Азии?

– Наш город расположен недалеко от Казани.

– Так бы и сразу сказала.

Договорить им не дали. Группу окружили полицейские и повели в участок.

Натальей заинтересовались в первую очередь. Местную шпану здесь знали хорошо. Девушке пришлось под протокол рассказать свою историю. У нее взяли кровь и отправили в камеру.

В тесной, еще с советских времен, камере было душно. В углу на нарах примостилась девушка лет шестнадцати. Лохматая, со следами помады на лице, она олицетворяла тип современных молодых бомжей. Наталка не удержалась:

– Откуда такое чучело?

И в ответ получила град ударов. Били и другие сокамерницы, которых девушка во мраке не заметила.

Потасовка длилась недолго. Лязгнула дверь, ворвались две надзирательницы:

– Что за шум?

Одна из девушек держала выбитый зуб:

– Эта сука, – указала на Наталку, – бойню устроила.

Надзирательница усмехнулась:

– Идем со мной.

В канцелярии сидел муж сестры матери Петерс. Он служил в полиции. Когда закончили формальности, женщина-полицейский обратилась к Петерсу:

– Скандал, коллега, мы замнем. Но ты остерегайся таких гостей. Не девчонка, а волчонок. Идите, коллега.

Домой в Йошкар-Олу семья вернулась в подавленном настроении. Наталка всю дорогу размышляла о своей горькой судьбе. В чем ее вина? В строптивом, взрывоопасном характере? Генах? А может, проклятие, наложенное на род много лет назад? Ответа она не находила.

В деревне, услышав про приключения, дед вынес вердикт:

– Девчонка без тормозов. Все с ней вечно сюсюкаются. А я нашел лекарство.

Он снял широкий ремень и полоснул внучку по спине. Та стерпела. Дед хлестанул еще раз. В ответ услышал тихое рычание.

Тогда дед пошел в горницу, принес несколько тонких веток из метлы.

– Сейчас заварю в кипятке, продолжим.

Натка поняла – пощады не будет:

– Прости, дедушка, дурой была. Постараюсь исправиться.

Дед отвернулся и со спрятанной улыбкой на лице вышел из дома.