Kitobni o'qish: «Боксёров бывших не бывает!», sahifa 5

Запиликал телефон, я схватила сумку, куртку и выскочила из квартиры.

Заключительный аккорд моего дня рождения получился на славу. Выжав из астронома-служителя всё, что можно, я запрыгала вокруг Чингиза с желанием поцеловать его, поблагодарить. Он, видимо, не понял моих поползновений. Тогда я взяла стульчик, забралась на него и попросила его подойти ко мне.

– Спасибо тебе, добрый человек. Я страшно довольна. – И поцеловала его, в губы, сама не ожидала от себя такого.

Он удивлённо прищурил свои чёрные миндалины, поставил меня на пол и, шлёпнув по попе, подтолкнул к выходу. До машины дошли молча, настроение упало. Праздник закончился, на часах первый час ночи следующего дня…

В машине опять пахло умопомрачительно. Точно, афродизиак. Я сойду с ума от этого колдовства, голова поплыла, «кайф на расслабоне»… Чтобы совсем уже не опозориться, глаза закрывались сами собой, я уселась на переднее сидение и уставилась в окно, в темноту окружающего леса. Вот сейчас завезёт куда-нибудь, будешь знать, Лизка!

– Разговор назрел, девочка моя. Я хочу спросить, ты готова? Стать женщиной – не очень приятная процедура, если люди не любят друг друга. А я очень боюсь, что ты влюбишься в меня, а этого допустить нельзя.

– Ну, ты же сам сказал, что …

– Вот именно, процедура. Получается, как на приёме у врача: «Я прописываю вам…»

– Я требую провести лечение немедленно. Не хочу никаких слов, моё эго требует именно тебя в роли первого мужчины.

Он занёс меня в номер, раздел, отправил в ванную, снабдив большим пушистым полотенцем. Замотавшись в него, я вышла. На столе сияли свечи, разгорался камин. Шампанское, фрукты, конфеты, тихая музыка, романтика… Но самого Чингиза не было. Устроившись в кресле возле открытого огня, я уставилась на языки пламени. Прошло с полчаса, хлопнула дверь, полилась вода. Чингиз тянул время, с чего бы это? Я начала волноваться, мурашки поползли по коже, туманная перспектива отдаться незнакомому, или уже не очень незнакомому, мужчине таяла на глазах.

– Ты не спишь? – Тихий голос прозвучал, как гром, я вздрогнула. – Обычно, наши встречи заканчиваются этим.

– Так ты ждал, пока я усну? Ну, уж нет. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. – Очень вовремя я вспомнила про тягловые работы, прям, в точку, идиотка…

Чингиз расхохотался, подскочил ко мне, вытащил из кресла и уронил на кровать.

– Ну, всё, я тебя съем, Лизанька! – И стал выцеловывать моё тело, с головы до ног, оставляя на месте каждого поцелуя горячий след, Задержавшись в низу живота, он аккуратно раздвинул мои ноги, и… Я даже не успела дёрнуться, сладкая истома накрыла меня своим чудесным одеялом. И, удивительно, стыда не было. Совсем не было. А только движения языка мужчины, прикосновение его губ, желание продолжения, неизвестного, но уже упоительного. И кувырком вниз, принимая наслаждение всем телом, всеми клеточками… Я выдохнула, распахнула глаза и сразу же попала на дно дьявольских глаз хана, повелителя и хозяина положения. Он удовлетворённо улыбался, выкладывая дорожки поцелуев на шее, на плечах, на животе.

– Какая сладкая девочка, нежная зефирка, рахат-лукум. Не просто так мне захотелось тебя слопать, я не ошибся, мой благоухающий розовый бутон. Отпусти меня, пожалуйста, я не убегу.

И только тут я заметила, что вцепилась в его каменные плечи своими ладонями, как при восхождении по отвесной стене. Отпустила. Чингиз переложил меня к себе на грудь, упираясь каменным же агрегатом в мой живот.

– Расслабься, девочка! Почувствуй меня, впитай в себя мужской дух, отдохни. – И стал поглаживать спину, плечи, сжимать ягодицы, бёдра, он тёрся немного небритыми щеками о мою грудь, прицыкивая и постанывая. – Какая девочка, упругая, сильная, смелая. Ведь да? Ты же ничего не боишься со мной рядом?

Я кивнула, мне было очень надёжно и спокойно в руках сильного, взрослого, нежного монгола. Я прижалась к волосатой груди мужчины, подложив под щёку его ладонь. Конечно, понимала, что основной аккорд ещё впереди…

– И не надейся, я не усну, – пробормотала, не в силах даже говорить, заводясь от поглаживаний по голове, по рукам, от ласковых поцелуев, падающих на меня со всех сторон.

Он покусывал своим жарким ртом каждый мой пальчик, засасывал и облизывал их, причмокивая, как будто сосал вкусный леденец. Вливал в уши, в промежутках между ласками, оды восхищения отважной девочке, нежной и совсем не опытной. А я впивалась губами в его плечи, шею, скулы в предвкушении чего-то неизведанного, вызывающего страх пополам с вожделением.

– Ай, какая сладкая девчурка, медовый персик!

И резко перевернув меня, впился губами в одну грудь, а другую сжал, выкручивая сосок, больно. Что, началось? Я ойкнула, и тут же твёрдый язык заласкал ореолы, выкладывая спираль за спиралью, а рука нагло пролезла между ног. Я дёрнулась, куда там, он только сильнее проникал в моё лоно.

– Всё хорошо, дурочка моя, всё хорошо. – Чингиз сам уже задыхался от желания, я почувствовала это всеми фибрами души и приготовилась. – Расслабься, доверься мне, не дрожи, обними, не стесняйся, делай со мной, что хочешь.

Вцепившись в него мёртвой хваткой, я почувствовала медленные движения мужского агрегата, он как бы ласкал меня, знакомился с моим телом. Приятная истома заполнила меня мгновенно, я расслабилась, руки потянулись к плечам мужчины, его груди. А когда он заглотил чуть не полностью мою грудь, я и вовсе улетела в свободное плавание, прижимая его голову и копаясь в густых чёрных волосах. И совсем промокла, истекая женским соком. Блаженство, глубокое, чувственное, прямо вальс Шопена…

Боль пронизала с головы до ног. Я заорала. Это как на приёме у зубного врача, когда тебе сделали укол, обещали обезболивание, ан нет, не получилось. Пытаясь вырваться, стала дубасить Чингиза изо всех сил. Он держал крепко, приподняв мою пятую точку рукой, выходя и входя опять ещё глубже. Вцепившись в мои губы, до этого он к ним не прикоснулся ни разу, сотворил чудо, наполнив мой рот своим языком, жарким, нетерпеливым, вызывающим во мне волну не испытанного ранее наслаждения. С одной стороны – боль, с другой – поцелуи мужских губ, высасывающие эту боль. Всё его естество желало помочь, забрать неприятные ощущения себе. Поддерживая меня на весу, он направлял моё, ставшее податливым, тело по одному ему известному сценарию. И я следовала за ним, наполняясь желанием чего-то чародейского, вожделея познать это прямо здесь и сейчас. Движения наших тел пришли в унисон, похоть вступила в свои права. И… Взрыв невиданного удовольствия, разливаясь калейдоскопом ярких всполохов, перенёс меня в состояние невиданного блаженства с болевыми элементами пополам. Я забилась в руках Чингиза, сильно царапая ему спину, выгнулась, получая пик сексуального наслаждения. Мой первый мужчина получал удовлетворение вместе со мной, в последний момент выйдя из меня и оросив своим семенем всё вокруг. Да, детей бы там получилось штук сто, это точно.

– Всё, Лизанька, всё, моя дорогая. – Он заглядывал в глаза, пытаясь прочесть в них мою реакцию на случившееся «я покажу тебе, как прекрасна может быть женщина» … – Ты настоящая славянка, здорово тебя законопатила природа. Прости, девочка, я старался, как мог.

Он отнёс меня в душ и, не выпуская из рук, смыл следы кровавой расправы с моей девственностью. А у меня не было никаких сил. Низ живота ныл, ужасно хотелось пить. И домой.

– Ты останешься здесь, зефирка моя. Я буду тебя отвлекать, возвращать в реальный мир уже женщиной. Не хочу остаться в твоей памяти узурпатором.

Он дал выпить какую-то шипучку, напоил, заставил слопать гранатовые зёрна и вкуснючий персик. Уложил в кровать, сам рядом, и всё оставшееся время наглаживал мой живот, целовал грудь, слизывал остатки целомудрия.

Я ни разу за эту ночь не вспомнила о Мишке. Но и Чингиз не стал родным. Может, к лучшему?

Много позже я поняла, насколько мне повезло. Конечно, с любимым человеком, может, было бы лучше, чувственнее, роднее. Но Чингиз сделал всё так красиво и остро лирично, нашёптывая в уши упоительные дифирамбы женщине, лаской и нежностью заполнив сам процесс. Эта ночь, хоть и не любви, не стала для меня кошмаром, а даже очень наоборот…

В понедельник я улетела. Никаких негативных последствий не было, всё прошло в штатном режиме. Вернувшись, я узнала о прошедших свадьбах Цветковых и Исаевых и об их путешествии на Филиппины. У нас в центральном офисе появилось фото на стене почётных клиентов: квартет в купальниках и плавках на фоне комфортабельного отеля и океана. Красота! Глаза б мои не видели, хорошо, что не в моём рабочем филиале повесили!

Дни поскакали. Работа – дом, дом – работа, в воскресенье – бассейн. Правда, утренние пробежки тоже имели место быть, но не каждый день. А вот когда у меня появилась собака, чау-чау, тёмно-коричневая, подарок Чингиза, утренний моцион стал нормой. Я имела неосторожность рассказать ему о своей приверженности к этой собачьей породе. И он передал этот подарочек как раз к приезду моих родителей, одна бы я не справилась. А ещё у меня появился чудный браслет-оберег: продолговатые чёрные опалы, очень редкие и красивые, как глаза Чингиза. Я получила его у трапа самолёта от водителя восточного мужчины. Чингиза не было, и хорошо. Эту страницу странного романа я перевернула.

«Этот камень – мой талисман. Я делюсь с тобой, уверенный в том, что всё у тебя будет замечательно, маленькая славянка! Счастья, удачи и мира! Мой опал будет беречь тебя!»

Ещё раз он проявился, даровав право общаться с Искандером, когда хочу и где хочу. Это был самый большой подарок для меня, общение с этим животным приносило море удовольствия, у меня появлялись крылья, все проблемы решались на раз. Эту лошадиную магию я не могу объяснить, но надобность в поступлении в школу ведьм отпала. И даже редкие встречи с Исаевым в конном клубе с каждым разом проходили для меня всё легче и спокойнее. Пока…

На моём горизонте замаячил брат Сергея Ивановича, Руслан. Мы познакомились всё там же, на конюшне. Он был хороший наездник, некогда жокей, теперь ветеринарный врач. Я оценила знакомство, и моя чау-чау, Герда, стала пациенткой Руслана Ивановича. А мамочка, сразу полюбившая собаку, боготворила звериного доктора, и всё расхваливала и обращала внимание на его прекрасные мужские качества. Он стал приходить в наш дом, чаёвничать с родителями. Даже сделал подарок папе, организовал рыбалку, о которой мой отец мечтал долгие годы за границей. Но мне не нравился совсем. Было в нём что-то отталкивающее, а желание быть по нраву всем и вся просто выводило из себя. И внешне Руслан был из тех мужчин, сладких красавцев, приторных и как будто нарисованных. На страницах Плэйбоя он бы смотрелся.

В одно из воскресений я приехала к Искандеру с Гердой, познакомить их и набраться позитива. Чаушка была ещё маленькая, трёхмесячная, смешной медвежонок с синим языком. Середина лета, чудесная погода, тёплый ветерок и в меру жаркое солнышко. Оседлав коня и усадив перед собой собаку, я «прогулочным шагом» отправилась в сторону купальни, которая располагалась вблизи ресторанчика на озере. Красота, чистый воздух, покой и летнее, ягодное настроение. Под моим пузом дремлет щенок, Искандер (как он угадывает моё настроение?) небольшим аллюрчиком прогуливает свою наездницу, пофыркивая и мотая головой, прогоняя назойливую мошкару. Что произошло, я не поняла: какой-то громкий хлопок испугал Ису, он взвился на задних ногах, и мы с Гердой благополучно слетели в кусты. Пока я кое-как выбиралась, моя собачонка, скорее всего от страха, рванула, куда глаза глядят. Господи, с ней может случиться что угодно, ведь параллельно просёлочной идёт дорога на город, скоростное шоссе. Я привязала Искандера, виновато заглядывающего мне в глаза, к дереву. Он недовольно заржал.

– Искандерушка, дружок! Не до тебя сейчас, прости! – И рванула в лесок.

Целый час я пыталась найти Герду, орала, заглядывала под кусты и в ямки, несколько раз выходила к дороге с замирающим от страха сердцем. Всё, слёзы прорвали оборону, и, выйдя ещё раз на шоссе, оставшаяся от меня тень поплелась назад. Визг тормозов оглушил, и я присела прямо на землю, закрыв лицо руками.

– Лиза, ты почему здесь? Что-то случилось? Тебя сбила машина? Почему вся нога в крови? – Вот именно её, психологиню, я больше всех хотела увидеть, а услышать поток вопросов, так прям жаждала.

Она орала из окна машины. Машины Исаева. И через секунду он уже нарисовался собственной персоной передо мной. Подхватил и потащил.

– Нет, не надо, отпусти! – Я вывернулась, свалилась на окровавленную ногу, и только тогда поняла, что сильно повредила колено.

Сразу заболело, нога закапризничала, отказываясь идти дальше, нелепость положения добила окончательно. А как всё хорошо начиналось!

– Я потеряла собаку, она… – Всхлипывания не давали толком говорить. – Маленькую… коричневую… чау-чау…

– Где потеряла, Лиза! Здесь?

Я кое-как через сопли и слюни обрисовала ситуацию. Мне было так плохо, треволнения заполнили всё пространство моего мозга, не оставив ни одного свободного грамма серого вещества. Ну, где она, моя маленькая мишка. Мишка…

– Не волнуйся, я найду. А ты – в машину.

– Нет, мне надо вернуться к Искандеру. Спасибо, я сама. – И заковыляла прочь.

– Лиза, надо хоть перекисью залить. Сколько ты уже лазаешь?

– Исаев, всё в порядке? Давай уже скорее, нас же ждут. – Заботливая и внимательная подружка моя так и не вышла…

Я тащилась от дерева к дереву, о чём у них там шёл разговор, по барабану. Надо добраться до Искандера и вернуться в клуб за помощью. В последнее время я взяла за правило не брать с собой на конные прогулки телефон. Продвижение давалось с трудом, так я буду ползти до вечера. И только подумав об этом, слетела в небольшую яму, замаскированную кустиками каких-то ягод. Боль пронзила насквозь, я вскрикнула, слёзы опять сплошным потоком покатились по щекам, они уже не спрашивали разрешения, показывая мне всю трагичность моего положения.

– Давай руку, горе моё! – Большой Мишка уже вытаскивал меня из ловушки и из моих нерадостных мыслей. – Нам куда? К причалу?

– Немного левее, тут недалеко. Спасибо за помощь. Ты только помоги добраться до Искандера, а там я сама. Вас же ждут.

– Не надоело указывать? Уж позволь не бросить тебя на произвол судьбы! – Исаев злился. – Прислушайся, собака лает?

И правда, сквозь деревья и кусты пробивался еле слышный лай. Боксёр остановился, чтобы понять, в какую сторону идти, а я вертелась у него на руках, не понимая с какой стороны доносится тявканье.

– Туда! – Я резко повернулась, крепче зацепившись за его шею, и мы здорово приложились носами.

– Да не вертись ты, Лиза! Видимо, твой щенок нашёл Искандера сам. – Он наклонил голову, чтобы растереть пострадавший нос, и на мгновение уткнулся в мои губы…

Я ясно вспомнила вкус и сладость его поцелуев… Вовремя!

– Пожалуйста, скорей. Можешь даже меня бросить, я сама потихоньку дойду, а ты беги. – Я усмехнулась. – Тебе не привыкать, бросать и бежать.

Мы толком не виделись последнее время, а не разговаривали аж с марта. Чего я опять начинаю исполнять арии погорелого театра?

Тёмные глаза страдальчески уставились на меня. Но вспомнив о собаке, их владелец понёсся на звук непрекращающегося лая.

Мы вылетели на просёлочную дорогу и стали свидетелями улётной сценки из жизни животных. Маленький пёсик прыгал вокруг лошадиной морды, а Иса пытался помочь ему забраться на его спину, хватая чаушку за шёрстку. И у него почти получилось. Но он увидел нас, заржал, Герда кинулась в ноги Исаеву, все были на месте. Мишка посадил меня в седло, вытащил из кармана походную аптечку.

– Сидеть! – Прикрикнул он, видя моё увиливающее движение. – Заражение крови захотела?

Холодная перекись залила ногу, меня передёрнуло от боли. Я вцепилась в шею Искандеру, чуть не придавив сидящую на руках Герду. Собачка заскулила, я завыла, конь недовольно заржал.

– Все высказались? Прения закончились, переходим к действиям. – Мишка мучил меня, смывая кровь, замазывая, завязывая и заматывая, и, вдруг, прислонился губами к моей несчастной коленке. – Горе моё, кадровая ЧП-шница! Так откуда прилетел хлопок? И на что был похож звук?

Мишка гладил мою ногу, а я собирала себя в кучу. Наверное, от пережитого стресса, боли и необоснованной нежности со стороны чужого мужа, мой мозг отказывался анализировать и трезво мыслить. Исаев не перестал мне сниться, я часто просыпалась или со вкусом Мишкиного поцелуя и ощущением близости его тела, или с мокрыми глазами и осознанием потери. Но ничего уже не ждала от жизни… И вдруг, просто прикосновение его руки, а уж губ и подавно, расковыряло исток живительного ручейка со дна моей ссохшейся души. Плюнуть на всё и зацеловать? А потом отпустить и сдохнуть? Нет уж, Лизавета, я люблю тебя не за это, я люблю тебя за то, что ты можешь быть бревно! Бесчувственное бревно, вот как надо себя сейчас позиционировать!

– Да не знаю! – Я недовольно сбросила его руку. – Как надутый пакет. Знаешь, как дети играются, когда пристукивают их. Или взрывпакет, но громче и резче.

– Что бы это могло быть? Вроде, безлюдно, а диких зверей, а тем более, охотников тут испокон веков не было. На Искандере тоже не видно никаких повреждений. Надо разбираться.

Первым делом мы отправились к ветеринару.

– Здравствуйте, Руслан Иванович! – И детский тренер ввёл его в курс дела, напомнив, что Виктор везёт сюда спортивный молодняк, а здесь непонятно что творится.

– Да, такого ещё не было. Но Искандер совершенно не пострадал, даже рефлексы все в норме. Но ему не привыкать, он же выступал, знает звук стартового пистолета.

– Какого пистолета? – Спросила я дрожащим голосом.

– Нет, нет, не волнуйся, это я так, к примеру. Давай Герду. – Как ни в чём не, бывало, доктор стал выбирать из собачьей шерсти колючки и репьи. – А с тобой что? Я и не заметил сначала.

– Всё нормально, Михаил Михайлович уже всё обработал. Только идти больно, и коленка не разгибается.

– А ну давай сюда. – Посадив на кушетку, Руслан всё переделал, наложил какую-то повязку, удобную, мягкую, и я прошлась по кабинету, демонстрируя плоды его труда.

Дверь открылась со страшной силой. Я отлетела, шлёпнувшись на пол, вскрикнула от боли и негодования, но так и осталась сидеть, выпучив глаза на Гулю во плоти. Мишка был ближе ко мне, подхватил, посадил, а Руслан подскочил, увидев просочившиеся ручейки крови из-под повязки.

– Ой, какая затейница, заставить себе прислуживать двух мужиков сразу – это высший пилотаж! – Зашипела госпожа Исаева. – Миша, почему я должна тебя искать по всему комплексу? Дети на подъезде. Пошли.

И он встал и пошёл. Как тот крыс за дудочкой Нильса.

– Нет, ну надо же! Даже не извинилась. – Удивлялся Руслан. – Она, вообще, какая-то странная, не наша. Всё что-то строит из себя, показушничает. А этот исполин исполняет при ней роль пажа, честное слово. Правда, молча и без проявления чувств. Но всегда послушно и беспрекословно. Смотреть противно. И как это получается у некоторых представительниц вашего рода-племени, вот так захомутать здорового мужика! Видно, не всегда наличие мышц и мозгов дружат между собой. Посиди, я отведу Искандера, дети его очень любят, ну ты знаешь.

Какое «посиди»! Домой, срочно, маме под крыло, при ней я держу себя в руках, чтобы не беспокоить лишний раз. И чем? Если я сама ничего не понимаю. А может, именно поэтому и надо довериться родному человеку?

Сразу уехать не удалось. Да, назрела надобность в транспортном средстве, папа давно намекает на покупку машины, предлагает понатаскать меня практически. А то приходится ждать автобуса или попутки. Ещё и нога. Я уселась на лавочке с собакой, всё время просящейся на руки. Испугалась, малышка. Но от неё было так жарко, что пришлось перебраться под навес закрытого загона, где несколько лошадей, в том числе и Иса, готовились к встрече с юными спортсменами. Мой мальчик почуял меня, приветливо заржал, забил копытом, заволновался.

– Уважаемая, вы не могли бы оставить нас в покое? – Противный голос восточной красавицы неожиданно прозвучал у меня за спиной. – Чего тебе здесь надо? И, вообще, Искандер не твой конь, и если Чингиз…

– … Дал мне волю пользоваться им в любое время дня и ночи, я и буду им пользоваться. – От злости я применила слово «пользоваться», каким никогда не обозначала свою дружбу с конём, и обозлилась ещё больше, но уже на себя.

– Да? И где это прописано?

– Вам надо, вы и узнавайте.

Она схватила меня за плечо, тряханула и была укушена чау-чау, моей защитницей. При этом щенок рычал, предупреждая, что он не шутит. Я так удивилась, что не сразу бросилась извиняться. А и правильно, нечего свои порядки устанавливать. Через секунду Гюльчатай открыла рот на пол лица, обнажив дёсны с крупными зубами. Лошадь Пржевальского, не мало, не много. Но в подружках Искандера я не хотела бы её видеть.

– Миша! Она меня покалечить хочет! Иди сюда, Мишенька! – Орала «беззащитная женщина», мастер спорта по боксу, на голову выше меня, выбрав врагами покалеченную девушку и маленькую псинку…

Я чуть не оглохла. А в следующий момент вздрогнула. Башка Искандера нарисовалась рядом, нависнув надо мной, как бы пытаясь оградить от орущей особы. Схватившись за его крепкую шею, мне стало спокойнее, и я приготовилась к продолжению концерта. Ждали конферансье. И он объявился. Исаев нёсся как сивый мерин, сайгак и трусливый заяц в одном лице. Подскочив к нам, осмотрел даже не прокушенный палец своей жены и повернулся ко мне.

– Кто это её? Ты?

Я рассмеялась ему в лицо, от души. Это же надо такое придумать?

– Да если бы это была я, то откусила бы, чего церемониться. Получать, так по полной. Как наказывать будешь? Зубы по одному повыдергаешь, или свою инородку не станешь затыкать, пусть уже Лизонька оглохнет и … ослепнет. – Ни к селу, ни к городу ляпнула я про испорченное зрение, видя перед собой не чемпиона, а подкаблучника.

Не видеть бы его совсем!

Поцеловав Искандера, я поковыляла в сторону остановки, не оглядываясь и не прислушиваясь, что там верещала «гражданка укушенная». Но краем глаза успела заметить, как Мишка зажал ей рот и, сверкая своими тёмными зенками, потащил свою жену в здание клуба.

Минут через десять Исаев вместе с Русланом вышли и направились в мою сторону. Автобус с детьми показался за леском, а они встречать идут. Я отвернулась, как мне всё надоело…

– Лиза, нам надо с тобой поговорить. Ты очень торопишься? Если нет, то часа через два сможешь уехать с детьми. Пойдём в кафе? – Предложил Руслан.

– Громко сказано – пойдём! Ну, если вы никуда не торопитесь, то к вечеру доберёмся.

– Я сейчас, машину подгоню. – И умотал, оставив меня наедине с Мишкой.

Он не смотрел в мою сторону, молчание нервировало, в моей душе поднимался ядовитый огонь сарказма, так и норовившего сорваться с языка язвительными уколами и насмешками. Как много мне хотелось ему сказать! Вернее, выдать уже тираду «между нами не может быть ничего, даже дружбы». Вытащить саблю из ножен и провести, так сказать, черту!

– А пошто молчим, добрый молодец! Вы ж изволили возжелать слово молвить, усладить речами сладкими, завлечь…

– Лиза, всё очень серьёзно. К нам едет следователь, у него к тебе есть вопросы. А у меня просьба: останься сегодня здесь под моим присмотром. Рано утром я тебя отвезу.

– Ничего себе предложеньеце! Уложишь рядом по правую руку, потому как по левую – занято? А вдруг я кусаться опять начну или, что вполне возможно, захочу тебя, обниматься полезу, целоваться. – С меня попёрло. – Меня же, доходягу, твоя половина уроет с пол щелчка, как она и предупреждала. И даже отважный маленький мишка, чау-чау, не защитит, а большой даже не дёрнется в мою сторону. Нет уж, увольте, именно, в вашем присмотре я не нуждаюсь.

Исаев не просто изменился в лице, он, как говорят, перевернулся. Ей богу, если бы не боязнь опозориться, он бы расплакался. В тёмных бездонных глазах проявилась такая мука, что только секунду назад острое желание убить его заменилось ещё более острой жалостью, и сочувствие сдавило сердце. Я заткнулась.

Подъехал Руслан, бросил на нас внимательный взгляд. Ему что-то не понравилось, он заёрзал и нетерпеливо надавил на клаксон.

– Какие вопросы? Что, серьёзно? – Уже недоумевала я в кафешке. – Тайны лошадиного двора?

– Руслан, объясняй ей сам, это же бестия, а не девушка.

– Лиза, ты что-нибудь будешь? Кофе, чай, плюшки. Или пообедаешь? – Миролюбиво начал Руслан.

– Кофе, чёрный-пречёрный, без сахара.

Боксёр поднялся мрачной тучей и отправился в бар. Руслан взял меня за руку, даже немного сжал её, настраивая, судя по всему, на непростой разговор.

– Мы не должны были это делать, но ситуация выходит из-под контроля, и, пока, причина неизвестна. Конечно, раскрыть всю подноготную не имеем права, но кое-что ты должна знать. Может, ты сам? – Спросил он у Исаева, принёсшего чашки.

Тот сел напротив, уставился на меня таким глубоким и многоговорящим взглядом, что мне стало не по себе. Я прочитала в мужских глазах тревогу и усталость, почувствовала, как стучит выпрыгивающее сердце боксёра, как долбит в его мозг что-то тёмное и опасное. Мне показалось, что я читаю его, как открытую книгу, что секреты и тайны не для нас, ведь почерк на страницах был такой разборчивый. А, главное, Мишка любит меня, но ведь этого не может быть! Я летела в штопор, выполняя мёртвую петлю и усаживаясь в бочку. При чём, за руку меня держал один мужчина, а за все фибры моей души – другой. Лизоньку раздирали сплошные противоречия, ведь, когда тебя предали, это всё равно, что руки сломали: простить можно, а обнять, вряд ли. Видимо, виртуальный гипс привёл мои верхние конечности в надлежащий вид, и я очередной раз потонула в исаевских родных глазах… Но что придумывать велосипед, ведь понятно же, что пока человек живёт в твоих мыслях, выкинуть его из жизни не получится. Весь мир за возможность обнять, успокоить и забрать себе, Лизе Романовой, этого сильного, самого лучшего и любимого человека, Мишку Исаева!

– Эта восточная женщина – моя троюродная сестра. Отец очень дружил с её мамой, поэтому мы с Гулей росли вместе. А её папаша, как ты понимаешь, был какой-то бурят, монгол или кто-то там ещё. Он давно бросил свою семью, и умотал за птицей счастья в неведомые края. А недавно объявился, но похвастаться было нечем. Отслужив наёмником в то время, когда у нас самих было полно местных межнациональных конфликтов, был признан террористом и провёл последние годы в тюрьме. От всё ещё жены, он требовал денег, иначе грозился выдать страшную тайну из жизни родителей Гули. И самое неожиданное было то, что тётка испугалась до одури. Никому не сказав, стала платить. А когда деньги закончились, она не придумала ничего более оригинального, чем выкрасть купюры у моих родителей. Не разобравшись, что к чему, возмущённый Исаев-старший выгнал женщину за порог. А когда немного остыл, не нашёл её дома. Пропала и Гуля. Вот тогда и вылезло всё наружу, у моего отца большие связи. Не буду забивать тебе голову лишней информацией, как вернули сестру. А вот её мать и сына, брата Гули, не нашли до сих пор. В процесс поиска задействовали всех и вся, в том числе и меня. Да мы бы и не открутились: шантаж, запугивания, выскребания скелетов из шкафов, да, просто, угрозы, вредительства и мелкие пакости сыпались на голову всех причастных к этому делу людей. Гуля оказалась самой главной мишенью, помощь ей нужна была в первую очередь. Нас решили поженить, отвлечь от поиска нового мяса, близких нам людей. Да и выполнять задания, искать и копать, вдвоём было сподручнее и не привлекало внимания. Я…

– Подожди, подожди. Не хочешь ли ты сказать, что бросил меня понарошку? Никуда, мол, не денется? Я правильно понимаю? А о том, что я чуть умом не тронулась после вашего «ненастоящего» поцелуя, ты и заморачиваться не стал? А после вашей свадьбы… – Я захлебнулась, чуть не проговорившись о Чингизе. – Я не желаю ничего слышать, мне это не интересно. Если это всё, разрешите откланяться.

– Подожди, Лиза!

Руслан всё ещё держал меня за руку, взлететь молниеносно не получилось, я только лишний раз вскрикнула от боли в колене и брякнулась на стул, разбудив Герду. Мне было так плохо, как не было никогда. Ощущение выброшенной, некогда любимой, игрушки, причём, на помойку, вперемежку с острым желанием надавать этому медведю по морде, вызвали в душе такую агрессию и ненависть, какие могут быть только у фанатиков. А уж у борца за правое дело, подпитывавшегося верой в лучшее будущее человечества, в сердце бушевал пламенный мотор. Как я не сгорела, сама не понимаю. Наверное, потому, что перестала соображать, тупо заклинившись на «вдвоём было сподручнее…»

– Руслан, оставь нас одних, пожалуйста! – Мишка сделал ударение на последнем слове, словно давая понять, что третий лишний. – Лиза, ты можешь помолчать со своими комментариями? Или тебе интереснее будет разговаривать с полицией? А то, что ты сейчас наговорила, лирика, женская истерия. Сидеть!

Я подскочила и сильно хромая ринулась на выход. Домой, скорее домой. Куда там… Исаев зацепил меня, сильно прижал к себе и опустился на диванчик, посадив на колени. И только я открыла рот, возмущению не было придела, как была запечатана его губами с такой страстью и силой, что моё сопротивление даже не было замечено, хотя руки молотили направо и налево. Господи, магия… Или сумасшествие… Или химия, органическая в неограниченном количестве… Мозги затуманились, по телу поползли змейки, всей стаей собравшись внизу живота, и я размякла, как тряпичная кукла, берите меня, не хочу. Что-то очень уж быстро стали происходить перемены моего настроения…

– Зачем? Поиздеваться решил? Смерти моей хочешь? Что ты делаешь? – Задыхаясь от недостатка воздуха и еле оторвавшись от этих сладких искусов, я воспользовалась тактикой Алинки, любительницы вопросительных знаков. – А как же гули, гули, Гуленька? Ты потеряешь свою жену, ведь она убьёт меня, и её…

– А я люблю только тебя, и она об этом знает. И тоже вместе со мной оберегала Лизоньку до сегодняшнего дня, разыгрывая ревнивую жёнушку. – Он опять поймал мои губы, нежно, словно впитывая в себя их вкус, и поглаживал рукой голову, словно остужая этим движением мои кипящие мозги.

Пропади всё пропадом! Я потянулась всем телом, обняла руками шею моего любимого боксёра и улетела в забытые дали блаженства и…

– Тяв, тяв. – Мой бедный щенок сидел перед нами и, смешно подняв лохматую мордочку, привлекал к себе внимание.

Мы рассмеялись. Я подняла его, расцеловала…

– Так, так! Всё правильно! Тебе положено целовать только лошадей и собак, а моего мужа не смей. С ума сойти, Исаев!