Kitobni o'qish: «Дикая кровь»

Часть первая.

Пролог

Кир пропал на Замхейн. Отправился в одиночку на ярмарку, что устраивали у стен замка герцога, да так и не вернулся. Его искали всей деревней, но тщетно. Кира нигде не было, ни мертвого, ни живого и тогда его отец разгневался, схватил Лорелей и силком потащил к ведьме. Она знала, что в семье мужа невестку недолюбливают и что мать Кира была против их брака, но пока тот защищал молодую жену никто ей и слова не говорил, а теперь защитника не стало…

Ведьма жила на болоте, и была такой старой, что кажется знала Древних Анимагов, что еще при Карле Первом ушли в Зачарованный лес. Говаривали что старуха в лунные ночи перекидывается в ворону и улетает на ничейные земли, потому живет так долго, и Оркан не забирает её в верхние сады верховного бога Трамма. Судачить, судачили, но боялись ведьму крепко и потому герцогу не жаловались. Да и глупо жаловаться, ведь кроме старухи не было в округе ни одного лекаря, что мог вылечить хворь, ни шамана или жреца, что мог провести традиционные обряды, принятые в этих краях. А еще старуха ведала будущее, и, хотя иногда ошибалась, всё же иные её предсказания сбывались с поразительной точностью. А тем, чья жизнь зависит от урожая винограда, такие предсказания на вес золота.

Лорелей ни за что не пошла бы на болото по собственной воле, но сейчас выбора не было, ей во что бы то ни стало хотелось доказать, что нет на ней никакой вины.

Дом ведьмы стоял на высоких деревянных сваях, стены были выложены из гладкого камня, добываемого лишь в Черной пустыне, что находилась в пяти днях пути на запад по королевскому тракту, а широкие квадратные окна выходили на все четыре стороны, словно в насмешку над суровой ветреной зимой этих долин. Из трубы на крыше валил густой белый дым и пахло в округе дурно: сыростью и смертью. Свёкр не дал ей задержаться у порога, чтобы как следует разглядеть жилище ведьмы снаружи и распахнув дверь грубо втолкнул Лору внутрь душного, жарко натопленного помещения.

От резких незнакомых ароматов, ударивших в нос закружилась голова. Если бы не свёкр, крепко удерживающий её за плечо, она, наверное, не устояла на ногах. Лора задержала дыхание и постаралась отключить нюх, за семнадцать лет она довольно ловко научилась это делать, а иначе не выжила бы в мире, наполненном сотнями запахов созданных человеком. Когда глаза перестали слезиться и головокружение прекратилось Лорелей осмотрелась.

      Она никогда не видела такого дома, ни в её родной деревне на границе Тёмного леса, ни здесь в долине виноделов. Даже в храме Селены, куда она с сестрами ходила учиться грамоте, жилые помещения выглядели иначе. Где это видано, чтобы очаг строили в центре комнаты, а спали и ели прямо на полу на набитых соломой матрасах? Подобное встречалось разве что у диких кочевников, живших на границе Шварцвальда.

Но Лоре не дали времени как следует осмотреться, ведьма, сидевшая до этого на полу, поднялась навстречу и шагнув к девушке крепко ухватила её ледяными пальцами за запястье.

– Ты не местная, – голос шелестел как сухая трава.

– Она из лесорубов, – тут же подсказал свёкр, но ведьма даже бровью не повела, потянула Лору за руку и заставила опустился на пол, рядом с очагом.

– Зачем пришла? – ведьма и по-птичьи склонила голову к плечу. Лора лишь молчала и испуганно глядела на морщинистое лицо старухи, не зная, что говорить.

– Сын мой пропал, ма́ли¹, – помог свёкор. – Ты всё знаешь, правда ли что молодая жена на него проклятье навела? И если так, то скажи, как снять наговор, и где сына искать.

Лорелей плотно сжала губы и потупила взгляд. С детства её преследовала дурная молва, звали её и ведьмой, приносящей несчастье и дочерью волков, а всё потому что дали ей боги острое зрение, да звериный нюх. И хотя пользы от этих даров было больше чем вреда, и за всю свою жизнь Лорелей зла никому не сделала, но её всё равно не любили и даже прочили ей судьбу а-ддаты², да прогадали.

Едва Лоре исполнилось семнадцать зим, как к радости отца лесоруба Гаспара, она вышла замуж и покинула отчий дом. Кир, старший сын зажиточного винодела, любил её всем сердцем и Лорелей отвечала ему взаимностью. Он говаривал что они связаны нитью судьбы и часто рассказывал ей древнюю легенду:

      Душа каждого человека рождается из небесного ореха с плотной скорлупой. Он так устроен, что под одной скорлупкой всегда рождается две души – мужская и женская. Плод небесного ореха вызревает на дереве жизни, растущем в саду верховного бога Трамма двенадцать месяцев. Все это время две души находятся рядом, связанные нитью судьбы, и нет для них никого ближе и роднее в целом мире. Когда орех полностью созревает, скорлупка трескается, обе души падают вниз, и разделяются. Рвется нить судьбы. Бог ветра Оркан подхватывает их и уносит на Землю. А там уже, богиня плодородия Хальге, помещает души в тела новорожденных детей. Когда дети вырастают, они начинают искать свою родную душу, и если находят, то нить снова соединяется, связывая их навек. И как только это случается оба находят счастье.

Но недолгим оказалось их с Киром счастье. Они поженились на праздник первого урожая, скрепив союз молодым вином, но не прошло и месяца, как Лорелей осталась одна.

Ведьма долго разглядывала Лору зелеными мутными, как виноградины глазами, что-то шептала себе под нос, жгла в очаге вонючие сухие травы и наконец ответила:

– Девка ни при чем, зря напраслину возводишь. Не ведьма она, нет в ней магии ни Древней, ни той что я пользуюсь.

Лора ощутила, как от сердца отлегло. Ведь скажи ведьма иное, обвини Лору в Древнем колдовстве и гореть ей на костре у стен замка, как и всем, кого уличали в запретной магии.

– И что же мне с ней делать теперь? – свёкор тяжело вздохнул. – Младший ни за что её замуж не возьмет, у него и невеста имеется, да и зачем ему эта пришлая? Это Кира духи леса попутали, взял в дом непонятно кого, а Нила я нипочем не заставлю на проклятой жениться.

Лора вздрогнула и снизу-вверх поглядела на свёкра. Она знала, что на юге Тотенвальда до сих пор принято отдавать жену старшего брата замуж за младшего, чтобы избавить девку от позора, но то касалось тех, кто успел от мужа понести, а она точно знала, что не беременна. В ночь, когда Кир ушел на ярмарку у неё шла кровь, а значит не носит она дитя под сердцем, как бы ей этого не хотелось.

– Домой её отправь, в Темном лесу судьбу свою встретит, – старуха так нехорошо поглядела на Лору, что та ощутила, как по спине пробежал холодок.

– Какую судьбу? – едва слышно проговорила она, но свёкр отвлек внимание ведьмы вопросом:

– И как же я её туда отправлю? Это пять дней пешего пути, а скоро снег выпадет. Околеет девка, а я буду виноват, – мужчина нахмурился. В семье Кира было несколько хороших лошадей, но Лорелей понимала, что нелюбимой невестке никогда не позволят взять коня, пускай даже она имела на него наследное право.

– Завтра тут пройдет рыбный обоз, с ним пускай и едет.

– Так может она брюхатая, – всплеснул руками свёкр. – Они же месяц с Киром миловались. Как на меня люди то посмотрят, коли я родного внука прочь отошлю?

– Нет у неё плода, – отрезала ведьма. – Ступай, отец. И сына своего забудь, не жди, не вернётся он, с богами пирует в верхних садах.

Старуха не ошиблась, следующим днем через деревню проходил рыбный обоз с юга и Лору с её пожитками отправили к отцу.

С тех пор минуло два года, но Лора так и не сняла траур и как отец не пытался её сосватать, замуж больше не пошла. Лорелей работала в огороде за двоих, а вечерами ходила в трактир, где за пару медных монет мыла полы в комнатах, выносила помои, а когда и на кухне помогала. Она хотела доказать отцу что может содержать себя сама, и муж ей не нужен, да только Гаспара этим было не пронять. За невесту давали богатый выкуп золотом, а старый лесоруб был жаден до денег и потому мечтал выдать всех дочек замуж. Он был настойчив и водил женихов для Лорелей из самых дальних уголков северных земель, и даже из-за границы Тотенвальда, но Лора всем отказывала. Справедливости ради, женихи эти были незавидные, все старики да увечные, но Лора и за молодого бы не пошла. Гневался старый Гаспар на непокорную дочь и даже пару раз запирал её в чулане в наказание. Но Лора оставалась верна своему решению принять обед безбрачия до самой смерти. Правда в последние пару месяцев Гаспару стало не до Лоры, и за это стоило поблагодарить младшую сестру Клару. Едва той исполнилось семнадцать, как к ней посватался сын кузнеца из соседней деревни. Клара согласилась и в начале первого осеннего месяца Хальге, на праздник первого урожая, молодые должны были сыграть свадьбу. Хлопоты, связанные с предстоящим обрядом, не оставляли Гаспару времени на то, чтобы думать о женихе для старшей дочери. Лорелей понимала, это ненадолго. Стоит только потухнуть праздничным кострам, как отец снова крепко возьмется за неё и тогда ей несдобровать. Еще весной, когда Лора отказала очередному жениху, которого Гаспар привез из самого Фейремира, южных земель королевства, он сказал, что прогонит её из дому, если до конца года она по доброй воле не выйдет замуж. Она знала нрав отца и не сомневалась – то не пустые слова.

У приличной девушки лишившейся крова, было два выхода: либо устроиться в замок герцога прислугой: мыть посуду, убирать бесчисленные комнаты, работать в саду; либо отправиться на запад, в монастырь при храме богини Эрге и стать одной из ка-ракалок, служанок при жрицах храма. Проще было бы пойти в замок, Лора не боялась тамошней тяжелой работы, но страшилась герцога Вольфа, славящегося жестокостью, а еще больше его сенешаля, что по слухам был охоч до молоденьких служанок. Лорелей же поклялась, что до самой смерти станет хранить верность Киру, и ждать перерождения, чтобы вновь встретиться с ним в следующей жизни. И потому она копила деньги на поездку в Шварцштайн.

Это было непросто, отец знал сколько ей платят за вечернюю работу и отбирал все до копейки. Чтобы заработать сверх жалования, Лоре приходилось оставаться в трактире до глубокой ночи и разность гостям эль, вино и еду, в надежде на щедрые чаевые. Но судьба кажется насмехалась над старшей дочерью дровосека, именно в трактире Лора столкнулась с тем, встречи, с кем так хотела избежать, и из-за него лишилась работы и последней надежды. Теперь Лорелей оставалось только уповать на милость богов или чудо, но она уже знала – добрых чудес в её жизни не случается. Так оно и вышло.

Глава 1

Первый летний месяц Грюн принес с собой непривычный в этих краях зной и засуху. Сестры Хольцхауэр вставали за час до рассвета, чтобы успеть до жары прополоть корнеплоды, полить огород и вернуться в прохладный дом до самого солнцепека. Там у них тоже было полно забот, все хозяйство держалось на трех старших девочках: прибрать большой дом, приготовить еду, выстирать белье, задать корм скотине, почистить птичник, подоить коров, всё это требовалось успеть до темна. Младшие близняшки пока не работали наравне со всеми, а лишь помогали сестрам по мелочам. Соммер и Анне было восемь зим, но недолго оставалось им играть в криданки³ , как только Клара выйдет замуж и покинет дом, они станут работать наравне со старшими.

Несмотря на то что семья дровосека Хольцхауэра считалась зажиточной в деревне, и деньги у них водились, отец ни за что не нанял бы прислугу, пускай даже дочерям пришлось бы работать круглые сутки. Впрочем, Гаспар и сам никогда не сидел без дела, а летом, перед ярмаркой, когда хозяин здешних земель, герцог Вольфганг, платил вдвое больше, работал еще усерднее. Но кроме работы в лесу, Гаспару как отцу невесты, требовалось еще и заниматься организацией свадьбы дочери, потому последние недели он ходил злой как дух ночного леса, и сестры боялись лишний раз попасться ему на глаза.

      А Клара как назло в последние дни принялась отлынивать от работы, вот и сейчас Лорелей заметила, что на той стороне грядки где работала сестра между ажурной ботвой сладкого редиса марана, проглядывают стрельчатые листья сорной травы и сероватые кустики ползучего корня, те самые что, если дать им волю оплетут весь огород и погубят урожай.

– Клара, гляди, тут плохо прополола, – Лора наклонилась и выдернула из сухой земли пучок травы. – Вернись, и пройдись еще раз, иначе от такой работы нет прока.

– Тебе надо, ты и вернись, – Клара обтерла грязные руки о передник и мрачно поглядела на неё из-под нависших бровей.

Лорелей тяжело вздохнула, еще пару лет назад сестра не позволяла себе подобного, но чем больше она общалась с Мартой, дочкой кожевника, злобного сплетника и завистника, каких поискать, тем чаще Лора видела у Клары подобные взгляды. Презрительные, высокомерные, словно она стыдилась кровного родства со старшей сестрой.

– Это нужно не мне, а всем нам. Если мы потеряем урожай, то зимой нам нечего будет есть, и ты это знаешь, – Лорелей старалась чтобы голос прозвучал мягко, ей не хотелось снова ругаться с Кларой. В последний раз, когда они сцепились в спальне и едва не повыдирали друг другу волосы, отец, выпорол обеих, но именно Лоре пришлось сидеть в чулане до темноты.

– Зимой меня тут не будет, я переберусь к Томми, – Клара покосилась на Элли, младшую сестрицу, которой только исполнилось пятнадцать. Та, едва сестры принялись препираться бросила работу и с тревогой поглядывала на них. – Да и тебя не будет, я слышала, что отец сказал. Или замуж пойдешь или отправишься на все четыре земли.

– Снова подслушивала? – Лора против воли сжала кулаки. – Хочешь заткнуть за пояс дочку кожевника и стать главной сплетницей деревни?

– А может и хочу, – Клара выпятила вперед массивный подбородок. Красотой сестра не отличалась, взяла все худшее от обоих родителей: грузность матери и блеклые глаза; скверный характер отца и его широкое крестьянское лицо. В отличие от Клары Лорелей была худощавой в Гаспара, обладала яркостью черт матери, но цвет глаз получила отцовский, зеленый с желтоватыми прожилками, за которые её и дразнили дочерью волков.

– Хватит вам, мы так до темна не управимся, – Элли попыталась успокоить сестер. – Если отец вернется и увидит, что мы не работаем, все в чулан отправимся.

–И с чего бы ему так рано вернуться, малая? – Клара покачала головой: – Он раньше темноты не явится. А в темноте и сорняков не видно, так что, Лора, не бойся, он ничего не заметит.

Она усмехнулась и склонилась над грядкой, принявшись за прополку.

– Клара, я не шучу! – лицо Лоры ожесточилось. – Или ты прямо сейчас вернешься и прополешь грядку как следует, или я вечером скажу отцу что ты отказываешься работать. Посмотрим тогда кто из нас пойдет ночевать в чулан!

– А я ему тогда скажу, что ты собралась бежать с осенним караваном, который повезет лес в Шварцштайн.

– Он тебе не поверит, – сквозь зубы ответила Лора, и схватившись за стебель ползучего корня попыталась выдернуть его, но тот отломился. – Отец знает, что у меня нет денег и нечем платить за такое путешествие.

– Поверит, я скажу, что ты сговорилась с Эриком, извозчиком и ходишь к нему ночами. Все знают, что он распутник, – Клара поднялась и уперла грязные руки в бока.

–Что?! – Лора в сердцах бросила обломок стебля на грядку. – Ты не посмеешь наговаривать на меня напраслину! После смерти Кира в моей постели нет места мужчинам и все это знают!

– А как же Диди? – Клара насмешливо приподняла густую рыжеватую бровь. – Хочешь сказать тот золотой он дал тебе просто так?

– Не смей… – Лора выставила руки вперед, но Клара не унималась.

– Думаешь я поверю, что такой бабник как сенешаль герцога позволил тебе сбежать, все знают, что этот грязные кочевник ни одной юбки не упустит, – она осклабилась, продемонстрировав кривоватые крупные зубы.

–У нас ничего не было! – Лора ощутила, как щеки залила краска смущения. Она не лгала сестре, но всё же не рассказала всей правды.

– И тогда почему тебя выгнали из «Красного осла»? – Клара сплела руки на груди. – И это сейчас, летом, когда на тракте столько путников и кривой Сильвестр зашивается без помощников?

– Меня никто не выгонял, я сама ушла, – Лора опустила взгляд.

– Да, конечно, как же, – в голосе младшей сестры сквозила насмешка. – Я уверена: дело в том, что ты плохо ублажила похотливого сенешаля, потому он сказал хозяину чтоб выгнал тебя. А все потому, что ты ничего в постельных делах не смыслишь.

– А тебе это откуда знать? Неужели твоя сплетница подружка напела? – Лорелей ощущала, как в груди закипает злоба, в прошлую ссору она пообещала, что Кларе не удастся снова вывести её из себя, но гнев брал верх над рассудком.

– Девочки, прекратите! – Элли подошла к Лоре и потянула её за подол платья. – Давайте закончим скорее, солнце уже высоко.

Клара лишь мазнула взглядом по младшей сестре и ответила, глядя в глаза Лорелей:

– Все знают, что твой Кир был бессилен в постели, потому то он и взял тебя в жены. Нормальный парень на такую как ты не позарился бы. У вас с ним не было ничего, потому ты и не понесла.

Лорелей еще крепче сжала кулаки

«Я не стану её трогать, она специально выводит меня. Я пообещала не гневаться» – проговорила Лора про себя, но следующие слова сестры заставили её нарушить данные себе обещания.

– Ты его специально погубила, отвела на болото и принесла в жертву духам реки, чтобы они тебя научили в волчицу перекидываться.

Лора ощутила, как что-то изнутри, горячее, плотное поднимается к самому горлу, заполняет все её тело, давит на ребра, на грудь. Прошло два года, но она в мельчайших подробностях помнила первую ночь после свадебного обряда, то как лучились светом глаза Кира, когда она скинула платье и шагнула к нему омываемая светом луны, то как дрожали его руки, когда он впервые коснулся её обнаженной груди и как все тело отзывалось на его прикосновения тонким кристальным звоном.

– Что ты такое говоришь, Клара! – Элли прильнула к Лоре, словно защищая от слов сестры. – А ну забери свои слова назад! Лора добрая, она никогда бы не…

– Я убила Кира? – слова падали как льдинки, в сам рот словно занемел.

– Принесла его в жертву в ночь полной луны. – Клара брезгливо скривилась. – Ты ведьма и все это знают.

– Замолчи, или я тебя ударю, – едва слышно проговорила Лора, но Клара не услышала и продолжила:

– Я верю, что ты подкидыш волков, как говорят в деревне. Ты не наша сестра, ты даже на нас не похожа, – она окинула Лору холодным взглядом. –Это ты убила тех людей в лесу, и если бы мать позволила, я бы донесла на тебя герцогу!

В следующую секунду Лора перепрыгнула грядку и вцепилась Кларе в волосы. Сестра в ответ со всей силы ущипнула Лору за грудь, от боли перед глазами поплыли цветные круги, но она не разжала пальцев и что было сил дернула Клару за косу. Та завопила, попыталась вырваться, но Лора потянула сильнее и вынудила сестру упасть в грядку. Ботва марана сломалась и в воздухе разлился пряный аромат.

– Девочки, не надо, – Элли пыталась растащить сестёр, но её сил явно не хватало для этого.

Клара засучила ногами и больно ударила Лору под колено, она оступилась и рухнула вниз, едва успев выставить вперед руки. Ладони глубоко ушли в рыхлую землю, повредив еще с десяток корнеплодов.

– Пожалуйста, не надо, вы же грядку портите. Отец задаст нам трепку! – едва не плакала Элли.

Но сестры не слышали, они катались по земле сцепившись словно два жука оленя в смертельной схватке. Клара выкрикивала грязные ругательства, пытаясь придавить сестру собственным весом, но юркая Лорелей выскальзывала и лупила ту кулаками и пыталась расцарапать лицо. И если бы не выбежавшая из дома на крики мать, неизвестно чем бы кончилась эта драка. Она разняла девочек, облив их водой из бочки, отвесила обеим по крепкой затрещине и отправила Лору отмываться на ручей, а Клару на задний двор. А сама с тремя младшими сестрами занялась редисом, которому досталось больше всех.

Лорелей хотела бы надеяться, что мать не расскажет о драке отцу, когда тот вернется из лесу, но Агнет Хольцхауэр никогда ничего не скрывала от мужа и потому вместо ужина Лорелей отправилась в коровник, чистить навоз, а Клара на огород, в наказание за драку отец поручил ей в одиночку прополоть морковь и не возвращаться, пока не закончит.

Но все же Клара управилась быстрее, Лора вернулась в дом глубокой ночью и повалилась на постель, в надежде провалиться в крепкий сон, да не тут-то было. Из-за вони с которой приходилось сражаться несколько часов кряду у Лоры разболелась голова. Отец прекрасно знал особенности её нюха и обычно не отправлял на подобную работу, но сегодня она сильно разозлила Гаспара. Он никогда не любил старшую дочь, но до того, как она вернулась от виноделов, был с ней мягче. Лорелей знала: Гаспару пришлось вернуть часть выкупа отцу Кира, но не хотела верить, что все дело в деньгах. Таков был обычай, если брак продлился меньше года, то отец невесты обязан отослать половину выкупа семье жениха, и через пару недель после её возвращения бывший свёкор прислал гонца за причитающимся шестью золотыми.

Неужели родительская любовь дешевле золота? Лоре было больно об этом думать, но чем старше она становилась, тем больше убеждалась в том, что для её отца только деньги имеют ценность. И в эту ночь, когда тело ломило от усталости, а в голове словно поселился улей диких пчел, ей предстояло снова в этом убедиться.

Дом у дровосека Хольцхауэра был большой, богатый. Он в отличие от менее зажиточных соседей мог позволить себе с женой отдельную от дочерей спальню, но из-за жадности сделал стены внутри дома тонкими. Кровать Лоры стояла вплотную к стене, отделяющей комнату дочерей от родительской спальни, и сейчас оттуда доносился мерный скрип кровати и тяжёлое дыхание Гаспара. Для Лоры в этом не было ничего нового, несмотря на преклонный возраст – отцу было почти за пятьдесят, – Гаспар всё еще не утратил интерес к плотским утехам и, когда Лоре не спалось она часто слышала доносящиеся из-за стены звуки. Обычно это длилось недолго, вот и сейчас, мать вскрикнула, а потом все затихло. Лора тяжело вздохнула. Она снова вспомнила ночи, проведенные в доме Кира и сердце, сжалось от мучительной боли. Когда она выходила замуж за светловолосого юношу с россыпью веснушек по щекам, то представляла, как они проведут вместе всю жизнь, и родят много-много детей. Она так хотела быть женой и матерью, так гордилась, когда жрец застегнул на её шее обручальный кулон…

– Нам нужно все подготовить так, чтобы она ничего не узнала, – услышала Лора приглушённый голос отца. – Если она заподозрит, то наверняка сбежит. Кривой Сильвестр сказал мне, что она расспрашивал его об обозах, идущих в Шварцштайн.

– Думаешь она решилась бы на такое, яни⁴? – отозвалась Агнет. Она всегда звала мужа почтительно, словно не делила с ним постель.

Лора затаила дыхание. Кривой Сильвестр? Неужели отец был в «Красном осле» после того происшествия с Дедриком? Но зачем ему это понадобилось? И почему, если он знает правду, то до сих пор ничего не сказал ей?

– После того что рассказал мне Сильвестр, я уже не знаю, что и думать, – ответил отец и надолго воцарилось молчание.

Как же не вовремя появился этот проклятый сенешаль, и надо было ему зайти именно в их трактир! А ведь сначала Лорелей даже обрадовалась его приходу, он был любезен, и говорил с ней так, как никто до него не говорил, а потом еще и золотой дал. Кто бы мог подумать, что всё это так кончится.

Из-за стены послышался кашель отца, а потом голос матери:

– Лучше бы ты не ходил туда, Гаспар. Может кривой трактирщик наговорил на нашу девочку, а ты поверил и…

–Нет, он не врал, – перебил отец. – Да и не напрасно все, если бы Сильвестр не открыл мне глаза, я так бы и дальше терпел её выходки, она хитра и умеет претвориться ягненком. Хотя далеко не так невинна, как хочет казаться. Клара сказала, что Лора едва не выцарапала ей глаза, а всего то за то, что она упомянула о замужестве.

Лора ахнула и прижала руку к губам. Младшая сестренка снова наплела отцу с три короба и оклеветала Лорелей, а он и поверил.

– Девочка завидует Кларе, Гаспар, и тут ничего не попишешь. Томми хороший мальчик и выйти замуж за такого мечтает каждая девочка, а уж такая как наша Лорелей и подавно.

Лоре пришлось закусить кулак, чтобы не рассмеяться. Томми был высоким нескладным детиной с красным носом картошкой и россыпью прыщей на над сросшимися бровями. Вряд ли нашлась бы хоть одна девушка, которая позавидовала бы Кларе и покусилась бы на такое «богатство».

– Тот человек сказал, что его господин молод и хорош собой, так что может она и забудет Томми, – сказал отец и Лорелей резко затихла и навострила уши.

– Что-то мне не спокойно, Гаспар, – видно мать поднялась, потому что кровать скрипнула, а потом послышались мягкие шаги по деревянному полу и голос стал почти неразличим. – Ты ведь его совсем не знаешь, а хочешь отдать девочку.

Лора перевернулась на бок и приложила ухо к стенке.

– Он платит полный выкуп, а ты знаешь, что за неё и шести золотых никто давать не хочет, – возразил Гаспар.

– Но как ты уговоришь её? – послышалось журчание воды, видно мать умывалась из кувшина.

– Я и не стану, человек попался понятливый и он ничего не имеет против того, чтобы забрать её силой.

– Гаспар! – судя по звону мать уронила что-то в таз. – Она же наша дочь!

– Молчи мать, – рявкнул Гаспар. – Через год мне нужно будет заботиться о том, чтобы выдать замуж Элли, а потом и Соммер с Анной. А пока Лорелей здесь, к нашему дому ни один жених не подойдет. Чудо что Томми не испугался. Нам нужно отослать ей как можно дальше, к тому же, – он усмехнулся. – Она ведь сама так хотела в Шварцштайн. Будет служить не глупой девчонке в качестве ка-ракалки, а приличному мужчине, который возьмет её в дом.

– Но ты ведь даже не знаешь приличный он или нет, как можно отдать нашу девочку непонятно кому? Тайком? Силой? – снова попыталась Агнет, но отец лишь шикнул на неё, и она умолкла, не смея противоречить мужу.

Послышались шаги, кровать снова скрипнула, это мать легла обратно, а потом все затихло. Лора засунула край простыни в зубы и крепко сжала. Двенадцать золотых, полный выкуп и цена отцовской любви. Гаспар решил отдать её охотнику за невестами, а ведь все знали, что многие из этих людей забирают девушек, чтобы потом продать их в рабство людям за черной пустыней. Цари богатых городов. Иноверцы, поклоняющиеся жестокому богу, позволявшему обращаться с женщинами как со скотом, держали гаремы, и некоторые кочевники наживались на этом. Лорелей слышала эти истории, путь в те города лежал через пустыню, и был так труден, что многие девушки погибали по дороге, а тех, кто выживал ждала еще более страшная участь чем смерть. Не многие родители соглашались на сделки с охотником за невестами, для этого нужно слишком не любить свое чадо. Обычно охотникам продавали сироток, навязанных в воспитание или убогих и калек. Охотники не гнушались ничем. Но Лоре и в страшном сне не могло присниться что отец поступит так с ней.

Нужно было бежать, прямо сегодня, этой ночью. Кто знает, что задумал Гаспар, может утром он опоит её сон-травой, забросит в телегу и отвезет охотнику. Лора бесшумно соскользнула с постели, накинула платье через голову и на цыпочках подошла к двери. Все спали. Она слышала мерное сопение сестер, из-за стенки доносился глухой храп отца и редкие всхрапы матери.

Лора всегда подозревала что этот день, когда-нибудь настанет, и потому давно приготовила вещи в дорогу. Стараясь не шуметь, она открыла сундук, пошарила среди тряпок и вытащила холщовый мешок с тесемками. Внутри лежало сменное платье, шерстяной плащ, огниво, немного сухарей, сушеных яблок и слив, и деньги: семь медных и одна золотая монета, всё что удалось скопить за пару месяцев работы в трактире. Она надеялась, что этого хватит чтобы заплатить за дорогу до Шварцштайна, а если нет, то она доберется докуда сможет, а дальше пойдет пешком.

Она выскользнула из спальни, заглянула на кухню где взяла кожаные меха отца, наполнила их водой из ведра, через заднюю дверь вышла на улицу и пошла в сторону леса…