Kitobni o'qish: «По щучьему велению»
Жизнь у Димки была очень непростая. Так он сам считал. Но если вынести за скобки терзания десятилетнего мальчика, то у него была нормальная жизнь обычного российского пацана той странной эпохи, когда Алла Борисовна Пугачева уже впала в деменцию средней тяжести. А эпоха эта погрузила человечество в липкие объятия различных айфонов и андроидов с кучей всяческих гаджетов. Компьютерные игры и соцсети заглотили податливых людишек в свое жуткое наркотическое нутро.
У Димки были мама и папа, младшая сестра и почти полный комплект бабушек и дедушек. В семейном наборе не доставало лишь дедушки по маминой линии, который преждевременно покинул этот мир от внезапного инфаркта. И они все Димку любили, так же, как и его младшую сестру Ксюху. Он хорошо учился в школе, ходил на какие-то там тренировки и имел уже неплохой айфончик. Казалось бы, живи и радуйся. Но тонкая натура мальчика очень страдала от некоторых вещей, которые он с болью наблюдал в своей семье.
“Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастна по-своему”. Лев Толстой написал это очень давно, но оно все так же актуально и в эпоху гаджетов. Мама и папа разлюбили друг друга и жили каждый своей какой-то параллельной жизнью. И кто из них был больше в этом виноват уже не имело значения.
Родители старались, конечно, соблюдать внешние рамки приличия в своих взаимоотношениях, при детях не скандалили, по очереди отвозили их в школу и на тренировки, покупали новые вещи. Но это все делалось как-то отдельно друг от друга, как будто они соревновались между собой за звание лучшего родителя. Лучше получалось почему-то у папы. Это было их общее с Ксюхой мнение, хоть и негласное. Они старались не задевать больную тему, хотя оба молча и необъяснимо для себя страдали. Мама просто значительно больше погружалась в чужую параллельную жизнь, и дети это чувствовали. Женщины все же более эмоциональные натуры и не могут, в отличии от мужчин, невозмутимо вести двойную жизнь.
Иногда родителям не удавалось сохранять рамки приличия в своих взаимоотношениях. И хоть эмоциональный взрыв происходил за закрытыми дверями кухни, поздно вечером, когда дети уже как бы спали, но громкие крики и звон бьющейся посуды сотрясали не только их двухкомнатную квартиру, а и весь дом, наверное. Тревога детей от всего этого только нарастала. У Ксюхи даже участились приступы бронхиальной астмы.
Как-то Димону даже удалось увидеть предмет маминого всепоглощающего интереса. Они тогда с мамой и сестрой сидели в кафе, ели мороженое. Маме кто-то позвонил, она радостно схватила телефон и отойдя от их стола стала с этим кем-то разговаривать таким голосом и с таким лицом, что будь у Димона большой меч, он бы пошел этого неизвестного кого-то рубить на мелкие кусочки. Мама закончила разговор и сказала детям:
– Я выйду на минуточку. Скоро вернусь.
И мама, даже не взяв куртку, дело было осенью, выскочила из кафе на улицу. Димона что-то толкнуло, и он бросился за ней вслед. Он правда не вышел на улицу, а остался стоять у стеклянной двери, но ему все было видно. Из огромной черной машины вышел пузатый мужчина и мама с разбегу прыгнула в его объятия, они стали целоваться. Слезы покатились из Димкиных глаз, он отвернулся и пошел обратно, только не за стол, а в туалет.
Когда мама вернулась, за столом сидела только одна Ксюха. Она понуро уткнулась в свой телефон и все происходящее вокруг ее как будто не интересовало. Она видела, как Димон рванул за мамой и видела, как потом он прямым ходом проследовал в туалет, где до сих пор и находился.
– А где Димка? – спросила мама. Лицо у нее было счастливым, но с грустной виноватостью какой-то.
– В туалете. – ответила Ксюха не отрывая глаз от телефона. Она была умная девочка, все видела, кое-что понимала и ей было очень не по себе. Но маму она все-равно очень любила.
