Kitobni o'qish: «Трещина в камне», sahifa 5

Монах дождался, пока Эггеранту принесут еду, и, убедившись, что больше никто их не потревожит, заговорил.

– Полагаю, у тебя много вопросов. Но я начну с главного – я alius, как и ты.

– Как вы узнали? – удивился Эггерант.

– Ну, во-первых, я почувствовал, – на лице Доминика промелькнула добродушная улыбка. – Со временем начинаешь чувствовать других alius, особенно тех, кто младше тебя. Во-вторых, тебя прислал Идо.

– Откуда вы знаете моего дядю?

– Так ты его племянник? – настал черед Доминика удивляться. – Значит, мы раньше встречались. Я помню тебя еще мальчонкой. Ты приезжал вместе с Идо. Порой не осознаешь, как быстро летит время. Но ты спрашивал не про это. Я познакомился с твоим дядей случайно. Недалеко отсюда была битва. Идо привез сюда своего графа. Граф был сильно ранен. Он умирал. Твой дядя умолял ему помочь. Я знал, что могу спасти графа, только выдав Идо свою тайну и раскрыв свой alius. Я заставил его поклясться, что он сохранит тайну. Идо – человек слова. Он меня не выдал. Прошло какое-то количество лет, и Идо приехал сюда, тогда с тобой. Он рассказал мне, что граф теперь знает про alius и настроен их искать. Верный своей клятве, твой дядя не собирался сдавать меня. Он также понимал, что ждет того, кто попадет в руки графа. Ох, незавидная судьба. Мы договорились: если он обнаружит другого alius, он отправит его ко мне. И вот ты здесь. Удивительно, что в итоге alius открылся у родного племянника Идо.

– Почему я? Я ведь этого не хотел. Мне всего этого не надо.

– Никто из нас этого не выбирал, мой мальчик. У Бога на каждого из нас свои планы. Не нам с ним спорить. Мы можем только принять его решение.

Юноша ничего не ответил. Он с мрачным видом отвернулся. Доминик тяжело вздохнул и сочувственно посмотрел на Эггеранта.

– Позволь спросить, какой твой alius?

– Я не знаю, – быстро и вполне искренне ответил юноша, но потом призадумался. В памяти начали всплывать образы. – Во время последней битвы я победил рыцаря. Я сделал его стариком. А потом копье моего противника, оно сгнило. И башня рухнула из-за меня. Вместе с Гильметиной.

Эггерант закрыл глаза. Гильметина… Разумом рыцарь понимал, что погребенная под обломками башни девушка не могла остаться живой. Но в сердце жила надежда, что Гильметина пережила падение. Если бы не эта надежда, Эггерант бы не знал, как жить с чувством вины за девушку, которую он любил и погубил.

– Я – разрушитель, – добавил молодой рыцарь после длительной паузы.

Доминик выждал немного, прежде чем спросить:

– Ты же ведь рыцарь, не так ли?

– Да, как вы догадались?

– Золотые шпоры. Новые. Тебя, видимо, совсем недавно посвятили в рыцари.

– Несколько дней назад, – подтвердил хмурый Эггерант.

Теперь Доминик понял, почему юноша так резко переживает открытие своего alius. В его жизни и так недавно случились перемены, те, что он долго ждал. Откройся alius через год-другой после посвящения в рыцари, наверняка все проходило бы не так тяжело, как сейчас. Молодой рыцарь также назвал имя девушки. Ох, ничто так не усложняет принятие своего alius сильнее, чем влюбленное сердце.

– Ты же давал клятву, когда становился рыцарем, – заговорил Доминик. – Наверняка ты клялся быть мужественным, защищать слабых, бороться против зла.

– Я не уверен, что смогу сдержать свою клятву, будучи разрушителем, – ответил Эггерант, понимая, на что намекает монах.

Доминик решил, что не стоит дальше давить на молодого рыцаря. Юноша устал, расстроен. У него еще будет осознать и принять все, что с ним недавно произошло.

– Ты можешь оставаться в монастыре сколько захочешь. Но не торопись с отъездом. Здесь ты в полной безопасности и сможешь спокойно учиться контролировать свой alius. Это важно, если ты, следуя данной тобой клятве, не хочешь никому навредить. А сейчас я тебя оставлю. Отдых нужен даже бессмертному телу.

Проснувшись, Эггерант не захотел вставать. Он не понимал, для чего ему это делать. Что он найдет за пределами выделенной ему комнаты? Рыцарь просто лежал и невидящим взглядом смотрел в стену. Он ни о чем не думал, ничего не хотел.

В таком состоянии его и застал Доминик, обеспокоенный тем, что как-то подозрительно долго спит его гость. Одного взгляда монаху хватило, чтобы понять состояние Эггеранта. Он решил действовать деликатно.

– Брат Пьер накормил и напоил вчера твоего коня, но за лошадьми он толком ухаживать не умеет. Так что будет лучше, если ты проведаешь своего скакуна.

– Хорошо, – без особого энтузиазма ответил Эггерант. Про своего нового коня он, по правде говоря, забыл. Однако долг обязывал рыцаря заботиться о своем коне, поэтому нехотя Эггерант встал.

– Если голоден, найдешь еду на кухне. А если после решишь составить мне компанию, я буду наблюдать за строительством собора. Когда ты здесь был последний раз, мы только его закладывали, а сейчас уже готов алтарь. Приходи посмотреть.

Узнав Эггеранта, конь приветственно уткнулся в него мордой. Юноша потрепал своего верного скакуна по густой длинной гриве. Конь был живым напоминанием о том, что Эггерант потерял. Но не вина животного в том, что жизнь его нового хозяина внезапным образом изменилась.

– А я же так и не дал тебе имя, – обратился Эггерант к коню. – Давай ты будешь Пассе¹.

Конь тихо фыркнул, принимая свое имя.

Эггерант почистил самого Пассе и его стойло. Незамысловатая работа занимала тело и отвлекала от грустных мыслей. Левое плечо продолжало побаливать, но юноша не обращал на это внимание.

Благодарный конь, играя, то и дело пытался ущипнуть Эггеранта своими губами. Невольно молодой alius улыбнулся, в ответ похлопав его по шее.

Закончив с уборкой, Эггерант вывел Пассе пройтись. Боевому коню прогулки требовались каждый день без исключений. Держа скакуна под уздцы, Эггерант дошел до места, где возводили собор.

В детстве стройка не особо заинтересовала Эггеранта. Много шума, пыли, суеты. Да и вообще не рыцарское это дело – думать о возведении соборов. Война, турниры и славные подвиги – вот то, что должно занимать мысли рыцаря.

Но сейчас еще не достроенный собор его поразил. Эггерант прежде никогда не видел, как что-то строилось. Леса, балки, механизмы, которые поднимают камни наверх – было в этом всем что-то сложное, непонятное, захватывающее. Эггерант, хоть и живший до этого в большом замке графа, был поражен силой созидания. Из камня, такого грубого материала, руками этих простых людей рождается такая красота.

Закончив выгуливать Пассе, Эггерант вернулся к собору. Он держался поодаль, стараясь никому не мешать и никого не отвлекать. Тем не менее брат Доминик его заметил, приветственно помахал рукой, но подходить не стал. Монах знал: любому человеку нужно время, чтобы принять перемены, особенно не самые желанные.

Несколько недель Доминик наблюдал, как Эггерант каждый день делает одно и то же: заботится о коне, прогуливается с ним, приходит посмотреть на строительство собора. Однако от монаха не ускользало и то, что, несмотря на однообразность занятий, состояние Эггеранта меняется. На его лице стала чаще проскальзывать улыбка, особенно когда он был рядом с Пассе. А наблюдая за стройкой, Эггерант не просто занимал свои глаза хоть каким-то зрелищем. В его взгляде появлялся интерес. Поняв, что Эггерант готов воспринять небольшой урок, Доминик решился наконец-то сделать то, что он некоторое время назад задумал.

Монах подошел и сел рядом с Эггерантом. Он выдержал некоторую паузу, прежде чем заговорил.

– У тебя все еще болит плечо?

– Да, – коротко ответил Эггерант. Рыцарь понимал, что Доминик не оставит в его покое, пока он не примет свой alius. Тем не менее забота монаха раздражала юношу. Заботятся о тех, кто слаб. А слабым Эггерант признавать себя не хотел.

– Неправильно срослась кость, – констатировал Доминик. – Частая проблема для таких, как мы. Наши тела быстро восстанавливаются. Если кость вовремя не вправить, то она заживет неправильно. Но я могу помочь.

Эггерант сдержанно кивнул.

– Будет больно, но по-другому никак, – предупредил Доминик, прикладывая руки к плечу Эггеранта.

Сначала молодой рыцарь почувствовал приятное тепло, легкое, еле ощутимое. Затем резкая боль молнией пронзила плечо. Эггеранту показалось, что он слышит хруст кости. Но затем снова пришло тепло: уютное, успокаивающее. Будто в разгар холодной ненастной ночи оказался рядом с камином. Тепло ушло, когда Доминик убрал руки с плеча Эггеранта.

– Как ты узнал, что у меня болит плечо? – поинтересовался юноша, когда все закончилось.

– Ты, наверное, догадался, что я лекарь. Долгое время я просто лечил людей. Видел болезнь или рану и исцелял их. В первые годы самые простые, а потом все сложнее и сложнее. В какой-то момент я понял, что могу вылечить практически все. А потом стал замечать, что я стал чувствовать болезнь человека. Раньше я лечил только то, что видел, а теперь могу вылечить то, о чем заболевший и не знает. Пусть мы, наши тела, не меняются со временем, это делает наш alius.

Эггерант смолчал, потирая плечо. Боль прошла. А он с ней уже даже как-то свыкся.

– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать, – с теплотой в голосе сказал Доминик.

Эггерант послушно последовал за монахом. Он чувствовал себя готовым принять тот урок, что сбирался ему преподать лекарь.

Доминик подвел его к огромной глыбе мрамора, высотой с весьма рослого Эггеранта. Блестящую белую поверхность камня рассекала глубокая трещина.

– Хороший мрамор. Жаль, что испорчен. Нам стоило немалых усилий привезти его из каменоломни. А вот теперь придется от него избавляться. Но ты можешь нам помочь.

– Каким образом? Помочь его утащить?

– Ну зачем же? – пожал плечами Доминик. – Ты назвал себя разрушителем. Вот и разрушь этот камень.

Эггерант с сомнением посмотрел на глыбу. Пусть и изуродованная трещиной, она казалась ему даже более грозным противником, чем Жан Куртене. По крайней мере, как справиться с опытным рыцарем, Эггерант знал, а как расколоть мрамор – нет.

– Ты же еще ни разу не использовал alius по своей воле. Первый раз самый трудный. Попробуй вспомнить, что ты чувствовал, когда alius срабатывал сам, – подсказал Доминик. – Вспомни и воссоздай все свои ощущения. Будет непросто, но, если хочешь быть хозяином своего alius, тебе придется тренироваться. Как ты тренировался управляться с мечом.

Что Эггерант помнил о тех трех случаях? Что он испытывал, когда рыцарь занес над ним меч, когда он сражался на турнире, когда ссорился с Гильметиной? Первое, что пришло в голову Эггеранта, – страх. Не парализующий. Наоборот, тот, который дает силы действовать, защищаться.

Мраморная глыба страха у Эггеранта не вызывала. Может, раздражение, но точно не страх.

Чем дольше Эггерант смотрел на камень, тем сильнее он ощущал некоторое родство с ним. Как и этот камень, ставший негодным из-за трещины, юноша считал себя испорченным своим alius.