Kitobni o'qish: «Баба Зина во всем виновата»

Инга Полякова пребывала в страдательном состоянии. Услышав три звонка в дверь, вздохнула, – сейчас Антон начнет читать мораль о влиянии курения на цвет лица и внутренние органы.

– Привет, сестренка. Он чмокнул ее в щеку и прошел на кухню. Кофе, сигарета и неподвижный взгляд в окно. Давно терзаешься?

– Минут сорок.

– Что-то долговато, накормишь?

– Конечно. Доставай из холодильника кастрюлю с фасолевым супом и салат овощной, а котлеты еще горячие. Картошку к ним пожарить?

– Обойдусь. Вот за что тебя люблю, Гулька, – он так ее называл с детства, – так за твои кулинарные способности. Живешь одна, а еда всегда есть, и охота тебе на это время тратить.

– Мне нравится готовить, и потом ты сам, как только приходишь, сразу же на кухню топаешь.

– Я суп сам разогрею, а ты рассказывай. На работе неприятности, с очередным кавалером поссорилась или просто так из-за несовершенства жизни?

– Неделю назад мы с Черновой были в кафе. Ей хоть бы что, а у меня ангина.

– Воспользовалась моим отсутствием и наелась мороженого. Гулька, ты же знаешь, что тебе нельзя, горло слабое.

– А если хочется?

– Признавайся, полкило слопала?

– Нет, только четыреста пятьдесят грамм.

– Что было дальше?

– Я взяла больничный, а в это время в редакции случился переворот. Юрий Петрович ушел на пенсию и нам назначили нового главного редактора. Вышла на работу и ничего не понимаю, девчонки бегают в мини-юбках, на каблуках, все время перед зеркалом вертятся, прихорашиваются. Оказывается, шеф всех по очереди приглашает в кабинет для знакомства. Сам молодой, симпатичный и не женатый. Меня тоже вызвал на беседу. А я как всегда в кроссовках, джинсах и в футболке. Еще и в старых очках, те, что ты привез из Москвы, разбились. Они мне очень шли, – всхлипнула Инга.

– Как прошла беседа?

– Конструктивно. Алексей Иванович просмотрел мои публикации в газете, похвалил и дал задание.

– Гулька, признавайся, влюбилась в него?

– Еще нет, но на пути.

– Долго собираешься шагать?

– Пока не решила. Он очень располагает к себе, и сразу видно, что профессионал.

– Тогда торопись, а то девки в редакции тебя опередят и женят на себе.

– Они могут. Одна Алка Батурина чего стоит. Ты почему не захотел с ней знакомиться?

– Не люблю красивых. Мне симпатичные нравятся такие, как ты. Глазки серые, бровки темные, волосы светлые, носик вздернут и губки пухлые.

– Мне ног не хватает, – вздохнула Инга.

– Зато они у тебя стройные. Не понимаю, что хорошего в этих длиннобудылых. Вместо ног спички, еще и кривые.

– Высоких сразу замечают. Как твоя халтура на выезде?

– Нормально. Новые программы установил, вирусы уничтожил, деньги заработал. Гулька, пока я буду насыщаться, собирайся. Пойдем покупать новые очки и модный прикид. Должна же ты раньше всех соблазнить своего шефа. Кстати, как его фамилия?

– Сафонов. А чего это ты вдруг озаботился моей личной жизнью? Раньше за тобой такое не замечалось.

– Замуж хочу тебя выдать. Мне, кажется, твой шеф вполне подходящая кандидатура. Одна работа и общие интересы сближают.

– А как же наши родители? Они ведь все равно разбежались.

– На всякие правила бывают исключения. Помнишь, как бабулечка говорила, – что за семья, сроду такой не видела. То у них спектакли, то гастроли, то какие-то показы, прости мою душу грешную. А детки где-то там, за кулисами, в общем, за занавесками.

Инга улыбнулась. В детстве их на все лето отправляли в деревню к бабе Зине, папиной маме. Там они с местными мальчишками гоняли в футбол, купались в речке, собирали грибы, ну и озорничали. Но баба Зина их всегда защищала. Пока они прятались в сарае, кричала соседке, – подумаешь, выкрасили из баллончиков козу в голубой цвет. Она ж доиться не перестала. Я б, Валька, на твоем месте водила бы Майку на станцию и пассажиров завлекала. Мол, молоко от голубой козы самое пользительное и экологически чистое. К их удивлению, соседка последовала совету и потом хвасталась, мол, ее продукт на раз расхватывают. Когда местный фермер пожаловался, что ее внуки обобрали клубнику на грядке, она всплеснула руками, – от ты, Федька, жмот, у тебя ж той ягоды как грязи, или забыл, как в детстве с моим Валеркой на колхозные сады налеты устраивал? Тебе тогда сторож заряд соли в задницу всадил, я ее и выковыривала. Могу еще кой- чего рассказать про твою бурную молодость, пусть народ послухаить.

Иногда баба Зина к ним приезжала с деревенскими гостинцами, и тогда у них с Антоном был праздник под девизом «ешь от пуза». Однажды она услышала, как родители, вернувшись поздно из театра, в очередной раз выясняли отношения. Мама возмущалась: муж-главный режиссер, а главные роли ей не дает. Папа отвечал, что она не Сара Бернар и не Алиса Фрейндлих, и пусть скажет спасибо, что не в массовке участвует. Так как тихо ругаться они не умели, то баба Зина вышла в гостиную в длинной ночной рубашке и стукнула по столу кулачком.

– Или разводитесь, или орите на дворе. Вы завтра до полудни дрыхать будете, а внукам с утра в школу. И шо это за семья, если в доме горячей еды нету. Виданное ли дело, дети по столовкам да по кафе бегають, они ж желудки себе попортять. Не прекратите безобразничать, увезу их в деревню, там будуть учиться. Угроз бабы Зины родителям хватало не больше, чем на две недели и тогда она сказала, – Гулька, – с легкой руки Антона ее все так стали дома звать, – я буду тебя учить готовить, шо б вы с братом нормально питались. Инга радости от стояния у плиты не испытывала, но постепенно вошла во вкус. Особенно ей нравилось кормить Антошку, который всегда причмокивал от удовольствия и говорил: – сестра, ты у меня просто супер.

Когда они окончили школу, родители развелись. Папа уехал на Урал и там женился на учительнице, мама выскочила замуж за овдовевшего полковника. Причем, во втором браке оба были счастливы. Перед отъездом в Сибирь мамин муж купил Антону однушку, а папа прислал деньги на мебель. Как-то Инга предложила брату: может, продадим наши квартиры, и купим две двухкомнатные. Так будет справедливо.

– Даже не мечтай, когда прихожу к тебе, сразу вспоминаю детство. До сих пор удивляюсь нашим родителям. Как они при профессии далекой от семейной жизни умудрились нас произвести на свет и вырастить нормальными людьми.

– Тошка, нам с ними повезло. Не нудели, не поучали, на мелочи не обращали внимания, а свобода нам пошла на пользу. Мы рано стали самостоятельными, но ты как был с детства занудой, таким и остался. Постоянно меня воспитываешь.

– Потому что старшенький.

– Гулька, ты готова? – спросил брат, прервав ее воспоминания.

С того дня он звонил каждый вечер и интересовался: – как продвигаются отношения с шефом?

– Никак. Общаемся только по делу.

– Ты впечатлила его новыми нарядами?

– Только на пресс-конференцию мэра надевала костюм. Сафонов сказал, что хорошо выгляжу.

– Ну, вот, уже прогресс. В субботу поедете на пикник, постарайся быть с ним рядом.

Вечером брат не вытерпел, – рассказывай.

– Я в пролете. Девчонки так его опекали, что приблизиться не было никакой возможности.

– Он, что совсем на тебя не смотрел?

– Не знаю, правда, был один момент. Когда вернулись в город, Алексей Иванович при выходе из автобуса всем девочкам руку подавал. Я была последней, и он мою поцеловал.

– Это уже намек.

– Не уверена. Его все время Батурина пасет. Однажды, выходим с ним из редакции, случайно так получилось, она тут же подбегает, берет под руку и начинает комплименты отвешивать. Но шеф сразу, – извините, Алла Евгеньевна, у нас с Ингой Валерьевной деловой разговор. Взял меня за руку и привел в кафе. Мы там немножко посидели, поболтали и разошлись.

– Гулька, он к тебе не равнодушен, – засмеялся Антон. – Ты сама как?

– Влюбилась, – вздохнула она.

В один из дней Инга пораньше пришла в редакцию, чтобы закончить расшифровку недавнего интервью с диктофона, и неожиданно столкнулась с шефом. У него было такое лицо, что тут же нырнула к нему в кабинет.

– Что случилось? Не услышав ответа, продолжила, – Алексей Иванович, вы у нас человек новый, а я сюда еще школьницей бегала. Рассказывайте, на меня можно положиться. Выслушав Сафонова, спросила, – какие-то предположения есть? Может, кого-то подозреваете?

– Нет, я еще плохо знаю людей и не понимаю, кто мог на такое решиться.

– Ладно, – коротко ответила она, – разберемся, на летучке меня не будет. Выйдя из кабинета, тут же позвонила брату, – срочно встречаемся в парке, захвати ноутбук.

– Что произошло? – встревожился Антон, усаживаясь на скамейку.

– Сафонов подготовил статью об одном деляге, который прется в депутаты. У того не биография, а одни статьи уголовного кодекса. Причем, такой жучара, что оперА никак не могут его прищучить. Но шеф откопал двух важных свидетелей, они на видеокамеру дали такие показания, от которых тому не отвертеться. Сегодня пришел на работу, а видеокассета пропала.

– Ну и что, пусть еще раз дадут интервью.

– Это невозможно, один слинял из города, а второй умер в больнице, у него был рак. Шеф лишился главных доказательств. Он же не может писать статью на основе оперативных данных. Адвокаты на части порвут. В общем надо отыскать пленку пока она в редакции.

– Ты в этом уверена?

– Да. Сафонов сказал, что вчера вечером она была в ящике стола.

– Мысли, подозрения есть?

– Свободный доступ в кабинет шефа в его отсутствие, имеют три человека. Секретарша и два заместителя. Веру Сергеевну я сразу исключила. Она человек старой закалки, не знаю, скольких главных пережила, но каждому была предана, независимо от того, каким он был, хорошим или плохим.

– Но она же могла выйти на несколько минут.

– Ты что, если выходит, то приемную запирает. Ужас, какой цербер.

– Ладно, а остальные?

– Евгений Семенович сейчас в отпуске, сидит на даче и мемуары кропает. Сергей Петрович нормальный, порядочный мужик, но сын – студент постоянно влипает в какие-то неприятные истории, и он его из них вытаскивает. Может, Воронова шантажируют? Мол, достанешь кассету, с сыном будет все хорошо. Тоша, миленький, придумай что-нибудь.

– Гулечка, а вдруг он не причем?

– Возможно, но с чего-то надо начинать. Зайди на его компьютер и просмотри почту.

– А если с ним по мобиле договаривались?

– Тогда я не знаю…

– Ладно, не переживай. С телефоном потом разберемся, а пока начнем с компьютера. Так, это сайт редакции, вы все в одной сети. Ты ему свои статьи сбрасывала?

– Да, поищи «Больничные страдания».

– Нашел. Но в его почте никаких подозрительных писем и ответов нет. Гулька, не пускай слезу, я сейчас по всем редакционным компьютерам пробегусь. Твоя Алка полная дура, в башке одни мужики и гламур. А вот это интересно. Кто-то из ваших вчера написал: есть тема. Шеф дней десять назад был в больнице и брал интервью на камеру у Полянского, который работал у твоего босса. Ответ: – вот сволочь, и до этого добрался. Сможешь спереть кассету? Не бзди, не обидим.

– Сестренка, что скажешь?

– Похоже на Витьку Поца. Его так все зовут, а фамилия Поцелуйченко. Журналист никакой, а как человек – дерьмо. В онкологии его мать работает, вот и узнал. Подожди, я позвоню.

– Алло, Марь Иванна, не видели Поца, а то я его ищу. Да вы что? Понятно, спасибо. Тоша, Витька сегодня прискакал в редакцию раньше ее. Она у нас завхоз, уборщица и при ключах сидит. Поц мог в кабинет главного заскочить, пока Марь Иванна в других убиралась. Она как приходит, так все двери сразу открывает. Значит, это он кассету свистнул и сегодня отдаст ее за бабки. Что будем делать?

– Поц выпивает?

– С удовольствием, особенно за чужой счет.

– Это хорошо, и Антон достал мобильник. – Артем, просьба есть, сможешь в обед посидеть с одним придурком в уютном местечке, напоить до поросячьего визга и уложить баиньки? Я деньги отстегну. Договорились. Гулечка, вы обычно, где обедаете?

– В кафе «Вершина», там продают алкоголь, Поц туда частенько заглядывает.

– Отлично, пригласишь его на обед, потом к вашему столику подойдет Темка.

– А как он меня узнает?

– По лицу, – засмеялся Антон.

– Действительно, – улыбнулась Инга. – А вдруг Поц до кафе успеет передать пленку? Надо шефу звякнуть. Сейчас у нас летучка идет, все на месте. Алло, Алексей Иванович, это Инга. Загрузите, пожалуйста, Поцелуйченко работой так, чтобы до обеда он не мог выйти из редакции. Спасибо. Тоша, что дальше?

– Сейчас идешь в редакцию и пасешь клиента. Узнай у шефа, как выглядит видеокассета. Может, на ней картинки, полоски и все такое. У вас на первом этаже есть туалеты?

– Конечно, окна во двор выходят. Давай я тебе схему нарисую. Понятно?

– Вполне, в женском туалете окно приоткроешь. После кафе коротко стрижешься. Около десяти вечера крутишься рядом с редакцией, подстрахуешь меня и себе алиби обеспечь. Джинсовый костюм надень и не забудь вместо очков линзы вставить. В каком кабинете сидит Поц?

– В двенадцатом, на втором этаже. Антоша, будь осторожен, у нас же с вечера охрана на пост заступает.

– Где их комната?

– На первом этаже, справа от входа.

Около часа дня Инга заглянула в кабинет Поцелуйченко.

– Витя, привет, ты чего сидишь, народ уже к выходу потянулся.

– Шеф так загрузил, что не продохнуть.

– Да ладно тебе, пошли, после кормежки работать всегда веселей.

– И правда что, аппетит я уже нагулял и обед заслужил.

В кафе Инга выбрала столик в темном углу и пояснила, – не люблю, когда смотрят, что заказала и как ешь.

– А мне все равно, главное, чтобы на столе было всего побольше, – засмеялся Поц.

Как только официантка принесла заказанные блюда и отошла, перед их столом нарисовался симпатичный молодой человек, который радостно воскликнул, – Инга, привет, сто лет тебя не видел. Можно, я к вам присяду?

– Виктор, познакомься, – произнесла она.

– Артем, – представился тот и, усаживаясь, спросил: – а чего это у вас так скучно. Вить, может, накатим по чуть-чуть. Как насчет вискаря? Я башляю.

– Можно, – обрадовался тот.

– Тогда я еще рыбки красной закажу, нарезку мясную и салаты.

– Ребята, у меня через полчаса интервью, я только кофе допью и пойду, вы уж сами обедайте, – заторопилась Инга.

– Ну, как же так, – огорчился Артем, – мы даже не поговорили. Может, созвонимся?

– Обязательно, – засмеялась она и, выйдя из кафе, направилась в парикмахерскую.

Около десяти вечера Инга крутилась у супермаркета, расположенного недалеко от редакции. Получив эсэмэску – «на месте», она вошла в магазин, и, проигнорировав пластиковую корзину, направилась со своей объемной сумкой в торговый зал. Молодой охранник, явно скучавший по причине отсутствия покупателей, встрепенулся, – девушка, возьмите корзину.

– Еще чего, – фыркнула Инга. – Я что из-за пакета сока должна таскать с собой эту фиговину? Даже не подумаю.

– Так положено, – не унимался тот.

– А положено унижать недоверием покупателей? – заорала она. – Вы что, думаете, мы все воры? Или по себе судите?

– Ну, хорошо, успокойтесь, – покраснел охранник, – берите свой сок, но я постою рядом.

– Да ради Бога. У кассы Инга расплатилась за пакет апельсинового сока и сунула его в демонстративно открытую пустую сумку перед носом охранника. Сообщение «меня засекли», заставило ее поторопиться. Возле редакции стояла машина ППС и двое полицейских с толстым охранником.

– Вы уверены, что кто-то проник в здание? – спрашивал сержант.

– Так у нас видеокамеры, на втором этаже была фигура.

Инга подошла поближе.

– Так вот же эта фигура. Я ее и видел, – обрадовался толстяк.

– Девушка, вы кто и что здесь делаете? – обратился к ней полицейский.

– Прохожая, из супермаркета иду. А в чем дело?

– Чек есть?

Она пошарила по карманам, – вот, извините, что скомкала.

– Действительно, здесь время проставлено, – пробормотал сержант.

– А может, она его у покупателя попросила, – не унимался охранник.

– Ну, так проверьте, – возмутилась Инга.

– Я сбегаю, – произнес напарник сержанта и взял с собой чек. Вернувшись, кивнул, – не врет, ее там запомнили.

– Постойте, давайте глянем на запись, – засуетился толстяк. В это время у Инги зазвонил мобильник. – Да, скоро буду, – ответила она. – Так я пошла? – спросила и, не дождавшись ответа, неторопливо пошагала дальше. За углом ее уже ждал брат.

– Тошенька, менты сейчас запись смотрят.

– Не страшно, пока они с тобой и охранником беседовали, я ему в компьютер вирус запустил.