Kitobni o'qish: «Свет в конце пути»

Их осталось мало. Совсем мало. Только те, кто успели укрыться в подземных пещерах остались в живых. Еды на всех не хватало. Пришлось включить режим жесткой зкономии. Уже проявляли себя болезни из-за плохого питания и недостатка солнечного света, ставшего теперь губительным.

До того, как это случилось, солнце светило иногда ярко, иногда не очень. Белые ватные облака плавно плыли по небу, ветры случались нечасто. И вообще жилось хорошо, чего не скажешь о нынешнем состоянии снаружи, за пределами их бункера внутри большой пещеры. Пещера располагалась среди холмов, окружавших город.

После катастрофы наступила ядерная зима. Произошло резкое падение температуры, морозы стояли под сорок, солнечного света теперь гкатастрофически не хватало, выйти наружу без защиты нельзя.

Сухо. Ни дождей, ни снега. Сухие═пески поглотили все, кругом одна выжженная земля, растрескавшаяся от стылого холода. Остались лишь разрушенные пустынные города и пепел. Кругом пепел вперемежку с песком.

Сначала из больших городов уезжали толпы людей, во многих местах вспыхивала, как порох от зажженной спички паника. Ее пытались пресекать, пока еще было кому, но вскоре это делать стало уже некому. Люди гибли, не имея укрытия. Многие ослепли, когда взглянули на вспышку при взрыве и блуждали теперь, пока не погибали.

Вскоре оставшиеся люди уже дрались за еду. Хотя многие стали обессиленными и сил на серьезные драки не было, но мелкие потасовки возникали часто.

Дороги постепенно становились все более и более пустынными, города и поселки все более заброшенными, заправочные станции и магазины опустошенными. От мира оставались лишь его очертания.

Прошел почти год, силы уже иссякли не только физические, но и моральные почти совсем. Очень давила тяжесть дальнейшей неизвестности. Как все будет?

Мне недавно исполнилось семнадцать. Уже несколько месяцев я жила в бункере. Последний год в школе только начался, когда случились взрывы. Тогда я и потеряла семью.

За прошедшие несколько месяцев так и не смогла никого из них найти. С теми, кто оказался в восточной части города близ окраины, укрылась в бункере, расположенном внутри пещеры.

Жили все в одном помещении. Спали на полу на деревянных досках, постелив у кого что было из одежды.

Еду выдавали понемногу, очень экономно. В одном из отсеков бункера хранились продукты с долгим сроком годности, но так как бункер не достроили, продуктов было мало.

Все мои мысли постоянно находились с близкими, с теми, кого я любила. Я постоянно думала о том, что будь мы все вместе, возможно, весь этот кошмар выглядело бы иначе. По крайней мере в моем восприятии.

Там, где раньше находился оживленный город, теперь в оглушающей тишине, лишь торчали пустынные полуразрушенные здания, на первый взгляд пустынные. Оказалось, что там есть жизнь. Вот только можно ли это назвать жизнью.

Недалеко впереди увидела стайку копошащихся у чего-то крыс.

Через стекла противогаза рассмотрела странных существ, гораздо больше крыс. Мутанты? Зомби?

Я только хотела вернуться. Ненадолго. Увидеть свой дом.

На обратном пути пришлось бежать. Свора одичавшик голодных животных едва не растерзала ее. Судорожно колотила руками в ярких оранжевых перчатках по двери. Музыкой показался мне протяжный скрип тяжелой двери.

Это произошло в очередную вылазку в город. Я уже побывала на месте своего дома. Никого там не было. Ноги сами понесли к зданию школы. Бывшему зданию.

–– Лина?– голос сзади прозвучал неожиданно.

Я медленно повернулась. Этот голос я не спутала бы ни с чьим другим.

–– Паша? – во рту пересохло, хотя холод пробирал до костей.

–– Значит, ты жива, – он облегченно вздохнул.

–– Где ты живешь сейчас? – я смотрела на него широко раскрытыми глаза с нескрываемым изумлением.

–– Живу… – он усмехнулся, – в погребе.

–– Да. Все мы сейчас не живем, а выживаем. У нас в бункере осталось мало продуктов, и я не знаю, что будет дальше,

–– Не могу похвастаться обилием еды. Тоже осталось немного из того, что было в погребе.

Мы стояли среди руин школы. Это было так странно. Больше никуда не надо было спешить, никаких уроков, занятий, ничего.

Решение пришло спонтанно.

–– Лина, может, уйдем отсюда? –спросил он неожиданно.

–– Куда, Паш? – обреченно спросила я.

–– Говорят, на северо-востоке остался город. Там есть цивилизация, – голос его звучал не очень уверенно.

–– Не знаю… – я колебалась, не зная, что делать.

–– Хорошо. Давай встретимся завтра. Подумай. Если решишь идти со мной, я буду ждать тебя здесь.

Северный ледяной ветер пронизывает насквозь отсыревшую тяжелую одежду. Леденящее душу холодное дыхание зимы захватило все вокруг.

В бункере оставалось несколько человек. В последнее время мы делили съестное очень скрупулезно, припасов оставалось совсем мало.

После встречи с Пашей я шла домой с каким-то новым чувством в душе. Помимо обычной напряженности, у меня появились проблески надежды.

А вдруг и правда остался целый город выживших? Тогда мы могли бы вернуть многое из утраченного. Возможно.

Но Данил, тот, кто постоянно твердил, как любит меня, и остальные отказались идти со мной. Они все утверждали, что я все выдумала, что нигде и ничего нет, никакого города выживших не существует, и незачем ходить среди этого, ставшего таким опасным, мира. На вопрос, что же они будут есть, они лишь пожали плечами и отвели глаза.

В конце концов пришло осознание о необходимости выдвинуться в путь. Мои товарищи не препятствовали мне, но никто из них не захотел отправиться со мной. Данил пытался отговорить меня, но его попытки сделать это не казались мне убедительными.

Мы встретились с Пашей в условленном месте. Как он в прошлый раз узнал меня, непонятно, ведь мы оба были в противогазах. По фигуре? Интуиция? Надо будет спросить.