Kitobni o'qish: «Вредная Колючка. Или как Серёжка с простудой сражался»

Со школы Серёжка не шёл, а чуть ли не полз. К ногам, будто гири привязали, такими тяжелыми они были. Да и вообще, стало как-то невесело. Ребята носились в догонялки, но Серый будто был не с ними, словно тащил на себе мешок с картошкой.

– Чего это с картошкой? – удивленно остановился он. – Уж лучше с конфетами.

Представив мешок с конфетами, он улыбнулся и зашагал немного веселее. У самого подъезда Стаська шлёпнул его по плечу:

– Ты ма!

От удара мальчишка споткнулся и чуть не рассыпался.

– А ты па, – тихо буркнул он.

Тот с подозрением глянул на друга:

– Ну-ка, погляди на меня? – сказал он, совсем как баба Маня, когда в чём-то подозревала Серого.

– Чего ещё? – обернулся Серёга.

К ним подбежали остальные ребята. Посмотрев на Серого, Пашка присвистнул, а Юрок спросил:

– Чего это у тебя лицо вниз сползло?

Взявшись за Серёжкины брови, мальчишка потянул их вверх, стараясь вернуть лоб на место. Но как только он отпустил брови, лоб опять съехал вниз, а глаза стали грустными-грустными, совсем не похожими на глаза весельчака Серёжки.

– Ну? – хриплым голосом спросил Серый. – Получилось?

– Не-а, – замотал головой Юрка. – Может у тебя какая-то лобная болезнь случилась?

– Какая ещё лобная? – удивился Серёга.

– Ну, не знаю. Болезнь тяжёлого лба, например?

– Дайте-ка и я потрогаю? – протянула руку Юлька. – Ой, еще и горячущий какой! Как утюг!

– Думаешь, мне не хочется потрогать? – потянулась следом Вика.

Девчонки осторожно потрогали Серёжкин лоб, подергали его за брови.

– Точно! – вынесла вердикт Юлька. – У него этот…как его… утюговый лоб.

– Да ну тебя, – отмахнулась Вика. – Это, наверное, просто горячелобость какая-то.

– В общем, пошёл я домой. А то вы сейчас ещё и лечить меня начнёте.

Серый зашёл в подъезд. Дверь захлопнулась. Ребята остались на улице, споря и придумывая новые названия Серёжкиной болезни. Еле-еле переставляя ноги, он кое-как добрался до своего этажа и позвонил в звонок. Мама открыла дверь и замерла.

– Мам, на меня горячелобость и утюговый лоб напали, – перешагнув через порог, заявил мальчишка и свалился.

Мама заохала, захлопотала. Перенесла его на кровать и, как маленького, раздела. Серому ничего не хотелось. Только спать. Он и уснул. Проснулся от чего-то мокрого. На лбу лежало противное мокрое полотенце. На табурете рядом с кроватью стоял графин с лимонным напитком.

– Мам? – хотел позвать он, но вместо этого его горло прохрипело так, как будто в нём завелись скрипучая дверь и верблюжьи колючки. Почему верблюжьи, он не знал, но они так сильно скребли его горло, что ему ничего не оставалось делать, как жалобно скрипеть. – Ой, чего это оно?