Kitobni o'qish: «Хроники Клифф. Проклятие Дуремара»
Пролог
Фрейд Борисович Кочубей работал фармацевтом в небольшой уютной аптеке города Клифбурга. Аптека находилась практически в центре города, имела приятное оформление в бело-зеленом цвете и никогда не пустовала. Большой крест с изображением змеюки вокруг чаши приветливо мигал проходящим мимо жителям, призывая к оздоровлению организма путем пилюль, витаминов и БАДов.
Несмотря на свой преклонный возраст, гражданин Кочубей был совершенно одинок: ни жены, ни детей. Так уж сложилось в жизни, но он ни о чем не жалел, был довольно бодр, хотя и мучился от артрита и прочих сопутствующих болячек у людей за шестьдесят с большим хвостиком. Фармацевтом он был от бога, к нему любили приходить за советом, получить рекомендации по лекарственным препаратам перед покупкой и просто поболтать о жизни и здоровье. Так же в этой аптеке всегда были в наличии пиявки, которых Фрейд Борисович очень любил и многим советовал в качестве гирудотерапии, рассказывая увлекательные истории о появлении в медицине этих уникальных существ.
– Вы понимаете, – вдохновенно начинал он, что пиявками лечились еще в древнем Египте, Китае и Древней Греции. Ими даже Клеопатра лечилась, понимаете? Это вам не фуфломицин со сплошной химозой! Это лечение от самой матушки-природы!
Покупатели внимали с интересом и с удовольствием брали пиявок для облегчения своего состояния.
А вот сегодня у Фрейда Борисовича был законный выходной, поэтому, несмотря на разнывшиеся суставы и зуб мудрости, натянул резиновые сапоги, костюм цвета болотной травы и отправился в лес по грибы. Погода обещала быть ясной, воздух был прохладен, а настроение чудесное. В лесу грибников, кроме него, не было, поэтому он шел, насвистывая какую-то незатейливую мелодию, в каком-то счастливо-задумчивом состоянии. В таком вот настроении он и наткнулся на нечто странное, что заставило его остановиться и, открыв рот от изумления, ойкнуть.
Между двух старых сосен располагался портал, светящийся по краям голубоватым цветом, плавно переходящим к центру в иссиня-черный. То, что это портал в другой мир, Кочубей нисколечко не сомневался, все-таки он прочитал за свою жизнь достаточно фантастической литературы и имел некое представление о других мирах и способах в эти самые миры попасть.
Так как был он не робкого десятка, поэтому, кинув на всякий случай пару камней, смело шагнул внутрь светящегося круга, мысленно проговаривая приветственную речь местным иноземцам.
Однако, по ту сторону светящегося блина, оказалась такая же пустынная поляна в сиреневых и пурпурных оттенках. Прямо перед грибником было небольшое озерцо цвета клубничного киселя, поросшее по краям причудливо изогнутыми растениями. Подойдя ближе к озеру, Фрейд Борисович с любопытством окунул носок резинового сапога в жижу. Сапог не расплавился, но на кончике болталось какое-то существо землистого цвета.
Приглядевшись, фармацевт присвистнул:
– Мать честная! Да это же пиявочка! Родные мои, так вы по всей вселенной что ли распространены?
Аккуратно взяв пиявку в руки, приблизил к лицу, чтобы разглядеть получше.
Пиявка из незнакомого мира, в отличии от нашенских, имела два милых глазика с ресничками, которые смотрели глубоко и проникновенно, прямо в душу.
– Малышечка, какая ты хорошенькая! – умилился Фрейд Борисович, – А глазики-то у нас какие красивые!
В этот момент «малышечка» открыла зубатую пасть и, извернувшись всем телом, впилась в палец горе-исследователя. Вскрикнув скорее от неожиданности, чем от боли, Кочубей с интересом наблюдал, как пиявка начинает быстро раздуваться. Через минуту, насосавшись крови, она отвалилась замертво, оставив на пальце фармацевта лишь небольшое пятнышко в виде сердечка.
– Сделано с любовью, – прокомментировал произошедшее Фрейд Борисович и упал в обморок.
Сколько он пролежал на незнакомой полянке, было ему неведомо. Однако, очнувшись, почувствовал он необычайный прилив сил. Суставы больше не ныли, нос задышал, как и положено, старательно втягивая воздух двумя ноздрями. И, что удивительно, даже зуб перестал ныть.
– Так-так-так, – вслух пробормотал он, – Какое быстрое исцеление! Подождите, мои хорошие, я сейчас за соответствующей тарой схожу и вернусь! Только никуда не уходите!
* * *
Осень всегда прекрасна, особенно в самом начале, когда деревья становятся цвета бордо и сусального золота. По утрам все чаще земля покрывается густым туманом и пахнет прелыми листьями и сыростью, а воздух отчего-то становится более прозрачным и каким-то отчаянно звенящим. Природа Клифбурга готовилась к погружению в спячку до весны и лишь жители этого города продолжали свою обычную жизнь. Спешащие с утра пораньше на работу люди, лишь кутали озябшие носы в шарфы и, нахохлившись, ускоряли шаг, стремясь поскорее попасть в теплые помещения.
Сотрудники полиции были не исключением и работали, не покладая рук, не особо обращая внимание на осенние красоты. Потому что Клифбург был в очередной раз потрясен ужасным событием.
…Место преступления было оцеплено желтыми лентами. Зайдя за ограждение, следователи увидели Пилипенко с лицом зеленого цвета и такого-же зеленого Василия.
– Ох, ребята, надеюсь вы не завтракали, – прошептал начальник полиции, – Ужасное зрелище!
Нахмурившись, Голованов прошел дальше и увидел лежащее на земле тело. Подойдя ближе, он вздрогнул. Тело несчастного (судя по верхней одежде, мужчины), было вскрыто, а вот внутренних органов не было вообще, даже костей. Лишь какая-то черная слизь растекалась внутри, пульсируя и двигаясь, словно пытаясь выбраться.
К следователям вновь подошел Пилипенко и нервно теребя ворот рубахи, произнес:
– Аджар, нам без тебя никак, останешься? Я лично твоему начальнику позвоню! Премию выпишу, кабинет отдельный дам! Все что хочешь! У нас же конкурс на носу, надо срочно дело раскрыть!
– У меня такое ощущение, что я никогда не уеду из этого города, – произнес Голованов и почему-то улыбнулся.
– Значит решено, – Пилипенко заметно воспрял духом.
– Вы не поняли, – Аджар вновь нахмурился, – У меня тоже есть дела в Москве. В конце-то концов я у вас тут почти все лето провел. Я был откомандирован на одно дело, а в итоге уже третье закончил. У вас полно своих светлых голов.
– Ну, у нас конечно все молодцы, – Джон Иванович поднял вверх указательный палец, – Но вы ж следователь по супер-пупер тяжелым случаям. Вот, пожалуйста! Чем не тот самый случай? Это ж не труп, это кожаная тряпочка какая-то, а не человек! В городе наверняка начал орудовать маньяк-расчленитель. Дети и женщины в опасности!
Голованов вздохнул:
– Я сам переговорю с руководством. Тем более, мне нужно уладить кое-какие личные вопросы.
– Будем ждать скорейшего возвращения, – Джон Иванович сник и, печально опустив плечи, всем своим видом выражая мировую скорбь, пошел давать указания дежурному участковому.
Булкина, ощущая в душе какую-то нарастающую тревогу, рассеяно осмотрела труп. Скривившись от увиденного, подошла к Василию:
– Ну, что думаешь?
– Я пока думать даже не могу, – криминалист покосился на тело, – Я такое никогда не видел. Жуть какая-то! Я, конечно, взял образцы ткани, отпечатки снял и вот это…булькающее в нем, тоже в пробирку налил. Отправлю в лабораторию, посмотрим, что ребята скажут. Пока в голове каша. Сегодня точно ужинать не смогу.
Стеша покосилась на Василия. После внезапного исчезновения Лидочки, в отделе получили от нее конверт без обратного адреса с заявлением об увольнении и, лично Василию, прощальное письмо, в котором она сожалела, что ей пришлось так внезапно уехать и чтоб ее не поминали лихом. Конечно же Стеша и Аджар никому не рассказали, что на самом деле произошло тогда в лесу и кем на самом деле оказалась эта самая Лидочка. Да и не поверили бы им в любом случае.
От воспоминаний ее отвлек Аджар:
– Стеш, мне правда уехать надо. Я билет уже заказал, сегодня вечером отчаливаю. Как доеду, позвоню, хорошо?
– Конечно, – Булкина попыталась улыбнуться, – Вещи-то твои у меня, сейчас как все доделаю, сходим, соберу тебя, поесть приготовлю в поезд.
– Я все сам сделаю, – Голованов улыбнулся, – Ну что я, маленький? Прости, я сейчас с Пилипенко переговорю по поводу всего этого кошмара и к тебе вернусь.
– Угу, – Булкина покорно кивнула и, тяжело вздохнув, пошла к участковым.
Дело было серьезное, личные дела решать было совершенно некогда, поэтому прощание Голованова со Стешей прошло как-то скомкано и быстро. Поцеловав ее и напомнив, чтобы она себя берегла, Аджар вызвал такси и уехал собирать вещи.
Почувствовав какую-то опустошенность, чтобы не уйти в депрессию с головой, Булкина полностью погрузилась в следственные действия по загадочному преступлению.
Фрейд Борисович летел домой за склянками, как на крыльях.
– Беги! Беги! Успей! Успей! – пульсировало в голове.
Давно уже не чувствовал он в своем теле такую легкость и подъем сил. Забежав домой, положил в сумку сачок, несколько банок для пиявок и, даже не попив чаю и не отдохнув, побежал обратно в лес.
Портал оказался на месте, никуда не исчезнув. Пиявки тоже сидели в своем розовом озерце и с большим удовольствием позволили себя отловить и посадить в банки. Стоя в воде, Кочубей чувствовал, как множество этих существ пытались пробиться сквозь резину, чтобы отведать крови фармацевта. Вода просто бурлила у его сапог, отчего со стороны могло показаться, что мужчина стоит в кипящей воде.
– Сейчас мои хорошие, – глупо улыбаясь, шептал Фрейд Борисович, – В нашем мире вам будет хорошо! Столько людей можно исцелить!
Будет хорошо! Помочь всем!
Набрав пиявок и благополучно покинув портал, Кочубей вернулся домой и остаток дня провел, рассаживая своих питомцев в склянки для продажи, не забыв оставить себе несколько. Вечером, выйдя на балкон, захотел по привычке закурить, как вдруг почувствовал необычайное отвращение ко вкусу и запаху сигарет.
– Отлично! – оптимистично резюмировал он, – Откажусь от вредных привычек!
Вредно! Очень вредно! Курить плохо!!!Тело должно быть здоровым!
Стеша зашла в квартиру и, сбросив с ног кроссовки, прошлепала в комнату. Она очень устала сегодня, день был просто сумасшедший. Пилипенко орал, как сумасшедший и требовал невозможного. Поставив чайник на плиту, включила телевизор и тут же выключила. Совершенно ничего не хотелось делать. Она так привыкла, что рядом всегда находился Аджар, что теперь, когда он уехал, ей казалось, будто она совершенно одна в этом огромном мире. В сотый раз взглянув на экран телефона, вздохнула: ни звонков, ни смс от него.
– Соберись, тряпка! – сердито сказала она вслух, – Человек в поезде, может он вне зоны доступа, а ты тут нюни распустила.
На кухне надрывно засвистел чайник. Налив в кружку кипятка и бросив пакетик чая, села за стол, подперев голову кулачком. Глядя в сгущающуюся темноту за окном, вспоминала первую встречу с Головановым, первый поцелуй, нежность касаний. А его неожиданное, нечаянное признание в кабинете…Что бы это значило? Он ее любит? Правда любит? Если любит, то как им быть дальше? Булкина осознавала, что в Москву она точно не поедет. Не сможет она прижиться в городе-муравейнике, в котором нет места чудесам. А Аджар? Он-то захочет переехать в маленький городок, бросив всё такое привычное? Захочет ли и дальше впускать в свою жизнь все эти мистические происшествия и странности?
Помотав головой, словно пытаясь выгнать грустные мысли, набрала номер своей подруги:
– Люся? Привет. Че делаешь? Выпить хочешь? Давай сходим куда-нибудь, нет сил дома сидеть… Да, я с работы только что пришла… Ничего, мы не долго. С кем ты? Серьезно?! Сто лет его не видела… Где вы встретились-то? Хорошо, давай, через пол часа в «Мимикрии», все расскажешь.
Отложив телефон, Булкина улыбнулась. Люся была легкой на подъем, жизнерадостной хохотушкой. Уж она –то точно выведет ее из хандры. А еще с ней был ее бывший одноклассник Максим Синица. У Булкиной с ним был даже роман в восьмом классе.
– Школьные годы чудееесные, – нараспев протянула она, направляясь к платяному шкафу. Настроение ее явно пошло на поправку. Конечно будет здорово поделиться последними новостями с подругой, послушать про жизненный путь Синицы, который после девятого класса пошел учиться в колледж. Их трепетный детский роман тогда плавно сошел на нет и все это время они не созванивались и не пытались друг с другом встретиться. У каждого началась своя взрослая жизнь.
Переодевшись, мазнула по губам блеском и вышла из квартиры, продолжая напевать про школьные годы. Ей очень нужна была сегодня компания, чтобы отвлечь от грустных раздумий и переживаний.
В «Мимикрии» было весело. Лишние столы, за которыми восседали в дневное время семьи с детьми были убраны, оставив место для танцпола. Бармен еле успевал наливать страждущим, а ди-джей крутил задорные песенки. Официантки, в коротких юбках, сновали между столами, принимая заказы и мысленно считали чаевые.
