Kitobni o'qish: «Что там, за калиткой?»

Глава 1.

Я долго стояла перед зеркалом и пыталась то ли что-то разглядеть в себе, то ли понять что-то особенное про себя. Настроение было муторным, очень хотелось собрать кое-какие вещички и уехать прочь из этого города хоть на край света, лишь бы навсегда прекратить этот бред.

Мне тридцать три года. С моей точки зрения, я ничего особенного из себя не представляю. Рост средний, телосложение среднее (не худая и не полная), внешность самая обыкновенная. Волосы русые, довольно-таки густые и волнистые, особых хлопот не доставляют. Один раз в месяц знакомый парикмахер выравнивает мне их до такой длины, чтобы только прикрыть лопатки, очень удобно: хочешь – распусти, хочешь – собери в хвост. Глаза тоже, обычного чайного цвета, ресницы не короткие, но и не такие, чтобы вызывать зависть у подруг, нос прямой, слегка расширяется книзу, вот только щеки и губы пухлые как у ребенка. Эта особенность делает меня моложе лет на десять, если не больше. Я так думаю потому, что ко мне на улице любят приставать недозрелые подростки, которым кажется, что наличие сигареты в зубах и неплохой запас ненормативной лексики должны произвести на девушку неизгладимое впечатление, она рухнет и безоговорочно начнет выполнять все их дивные хотелки. Но скорее всего, во всем виновата моя фигура, а точнее несоответствие верхней части, где царствуют цыплячья шея с костлявыми ключицами и грудь третьего размера, "украшающая" живописные разводы ребер грудной клетки, и нижней части, которая превосходит все самые смелые мечты …. Ну кому может понравиться разница в объеме талии пятьдесят семь сантиметров и объеме бедер девяносто восемь? Когда я пытаюсь купить себе в магазине готовую одежду, собираются все продавцы, чтобы принять участие в этом цирковом представлении. Особенно мне нравятся фразы типа: "Как Вам это идет! А сидит как влитое!" Ничего, что при этом на груди не сходятся половинки блузки, плечи заканчиваются где-то в районе локтей, а рукава свисают до колен. Какой бы размер я не взяла, результат один. Поход в магазин для меня нельзя назвать просто наказанием, это просто пытка. Хорошо, что есть трикотаж. Летом майки, зимой свитера. Подвернув несколько раз рукава, я так и хожу, похожая на сноп, перетянутый на талии ремнем. Потому что, найти юбку моего размера еще труднее, чем платье или блузку. Зато мужская часть нашего коллектива просто млеет, глядя на мои изъяны во внешности, и все как один норовят положить руку на мое бедро. Возникает такое чувство, что у меня там пришито объявление: "руки складывать сюда!" А большинство женской части шипит мне вслед очень обидные прозвища. При всем том, что я не страдаю от недостатка мужских восторженных взглядов и сомнительных комплиментов, я до сих пор не замужем. Нет, зовут-то меня туда регулярно, но с каждым разом внутри меня крепнет убежденность, что все это не серьезно. Да и претенденты все больше такие, что не знаешь – плакать или смеяться? Лет до тридцати меня все считали малолеткой и ждали, когда я подрасту. Хотя, однажды я чуть было не вышла замуж. Это было десять лет назад.

Меня воспитывала моя тетка, одинокая самостоятельная женщина. Мне было непонятно, почему такая красивая и умная, тетя Элла сторонилась мужчин. Даже всю тяжелую работу по дому, она делала сама, в крайнем случае, звала нашего соседа, отставного военного. Он умел абсолютно все. Мне было двадцать два, когда она вдруг заболела и умерла. Это было так дико. Прошло больше десяти лет, а обида от такой несправедливости внутри меня так и не прошла. Я тогда плакала и кричала, дергала ее за руки, умоляла не оставлять меня совсем одну на этом свете. Перед самым концом она открыла глаза, долго и пытливо смотрела мне в лицо и прошептала: "Не бойся. Я всегда буду с тобой. Прошу тебя, что бы ни случилось, никогда не криви душой. Поступай только справедливо, не взирая на последствия. И помни, что я всегда любила, и буду любить тебя".

Я осталась совсем одна в этом мире. Родителей своих я не знала и не помнила. С самого раннего детства рядом со мной была только тетя Элла. А теперь не было больше никого.

Ко мне стала заходить наша соседка с первого этажа. Каждый раз она ходила по комнатам моей трехкомнатной квартиры, разглядывала вещи, картины, посуду и, между делом, сочувственно охала и ахала над моей горькой судьбой.

–Тебе необходимо выйти замуж. Одинокая женщина – легкая добыча для проходимцев. Не успеешь оглянуться, как останешься без квартиры, брошенная, никому не нужная.

–Я не вожу знакомств с проходимцами. Вот окончу институт, пойду работать. Встречу хорошего человека, тогда и замуж можно будет пойти.– отвечала я ей.

–Зачем искать? Сойдись с моим сыном. Он работящий, все умеет, все может. Зарабатывает хорошо. У тебя хорошая квартира. Поженитесь и будете детишек растить. А я буду их нянчить. Живем-то в одном доме.

Такой разговор состоялся не раз и не два. Наконец, я уступила и стала встречаться с ее сыном. Игорька я знала с детства. Чем-то он мне не нравился. Было в нем что-то неуловимо неприятное. Может быть, хвастовство без меры и самолюбование? Мы встречались уже целый год, но я не спешила с более тесным знакомством, не приглашала к себе на чай, хотя он каждый раз напрашивался, чуть ли не силой. Когда я окончила институт, то по распределению попала в одно госучреждение. Где-то через полгода мой начальник сказал, что если бы я была замужем, то сейчас смогла бы поехать на стажировку за рубеж. Он настоятельно посоветовал мне выйти замуж поскорее. Тогда мне это показалось очень заманчивым. Я рассказала Игорьку о беседе с шефом. Игорек воспрял духом, и мы уговорились на завтра, в среду, пойти в ЗАГС часа в три дня, и подать заявление. В тот же день пришла моя соседка и стала меня "готовить" к семейной жизни. Она перечислила мне все что любит и не любит ее сын, как я должна себя с ним вести, что носить и не носить. У меня тогда горел отчет, конечные цифры не сходились, поэтому я ее слушала невнимательно, с трудом дождавшись, когда она уйдет. Потом еще полночи я перебирала в уме, где кроется моя ошибка в расчетах. Утром, придя на работу, с головой погрузилась в документы. Забыв про обед и договор с Игорьком, я просидела над отчетом до вечера. Только в шесть часов все графы сошлись и вдоль, и поперек, и по диагонали. Я была счастлива. Увидев который теперь час, мне сразу расхотелось идти домой. Тут же всплыл вчерашний разговор с соседкой и слащавая улыбочка ее сыночка. Настроение упало. Накатила усталость. Я взяла сумочку и поплелась домой. По дороге решила купить себе на завтрак творог и сметану. В магазине у кассы было полно народа. Передо мной стояла пожилая женщина. Она монотонно выкладывала на ленту мелкие пакетики кошачьего корма, их было больше тридцати, молоко, еще какие-то небольшие покупки. Очередь нервничала. А мне стало ее жалко. Как она все это собирается тащить? К тому же пакет не выдержал, оторвалась ручка, и весь кошачий корм рассыпался по полу. Я стала ей помогать подбирать товар. У меня с собой была запасная холщовая сумка, и мы в две руки заполнили ее с горкой.

–Давайте, я вам помогу все это отнести домой. Вы где живете? Далеко?– спросила я у старушки.

–Спасибо, девочка. Я живу здесь неподалеку. В четырнадцатом доме на первом этаже в двадцатой квартире.

–Удивительно. Я живу в пятнадцатом доме на четвертом этаже в сорок первой квартире.

–Это не там, где раньше жила Эллочка?

–Да-а. Это моя тетя. Она умерла, скоро уже как два года.

–Знаю, детка. Жалко. Я ее очень любила. Славная была женщина. Мне часто помогала.

–А почему я вас не знаю? Вы ведь к нам никогда не приходили. Правда?

–Правда. Но Эллочка часто заходила ко мне. То корм кошкам принесет, то мне лекарства.

–Как же так? А я ничего не знала. Мне она про вас ничего не говорила…

–Не переживай. Никто ведь не знал, что она, такая молодая, возьмет, да и умрет. А я вот, древняя старуха, буду жить. Такие вот дела…

–Теперь я буду о вас заботиться. Вы не против?

–Ну что, ты! У тебя должна быть своя жизнь. Ты юная. Тебе замуж надо, где тебе еще время взять на меня?

–Лучше не говорите мне про замуж. На душе сразу становится тоскливо и гадко.

Так мы шли и разговаривали, пока не уткнулись в нарядный палисадник, весь заросший цветущими кустарниками и розами. Старушка не стала заходить в подъезд, а толкнула неприметную калиточку в своем цветнике. По узенькой дорожке мы подошли к ступенькам крыльца у двери, закрытой на висячий замок. Старушка достала из кармана ключ и открыла замок. Распахнув дверь, поманила меня внутрь:

–Заходи. Сейчас чаю попьем.

–Да уже поздно. Вам, наверное, пора отдыхать. Лучше я к вам завтра зайду, после работы.

–Завтра ты не зайдешь. Заходи сейчас.

Это прозвучало так странно. Я хотела возразить, что никогда не нарушаю своих обещаний, но в этот момент из двери на улицу выскочили сразу не меньше десяти кошек самых разных пород и окрасок. От неожиданности я вскрикнула. Старушка рассмеялась:

–Не бойся. Заходи.

Я прошла внутрь квартиры. Повсюду, на диване, на полу, на подоконниках лежали и сидели коты и кошки.

–Сколько их у вас?– с удивлением и даже испугом, спросила я.

–Не знаю. Может быть сорок. Они живут. Приходят. Уходят.

–Но у вас так чисто. И совсем нет никакого запаха. Я думала, что от кошек только грязь и вонь.

–Наверное, если не выпускать животных на улицу. Но у меня первый этаж и всегда есть дверца, через которую удобно ходить туда и обратно.– Старушка показала на маленькую форточку в нижнем углу окна.– Летом я ее все время держу открытой. А зимой открываю утром и вечером. И кошкам хорошо и свежий воздух запускаю.

Я все больше и больше удивлялась незнакомке. В то же время мне становилось как-то легко и спокойно, может быть от ее голоса, а может быть от душистого чая, который я пила маленькими глотками, сама не заметив, как села к столу, и взяла в руки протянутую чашку. Только теперь я увидела у себя на коленях лохматого дымчато-серого кота. Он прекрасно там себя чувствовал, уютно свернувшись в клубок, и мурча так громко, что мы рассмеялись.

– Фантастика! Когда это ты успел тут обосноваться? – Я потянула кота за ухо, но он только жмурился и урчал от удовольствия.

–Видишь, вот и Дымок тебя признал. А он у меня не любит чужих. А чтобы на руки запрыгнуть? Так вообще первый раз вижу. У тебя видать на душе не все гладко. Дымок душу лечит.

–Какой ты умный. А на душе у меня…хуже не придумаешь.

Сама не знаю почему, я все рассказала старушке. Она слушала, опустив голову, потом посмотрела мне в глаза каким-то особенным взглядом. Так на меня иногда смотрела тетя Элла, когда хотела, чтобы я сама нашла ответ.

–Знаешь, Лёля, тебя ведь Лёлей зовут? Попей еще чайку. Я думаю, что сегодня все решится. Ты славная девочка. Вот только судьба у тебя не из легких. Зато душа чистая. Береги душу.

О чем мы еще говорили, я не вспоминала ни потом, ни сейчас. Домой я ушла, когда на небе вовсю светили звезды. Мне было так хорошо и спокойно. Я не стала выходить на аллейку, а пошла под стеной дома по отмостке. У самого подъезда на дорожке стояла группа нетрезвых парней. Они громко смеялись и нецензурно выражались, явно соревнуясь друг с другом в знаниях похабщины. Кто-то из них спросил у Игорька, который был там явно заглавного:

–Ну, и где же твоя *** Лёля? Скажи, ты с ней уже ***? И как она?

То, что я услышала про себя из уст моего жениха, заставило мою кровь застыть в жилах. Игорек распинался вовсю, красочно описывая, что и как и когда он со мной делал, делает, и еще будет делать. Это было хуже, чем выпить гнилые помои из выгребной ямы. Не знаю, как мне удалось незамеченной пробраться в подъезд. Как я влетела на свой этаж и трясущимися руками с трудом открыла замок, с ужасом ожидая топот ног за спиной. Мне мерещились грязные лапы пьяной компании, готовые вот-вот схватить и повалить на пол. Я ввалилась в свою квартиру и спиной прижалась к двери. Закрыла все замки и цепочку. Села на пуфик и разрыдалась в голос. У меня началась истерика. Не знаю, чем бы это закончилось, но тут зазвенел телефон. С огромным трудом подняла трубку:

–Алло?

–Лёля, это ты?– В трубке звучал мягкий голос старушки – Это, Клавдия Ивановна. Ты забыла у меня свою сумку.

–Клавдия Ивановна!– Захлебываясь от рыданий, я стала ей рассказывать о том, что только что увидела и услышала.

Она слушала очень внимательно, не перебивая. Потом вздохнула и произнесла каким-то очень усталым голосом:

–Не плачь, девочка. К тебе эта грязь не прилипнет. А они будут наказаны. Еще сегодня. Ничего не бойся. Ложись и спи. Завтра не ходи на работу. Вечером, когда будут сумерки, приходи ко мне на чай. Спокойной ночи.

–Спокойной ночи, Клавдия Ивановна.– я как-то сразу успокоилась.

Пошла в душ. Вымылась до хруста. Даже не высушив волосы, легла спать. Наутро у меня поднялась температура, и разболелось горло. Я позвонила на работу секретарю шефа. С трудом прошепелявила, что у меня страшная ангина, и отпросилась на один день. Весь день я проспала. В шесть часов температура стала нормальной, ангина пропала, как не бывало. Я встала, надела легкий свитерок и спортивные брюки, повесила сумочку через плечо и отправилась к своей старушке. Забежав в магазин, набрала всяких "вкусняшек" и мешок корма для кошек, и легкой походкой отправилась в гости. Подойдя к палисаднику, с трудом отыскала заветную калиточку. Клавдия Ивановна сидела на крылечке в окружении своих питомцев. Мы обрадовались друг другу, и пошли пить чай.

Я рассказала старушке про свою ангину, она лишь загадочно улыбалась. За столом мы просидели до первых звезд. Когда я уже собралась уходить домой, моя милая старушка взяла меня за обе руки и, глядя пристально в глаза, произнесла:

–Послушай, Лёля. Сегодня тебе предстоит выслушать немало горьких слов и обвинений в свой адрес. Я тебя очень прошу, не сорвись. Помни, горе матери страшно.

–О чем Вы говорите, Клавдия Ивановна? Какое горе? Какой матери?

–Сегодня ты все узнаешь. Когда вернешься домой, просто подними трубку телефона. Хорошо?

–Хорошо. Спокойной ночи.

–Иди, детка.

Домой я побрела опять по отмостке, стараясь не попасться никому на глаза. Но в дверях подъезда столкнулась с матерью Игорька. Видимо она стояла и ждала меня. Схватив меня за волосы, моя соседка стала кричать на меня, проклиная и обвиняя во всем. Я ничего не могла понять. Говорила с ней тихим голосом, пытаясь успокоить. Но она билась в истерике, трясла меня, обзывала и угрожала до тех пор, пока из ее квартиры не вышел муж и не увел ее домой, даже не кивнув мне. Я, ничего не понимая, стала медленно подниматься по ступенькам и тут услышала разговор двух домовых сплетниц, живущих этажом ниже меня. Приоткрыв двери своих квартир, они, не выходя на лестничную клетку, обменивались последними новостями:

–Кого это там Сиропина лупит? Уж не Ольгу ли, Ненашину?

–Её, змею. Ты знаешь, что Игорек вместе с дружками вчера ночью угнали у нашего соседа иномарку и со всей дури врезались в стенку гаражей. Кто-то из них всмятку, кто-то в реанимации. Говорят, что они были не только пьяными вдребезги, так еще и обкуренными.

–Ничего удивительного. Эта свора давно уже никому житья не дает. А сколько девчонок попортили. Не передать. Но, видать, Бог есть, наказал-таки сволочей.

–Сиропина сказала, что это Ольга их прокляла. Вот они и разбились.

–Эта может. И тетка ее была ведьмой и мать. Все они по женской линии ведьмы. Раньше бы ее на костре сожгли или утопили бы. Сейчас времена не те. Живет как королева. Квартира трехкомнатная. Сиропина сказала: чего там только нет. Как в музее. А откуда? Вон тетка умерла, а она спокойно институт закончила. На какие шиши жила? Точно ведьма.

–А глаза, какие? Стоит ее разозлить, и все – жди беды. Даже подруг у нее нет. Да откуда же они возьмутся? Она же всех парней и мужиков силы мужицкой лишает. Только рядом пройдет, и все…

–Да. И тетка ее такая же была. Только "ихний" сосед Григорьев, к ним и захаживал. Говорил, что ремонтировал трубы, да краны. Врет. Его жена всегда плакала. Как вернется, так сразу за бутылку и сидит весь вечер на кухне – пьет.

–Вот видишь. Теперь вот и малая подросла. Эта-то покруче тетки будет. Попомни мои слова, Игорьком дело не кончится.

Мне стало обидно. Я как раз поднялась на третий этаж.

–Добрый вечер. Это у кого же я корову сглазила? А может болезнь нашептала? А может это вы своими сплетнями – бреднями мою тетю Эллу в гроб загнали? А?

Сплетницы дружно вскрикнули и захлопнули свои двери. Думаю, теперь всю ночь будут святой водой умываться и все углы поливать. Зла на душе не было. Было больно и обидно. Как ни странно, но ни Игорька, ни его мать мне жалко не было. Войдя к себе в квартиру, я, не разуваясь, прошла к журнальному столику и подняла телефонную трубку:

–Алло?

–Лёлечка, ты опять забыла у меня свою сумку.

–Клавдия Ивановна! Какое счастье, что вы есть у меня.– Я заплакала и стала пересказывать свое приключение.

–Не бери на душу.– тихо и печально проговорила старушка.– Это не твой, это мой грех. А ты умничка, не дала гневу пробраться к тебе в душу. Приходи ко мне завтра. Чайку попьем. Спокойной ночи.

–Спокойной ночи, Клавдия Ивановна.

Два года я каждый день приходила после работы к своей старушке. С того дня, когда не стало Игорька, его родители продали квартиру и уехали, не знаю куда. Но мне стало легче дышать. Другие соседки боялись меня как огня, а соседи мужики, наоборот, старались навязать свое общество. Мне это было совершенно безразлично. Меня беспокоила Клавдия Ивановна. Она таяла на глазах, как свечка. Не знаю почему, но я ее любила по-настоящему и страдала от невозможности помочь. Клавдия Ивановна все чаще совсем не вставала с постели. Врачи сменялись один за другим, Гора лекарств росла на столе. Толку от них не было никакого. Я совсем переселилась к ней и взяла месяц неиспользованного отпуска. Постепенно я заметила одну странность. Чем слабее становилась старушка, тем меньше кошек приходило к ней в гости. Только Дымок лежал с ней рядом, вставая лишь по надобности и чтобы немного поесть. В тот день, когда ее не стало, исчез и он. Хотя я собиралась забрать этого кота к себе. Так я опять осталась совсем одна.