Kitobni o'qish: «Необычайные приключения космического волка»

Глава 1 Воскрешение Дракона

Если на неизведанной планете вы сталкиваетесь с очевидной несуразностью, то всякая ваша попытка, улучшить ситуацию лишь усугубляет ее.

(Первый закон Казинкукки)

Должен прямо сказать, что знаменитый космический "волк" Аристарх Парамонов оказался-таки вредным мужиком. До тех пор, пока его носили на руках, осыпали наградами, интервьюировали каждые полчаса, избирали почетным председателем всевозможных лиг и обществ, – это был парень что надо! Он держался в меру скромно, не лез на рожон, всегда мог ввернуть удачную шутку, а рассказывая о своих невероятных приключениях, неизменно подчеркивал, какие мужественные, благородные и сообразительные люди работали с ним бок о бок в таинственных глубинах космоса, достойно неся миссию цивилизованного человека в неизведанные миры.

Но стоило его громкой славе несколько потускнеть, стоило обществу малость охладеть к его колоритной персоне, как наш герой превратился во въедливого и желчного ворчуна. Теперь истории космических одиссей выглядели в его интерпретации цепью ошибок и просчетов, а экипажи едва ли не поголовно состояли из недотеп и клинических идиотов. Если же и удалось хоть что-то открыть в дальних странствиях, то исключительно благодаря его, Аристарха Парамонова, проницательности и дальновидности. О примерах человеческой тупости и головотяпства, проявившихся на космических трассах, он был готов рассуждать часами.

Я не судья Аристарху, тем более что в свое время он немало потрудился на благо родной планеты. И если я повел сейчас речь о метаморфозах его поведения, то с единственной целью: объяснить свой метод изложения его рассказов.

Ведь в его воспоминаниях и вправду немало интересного, он собственными глазами наблюдал непознанное.

Но у меня решительно не поднимается рука записывать дословно некоторые его рассуждения. Поэтому за рамками текста остаются его язвительные характеристики, двусмысленные намеки, копание в чужом белье, равно как и убийственная оценка тех деяний, которые мы привычно (и заслуженно!) называем подвигами во имя прогресса и науки. Я вовсе не собираюсь лакировать события, но и не намерен усердно марать их дегтем. Как литератор я имею полное право на отбор материала.

А теперь, после несколько затянувшегося вступления, без которого, однако, не обойтись, перехожу к одному из рассказов космического "волка".

Вот что он однажды рассказал мне за бутылкой превосходного ямайского рома.

– После долгого и опасного путешествия наш корабль "Мираж" достиг орбиты неизвестной планеты. К поверхности отправился разведывательный катер с пятью космонавтами, среди которых был и ваш покорный слуга.

Вот катер пробил плотный слой облаков, и перед нами открылся безбрежный зеленый мир. Повсюду, насколько хватало глаз, простирались непроходимые дебри.

Мы перешли в режим горизонтального полета. Через несколько минут внизу промелькнула поляна почти правильной круглой формы. В ее центре развалился, нежась в лучах местного светила, огромный пупырчатый дракон.

– Стоп машина! Режим зависания! – скомандовал Тихомреев, олух, назначенный командиром катера. – Включить дополнительную телекамеру!

(Примечание автора: опускаю прочие характеристики, данные Аристархом своему коллеге.)

Наш катер замер над поляной на высоте около пяти километров. Мы решили не опускаться ниже, чтобы не вспугнуть редкостного зверя, тем более что на экране монитора он смотрелся так, будто находился рядом. Вообразите себе страшную морду, кровожадную пасть, свирепые глазки, излучающие некое голубоватое сияние, когтистые лапы, каждая из которых могла бы придавить слона, огромную бесформенную тушу, покрытую столь грубой шкурой, что та легко выдержала бы залп лазерной пушки, – и вы получите частичное представление об этом чудовище.

Я первым догадался обвести камерой всю поляну.

Идея оказалась плодотворной.

За могучими деревьями, окружавшими лежбище дракона, мы разглядели множество голых аборигенов, сжимавших в руках короткие копья.

– Все ясно, – заключил наш механик Артур. – Перед нами дикари, собравшиеся на большую охоту. Сейчас будет зрелище.

Все тут же согласились с его скороспелыми выводами. Кроме меня. Я вообще не люблю категоричности в суждениях. Особенно когда впервые попадаешь на неизведанную планету. Но спорить я не стал, а продолжал внимательно вглядываться в экран. Что-то здесь было не так.

Вот аборигены осторожно вышли из-за деревьев и принялись сужать круг. На них не было даже набедренных повязок.

– Послушайте! – сказал я. – С чего вы решили, что это дикари? Посмотрите, какие у них ухоженные тела, какая гладкая кожа. А копья? Ведь они лишены острия. Там какие-то набалдашники.

Мои спутники смущенно переглянулись, пораженные моей наблюдательностью.

– Подождем, – сказал Тихомреев, этот растяпа. – Скоро все прояснится.

Кольцо вокруг дракона сжималось плотнее. Тот не проявлял ни малейших признаков тревоги.

Затем началось что-то странное.

Загремели барабаны, отвратительно завыли какие-то трубы, и под эту дикую какофонию все набросились на зверя, нещадно колотя его своими древками. При этом все истошно орали и приплясывали, что снова возвращало к мысли о дикарях.

Поначалу дракон не обращал никакого внимания на весь этот тарарам. Но постепенно невероятный шум и мельтешение сотен голых тел начали выводить его из себя. Он лениво махнул хвостом, и добрая дюжина нападавших разлетелась в разные стороны вроде мячиков для пинг-понга. Но похоже, никто не пострадал – трава была мягкой и густой. Одни поднялись сразу, другие, прихрамывая, с небольшой задержкой. И все для того, чтобы снова, сломя голову, ринуться в эту бучу.

Шум нарастал. Удары в барабан перешли в неистовую дробь, трубы выли на пределе слышимости.

Дракон зарычал и поднял морду.

Аборигены мгновенно изменили тактику. Они разбились на небольшие группы и, ловко орудуя своими набалдашниками, продолжали дразнить опасного зверя.

Атаки выглядели полной бессмыслицей. Удары, сыпавшиеся на чудовище градом, были не опаснее комариных укусов, но ведь и комары вызывают раздражение.

Вот дракон поднялся во весь свой рост. Оказалось, что эта гора мяса опирается на чрезвычайно короткие лапы. Брюхо зверя волочилось по траве. Вряд ли он мог похвастаться проворностью. Видимо, на его неповоротливости и строился расчет.

Но, с другой стороны, поляна была забита людьми, и в общей давке грозное животное могло наделать немало бед.

Дракон ринулся в самую гущу толпы. Казалось, сейчас он, как живой каток, проползет по человеческой массе. Но аборигены успевали разбежаться перед самой его пастью. Это походило на игру со смертью. И все-таки, все-таки… Меня не покидали сомнения.

А между тем мало-помалу зверь пришел в неописуемую ярость. Его ноздри, похожие на две глубокие норы, раздувались, из раскрытой пасти выступала обильная пена, капая с ядовито-красного языка, могучий хвост убийственно молотил по траве. Зверь метался в людском море как неисправная торпеда. Но, к счастью, пока ему не удавалось настигнуть ни одного из своих мучителей.

Внезапно он остановился, тяжело поводя выпученными глазами. Люди снова обступили его плотным кольцом. Умолкли барабаны и трубы, прекратились крики. Над поляной нависла тяжелая тишина.

И тут дракон взревел во всю мощь своей глотки. От его рева взметнулись пышные прически аборигенов, затрепетали листья на деревьях.

Он мотнул ящерообразной мордой. В тот же миг из его ноздрей повалил густой дым, а следом (мои бравые коллеги оцепенели) вырвалась голубая молния и ударила в передний ряд. Десятка два несчастных свалились как подкошенные, корчась в муках. А дракон снова и снова метал в толпу голубые молнии, каждая из которых находила свои жертвы…

– Предлагаю немедленно нейтрализовать чудовище! – выдохнул Тихомреев. – Не то он их всех спалит.

– Я – за! – тут же подхватил Артур, этот вечный соглашатель.

– Погодите, – я попытался образумить моих торопливых товарищей, – тут что-то не так. Смотрите, они сами лезут под разряды, причем с явной охотой.

– А если это коллективное самоубийство? – высказалась Элла.

Ох уж эта неподражаемая женская логика!

– Пока мы тут спорим, он уложил еще полсотни человек, – упрямо гнул свое Тихомреев. – Надо действовать. Голосуем. Кто за мое предложение? Так. Четверо. Решение принято.

Решение принято! Вот как иногда бывает в космосе! Трое простофиль и одна нервная дамочка решают судьбу планеты.

Но что я мог поделать? В ту пору закон Казинкукки еще не был принят, а мои аргументы коллеги проигнорировали.

Через секунду в дракона полетел паралитический заряд. Когда зверь завалился набок, земля содрогнулась.

И что же? Аборигены заплясали от радости? Черта с два!

На их лицах последовательно отразились недоумение, обескураженность и, наконец, глубокое отчаяние, я бы даже сказал, горе. Они столпились вокруг поверженного мастодонта, переглядываясь тревожно и виновато. Они поднимали его тяжелые складчатые веки, заглядывали в остекленевшие глаза, обнюхивали его безобразные ноздри и пасть. Несколько человек пытались делать массаж. Несомненно, аборигены хотели оживить дракона. Напрасные хлопоты. Тихомреев, надо полагать, не поскупился, выбирая мощность заряда.

Вскоре добровольные "ветеринары" осознали всю тщетность своих усилий. Один из них взобрался на тушу и обратился к толпе с короткой речью, окрашенной, как можно было догадаться, в трагические тона. В ту пору еще не было синхронных автопереводчиков, и смысл сказанного ускользнул от нас. Но скорбь и отчаяние, написанные на всех без исключения лицах, не оставляли сомнений, что наш капитан совершил грубейшую ошибку.

Нестройными рядами, понурив головы, аборигены двинулись куда-то через лес. Поляна опустела. На ней не виднелось ни одного трупа. Следовательно, голубые молнии не представляли смертельной опасности. Я укрепился в мысли, что был абсолютно прав, предлагая экипажу не спешить. Но они поддались тлетворному влиянию этого демагога Тихомреева. Тем временем аборигены пересекли участок леса и вышли на обширную заасфальтированную площадку, уставленную рядами автомобилей и автобусов. Вот вам и дикари!

От площадки куда-то вдаль вела вполне приличная дорога.

Пребывая в состоянии перманентного оцепенения, аборигены принялись одеваться. Молча, без единого звука. Теперь было ясно, что перед нами – представители весьма развитой цивилизации, в жизнь которых мы вмешались самым непростительным образом.

Колонна транспорта, тронувшаяся в путь, напоминала похоронную процессию.

Через некоторое время впереди показались очертания небольшого, но уютного городка. Мы погнали видеокамеру вперед.

В городке царила праздничная атмосфера. Улицы были запружены нарядно одетыми женщинами, среди которых, надо сказать, встречалось немало прехорошеньких. Повсюду звучал серебристый смех, радостно блестели глаза, из окон доносилась ритмичная музыка, на ветру трепетали разноцветные флажки и вымпелы, а на главной площади были накрыты сотни столов.

Когда голова колонны вкатилась в город, ликование встречающих достигло предела.

Передняя машина остановилась.

Из нее вышел представительного вида мужчина и, с трудом переведя дыхание, сказал что-то обступившим его красавицам.

Тотчас будто волна ужаса прокатилась по уютному городку.

Я искоса посмотрел на Тихомреева. Капитан сидел красный как помидор. Надо было брать инициативу в свои руки.

– Вот что, дорогие мои! – решительно сказал я. – Предлагаю немедленно подключиться к их компьютерной сети и раздобыть достоверную информацию.

Через час мы знали все.

Дракон на местном наречии именовался "закопыром". Он не был ни зловредным хищником, ни объектом охоты, напротив, обладал чрезвычайно уникальным качеством, делающим его всеобщим любимцем и даже своего рода идолом. Закопырам воздвигали памятники, в их честь слагали поэмы и оды. Короче говоря, закопыр излучал особую энергию, умножавшую мужскую потенцию. Процесс восприятия этой энергии назывался "омовением". Он совершался ежегодно. А раз в десятилетие происходило "великое омовение", когда закопыр генерировал особенно мощные волны.

Закопыр был редчайшим животным. На всю планету приходилось всего несколько сотен диковинных зверей. Большие и средние города владели собственными закопырами, прочим же населенным пунктам приходилось брать дракона в аренду за немалые деньги.

На своем мониторе мы как раз наблюдали "великое омовение" вблизи небольшого городка, жители которого вскладчину арендовали закопыра на несколько дней.

Надо ли объяснять реакцию этих добрых людей, когда на их глазах славный дракоша рухнул замертво, не успев излить своей благодати на всех желающих?

Да, это была жестокая ошибка с нашей стороны, и ее следовало немедленно исправить.

Неделю экипаж работал не покладая рук. Слишком уж гигантский заряд отмерил закопыру наш отважный капитан.

Зато какая неподдельная радость, какой неистовый восторг воцарил в городке, когда закопыр встал наконец на ноги!

С тех пор я не устаю повторять молодым космонавтам: семь раз отмерь, прежде чем резать, взвесь все "за" и "против", а еще лучше – вовсе не вмешивайся в чужую жизнь. Как-нибудь без тебя разберутся.

– В сущности говоря, – со скромным видом заключил Аристарх, – закон Казинкукки следовало бы назвать моим именем. Ведь это я первым открыл его на практике. Но, увы, в мире нет справедливости…

Этот рассказ Аристарха Парамонова я записал почти дословно, опустив лишь те детали, о которых упомянул в предисловии. Но чего-то здесь не хватало, и я долго не решался предложить эту историю какой-либо редакции.

А недавно на презентации по случаю предстоящей экспедиции на Эфедан я нежданно встретил Евгения Тихомреева, которого немного знал.

– Я стрелял в закопыра? – изумился он. – Кто это тебе наплел?! Черти бы побрали бессовестных болтунов! Последнему идиоту было ясно, что перед нами никакая не охота, а ритуал, обряд, игра. Мы спокойно наблюдали за происходящим, когда наш бесподобный Аристарх, не сказав никому ни слова, засандалил в дракона из паралитической пушки. Ему, видите ли, показалось, что аборигены в опасности. Хотели было наказать его за самоуправство,

да пожалели. А что после этого с закопыром пришлось возиться целую неделю – сущая правда. Неженкой оказался.

Ах, Аристарх, Аристарх… Мне оставалось только еще раз подивиться изобретательности заслуженного космического путешественника.

Глава 2 Усмирения таранозавра

– Да-а… Всякое случалось… – Аристарх Парамонов задумчиво откинулся на спинку кресла.

Мне уже приходилось отмечать, что этот знаменитый в прошлом космический путешественник, а ныне пенсионер с двадцатилетним стажем сохранил удивительную для своего возраста моложавость и, что не менее важно, ясную память, окропленную, однако, клокочущими брызгами едкой желчи. Так что же? И среди великих было немало язвительных и насмешливых натур, не страдающих избытком скромности. Притом сам-то Парамонов, безусловно, считал себя причастным к их славной плеяде.

– Сейчас почти в каждом крупном городе есть приличный зверинец, где собраны инопланетные животные. Что правда, – Аристарх хитро сощурился, – в большинстве случаев – это искусные поделки. Электроника, телетехника, оптические эффекты… Но сходство разительное. Далеко не каждый посетитель догадается, что перед ним мираж. – Взгляд его синевато-свинцовых глаз затуманился. – А ведь еще каких-то лет сорок назад животных везли на Землю со всех уголков Вселенной. И это считалось в порядке вещей. Была даже создана особая космическая служба – отряд "Ф". Знаю не понаслышке, сам отбарабанил на ее трассах полтора десятка лет. Каких только диковинных тварей не доводилось перевозить! Вот как раз один такой случай…

Аристарх устроился поудобнее и продолжал, отлично зная, что найдет в моем лице самого внимательного слушателя.

– Дело началось на совершенно дикой планете Пфист. Среди кошмарных и кровожадных чудовищ, населяющих ее, самым свирепым был таранозавр, названный так отчасти по аналогии с доисторическим земным тиранозавром, отчасти за повадки, роднящие его с древним штурмовым орудием. Образно говоря, это был гигантский бык, но бык-хищник, с огромной пастью, усеянной зубами-кинжалами, с когтистыми лапами, способными ободрать обшивку вездехода, с двумя длинными рогами, напоминающими заостренные колья, с могучей грудью; весь покрытый непробиваемой шкурой-броней. Уверен, если бы таранозавр обитал на Земле в средневековье и поддавался приручению, то доблестным рыцарям не пришлось бы строить осадные орудия для штурма крепостей. Они выпускали бы вперед таранозавра, а уж тот разнес бы в щепки самые крепкие дубовые ворота, даже окованные железом.

И вот такого зверюгу нам предстояло доставить на Землю.

То, как его отлавливали и усыпляли, – требует отдельного рассказа. Но об этом – в следующий раз.

Итак, таранозавра поместили в один из двух грузовых отсеков нашего звездолета "Белая Орхидея". Не знаю, кому взбрела в голову фантазия дать кораблю такое вычурное название. Ему более подходило другое – "Божий одуванчик". Это был старый дребезжащий звездолет второго поколения. Помещения соединялись между собой двумя коридорами – верхним и нижним. Кроме таранозавра мы везли образцы флоры Пфиста: перекрученные ползающие лианы, не уступающие прочностью стальному тросу, местный папоротник, из листьев которого можно было бы штамповать вечные ножи для мясорубок, и многое другое.

Экипаж состоял из двух человек: вашего покорного слуги и капитана по имени Тимофей, фамилию, к сожалению, не помню… Нас заверили, что таранозавр проспит до самой Земли, а если случится накладка, то специалист по фауне инопланетных миров, который прикомандировывался к нам, примет надлежащие меры. Ну, нам не привыкать – перевозили зверье и похлеще таранозавра.

Специалист явился перед самым отлетом. Это был застенчивый парень по имени Алексей, студент Зоологической академии. Как выяснилось, на Пфисте он проходил практику. Специалист! Ладно…

Мы стартовали и половину пути преодолели без приключений. Но однажды на рассвете нас разбудил страшный шум в грузовом отсеке.

Я сразу же понял, что таранозавр проснулся.

Не сговариваясь, мы выскочили из своих кают и по верхнему коридору бросились в отсек, где на приличной высоте имелся смотровой мостик. На нем мы и столпились.

Картина, представшая нашим взорам, повергла нас в шок.

Таранозавр не просто проснулся – он яростно рвался из пут. Забыл сказать, что для страховки все его конечности были прикованы к массивным кольцам, вмонтированным в корпус звездолета. И вот сейчас зверь силился освободиться от оков. Державшие его цепи поочередно вытягивались в струну, но не поддавались. Однако же и зверь еще не оклемался окончательно от искусственного сна. Основные резервы его неиссякаемой энергии покуда дремали.

Надо было принимать срочные меры.

Я стремительно повернулся к Алексею:

– Что с ним?

– Кажется, начался брачный период, – неуверенно ответил "специалист". – Они просто шалеют в это время.

– Так усыпи его.

– Я забыл ружье…

Как вам это нравится?!

Я перевел взгляд на Тимофея, нашего капитана, человека исполнительного, но совершенно безынициативного. Тот находился в глубочайшем трансе.

Внизу раздался как бы глухой взрыв. Это лопнула одна из цепей, державших могучего зверя. Сила рывков нарастала. Железные обручи глубоко врезались в, грубую шкуру, но чудовище обращало на них внимания не больше, чем на бантики. Очередной рывок – и обрывок второй цепи со свистом рассек воздух.

Цепи, сковывающие задние лапы зверя, казались более прочными, но я уже не питал иллюзий. Освобождение таранозавра было делом времени – отнюдь не отдаленного.

Что же предпринять? На корабле не имелось никакого оружия, не считая сигнальной ракетницы и противометеоритной пушки, которую, естественно, мы не могли использовать внутри звездолета.

Таранозавр снова взревел, подвергая нешуточной опасности наши барабанные перепонки, и обрушился на свои кандалы с утроенной яростью.

На моих спутников было жалко смотреть. Я понял, что, если немедленно не возьму инициативу в свои руки, – всем нам крышка.

– Ну-ка, парень, приди в себя! – Я крепко встряхнул Алексея за плечи. – Вспоминай быстрее, чего боятся эти твари!

– Ничего они не боятся… – пролепетал он, чуть живой от страха.

– Тогда расскажи мне о его повадках. Подробнее, ну!

Бац! Лопнула еще одна цепь. Зверь метался по тесному отсеку как живой неумолимый таран. Вот он с силой саданул рогами в обшивку, вскрыв ее словно консервную банку. Понятно, речь идет о внутренней обшивке. За ней располагался изоляционный слой, а далее – внешняя обшивка, за которой – открытый космос. Конечно, корпус корабля имел солидный запас прочности, но, глядя на то, как беснуется таранозавр, я уже не сомневался в вероятности худшего исхода. Корпус, пожалуй, выдержит… Но как защитить нежное переплетение кабелей и проводов, которое он, безусловно, порвет на куски своими рогами и лапами, превратив "Белую Орхидею" в летающий гроб.

– Повадки? – Алексей наморщил лоб, как ученик, вспоминающий забытый урок. – Вообще-то, мы этого не проходили. Про таранозавров я узнал только на Пфисте. Ну, это свирепый хищник, высотой в холке до трех с половиной метров…

– Это я и сам вижу.

– Обладает невероятной силой…

Как бы подтверждая его слова, таранозавр порвал последнюю цепь и заметался по отсеку, нанося удары рогами направо и налево. Внезапно он остановился и задрал морду. Кажется, впервые после пробуждения он заметил нас. Я содрогнулся, заглянув в его безжалостные, налитые кровью глаза, и с ослепительной ясностью осознал простую истину: это не только могучий зверь, но еще и хищник. Хищник, проснувшийся после долгого путешествия голодным, как медведь весной. Вовсе не брачное томление заставило его бесноваться и рвать цепи, а самый элементарный голод.

Но накормить таранозавра нам было нечем… Кормежка в пути не предусматривалась, как и само пробуждение. Единственной пищей для него могли послужить только… мы. И похоже, таранозавр понял это.

Издав победный рев, чудовище прыгнуло. Не знаю, будь в отсеке больше места для разбега, возможно, этим прыжком все и закончилось бы. Но, к счастью, огромная масса животного (а в корабле автоматически поддерживалась искусственная гравитация) сыграла в нашу пользу. Рога лишь слегка процарапали нижнюю плоскость мостика. Зверь тяжело обрушился на палубу, отчего та затрещала по всем швам.

Мои спутники невольно попятились. Святая простота! Они все еще не понимали, какая смертельная опасность угрожала нам.

Дело в том, что отсек, где буйствовал таранозавр, имел три двери. Первая – грузовая – представляла собой мощный стальной щит, и за нее можно было не волноваться. Вторая вела из верхнего коридора на смотровой мостик, где мы сейчас находились. Она тоже была недоступна таранозавру. Пока. Но третья, ведущая из отсека в нижний коридор, который упирался в рубку, воплощала знак страшной беды. Если таранозавр взломает ее (а для него это проще пареной репы), то по нижнему коридору он прорвется в рубку, а оттуда – по верхнему – к нашему хлипкому мостику. Круг замкнется. Он будет гонять нас по этому замкнутому маршруту до тех пор, пока не размажет по стенкам. Больше прятаться негде. Разве – во втором отсеке, отделенном от первого столь тонкой перегородкой, что об этом не стоило серьезно толковать.

Но может, чудовище не заметит роковой двери – забрезжила робкая надежда.

Будто насмехаясь, таранозавр шибанул в нее широким костистым лбом. Дверь выдержала первый удар, но задрожала. Зверюга принялся методически бодать ее. Конечно, дверь имела двойную обшивку с прокладкой и стальные засовы, но вряд ли конструкторы предусмотрели, что ее будет таранить этакая свирепая тварь.

Наконец-то и мои спутники осознали грозящую нам перспективу.

– Быстрее! В рубку! – вскричал Тимофей, наш доблестный капитан. – Закроемся! Позовем на помощь!

Ах, люди, люди! Как легко вы впадаете в панику! Закрыться в рубке! Да с таким же успехом можно залезть под одеяло. Уж дверь-то в рубку он высадит двумя-тремя ударами. Сигнал о помощи – да, это реально. Но помощь подоспеет самое малое через неделю. А счет идет на часы. Может, на минуты…

Второй отсек… второй отсек… Что-то вертелось у меня в голове, но ускальзывало… Однако я не сдавался. Мозг работал в режиме компьютера. И тут, как всегда в чрезвычайных обстоятельствах, меня осенило.

– Слушайте меня внимательно!

Тимофей поспешно кивнул, выражая полную готовность подчиняться моим командам. Алексей же вообще смотрел на меня как на бога.

– Надо загромоздить коридор этими чертовыми лианами с Пфиста. Коридор узкий, да еще лианы – зверя заклинит, а главное – он не сможет использовать рога. Получим передышку, а там еще что-нибудь придумаем.

План был превосходный, и, окажись у нас в запасе хоть полчаса, мы с блеском осуществили бы его. Но тут выяснилось, что мы не располагаем и пятью минутами. Дверь, превратившаяся под действием жутких рогов в решето, начала медленно прогибаться.

Все, что нам оставалось, это броситься в ненадежную рубку и захлопнуть дверь, ведущую из нижнего коридора. Ситуация была хуже критической, но я держался бодро, да и другим не позволял раскисать.

– Забаррикадируемся! Быстро!

Из расположенных по ходу верхнего коридора кают мы начали таскать кровати, тумбочки, все, что попадалось под руку.

Из недр корабля до нас донесся резкий хлопок, а затем угрожающее шуршание. Я понял, что это рухнула дверь грузового отсека и чудовище движется к нам, а его шкура-наждак трется о боковые стенки коридора.

И вот уже содрогнулась от удара дверь рубки – последняя, по сути, преграда между нами и голодным хищником. Рога прошибли ее насквозь, выступив со стороны рубки сантиметров на пять.

Думаю, и самого мужественного человека охватило бы в эту минуту отчаяние.

Но я по-прежнему не терял хладнокровия. Я знал: никто, кроме меня, не спасет корабль. Не существует безвыходных ситуаций – вот тысячекратно проверенная мудрость. Надо лишь обладать смекалкой, отвагой и знаниями. А уж на отсутствие этих качеств мне было грех жаловаться.

Я сжал локоть дрожащего, как осиновый лист, Алексея, гипнотизируя его проницательным взглядом.

– Вспоминай! Вспоминай о его повадках! В них должно быть что-то такое, что поможет нам! Думай, если хочешь дожить до своей свадьбы!

Мое поведение привело его в чувство.

– Свирепый хищник… высота в холке… ведет дневной образ жизни… – забормотал он как неотлаженный автомат.

Теплая волна разлилась в моей груди.

Вот оно! Спасены!

– Свет! – заорал я. – Немедленно погасите свет в коридоре и грузовом отсеке!

Капитан трясущейся рукой переключил тумблеры.

Но проклятая тварь снова долбанула по двери, пробив еще две дыры.

Неужели я ошибся?!

И тут я понял, в чем дело.

Свет из рубки проникал через сквозные отверстия в коридор и по-прежнему раздражал зверя.

Наверное, проще всего было бы выключить свет в рубке. Но в минуту опасности не всегда находишь простейший вариант. Подчиняясь порыву, я бросился к двери и закрыл отверстия своим телом. Новый удар едва не отшвырнул меня в сторону, в правой ноге вспыхнула острая боль. Но, стиснув зубы, я держался. Видимо, меня спасло то, что это был слабеющий удар уже засыпавшего зверя…

Аристарх задрал штанину. Чуть выше щиколотки розовел узкий треугольный рубец.

– Через минуту из коридора донесся грохот, затем все стихло. Не мешкая, мы заделали отверстия пластиком. О помощи не взывали. Так и летели со спящим в темном коридоре таранозавром. Он-то и проснулся оттого, что в отсеке горел яркий свет. Такое вот выдалось путешествие…

* * *

Рассказ Аристарха заинтересовал меня, но образ свирепого быка-хищника никак не вытанцовывался в сознании.

Я отправился в зоопарк, куда не заглядывал уже лет десять.

Пожилой служитель проводил меня к павильону, скромные размеры которого плохо вязались с описаниями Аристарха.

– Вот таранозавры, – сказал мой провожатый, пропуская меня внутрь.

Я увидел целый десяток чудовищ. Бычьи головы, острые рога, когтистые лапы… Вот только величиной они были с обыкновенную кошку.

– Это что – уменьшенные копии? – на всякий случай поинтересовался я.

– Уменьшенных не держим, все без обмана – в натуральную величину, – даже обиделся служитель.

– А они и вправду свирепые?

– Если будете дразнить, могут, конечно, цапнуть за палец или боднуть, а так ничего – смирные…

– Скажите еще… Они ведут дневной образ жизни?

– Вот это точно! Стоит выключить свет, повалятся как мертвые. Хотите посмотреть?

– Нет, спасибо.

В сущности, Аристарх присочинил не так уж много, думал я, покидая зверинец. Меня-то и раньше подмывало задать космическому "волку" один вопрос: каким образом гигантский зверь исхитрился оставить ему столь легкий шрам, да еще у щиколотки. Для рогов-кольев слишком уж ювелирная работа.

Но я благоразумно промолчал. Разумеется, не стану говорить Аристарху и о сегодняшнем посещении зоопарка. Иначе – неизбежная размолвка, и мне никогда уже не услышать его новых рассказов о невероятных приключениях в космосе. А они, должен признаться, порой развлекают меня.

Посмотрим, о чем он поведает в следующий раз.