Kitobni o'qish: «Очередь за счастьем»

Shrift:

* * *

Глава первая
Очередь

Очередь к банкоматам тянулась аж от самого метро. Лена стояла за рослым, под два метра мужчиной и вплотную прижималась к его спине – чтобы никто не проскочил. От мужчины невыносимо воняло чем-то удушливым: смесью аромата хвои и тяжелого запаха пота. В другое время Лена держалась бы от запаха и мужчины подальше, но сейчас мозг не подавал тревожных сигналов. Все органы чувств были сосредоточены на другом.

Снег таял, оставляя после себя зимний мусор, бычки и лужи. Люди стояли в лужах, не размыкая ряды. Время от времени очередь замирала – кончались деньги. Тогда люди разворачивались в сторону шоссе, делавшему здесь крюк – круговое движение, – и тянули шеи, как сторожевые гуси. Лена тоже высматривала: не едет ли инкассаторская машина? В наушниках звучало: «Я свободен, словно птица в небесах». Лена не слышала слов песни, она была погружена в ожидание, отключившись от внешнего мира. Затем очередь вновь приходила в движение.

С утра объявили, что с завтрашнего дня денег не будет. Ни завтра, ни послезавтра – никогда. Лишь к обеду народ поверил, что это правда, а потом все побежали к банкоматам. Лена думала: на что потратить деньги? На карточке скопилось немного: у Лены было двое детей, которых вынь да положь, но обеспечь всем необходимым, так что деньги улетали, как в трубу. А Витька, бывший муж, после развода совсем зажмотился, положенного и то не выплачивал. Лене пришлось через приставов выбивать алименты.

По всему выходило, что лучше потратить деньги на продукты. «Крупы прикупить, молоко в долгоиграющих пакетах, или даже сухое, или концентрированное в банках. Яичный порошок еще можно. Муки мешок и макароны. Тушенку и рыбные консервы. А еще…» Мысли сбивались. Лена вытащила ручку из сумки и завалявшийся чек и принялась составлять список. «Лекарства надо», – вспомнила она. Коммуналку Лена решила не платить – не ее проблема, что деньги отменили. Пусть государство само разбирается.

Впереди раздались крики: кто-то попытался пролезть без очереди. Вопли были слышны даже через наушники. Лена не сдвинулась с места: ее это не касается. Но наушники вынула: нужно следить за обстановкой. «Спички купить не забудь», – посоветовал кто-то над ухом – впереди стоящий мужчина разговаривал по телефону. «А еще газовую плитку возьми и баллон к ней. Нет, я не успею, надо автомобиль заправить под полный бак». Лена впервые обрадовалась, что машину забрал Витька – пусть теперь мучается. «Нет, про свет ничего не говорили. Но сама знаешь: у нас все может быть», – продолжал мужчина, и Лена с ним мысленно согласилась.

Возле разбитого крыльца очередь вновь остановилась. Народ толпился около двери, но наряд полиции отгонял тех, кто пытался пролезть внаглую. Лена разглядывала вывески: «Продвилл», «У Толича»… Хотелось пойти и купить торт, огромный. А еще дорогих продуктов и закатить пир. Но Лена одернула себя: нельзя деньги бездумно тратить! Их больше не будет.

Послышался разговор: кто-то предложил, чтобы в одни руки больше десяти тысяч рублей не давали, а то всем наличных не достанется. Очередь заволновалась, а Лена в очередной раз пожалела, что пожадничала и не купила горящую путевку на море. Ну и пусть, что не сезон. Зато бы отдохнула, да и дети бы в бассейне искупались. А теперь неясно, как сложится с путевками, раз деньги отменяют.

Народ все прибывал. Опять подъехала инкассаторская машина. Двое грузных мужчин в сопровождении автоматчиков внесли запакованные мешки с деньгами. Лена облегченно вздохнула: на нее денег хватит. Теперь нужно потратить их до полуночи, пока карета не превратилась в тыкву.

Сняв все до последней копейки, Лена отправилась в «Апаш», тот располагался в двадцати минутах ходьбы; если быстрым шагом, то и за пятнадцать можно добраться. Подтянулась полиция, омоновцы выстроились вдоль очереди к банкоматам. Лена вздохнула с облегчением: она боялась беспорядков. Воображение быстро представило, как толпа мужиков, сминая все на своем пути, рвется в банк. Лена знала по собственному опыту, что это возможно: сколько раз в метро ее отталкивали от дверей вагона в час пик. Да и просто: тюкнут по башке молотком и отберут деньги. Она сильнее прижала сумку к себе.

Зазвонил телефон. Лена почему-то решила, что это Витька. Небось, речь толкать будет на тему, что в трудное время лучше объединиться. Лена заколебалась: ел Витька много – не прокормишь. После ухода мужа Лена готовила намного меньше и без разносолов, а то свекровь приучила в свое время сынка, чтобы на ужин было несколько блюд на выбор. Зато Витька защитить мог в случае чего.

Додумывать Лена не стала: в голове сразу возникла картинка, как банды, состоящие из тех же мужиков, врываются в квартиру и отбирают у беспомощной Лены и детей продукты и ценные вещи. После насилуют Лену и убивают вместе с детьми. Но мелодия продолжала тренькать, останавливая разгулявшееся воображение. Лена вытащила телефон, это оказался Толик – старший сын. Она быстро успокоила его, что все в порядке, и чтобы быстро не ждал, у нее дела. «Гулять не ходи», – предупредила Лена на всякий случай.

Очередь в «Апаш» тоже была огромной. Вдоль нее стоял пикет: трое людей с транспарантами. На двух виднелась надпись: «Руки прочь от наших денег!» У третьего на листе красной краской было начертано: «Даешь коммунизм!» Лена безучастно поглядела на митингующих и встала в конец очереди.

Больше всего Лену волновало: как жить без денег? Ну в метро бесплатно пропустят. А как быть с теми же продуктами или одеждой? Да и холодильник новый нужен – старый подтекает. Лене смутно было знакомо слово «трудодни». Может, станут какие-то баллы начисляться за месяц. Плюс дополнительные за детей, за то, что она разведенная… Людей рядом волновал тот же вопрос.

– Обломалась Турция, – веселым голосом произнес мужчина, стоящий неподалеку. – Будем теперь в Крым-наш ездить.

– Почему обломалась? – не поверила тетка средних лет.

– Кто ж нас туда без денег пустит? – объяснил веселый мужчина.

– А чему ты радуешься?! – набросилась на него тетка. – Вот из-за таких сволочей нас всех на колени поставили!

Веселый мужчина ничего не ответил, а обратился к Лене:

– А вы куда поедете?

Лена не собиралась ни с кем вступать в диалог, но неожиданно для себя сказала:

– Никуда – денег нет.

– Так теперь их ни у кого не будет, – со смешком сообщил он. – Так что выбирайте.

– На Байкал хочу, – задумалась Лена. – Во Владивосток еще, на Камчатку… В Чехию или Австрию. В Мексику.

– Накрылась заграница, – вклинилась тетка, – будем снова за железным занавесом.

– Крым еще, – подсказал мужчина. Казалось, его забавляет эта ситуация.

– Тьфу! – сплюнула тетка и заткнулась.

Лена тоже погрузилась в молчание. Она думала, что хорошо бы поехать на какой-нибудь оптовый склад и там закупить муку, разные крупы, макароны. Взять несколько мешков – не испортятся. Правда, в крупе жучки завестись могут, да и в муке также, но наверняка есть средства против этого. Только Лена не знала ни одного склада поблизости. Можно было поискать в интернете, но Лена не хотела туда заглядывать – слишком много событий и информации для одного дня. Хватит с нее новостей!

Очередь потихоньку двигалась к дверям супермаркета. Снова затрезвонил телефон.

– Мам, ты скоро? – судя по голосу, Толику что-то срочно понадобилось.

– Что случилось? – Лена подавила порыв немедленно бежать домой.

– А Дима разлил зеленку в раковине, и теперь она не отмывается, – наябедничал Толик.

Лена перевела дух: ничего серьезного.

– Потом уберу, а пока ничего не трогайте. Я в магазине, через час, наверное, буду.

– Дай бог к полуночи отсюда выйти живыми и здоровыми, – вставила тетка. – И чтобы продуктов хватило.

Мимо проехала фура и остановилась около «Апаша». Грузчики принялись вытаскивать коробки и грузить их на тележки.

Лена равнодушно следила за работой грузчиков, мысленно перебирая список: все ли учла? Список был как заколдованный, Лене все время казалось, что что-то выпало из ее внимания, ускользнуло. Она вновь ощутила тяжесть, как в те дни, когда стало понятно, что семейная лодка пошла ко дну, – Лена совершенно одна и надеяться не на кого. Нет, у нее есть сестра и родители, но глупо просить о помощи, когда уже сама не ребенок. Родители, кстати, закупились еще с утра: люди старой закалки, им не понадобилось полдня, чтобы убедиться, что это не шутка. Сестра рванула в магазин днем, отпросившись с работы, вместе с супругом. Ленины мысли перепрыгнули на бывшего: вот же гад! Даже не поинтересуется, как она. Мог бы если не о ней вспомнить, так хотя бы о собственных детях. Вновь раздался телефонный гудок.

– Ма-а-ам, – начал Толик, но Лена прервала его тоном, не терпящим возражений: – Толя, что-то срочное?

– Нет, – растерялся сын.

– Тогда не звони, мне сейчас некогда.

– Купи мне сникерс. – К телефону прорвался Дима: – И жвачку.

Лена едва не застонала:

– Хорошо, куплю. Только больше не звоните, если нет ничего срочного.

Телефон она убрать не успела, на экране высветился номер сестры.

– Ты как? – поинтересовалась та.

– Стою пока, – ответила Лена.

– Максима к тебе отправить? – уточнила Катя. – Мы как раз все разобрали.

Лена прикинула: пока зять доберется до нее через всю Москву да по пробкам… Смысла нет. Она так и сказала сестре.

– Ну ты звони, если что, – предложила Катя перед тем как отключиться.

Лена вздохнула: сестре повезло с мужем. Уж как он упрашивал Катю родить сына, больше года точно. У них уже была дочь, и Катя никак не соглашалась на второго. Но Максим уговорил. Родился племянник, Максим подогнал Кате новую машину в честь рождения сына. А недавно они обменяли свою двушку на трешку. Максим сам занимался ремонтом, Катя только пальцем тыкала в каталоги: вот эти обои, эту плитку, этот ламинат. И с детьми Максим все на себя взял, даже на кружки возит. Не то что Витька.

Очередь постепенно двигалась. Из дверей супермаркета вышли двое инкассаторов в сопровождении автоматчиков, они несли тяжелые мешки с деньгами. Лена проводила инкассаторов взглядом: именно их она видела у банка. Магазин, банкомат – круговорот денег в природе.

С утра, как нарочно, заблокировали все безналичные расчеты! Даже платежки отправить не смогли. Главбух на ушах ходила, пришлось распечатывать документы, отлавливать директора для подписи и затем везти платежки в банк. Так бы Лена не потеряла кучу времени у банкоматов. «Вечно у нас все не для людей!» – раздраженно подумала она.

Наконец, Лена с остальными вошла в супермаркет. Очередь змеей вилась вдоль стеллажей с товаром. Лена достала список, чтобы сверяться с ним. «Молоко, яйца… Ой, прокладки надо не забыть взять. И паста зубная заканчивается», – отметила она. «Соль, спички, гречка…» – перечислял кто-то рядом. «Свечи у нас дома есть?» – задумалась Лена. Ее почему-то волновал вопрос насчет электричества. Было бы проще, если бы плита была газовая, но в новых домах везде ставили электрические. «Если вырубят свет, придется во дворе на костре готовить», – мрачно решила Лена. Бежать куда-либо за примусом она оказалась не готова.

Лена закинула в тележку упаковку свечей, взяла несколько коробков спичек – их хватали все. И соль. Куда же без соли? Будто это был продукт первой необходимости. Гречку и рис Лена не любила, но общий психоз заразил и ее. Люди вокруг переговаривались по телефонам: «Чайник купить? А какой? Подешевле который? За восемьсот пойдет?» Некоторые сметали все подряд – видимо, денег, которые нужно срочно потратить, у них накопилось больше, чем у Лены. Лена вела в голове скрупулезный подсчет, пытаясь понять, сколько наличных останется. Потом решилась, была не была, и положила в корзину игровую приставку – Толик и Дима давно просили такую. Все равно на всю жизнь продуктами не запасешься.

Лена уже приближалась к рядам с молочкой, как телефон вновь зазвонил.

– Мама, – сообщил Толик, – у меня шорты порвались, в которых я на физкультуру хожу.

Лена чуть не застонала: прилавки с детской одеждой она уже миновала, а пробиться назад невозможно.

– Почему сразу не сказал?! – напустилась она на сына. – Теперь ходи в рваных!

Она в сердцах отключила телефон. Хотелось заорать во все горло, но Лена сдержалась. «Гадство какое», – произнесла она вполголоса.

– Девушка, что случилось? – обратился веселый мужчина.

– Да вот сын… – Лена поделилась проблемой.

– Сейчас все решим, – успокоил ее мужчина и воззвал к остальным, повысив голос: – Люди, нужна помощь! Что именно? – уточнил он у Лены. – Надо шорты для мальчика на физкультуру, – повторил он за Леной, – на рост сто сорок сантиметров.

Через семь минут необходимые шорты оказались у Лены – их передали по цепочке.

Очередь к кассам подходила медленно, поэтому корзина пополнилась шоколадными сырками, которых не было в списке, и дорогущим тортом «Красный бархат». Лена долго прикидывала: хватит ли денег, но решила, что, если нет, откажется от торта на кассе. Она знала все эти уловки супермаркетов: стенды возле касс с жевательной резинкой, шоколадками, печенюшками… Но смысла экономить уже не было. Эх, лучше бы Лена купила путевки.

В конце зала общий поток растекался на множество мелких, Лена встала по привычке за веселым мужчиной и ворчливой теткой. За ней пристроилась пожилая семейная пара, за ними молодая женщина гренадерского роста и стати, ее светлые волосы были собраны в хвост. Женщина во весь голос общалась с кем-то по телефону. «Ну ты прикидываешь, – вещала блондинка-гренадерша, – они неделю назад квартиру в ипотеку взяли. А теперь денег не будет, ипотеку выплачивать не придется, а квартира за ними останется. Я, как узнала, прифигела: вот же повезло людям!»

– Квартиру им сдать придется, – влезла ворчливая тетка, которая тоже прислушивалась к разговору.

– Ну да! – возмутилась пожилая пара. – А если люди несколько лет ипотеку платят?!

– Тогда долю выделят или меньшей площади жилье предоставят, – предположила ворчливая тетка.

– Ну конечно! Кто же на это пойдет? – Женщина из пожилой пары скрутила дулю. – Пусть только попробуют! Весь народ встанет.

«А Катька, прикинь, на Багамы круиз купила. И тоже в кредит!» – блондинка-гренадерша не обращала на негодующих никакого внимания, а вокруг уже разгорались споры: всем стало интересно, что станет с различными займами после отмены денег.

Лене было все равно: кредитов у нее не имелось. Волновала только оплата коммуналки, но это был не личный Ленин вопрос. Да и может, баллы введут вместо зарплаты или начнут выдавать продуктовые талоны, как в начале девяностых. «Водку я не пью, сигареты не курю, – подумала Лена, – можно будет обменивать на что-то полезное».

«А Стриговы всю технику в квартире поменяли и „рено“ взяли», – продолжала блондинка-гренадерша.

– Наверняка в банках знали, что готовится, – ворчливая тетка не скрывала недовольства. – Люди нахватали кредитов, а теперь им и отдавать не придется.

По всей видимости, такой расклад тетку не устраивал – она была за всемирную справедливость. Лена же в очередной раз пожалела, что не поехала на море – надо было брать кредит, а не жадничать.

Послышались вопли: что-то не поделили две женщины. Из-за людей Лена ничего не видела, зато слышала. Судя по всему, одна обвиняла другую, что та стащила из ее тележки сырокопченую колбасу. Брауншвейгскую. Разговор велся на повышенных тонах, грозя перерасти в драку, – женщины уже скатились до оскорблений. Им вторили мужья, сперва мирно, стараясь успокоить жен, потом кто-то пообещал набить морду оппоненту. Но тут к ругающимся через толпу протиснулись полицейские и предложили на выбор: или те успокоятся, или их выведут из магазина. Наступила тишина, после чего колбаса перекочевала в тележку к первой семейной паре под возглас: «Да подавитесь!»

Лена взглянула на часы: было около девяти вечера. Хотелось есть, пить и в туалет – одновременно. И тележку не бросить, обратно Лена к ней просто не пробьется. Худо-бедно, но очередь двигалась. С позором изгнали молодого мужчину, который набил карманы дорогой колбасой и сыром, пытаясь пронести их неоплаченными. Остальные продукты у него отобрали тоже. Лена испугалась, что на мужчину начнут составлять протокол, закроют соседнюю кассу, и тогда люди рассредоточатся по другим очередям, оттесняя Лену от выхода из магазина. Но незадачливого воришку лишь пристыдили.

На подступах к кассам стояли менеджеры со сканерами наперевес. Один считывал штрих-коды, второй упаковывал продукты и вещи в пакеты. Лене пришлось взять три пакета многоразового использования. Ну и ладно, потом пригодятся. Сама оплата прошла быстро, и Лена наконец-то вырвалась на свободу. На улице виднелась еще одна очередь – на такси, но в разы меньше предыдущей. Подъезжала машина, водитель подхватывал сразу троих пассажиров и уезжал. Лене повезло: набирали пассажиров в сторону ее дома. Если идти пешком, минут десять от силы, но тащить сумки Лена была не в состоянии. Поднять одну из них – и то подвиг. Таксист водрузил пакеты в багажник, Лена села на заднее сиденье и выдохнула: кажется, она справилась.

– А вы почему не в магазине? – поинтересовалась у водителя одна из пассажирок, женщина в районе шестидесяти лет.

Лена всегда с восхищением наблюдала за подобными особами. Этакая реинкарнация английской королевы в среде обычных граждан. Высокая прическа, волосок к волоску, крупные серьги и перстни с огромными камнями, к ним в комплект массивные браслеты и безупречно подобранная одежда. Лена с удовольствием взяла бы для себя в пример одну из подобных особ, но всегда чего-то не хватало: то времени, чтобы привести себя в надлежащий порядок, то денег. Поэтому Лена покупала не то, что хочется и отвечает ее вкусу, а то, на что хватало все тех же денег и времени.

– Мы после полуночи обслуживаться будем, – сообщил таксист. – Нам всем пригласительные раздали. – Он вытащил из бардачка и продемонстрировал пассажирам кусок бумаги, похожий на сертификат спортивного магазина.

– Умно придумано, – похвалила женщина.

Таксист вытащил Ленины сумки и оставил их возле двери подъезда. Она расплатилась оставшимися купюрами и оглянулась: помочь было некому. Поэтому одной сумкой Лена подперла дверь, чтобы та не захлопнулась, а после перетащила пакеты в подъезд. Затем все так же по одному перенесла их к лифту.

Глава вторая
Отдай, что взяла

Дома было относительно спокойно. Дима и Толик возились на диване: кто кого поборет. Затем они обступили сумки и начали изучать их содержимое.

– О, торт! – восхитился Дима. – У нас праздник?

– Угу. – Лена не разделяла оптимизма младшего сына, но нагружать его проблемами смысла не было. – А потому вам с Толиком подарок. – Она вытащила приставку и две игры к ней.

Сыновья восторженно завопили, что немного примирило Лену с событиями сегодняшнего дня. Часть продуктов она отнесла на балкон – в конце апреля было еще не жарко, не испортятся. Остальными забила холодильник и шкафчики на кухне. Теперь можно выпить чай с тортом и перевести дух. На часах стрелки показывали десять вечера. Раковину, заляпанную зеленкой, Лена решила оставить на завтра.

Она разогрела вчерашние макароны с котлетами, хотя Толик и Дима уже нахватались бутербродов, а сейчас подключали приставку к телевизору. Но под угрозой лишения подарка сыновья даже не пикнули – съели все. Сама Лена проглотила свою порцию и ничего не почувствовала – еда словно упала в бездонный колодец, сказался стресс. Она написала сестре и родителям, что уже дома и все в порядке. Затем наконец-то разрезала торт. Тот был восхитительным. Лена смаковала каждый кусочек, а в соседней комнате ссорились Толик с Димой – каждый хотел попробовать игру первым. Лена прикрикнула на обоих и велела, чтобы выбрали режим для двух игроков, это помогло.

Позвонила бывшая свекровь. Лена не хотела отвечать, но все же приняла звонок: вдруг что случилось? Свекровь без лишних предисловий потребовала:

– Ты у меня картину взяла. Будь добра, верни.

Лена не сразу нашлась что сказать.

– Я у вас полгода не была, – отрезала она. – Какая картина?!

– Вот ты всегда найдешь, что ответить, – не поверила свекровь. – Зачем вредничаешь? Мало тебе платка, которого ты у меня без спроса взяла?

Лена прервала разговор, но настроение было безнадежно испорчено.

Отношения со свекровью не заладились со дня знакомства, но Лена осознала это лишь позже. Сначала же она относилась к свекрови с энтузиазмом щенка, который готов ластиться по любому поводу. И только потом поняла, что свекровь выбор сына не одобрила: Лена, по ее мнению, была слишком себе на уме. Она и сына пыталась настроить против будущей жены. Но Витька настоял на своем: как всякий влюбленный он считал, что окружающие разделят его чувства.

Возможно, если бы они сразу съехали на съемную квартиру, было бы проще. Но тогда, тринадцать лет назад, Ленина бабушка была жива, а сестра проживала в квартире их с Леной родителей вместе с мужем и дочерью. По мнению Витьки, глупо было отдавать деньги, когда можно поселиться у его мамы в трешке. И Лена поспешила согласиться.

Через день после свадьбы поздно вечером свекровь никак не хотела уходить из комнаты молодых – смотрела телевизор. Витька намекнул, что они собираются ложиться спать, на что свекровь ответила:

– Я вам мешать не буду. Звук убавлю.

Такая простота поразила Лену в самое сердце: как могла взрослая женщина, которая и сама была когда-то замужем, быть такой, э-э-э, наивной? Понятно, что у Лены и Витьки были немного другие планы на вечернее времяпровождение, но не станешь же говорить об этом вслух.

Следующим вечером ситуация повторилась. Тогда Витька психанул и отнес телевизор в комнату матери. Естественно, свекровь обиделась на Лену: не иначе, подговорила. Поначалу лишь поджимала губы, затем начала высказывать недовольство. Лена не знала, как быть: станешь проявлять инициативу – обвинят, что она все делает по-своему. Не будешь – выговорят, что Лена бездельничает. А еще Лена, по законам жанра, неправильно мыла полы!

Апогей наступил во время Лениной беременности. Свекровь ворвалась к ним в комнату рано утром и начала орать, что Лена, такая-сякая, стащила из холодильника корвалол, который свекровь купила вечером. И конечно, свекровь точно помнит, что убрала корвалол туда. Ночью ей стало плохо с сердцем, а лекарства не оказалось! Так как Лена его украла, чтобы отдать своим родителям и сэкономить деньги.

Лена сперва пыталась оправдаться, потому что не понимала, как можно бездоказательно обвинять другого человека. Ведь пропади что у Лены, она бы думала, что сама куда-то не туда положила. Но свекровь напирала, что раньше, до Лены, ничего такого не было, а потому понятно, кто взял. Витька, как мог, защищал жену, а под конец просто вытолкал мать из комнаты. Лена пыталась успокоиться, но получалось с трудом. И тогда Витька спросил: «Ну зачем ты взяла этот корвалол?»

Они едва не развелись. Лене было плевать на свекровь – чужой человек по сути, но вопрос мужа восприняла как предательство. Он что, действительно считает, что Лена воровка?! Ну и пошел тогда на три буквы. Лена открыла шкаф и стала швырять на пол свои вещи. Ее трясло: от обиды, оттого что она сейчас так уязвима.

Витька пытался сгладить конфликт. С одной стороны, он верил Лене, с другой, до него никак не доходило, что родная мать специально все сочинила, чтобы рассорить его с женой. Худо-бедно, но Лена с Витькой помирились. Правда, свекровь перестала разговаривать с Леной, но ту это устраивало. Да и не о чем разговаривать: слишком разные они были.

В Прощеное воскресенье свекровь подошла к Лене, поклонилась и сказала: «Прости меня, пожалуйста». Лена не сразу вспомнила, что нужно отвечать в подобных случаях, – она была далека от церкви: в Бога верила постольку-поскольку, а в РПЦ – нет. «Бог простит, и я прощаю», – с запинкой произнесла она. Свекровь обняла за плечи и пытливо заглянула в глаза: «Больше не вредничай».

После рождения Толика они начали общаться. Свекровь обрадовалась рождению внука. Гуляла с ним днем, всегда была на подхвате и постоянно лезла с непрошенными советами. Ей казалось, что у Лены мало молока, а потому ребенка надо докармливать. Лена же считала, что отвар из геркулеса, отжатый через марлю, – совсем не то, что нужно младенцу. И что свекровь со своим мнением безнадежно устарела.

Вскоре родился Дима. И все бы было нормально в совместном существовании, если бы свекровь время от времени не обвиняла Лену в пропаже своих вещей. Всегда это происходило в те моменты, когда Лена расслаблялась и не ждала подвоха. Словно свекровь нуждалась в сильных эмоциях и специально цеплялась к Лене. «Она у тебя энергетический вампир», – догадалась Ленина начальница, Тамара Ивановна.

Однажды это напугало Лену. Свекровь стояла на кухне возле газовой плиты и о чем-то думала. Она погрузилась в себя настолько сильно, что Лене пришлось дважды поздороваться: она только что вернулась с работы. Свекровь посмотрела на нее, вынырнув из своих размышлений, и спросила: «Зачем ты взяла мои тряпки?»

В этот раз у свекрови пропали какие-то тряпки, которые она хранила на батарее в своей комнате. Объяснить, что они никак не могли понадобиться, Лена не могла. Да и взять их просто была не в состоянии: целый день на работе. И тут до нее дошло: у свекрови что-то неладное с головой, потому как нормальный человек додуматься до такого не мог. О чем Лена и сообщила Витьке, хотя муж отнесся к новости со скепсисом. А потом у Лены умерла бабушка, которая за год до этого получила квартиру в новом районе по программе реновации. И Лена тут же перебралась в квартиру вместе с Витькой, хотя он уговаривал лучше сдать жилье и получать деньги. Но Лена уже нажилась со свекровью по самое не могу, поэтому доводов супруга слушать не стала. И, как оказалось, зря.

Лена потом не могла понять, как так вышло. Вроде наконец-то съехали от свекрови и можно жить без постоянной оглядки, но все покатилось, словно колесо под гору. Лена искренне радовалась избавлению от «свекрыглы», как она звала мать мужа за глаза. Жить с чужим человеком и так-то не сладко, но находиться бок о бок с теткой, у которой в голове непонятные дрожжи бродят, в разы хуже.

У Лены имелась близкая подруга Татка, матери которой поставили шизофрению. Причем Татка сперва скрывала диагноз матери – стыдилась. Хотя что тут такого? У многих в старости маразмы пышным цветом расцветают, только держись.

Таткина мать Лене в молодости очень нравилась. Инна Павловна была женщиной видной, породистой. С высокими скулами, точеным подбородком и выразительными глазами. Лена обожала ее рассматривать: не женщина, а идеал красоты. Жаль, что Лена далека от него, как пони от арабского скакуна. Да и Татка пошла не в мать, к своему сожалению. А может, к счастью. Потому что Инна Павловна слегка тронулась рассудком, когда умерла ее мать, – Таткина бабушка. В одной рубашке она выбежала на улицу и стала кричать: «Моя мама умерла!», распугивая случайных прохожих.

Сперва болезнь в глаза особо не бросалась, потом Татке с помощью врачей удалось посадить мать на таблетки. Но Инна Павловна считала, что у нее все в порядке, и таблетки выбрасывала. Все произошло в тот день, когда Татка решила запечь утку. Она включила плиту и собралась поставить утятницу, когда Инна Павловна неожиданно подскочила сзади и пихнула дочь в горящую духовку.

Для Татки все закончилось относительно хорошо. Она чудом удержалась и отделалась лишь сгоревшими бровями и ресницами. Ну и волосы спереди слегка опалило. Лена через два дня после произошедшего встретилась с Таткой в кафе, подруга прятала глаза за солнечными очками в форме крыльев бабочки.

– Посмотри на меня, – сказала Татка, – я будто в противогазе, – она сняла очки, и они с Леной начали смеяться как сумасшедшие.

С тех пор Лена к людям со странностями относилась настороженно и прибабахи собственной свекрови не одобряла.

Вскоре после того случая Инну Павловну поместили в частную клинику, где Татка навещала ее два раза в неделю, таская сумки с готовой едой для матери и деньги для персонала. Клиника обходилась Татке дорого, но мать забирать она не спешила – собственная жизнь дороже. А несколько лет назад Инна Павловна умерла от полиорганной недостаточности, и Лена провела тогда с Таткой весь вечер за бутылкой коньяка, спасая подругу от самобичевания.

После того как Лена с Витькой переехали, сначала все шло хорошо: они с Витькой делали ремонт и ни разу не поссорились, даже когда обои выбирали. Дружно обдирали прежние, которые наклеил застройщик, – самые убогие, видимо; слаженно меняли линолеум. Лена еще думала, что в других семьях ремонт – повод для выяснения отношений, а они с Витькой не такие!

Лена считала, что у них крепкая семья, и с Витькой они состарятся вместе – ну как бывает во всех голливудских фильмах с предсказуемым хеппи-эндом. Но жизнь внесла коррективы. Все началось как по нотам – Витька стал задерживаться. Ненадолго. К тому же от него периодически разило пивом. На Ленино недовольство он резко высказался, что имеет право выпить после трудового дня. Но выпивший Витька почему-то делался агрессивным и дурным как никогда. Он цеплялся к Лене, набрасывался на мальчишек, его все бесило.

Однажды, когда Витька в очередной раз опаздывал, Лена вышла на балкон. Посмотрела вниз и увидела на детской площадке своего благоверного. Он стоял не один, возле него вертелась Танька из соседнего подъезда, она тоже попивала пивко. А потом, ни капли не стесняясь, Танька повисла на Витькиной шее и принялась жарко целовать его.

Лена полыхнула от негодования. Не помня себя от ярости, она выбежала во двор, чтобы повыдирать Таньке жидкие волосенки, а потом долго и с наслаждением бить ее дурную голову о железную горку, но ни Витьки, ни Таньки уже не было. Номера Танькиной квартиры Лена не знала. Возможно, это спасло Таньку, возможно, Лену. Ведь непонятно, как среагировал бы Витька.

– Ушли голубки-то, – хихикнула тетя Зина с пятого этажа, неведомо как оказавшаяся поблизости. – Прохлопала ты счастье свое.

Лена полыхнула второй раз – со стыда. Оказывается, все всё давно уже знают, одна она как дура. И ведь были звоночки, были! Но Лена старательно закрывала глаза, ведь страшно поверить, что семейное счастье – дутое. И на свекровь это не спишешь.

Лена поднялась в квартиру. Ее шатало, точно она напилась.

– Мама, а что ты там делала? – поинтересовался Толик.

– Ничего. – Лена судорожно соображала, как быть дальше.

Больше всего подкосило то, что Витька спутался с Танькой. Про разлучницу Лена слышала во всех подробностях еще от покойной бабушки, что Танька за бутылку готова отдаться любому проходимцу. И вот теперь Витька, который клялся Лене в большой и вечной любви, от которого она родила двух сыновей, связался с падшей женщиной.