Голос гостьи чуть дрогнул, редактор, и телеведущая победоносно улыбнулись. Режиссер замер. На мониторе замелькали цифры статистики прямого эфира – все мыслимые и немыслимые рейтинги зашкаливали. Зрители – опытная массовка ток-шоу, затихли и в полнейшей – в звенящей, ей богу, тишине, она продолжила:

– Мне было шестнадцать, когда я впервые его увидела. Спустя месяц после смерти отца. Он пришел к нам на ужин. В мой день рождения.

Зрители в зале задержали дыхание.

– И-и? – не выдержав паузы, спросила ведущая.

Лика потупила взгляд, рассматривая свои черные лакированные туфли-лодочки. Облизнула губы, выдохнула, мотнув головой:

– Он подарил мне съемки. В кино. Его знакомый режиссер взял меня на маленькую роль. И не в массовку, а сразу в приличный эпизод. Мы стали дружить. Он приходил к нам в гости почти каждый день, помог расплатиться с долгами. В семнадцать я поступила в театральный институт, и к тому моменту за моими плечами уже было приличное портфолио – одиннадцать кинокартин и сериалов. Роли не главные, второстепенные, эпизодические, но все же это результат и путь к вершине успеха.

Игорь благословлял меня и вместе со мной радовался моим успехам. Но тот момент я уже перестала обращаться к нему на «Вы» и «Дядя Игорь». Он стал мне другом. Но ровно до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать. И он изменился. Из него, наконец, вырвался наружу тот зверь, который долгие годы истекал слюнями и похотью, взращивая меня для себя, холя и лелея. Он вырастил под себя игрушку, вещь, рабыню. Жену. Отрезал меня от мира сверстников, подруг, вечеринок и посадил дома. Спасал только театр, в котором я играла небольшие роли.

В тот год было два юбилея – мое восемнадцатилетие и его – сорокапятилетие. Он отмечал с размахом – в дорогом ресторане в центре Петербурга с журналистами и звездами. Мой, спустя три недели – на старой полузаброшенной даче в Подмосковье. Семейный вечер. Без света – за окном гроза и страшный ливень; под треск и мерцание свечей…

– А потом? – спросила известная телеведущая, и в глазах ее застыл горячий похотливый огонек.

– Потом я вышла за него замуж.

– Я не об этом. – Выгнула она бровь. – Я о вашей порочной связи с Кириллом Бариновым. Вы изменили мужу с этим молодым киноактером…

– Хватит! – Прошептала отчаянно Анжелика и задрожала от ужаса. – Я никому не изменяла. Я просто совершила побег из своей золотой клетки…

– Удачно? – усмехнулась телеведущая, бросила взгляд на ее запястья, на которых все еще виднелись синяки и ссадины.

Лика закрыла глаза и с силой закусила губы…

…Очередной раскат грома заставил вздрогнуть и испуганно зажмуриться. Я, по-моему, даже вскрикнула, а мама и дядя – наш друг семьи – лишь засмеялись.

– Что, ангел, мой, страшно? – спросил он и легонько коснулся моей руки.

– Немного. – Я руку не убрала, хоть мне и не нравились его слишком частые прикосновения.

Мать поставила на стол свечи в подсвечниках, чиркнула спичкой, и кухню наполнил мерцающий свет. На стенах заплясали тени, стало светлей, но не спокойней. Что-то тревожило, ныло в груди и от этого становилось все хуже. Тоскливо и одиноко.

– Ты чай-то будешь? – мама уже тянулась к чайнику.

– Да. – Я высвободила руку, посмотрела в окно. По нему текли ручейки дождя, крупные капли неистово бились о стекло, а на небе то и дело сверкали кривые полоски света. Молния.

– Как прошел твой день, Изабелла?

Его голос знаком до боли, заучен еще с детства, но сейчас он звучит иначе – тихо и пугающе…

– Нормально, – отвечаю я и смотрю на него.

Очередная вспышка за окном озаряет его лицо – он мамин ровесник, но выглядит, пожалуй, моложе. Ухоженное лицо и руки, маникюр, ровные белоснежные зубы, красиво и дорого одет, приятный парфюм.

– Хорошо, – он кивает головой и снова тянется ко мне.

Я отклоняюсь, но его лицо уже рядом, так близко, что я чувствую его дыхание.

– У меня для тебя подарок, – шепчет он на ухо, и я вздрагиваю.

Смотрю на маму – радуется. Она всегда рада, когда он приходит к нам в дом.

– Пойдем, покажу? – он предлагает настойчиво, с надеждой, и отказаться неудобно. И мама тут же кивает – иди, мол, иди.

Я встаю и иду вслед за ним по темному коридору – свечи и мама остались на кухне. Сердце тревожно сжимается, никогда не любила грозу. А подарки – приятно. Он всегда дарит дорогие красивые вещи, нам с мамой такие не по карману. После смерти отца нам приходится туго.

…Мы заходим в мою спальню. Там царит полумрак, пахнет моими новыми духами, тоже его подарок. Он останавливается у окна и оборачивается, но в его руках ничего нет. Может подарок на тумбочке у кровати?..

Я смотрю в ту сторону – ничего нового, перевожу взгляд на него – он радуется и улыбается, откровенно скользит по мне взглядом, от которого к горлу подкатывает неприятный осадок. Он подходит ко мне так близко, что от его мужского запаха щекочет нос, я отступаю назад, но его руки уже держат меня крепко-накрепко. В его глазах похоть и ликование от вседозволенности, в моих – страх и обреченность. С коридора доносится стук входной двери – мать сбежала, оставив нас наедине. Я все понимаю, но еще пытаюсь изменить реальность, а потому, убираю его руки, но чувство неизбежности подкашивает ноги и лишает сил.

– Разве это подарок? – спрашиваю я, и не узнаю собственный охрипший голос.

Глава 1

Московская область

Коттеджный поселок «Бристоль»

Анжелика перешла пустую дорогу – ни машин, ни людей. В обеденный час, в разгар июльского солнцепека на улице редко можно встретить соседей. Прогулке под палящим солнцем они предпочитают прохладные напитки в уютных ресторанах и плавание в бассейне. А чужаков здесь нет – их элитный коттеджный поселок надежно огражден от посторонних охраной и собственной лесополосой.

Она свернула с пешеходной дорожки, поправила солнечные очки, восторженно выдохнула, когда ступила на аккуратно выстриженный газон, и ноги в пляжных сланцах утонули в прохладе зеленой травы. Она подходила к двухэтажному особняку – вот уже несколько лет этот коттедж, утопающий в зелени и окруженный садом из розовых роз был ее домом, в котором она жила с мужем – успешным и востребованным адвокатом Игорем Радионовым. В саду, деловито и важно щебетали птицы, сверкали радужным оперением и прятались в прохладной листве. Анжелика зашла во двор и остановилась на подъездной дорожке, позади, скрипнула и со стуком закрылась кованая калитка. Она с волнением откинула светлые волосы назад, тяжело вздохнула, оглядывая свои владения, поспешила к дому. Хотелось пить, но еще больше – разобрать новую почту. Уже много дней она жила в ожидании чуда, ведь приглашение Альберта – известного режиссера, принять участие в его новом фильме ничем иначе, как чудом не назовешь. Анжелика сомневалась, что удача может ей, малоизвестной актрисе, так улыбнуться, но в глубине души не переставала отчаянно в это верить.

Она улыбнулась, вспомнив, как Альберт пригласил ее на кинопробы и как одобряюще кивал головой, разговаривая с ней. А еще она почему-то помнила этого самонадеянного наглеца, молодого и известного актера – Кирилла Баринова.

…В павильоне душно. Вентиляторы, расположенные под самым потолком как назло не работали, не дуло и из открытых настежь окон. Анжелика отошла от окна – из-за облаков выглянуло солнце, находиться в лучах которого не было сил, села на диван в коридоре, окинула взглядом собравшихся актрис – все они ждали своей очереди на кастинг к режиссеру. Она, начиная волноваться с каждой минутой все больше, с дрожью встряхнула листок сценария, поправила рукой уложенные с утра волосы, что русыми волнами спадали на плечи.

Жарко. Невыносимо. Снять бы водолазку и переодеться в топ, который она предусмотрительно взяла с собой – подумала она и вдруг увидела в конце коридора дверь. Не раздумывая ни минуты, направилась к ней. Заглянула – легкий полумрак и никого. Вошла, прикрыла за собой дверь, оставив узкую полоску света. Быстро стянула с себя водолазку и лифчик, и вдруг замерла – в дверях мелькнула чья-то тень.

– Что вам надо? – Она беспомощно обернулась.

В дверях стоял молодой высокий парень, на вид, чуть больше двадцати пяти.

– Здесь мои вещи. – Он виновато улыбнулся и кивнул в сторону полосатого дивана.

Она проследила за его взглядом и заметила небольшую спортивную сумку и солнечные очки.

– Извините, если напугал. Я не рассчитывал увидеть здесь кого-то.

Анжелика недовольно выдохнула, сильнее прижала к груди топ, который уже успела вынуть из сумки. Незнакомец же продолжал стоять в дверях и не совершал никаких действий. Она смерила его взглядом. На ее вкус – слишком спортивен, она всегда предпочитала худощавых мужчин. Хотя как предпочитала… Муж – худощавый, но с животом, а этот…Лицо выразительное, губы полноватые, наверняка чувственные, голос ровный, тягуче-небрежный, с южным акцентом… Да, он, пожалуй, мог бы очаровать, кого угодно, отчего-то подумала она и мысленно добавила – но только не меня!

– Кто вы?

– Мое имя Кирилл. Извините, если напугал вас. А вы?

– Анжелика Радионова, актриса.

– О, так мы с вами коллеги! Очень приятно!

Анжелика кивнула, сжалась под его откровенным взором. Его внимательный взгляд медленно скользил по ее лицу и телу.

Кирилл же отметил, что лицо у нее с тонкими изысканными чертами, а глаза огромные – зеленые, точно сочная молодая зелень, немного испуганные.

– Еще раз извиняюсь, если напугал вас, но вы сами без спроса вторглись на мою территорию.

– Вторглась? – Анжелика, наконец, возмущенно выдохнула и отвела взгляд. Она узнала его! И потрясение от того, что перед ней сам Кирилл Баринов – известный киноактер, лишило ее дара речи. А ведь по сценарию у главных героев поцелуи и откровенные сцены, но исполнитель главной роли до самых сьемок был неизвестен. И оказывается – это он?!

– Вы сами виноваты в том, что сейчас произошло. – Он пожал плечами, нагло усмехнулся. Не зашли бы в мою гримерную без спроса, не стояли бы сейчас передо мной в таком виде – полуобнаженной и краснеющей от стыда.

Она вспыхнула с новой силой. Ей двадцать лет и она замужем. Муж старше ее вдвое и в его глазах она никогда не замечала всполохи такого дикого интереса. Не похотливого желания, а интереса! Незнакомец смотрит на нее нагло, сокрушая взглядом, и она горит пожарищем. Господи, да что он себе возомнил этот молодой и невероятно красивый нагец?! Ее мир – тихий омут без всплесков счастья, а его – порочные волны страсти и она не готова окунаться в его море с головой… Или готова?

– Готова? – спросил он, чуть наклонив голову в бок и рассматривая ее молодое тело.

– Что? К чему? – выдохнула она, в миг, потеряв ориентиры, и отняла руки от обнаженной груди.

Мужчина усмехнулся, тот час, приковывая взгляд к ее торчащим соскам.

– У нас репетиция через пять минут. Режиссер уже на площадке.

– Ах, это, – прошептала она, краснея, вновь прикрываясь руками. Его тихий смех пробежал мурашками по коже, и она вздрогнула, когда он вдруг закрыл дверь и вздернул вверх свою футболку.

– О, Господи, что ты…вы… делаешь?

Баринов удивленно усмехнулся.

– Снимаю футболку. Ты против вида полуобнаженных мужчин?

Лика смущенно отвернулась, не зная, что делать, куда бежать, как теперь отнять руки от груди и одеться. Да и потом, она действительно, кажется против. В ее жизни был только один мужчина – муж, которому скоро пятьдесят. И у него нет такого пресса и кубиков, таких широких плеч и…

Она ойкнула, обнаружив, что смотрит на него во все глаза. Залилась пунцовой краской от стыда и стеснения.

– Зачем вы разделись.

– А ты? – он снова усмехнулся. – И давай на ты, ладно?

– Отвернись. Я оденусь.

– Зачем? – какой наглый взгляд. рассматривает ее как куклу. – По сценарию у нас постельная сцена. И поверь, если ты хочешь роль – Альберт заставит тебя раздеться и прыгнуть со мной в кровать.

Лика задохнулась от возмущения, а Баринов снова довольно рассмеялся.

Чертов наглец!

– Хочешь порепетируем? – Спросил, обворожительно улыбнувшись. На щеках заиграли ямочки.

Он издевается?!

– Меня еще не утвердили. Да и не в этом дело!

– Утвердят, – сказал он уверенно.

– А если утвердят, – сказала она, выдыхая, – мы снимем все с первого дубля.

Он выгнул брови, откидывая футболку в сторону. Накачанное тело, стальной пресс, руки…

Лика облизнула губы, зажмуриваясь.

– Отвернись, пожалуйста, мне надо одеться.

На удивление он послушался.

Она хмыкнула. Отчего-то дрожащими руками попыталась расправить топ, лямки которого перекрутились. В довольно темной гримерной горела лишь одна лампа, тень от абажура которой причудливо падала на стену и на нее, потому как на полу, аккурат у его ног была вычерчена ее фигура – округлые бедра, талия и – что это?! О, господи, позор! – острая небольшая грудь с призывно торчащими сосками.

Он тоже это сейчас видит?!

Лика с шумом выдохнула, снова прижимая топ к груди.

– И да, это вы ворвались сюда, когда я переодевалась, и до сих пор не вышли, несмотря на то, что я полураздета. – Вспыхнула от растерянности и смущенно залепетала. – Прошу вас покиньте эту комнату! Я так не могу.

Он усмехнулся, дернув плечом. Голова наклонена к полу. Он точно рассматривает ее тень.

– А как же мои вещи?

– Забирайте их и уходите! – сказала она твердо, в душе же, удивляясь собственной наглости.

– Договорились! – Кирилл выставил руки вперед в знак примирения и, не спеша, прошел к дивану, взял свои вещи и вернулся обратно к двери. – Какая вы, Анжелика, строгая!

Он резко обернулся. В его глазах блеснули искорки насмешки.

– До встречи на площадке!

– Всего доброго!

Он поджал губы и вышел, оставив после себя шлейф дорогого парфюма и непонятную дрожь внутри.

Лика проследила за новым знакомым взглядом, несколько раз вздохнула – нервы разыгрались не на шутку и, натянув топ, выбежала в коридор. И как раз вовремя – подошла ее очередь, проходить кастинг.

Режиссер и его команда из нескольких человек сидела за большим столом в конце огромной комнаты. Анжелика остановилась в центре, аккурат напротив включенной камеры. Поздоровалась, немного выдохнула, когда режиссер дружелюбно улыбнулся, и только собралась произнести отрывок заранее выданного ей текста из сценария, как Альберт кивнул:

– Подожди, Анжелика. – Он окинул ее взглядом, продолжил: – Я хочу посмотреть, как ты работаешь в паре, актера на главную роль мы уже утвердили.

Он перевел взгляд на дверь, кивнул, широко улыбнувшись:

– А вот и он, знакомься – Кирилл Баринов.

Анжелика обернулась: перед ней стоял, ослепительно улыбаясь, ее новый знакомый. Сейчас, при свете софитов и светильников под потолком, она могла рассмотреть его как следует. Высокий, даже выше, чем казался с экрана кинотеатра, отлично сложен, с густыми темными волосами, серыми блестящими от успешной жизни глазами и легкой щетиной на загорелом лице.

– Любуешься? – спросил он, вдруг резко повернувшись к ней. Анжелика обмерла. В его же глазах снова заплясали огоньки насмешки. А перед ее глазами все мелькали картинки – его лицо на обложках модных журналов, фильмы с его участием, постоянно выходящие в прокат. Вот и недавно, она смотрела на него, сидя дома перед телевизором. Следует отдать должное – фильм был потрясающий, а его актерская игра выше всяких похвал. В тот раз даже Игорь, кажется, отвесил комплимент в его адрес…

Лика облизнула губы, отворачиваясь. Кирилл же заметил в ней перемены и сейчас она, с пылающими щеками показалась ему прекрасной.

– Вы будете играть в новом фильме Альберта?

– Да. – Он вновь улыбнулся и, как ей показалось, издевательски. – И быть, может, ты тоже. Ну что начнем?

Он не спеша, подошел к ней и, встав рядом, взял в руки распечатанный текст.

Ей не понравился его насмешливый тон, он словно насмехался над ней, а еще этот взгляд, этот смех в глазах…Это что получается, если он известный актер ему можно так себя вести? Да какое он имеет право?! И она просто уверена – он скажет Альберту, что она никуда не годится и что эта роль не для нее! И словно в подтверждении ее мыслей, он вдруг кивнул съемочной группе:

– А эта маленькая девочка точно подходит на эту роль? – в зале раздался смешок. – По сценарию героиня еще та еще штучка – роковая бесстыдница красотка! А девушка такая скромная и тихая. Разве живет внутри нее та самая чертовщинка?

Анжелика почувствовала, как земля уходит из-под ног – зачем он так?!

По залу вновь пронесся легкий смех. Баринов обескураживающе улыбался.

Глаза защипало от обиды. Она посмотрела на режиссера, ища поддержки, тот улыбнулся, кивнул головой.

– Думаю, есть, Кирилл. Ты же знаешь, в тихом омуте… Да и потом, мы сейчас это все и проверим. Внимание – реквизит!

За ее спиной щелкнул прожектор и она обернулась. В дальнем углу зала стояла огромная двуспальная кровать, с расставленными по кругу софитами вокруг нее и с подвешенной камерой сверху, аккурат напротив перины.

– Постельная сцена главных героев! – Объявил Альберт. – Лика, прошу переодеться в белье. Кирилл, ты знаешь что делать.

– Что? – Лика округлила глаза. – В белье?

– В нижнее, – шепнул ей на ухо Баринов и с усмешкой направился к костюмеру.

– Вот, Лика, приступаем. В кадре с Кириллом. Пробный, пожалуйста.

Не понятно, как она осмелилась на это. Но когда на тебя смотрят с дюжину пар глаз, спасовать просто не профессионально.

– Если готова, – сказал Альберт, – тогда переоденься в нижнее белье в костюмерной. И выходи в кадр.

Лика на мгновение замерла, почувствовав, как холодеют и становятся влажными ладони. Режиссер и его ассистенты смотрели выжидающе и с интересом, а за дверью ждали своей очереди куда более опытные и прожженные актрисы, чем она. Если она сейчас сбежит, то потом всю оставшуюся жизнь будет корить себя за то, что не рискнула.

Была – не была!

– Готова, – сказала чуть хрипло и прокашлялась.

Альберт удовлетворенно кивнул.

Лика улыбнулась и вслед за костюмершей прошла в специальную каморку. Девушка костюмер окинула её оценивающим взглядом и протянула комплект белоснежного белья. Новое. В упаковке, что, несомненно, радовало.

Лика взяла из ее рук «реквизит» и та вышла из комнаты.

Дрожащими руками стянула с себя топ и джинсовые шорты. Поверх своих бежевых трусиков натянула белые кружевные шортики. За спиной хлопнула дверь. Она обернулась и заловила ртом воздух. Снова он.

Баринов стоял в нескольких метрах от нее и прожигал черным, как ночь, взглядом.

– Входим в пробный кадр. Поторапливайся.

Господи, ну почему с ним?!

А он симпатичный.

Молодой – ему еще нет и тридцати. С блеском интереса в глазах. С фантастической энергетикой – даже так, на расстоянии нескольких метров, она явственно ощущала его мощь, кожей чувствовала исходящие от него волны мужской силы.

Бросила на молодого человека восхищенный взгляд.

Выскользнула из топа, прикрыла свою небольшую круглую грудь руками. Торчащие соски впились в ладони.

Кирилл смотрит на нее нагло, сокрушая взглядом, и она горит пожарищем. От стеснения. От непонятного страха. От…удовольствия?

Что это такое клокочет внутри? Как называется это чувство? Симпатия? К сожалению, что уж тут скрывать, он ей определенно нравится.

Восторг? Да, ей нравится этот прожигающий взгляд, заставляющий дрожать и дышать часто-часто…

Она снова вспыхнула, краснея, непроизвольно скользнула взглядом по его подтянутому спортивному телу. Дыхание сбилось, точно у школьницы, мысли заметались в голове пьяным вихрем. Муж – обрюзгший, с жирком, с животом, а этот…

– Идем. – Он протянул ей руку, когда она облачилась в кружевной и ужасно просвечивающий лиф, и повел в кадр.

Ноги дрожали и подкашивались, как у девственницы из массовки, дыхание совсем сбилось. Хватала ртом воздух, как рыба до тех пор, пока он одним ловким движением не усадил ее на кровать.

Лика облизнула пересохшие от волнения губы, попыталась вспомнить слова из текста, но ничего не вышло. Альберт сел за экран монитора и уже отдавал распоряжения на счет камеры. Баринов же замер у кровати, аккурат у её ног и жадно, совсем не стесняясь, рассматривал. Несколько минут как в тумане и вот она уже лежит навзничь и ощущает обнаженной спиной прохладу простыни.

Лика, конечно, слышала что Альберт извращенный режиссер, но чтобы настолько?! Уму непостижимо – устроить ТАКОЙ кастинг. Но все соглашаются, как марионетки. Оно и понятно, он самый успешный режиссёр страны и его фильмы – все – хиты прокатов и победители престижных кинопремий. А за такое, любая актриса сражаться будет, а уж ей не совсем известной актрисульке и подавно радоваться надо. Такой шанс выпадает не каждой!

– Камера мотор! – прозвучал голос режиссера, и Лика попыталась сбросить с себя лезущие в голову мысли.

Баринов улыбнулся белоснежной улыбкой и, встав коленями на край кровати, навис над ней. Лика от неожиданности сдвинулась чуть в бок и буквально вжалась в мягкую воздушную перину. Камера сверху рыкнула и чуть сдвинулась, беря нужный ракурс.

А ей уже было все равно как она выглядит на экране монитора.

Вся она медленно плавилась, таяла сейчас под ним, этим молодым и спортивным парнем. И её мысли, воля, сопротивление – все рассыпалось в пыль.

Она словно пушинка невесомо растворялась под тяжестью его тела.

Мышцы. Накачанные руки. Стальной пресс. Упругие ягодицы, по которым единожды скользнули её ладони, когда режиссер нетерпеливо крикнул: работаем!

И сейчас, под светом софитов, под фокусом камеры и взором дюжины любопытных пар глаз, она ощущала животом его упругую тяжесть. Он навалился на нее своим телом, прижимая к постели и чуть заметно усмехнулся. На все эти движения ушло от силы несколько секунд, а ей кажется, что она лежит уже так целую вечность!

– О, Боже отодвинься от меня, – прошептала отчаянно.

Низ живота реагировал странно, обдавая теплом и болью, и это неимоверно повергало в шок. Но еще больший шок она испытала, когда почувствовала, что он тоже не спокоен – слишком твердо и вдруг сильно он упирался в ее бедра.

– Кирилл, слезь с меня! – пришлось уткнуться ему в грудь, чтобы сказать это, потому как камера двигалась и брала крупный план.

– Тише, малышка, – шикнул он. – Сам не ожидал, что так отреагирую на тебя. Выдохни и скажи уже, наконец, свой текст.

– Но…

Он на мгновение приподнялся над ней, но тут же опустился вновь, устраиваясь «поудобней». Лика обессиленно замерла. Голова закружилась. Язык онемел.

До этого вот момента её промежность ощущала твёрдость лишь её мужа, а тут…

– Говори, что молчишь?! – тихий шепот.

– Лика, начали! – Прозвучал голос Альберта.

Лика напрягла память. Строчки текста – их было то всего несколько штук! – заплясали перед глазами в пьяном танце. Господи, какой Баринов горячий и тяжелый. И как головокружительно от него пахнет.

– Я не думаю, что мы увидимся вновь, но эта ночь станет особенной, – прошептал он, и она вспыхнула, не сразу осознавая, что это всего лишь слова из её текста.

– Спасибо, – прошептала она и, откинувшись расслабленно на подушку, попыталась сыграть эту роль.

Одной рукой обвила его шею, пальцами второй прошлась по его чуть раскрытым губам, притянула игриво к себе и громко сказала, глядя прямо в глаза:

– Я не думаю, что мы увидимся вновь, но эта ночь станет особенной!

– Не правда, детка! Она станет самой яркой в твоей жизни.

Он пальцами сжал ее скулы и впился поцелуем в ее рот.

– Камера, стоп!

Услышала она голос режиссера словно сквозь толстый слой ваты. И очнувшись, уперлась ладонями в грудь Кирилла, отталкивая от себя. От напряжения она даже не ощутила и не поняла поцелуй. Тело била мелкая дрожь.

– Молодцы, – похвалил Альберт. – Вы на удивление гармонично смотритесь полуобнаженными в кадре. Я думаю, это будут красивые сцены наших будущих откровенных съемок. Спасибо.

Лика облегченно выдохнула. Баринов еле заметно усмехнулся, и отчего-то показалось, что эти слова станут пророческими и именно сейчас моя жизнь разделилась на «до» и после.

А Кирилл действительно искренне восхищался этой молодой талантливой и чертовски привлекательной девчонкой и мысленно пообещал ей, что сделает все возможное и невозможное, чтобы эта роль была ее…

…Прошло уже больше недели со времени кастинга, и все это время она жила в ожидании чуда и злилась, что ответа от режиссера до сих пор не было. Время как специально тянулось медленно, бесконечно, терзало ее голову мыслями днем и одолевало бессонными ночами после полуночи.

Лика подошла к крыльцу, машинально пригладила волосы, поправила короткие джинсовые шорты. Муж сидел на боковой террасе, деревянную решетку которой обвивал пурпурный клематис, и читал газету, рядом на табурете стояла кружка горячего кофе.

– Почта уже пришла? – ее голос прозвучал тихо и робко, как, впрочем, всякий раз, когда она разговаривала с мужем.

– Нет, – Игорь даже не удосужился одарить её взглядом. Он продолжал читать газету, пробуя кофе. Тот, очевидно, пришелся ему по вкусу – Игорь издал довольный вздох.

Она переминулась с ноги на ногу, поджала губы:

– Понятно, а я прогулялась немного, погода отличная!

Муж еле заметно кивнул.

– Ну, ладно, я в дом.

Снова молчаливый кивок.

Лика вздохнула и вошла в дом. Прохладно, работает кондиционер, наверху играет радио, ощущается запах табака – Игорь снова курил в доме. Она заглянула в гостиную, и действительно, под потолком все еще витал сигаретный дым. Уж сколько раз она просила мужа не курить в доме, но разве ее просьбы для него хоть что-нибудь значат? Он всегда мало придавал значения ее словам, редко слушал то, о чем она говорила. Игорь просто жил с ней, обожал то, что она всегда рядом и безоговорочно ему принадлежит.

Лика мотнула головой, уж очень ей не хотелось ворошить прошлое, вспоминать былое. И совсем не хотелось думать о том, что любви у него к ней нет. А у нее?..

Лика прошла в гостиную и едва уселась в одно из больших ярко голубых кресел, как с улицы послышался голос мужа:

– Почта!

Она выбежала к двери и с безудержно бьющимся сердцем взяла из рук почтальона пачку писем.

– Спасибо.

– Ангел мой, мои письма положи в кабинете на стол.

– Хорошо.

Она закрыла за собой дверь и бросилась обратно в гостиную. Села на диван, положила увесистую стопку перед собой на стеклянный стол и с волнением начала сортировать почту. Как всегда, пришла пачка писем и уведомлений для мужа, различные бумаги по делам его клиентов – Игорь часто работал на дому. Лика отбросила их на угол стола, решив, что сегодня не понесет их в кабинет на второй этаж. Далее шли несколько счетов, рекламный каталог косметики, яркий буклет с девушкой в красном платье на обложке, говорящий об акции в магазине одежды, и вот, наконец, на столе в не отсортированной пачке осталось всего одно письмо. Адресат написан от руки черными чернилами, красивым подчерком – Анжелике Радионовой.

Лика выдохнула и в волнении закусила губы. Наверное, раньше, когда не было интернета и телефонов, люди именно с таким восторгом получали письма. Режиссер, конечно, удивил, заявив, что результаты кастинга сообщит письмом. Бумажным. В конверте.

Она сначала подумала, что он шутит, но когда на кастинге узнала подробности сценария его нового фильма, поверила безоговорочно. Он неординарный и, безусловно, талантливый. А еще очень смелый. И если она действительно хочет получить эту роль, ей просто обязательно нужно тоже набраться смелости. Но как сказать об этом мужу? Маме? Если они узнают, на какую откровенную роль она претендует – просто придут в бешенство. Запрут ее дома, вновь отрезав от всего мира, как уже бывало ранее. Еще год назад она жила в Москве и играла в театре. Но после того, как ей все чаще стали оказывать знаки внимания актеры и поклонники, Игорь взбесился и перевез ее за сто километров, в этот закрытый поселок, откуда ей почти никуда нельзя уходить. На сьемки, что недавно закончились, ее возил или он лично или водитель, и после смены сразу же обратно домой.

Ни посиделок с коллегами актрисами в ресторане, ни кинотеатров и суши-баров, ни торговых центров. Ни-че-го.

В Москве у нее осталась единственная подруга, с которой можно было поделиться сокровенным в минуты радости и горя, любимый театр, в котором она прослужила актрисой два года. Жизнь в столице казалась яркой и многообещающей, а сама она умела верить. Но муж пожелал перебраться за город, а спорить с мужем – то же самое, что биться головой о бетонную стену. В итоге вскоре они переехали – она, Игорь и ее мама Лариса Витальевна. Мама не захотела оставаться одна, а Игорь, как любящий свою тещу зять с удовольствием предоставил ей такую возможность – купил ей отдельный дом вниз по улице и обеспечил достойную жизнь. Конечно, он не мог не взять Ларису Витальевну с собой, ведь кто, если не она, сможет повлиять на свою неразумную дочь, если той вдруг вздумается вести себя плохо. Они – ее мать и муж были одним целым, с одними взглядами на жизнь, с одними мыслями. Может, оттого что ни были ровесники? А может, и оттого что у них была одна общая миссия – сделать её счастливой, даже таким грязным способом, которым они это делали. И, несмотря на то, что вокруг нее были, казалось бы, самые близкие и родные люди, чувствовала она себя одиноко и беззащитно.

Лика тряхнула копной светлых волос, вспоминать весь тот ужас не хотелось. Пусть это все останется на вашей совести, в очередной раз решила она и все же непроизвольно вздрогнула. О реакции мужа даже думать пока не хотелось. Вместо этого, она мысленно ненароком снова перенеслась на площадку кастинга и напряженно сжала пальцами конверт, когда по телу вдруг прошлась приятная истома. Отправитель, как назло не указан, и сердце Лики учащенно забилось, надежда затеплилась в душе. Она вздохнула, дрожащими пальцами взяла толстый конверт, распечатала и взглянула на первый листок. Дрожа всем телом, прочла первый абзац, издала радостный вопль: режиссер Альберт Баранчук предлагал ей одну из главных ролей! Радостный крик взорвал тишину дома, спугнул за открытым окном безмятежных птиц.

– В чем дело?

Лика вздрогнула всем телом, скомкала приглашения, пряча его обратно в конверт и убирая в стопку ярких буклетов.

Муж вернулся, а она и не услышала. Игорь нахмурился. Смотрит, щурясь, жадно разглядывает ее всю.

– Просматривала почту, – сказала она, стараясь говорить спокойно. Ей надо подумать, как уговорить его отпустить ее на съемки и подобрать подходящий момент, чтобы озвучить все это.

Игорь усмехнулся, словно прочитав ее мысли.

– Все ждешь приглашения от своего режиссера?

В его голосе, не скрываемая издевка.

– Жду, – сказала с вызовом. Но, не выдержав его тяжелого взгляда, отвернулась.

– Такой известный режиссер. И ты. Сомневаюсь, детка.