Kitobni o'qish: «Пропал человек»

Жуткий холод заполнял пустоту между одеждой, и напряженным до трясучки, телом. Ноги почти задеревенели, и маленькие перебежки по остановке, изредка давали забывать о наличии десяти пальцев на ногах. В такую погоду забываешь наблюдать за суетливыми прохожими, следить за беспокойными автобусами, улавливать необычные детали, и развивать их в голове в незамысловатый сюжет, помогающий скоротать время в ожидании автобуса. Казалось, попав в окружении стен остановки, я почувствовал некое облегчение, и организм обманчиво медленно начал оттаивать. Назойливый ветер крутил сухие листья в углу и уносил их снова в даль. Лохмотья объявлений на стене весело танцевали, исполняя кан-кан. Все было в движении. Непоколебимым в этом диком круговороте мира оставался лишь один лист на стенке остановки. Отсутствие заступов и ровная поверхность приклеенного объявления, выдавало напор и стремление – найти. Каждый раз натыкаясь на него, мой разум отключается, а сердце словно превращается в чернослив. Опасность, тревога, смятение возвращает меня в жизнь. Фото Ани было обрамлено красной рамкой, под заголовком «ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК». Одета: в темно-коричневую ветровку, черные сапоги, сумка черного цвета. Дата пропажи пятница 21 сентября. Особых примет нет.

Шкаф-купе.

Возможно, я бы ее не знал, если бы не последняя котлета в холодильнике. Обзвонив всех друзей, и получив повторно отказ в выдаче мне долга, я превозмогая внутреннее сопротивление, зашел на ресурс поиска работы. В объявлениях я не видел перспектив и прогнозируемой радости своего бытия, и отметал на ходу любые на мой взгляд сомнительные перспективы моего будущего. Котлета остыла, и майский теплый ветер задул в комнату муху, которая стала нервно жужжать над котлетой, а затем и вовсе села. Поглощенный своими мыслями, а наблюдал как она быстро забегала по еще не засохшему мясу, на радостях подлетела, снова приземлялась и бегала по своей добыче, затем неожиданно и стремительно села на мой нос, что меня и вывело из оцепенения, что в тоже время разозлило. Я схватил котлету и моментально ее съел. Усмехнулся над мухой, которая беспокойно забегала по пустой тарелке. Звонок в дверь мне показался таким громким, что я разом вскочил, и мухе прощаясь сказал, чтобы меня ждала здесь, и указал пальцем на тарелку. Сосед сообщил, что внизу будет собрание по дому, вмиг я вспомнил муху, ожидающую меня, пустую тарелку, и не переодеваясь сразу отправился вниз. Пока толпа полных женщин и стариков, что-то критиковали и бурно обсуждали, я присел на лавочку, и принялся рассматривать расцветающую сирень.

– Пиво?– Витек, по счастливой случайности, мой друг детства и сосед. Свойственная ему манера пропадать неизвестно куда, и внезапно появляться, будоражило многие умы. Но он никогда не сознавался. «Э», -махал он обычно рукой в сторону. Но я всегда представлял его героем любовником, ухаживающим за взрослыми и обеспеченными дамами, что дело его моим кумиром.

– Нет, работу ищу, – принимая от него сигарету, мой взгляд приковал дед, который начал размахивать палкой и кричать на обеспокоенную толпу.

– Нам требуется на точку продавец, – выплевывая семечку и запивая пивом, небрежно бросил Витек.

– Ты работаешь?! – мое удивление было неподдельным.

Витек недовольно посмотрел на меня так, что дальнейших вопросов с моей стороны не потребовалось.

– Завтра приходи, адрес смс-кой отправлю.

Не знаю, что меня больше удивило – то, что он работает или то, что у него есть телефон, номера которого я не знаю.

***

Рыжие, непослушные волосы кудрявились по всей ее спине. Облокачиваясь на стол, надавливаясь всем телом, ее волосы скатывались по плечам, и будто были разбросаны по всему столу, что ее нисколько не отвлекало, будто она жила отдельно от своих волос. Веснушки упрощали ее лицо, и тон собеседника менялся, стоило ему только присмотреться на эти точки, хаотично разбросанные природой по всему ее лицу. Маленькие узкие губы, круглые серые глаза, придавали ей безликость и безразличность. Она не скрывала бюстгалтером свою пышную, молодую, наливную грудь, будто и не замечала ее вовсе, и ее нередкие жестикуляции, приводившие в колыхание груди, сводили с ума всю мужскую составляющую здешних павильонов. Можно было заметить, как из отделов выставлялись стулья на проходную часть, и как бы от скуки, доставали телефоны, закидывали ногу на ногу, и делая вид глубокой задумчивости, бросали незаметные взгляды на павильон «Фабричное производство шкаф-купе».

Аня, работала неохотно, и брала клиентов совсем некоммуникативными навыками, а своей игривой простотой и несомненно завоевывала сердца мужской аудитории, колыханием ее женских прелестей. Просчетами размеров, к ее счастью, занималась сама фабрика, которой она со слов клиентов скидывала нужные параметры. Единственное что ее интересовало, были любовные романы. Иногда ее было трудно оторвать от мечтательной задумчивости. «Да, да»– кивала она, толком не понимая, о чем ее спрашивают.

Ее глупость и наивность, создавал вокруг нее ореол неприкосновенности. Что не скажешь о ее соседке Оксане. Хищница продаж. Продаст и мать родную. Поймая, ее змеиный взгляд, вам или придется купить, или пойти прочь из этого здания. В Оксане была борьба, сила и хладнокровность. Именно она когда-то усадила Аню работать, напротив своего павильона дверей, обронив как-то фразу между пьяными разговорами своих подруг «врага надо держать поближе к себе». У нее была причина злиться на эту простодушную деревенскую девчушку. Только переехав в город Аня остановилась жить у Оксаны, у которой к тому времени раскрутился яркий и бурный роман с однокурсником Ваней. Что мы знаем из этой истории, так это то, что «овечка увела козла», и Аня торопливо шагнула во взрослую жизнь, бросив при этом институт и переехав к Оксаниному мужчине-Ивану. Спустя время новый ухажер – йогист Оксаны, поселил в ее душе прощение и скрепил еще крепче дружеские узы двух девушек. Девушки умеют дружить, когда имеют психологическую выгоду. Женщины коварны. Не будем забывать об этом никогда. Если при зачатии в генах доминируют признаки вечной борьбы за красоту, молодость и любовь, то пол сформируется несомненно нам известным.

Все знали, что очередной букет, был вовсе не от мужа Ани, и это непременно сопровождалось ехидными замечаниями соседки, что нисколько не задевало Аню, которая всегда равнодушно принимала охапку цветов. На открытках были лишь карикатуры с изображением восточных иероглифов. Она даже не пыталась их разгадать, она скидывала все в мусорку, кроме цветов, и молчаливо наслаждалась их красотой. Эта доставка поначалу досаждала Аню, и она пыталась отправить все обратно, но доставщик просто ставил на стол и уходил, и это стало так обыденно что, если издали видишь несущего цветы, понимаешь кому, и всем вскоре стал неинтересен этот инкогнито. Мы про себя назвали его «китаец» и дополнили его образ дорогой черной машиной, на руле которого блестел золотой перстень на толстом указательном пальце, что этого нам было вполне достаточно, чтобы привыкнуть и не терзаться больше в догадках.

В нашем небольшом торговом центре, жизнь по выходным кипела. Каждый продавец заманивал прохожих, восхваляя свой товар, а к вечеру, пересчитывая выручку, мысленно пробегал по барам, по салонам красоты, по своим копилкам на полке. Будни же протекали изнурительно долго, торговцы себя занимали неспешными беседами и непрекращающимися чаепитиями. Аня была не из говорливых, старалась держаться в стороне, и когда я подошел к ней, то застал за прочтением книги. Она, как всегда, поглощенная любовным романом, не заметила моего приближения.

–Привет Ань.

Какое-то время она пребывала в недоумении. Глаза наполненные пустотой, смотрели сквозь меня, и в моем лице, пыталась ухватиться за что-нибудь, затем резко вернулась в реальность, наверное из какой-то постельной сцены, потому что ее лицо зарделось, и в глазах заиграли искорки.

–Мне сказали, что у тебя есть капли для глаз.

День рождение друга продлилось до утра, и как бы я не старался снять с себя вид похмельного продавца, мне казалось, глаза выдавали веселый вечер. И неприятное ощущение, что глаза заплывают и весь центр похмельного синдрома сосредоточился именно там, сопровождало меня весь день.

–Нет, -удивленно, но в то же время правдоподобно, промямлила она. -Но у меня есть раствор для линз. Тебе что-то попало в глаз?

И не дожидаясь моего ответа, резко приблизилась так, что я почувствовал сантиметр, отделяющий нас. Прищуренные, наивные глаза смотрели на меня снизу какое-то мгновение. Я от смущения отстранился и зашагал по павильону, подходя к разным стендам, щупая дерево, ручки, выдвигал ящики образцов, и в это время говорил оправдательную околесицу, начиная от алкогольной вечеринки и заканчивая тем, что местная «аптечка»-тетя Люда, посоветовала подойти к Ане, так как у самой сегодня данный препарат отсутствовал.

–Вряд ли мой раствор тебе поможет, – когда она похихикала, напомнила мне сказочного героя из мультфильма. Я вдруг вернулся в детство и живо увидел только появившийся в нашей квартире, видеомагнитофон и первую видеокассету. На обложке был маленький олененок, откинувшийся носом в зеленую траву, на которой сидела бабочка. Фразы из мультфильма, к концу месяца, мы с братом знали уже наизусть. И этот мультяшный, добрый, веселый, жизнерадостных смех, я не перепутаю ни с чем. Я вдруг посмотрел на Аню другими глазами. В ней я увидел светлость и простодушность души. В это время «Бэмби» достала из-за стола белый тюбик и неловко протянула его мне, видя мое смущение.

–А ты сможешь мне сама закапать? Я не умею, – последние слова прозвучали так по-ребячески, что я устыдился сам и возможно покраснел, чем разозлился сам на себя.

–Садись, -снова Бэмби посмеялась и указал на стул.

Я послушно сел, запрокинул голову и уставился на потолок, вид которого, преградило возникшее вверх ногами, Анино сосредоточенное лицо. По моему лицу побежали струйки жидкости.

–Открой и не закрывай, я не могу попасть, – голосом медицинского работника Аня сердито проговорила. -Не моргай.

–Я не могу, – зажатый, будто в тиски, я проговорил, набрал воздуха, и выпучил глаза.

–Раз, два, и готово.

В глазах защипало, и весь остаток рабочего дня, я промучился уже с зудом. Так как мы находились, в соседних отделах, она периодически выкрикивала через стенку, состоящую из стендов шкафов и дверей: «Леша, ты как?»

На что я отвечал, что все в порядке и подходил каждый раз к зеркальной двери и обеспокоенно всматривался.

Лешка, Алексей, Леха, по-всякому произносится мое имя, но «Леша» и неподдельный заботливый тон, возвращал меня в детство, и становилось как-то легче.

В конце рабочего дня, я полностью восстановил свои силы, и прощаясь с коллегами, я взглянул на нее. Мне так хотелось ее отблагодарить за ее помощь, которая хоть мне не помогла, но проявление ее заботы, навсегда отпечатал в памяти ее именно такой: милосердной, наивной, отстраненной, и мечтательной.

Утро не задалось. Дождь лил как из ведра. Зазевавшейся водитель, не дождавшись пока дворник, снова покажет дорогу, поспешил, тем самым создал пробку, длинною в товарный поезд. Многие счастливчики, смогли выбраться из автобусов, и заполняя полусапоги и сандали холодной водой, торопливо перепрыгивали большие лужи, спеша на работу. Промокшие коллеги, отдышавшись, долго еще пили чай, и обсуждали мокрый город, радостно приветствовали каждого опоздавшего. День обещал быть веселым. Но обещание- богатое воображение для добрых людей.

Я завершал затянувшееся пробуждение своего павильона. На каждом стенде, громоздятся металлические двери, с рекламными вывесками и табличками о цене и размере. Мой утренний ритуал заключается в том, чтобы открыть каждую дверь, прокрутить ключ в замке, и проверить как с каким звуком она захлопывается. Это не входило в мои обязанности, я этот метод пробуждения создал сам: помогает войти в рабочий настрой, убивает немало-немного полчаса, да и окружающих веселит, но поначалу их раздражал и новенький, и этот звук.

– Алексей, я тебя умоляю, прекрати, голова и так болит! – я высунулся из-за перегородки, шла Оксана, стягивая шарф, уверенно цокая каблуками.

– Опаздываем, – шутливо погрозил ей пальцем. Было удивительно, увидеть ее в таком хорошем расположении духа, и даже не смотря на мое лукавое замечание, не послышалось ответного ехидства.

– А где Аня? – остановилась напротив стола Оксана и тут же развернувшись ушла к себе в проем металлических дверей. Ее утреннее пробуждение заключалось в наведении марафета, сидя за столом ближе коридору, чтобы она могла видеть всех проходящих и уходящих.