«Сыр (сборник)» kitobidan iqtiboslar
О чём вся эта литература кроме как о неуверенности?
Я думал, молчание обращается сразу ко всему, а слова к кому-то конкретному, но как раз наоборот, я говорю всем, и молчу кому-то, и каждый кому-то молчит, самому важному, о самом важном, как будто боясь потратить и себя, и его.
Viva Las VegasСтану старым, уеду в бразилиюПлавать, как солист группы аквариум, в тёплом мореБезразличный к загорелым красоткамХотя смотреть – нравитсяЖарясь на солнышкеИначе какой же я бендерСтану бронзовымЗабуду, как выглядит белая кожаОтращу бороду, как джим моррисонПриезжая русская туристочка спросит —Это не вы, тот самый?..Да, крошка, это я, джимПосмеёмся забудемБуду готовить коктейли, будут приходить людиПродавцы в виниловых лавочках будут здороватьсяИ доставать самое свежееПодружимся с поваром, мне как обычноБуду снимать красивых бразильских мальчиковСидеть на горячих камнях, петь странные русские песниПод акустику и маракасы прибившихсяКак обманчивый стенли кубрик за чужой счётБез всяких мучений совестиИначе какой же я бендерВсе телефоны – в мореПо-русски с акцентомСчастливый как винсент ван гогМунк кричит молчаЯ всё забудуДостопримечательный как статуя христаНе ожидая ничьих следов не пескеНи звонков ни вопросов – куда ты полетелОбнялись на прощанье и в холодную ригуА я – сюда, жарко, и не нужно визыРок звёзды всегда живут долгоПросто – прячутсяЗдравствуй, элвисЕму нравятся мои вечеринкиКурт, дружище, я страшно радК нам приедут моррисси и дэвид боуиС фредди будем петь пьяныеС бобом смеяться над шутками леннонаОставайтесь на ночь, места всем хватитДобрый бразильский повар каждый вечер будет ждать историйНу что, обнялись на прощанье и в холодную ригуА я сюда, жарко и не нужно визыИ мало одежды, и волосы в хвостик, браслеты-серёжкиКак будто мне двадцать пятьИли двадцать пять с половинойНа умытом песке тёплой ночью с акустикойМой рок-н-ролл, а ты где-то за солнцемС другой стороны луныЯ люблю садо-мазоИначе какой же я бендерИ хочется ещё помучитьсяЗаписать альбом или два альбомаИли ещё двенадцатьСтану старым – и сюда, в бразилиюЗдравствуй, риоБосиком в волны и вместо письма
Парк (Озарение)Заканчивалось лето, и занять себя было нечем, точнее, тем, что было – не хотелось, я убегала от всего в парк почти каждый день, и дни были похожи, они всегда похожи. А этот день уже сразу был не похож, потому что я вдруг нашла потайную дверь. Больше не нужно обходить далеко вокруг.Место было такое дикое, как будто всё в нём росло само собой, без присмотра и без давления ног. Солнце светило изо всех сил, я шла медленно, потому что почти ничего не видела, всё равно, что идти ночью или без глаз, вот только совсем не страшно, как если бы каждый шаг правильный.Я села под сиренью, которая от своей свободы из куста стала деревом, солнце проникло под закрытые веки и там и осталось, я закрывалась от него ладонями, в глазах были фигуры из калейдоскопа, сначала очень много мелких, потом они стали складываться во что-то одно, непонятное. Потом кто-то сказал – привет; я открыла глаза, но всё равно ничего не увидела, всё было белое. Кто-то сказал – это моё любимое место. Я заморгала, но всё ещё видела калейдоскоп. Кто-то сказал – сейчас дождь пойдёт. Я сказала – неправда. Кто-то сел со мной рядом и дал мне сирень. Я сказала – спасибо. И всё увидела. Я сказала – как тебя зовут? Он ничего не ответил. Я сказала – это место для всех. Он пытался справиться с ветром, который подул очень сильный. Я сказала – как тебя зовут? Он сказал – Оскар. И повторил – сейчас дождь пойдёт, тебе нельзя намокнуть. Я засмеялась просто так. На нос упали капли. Он сказал – вот видишь. На волосы упали капли. На лоб, на глаза. Я высунула язык, и капли стали падать мне в рот. Он сейчас кончится. Мне нужно идти. Не уходи – я подумала, но не решилась сказать. Привет. Когда уходишь, нужно говорить – пока. Он не ответил, я смотрела, как он идёт, думая, обернётся он или нет, не в силах пойти следом, всё так же сидя под сиренью, которую колотил дождь. Потом капли кончились так же внезапно, как кончились узоры в глазах, Оскар стоял далеко, глядя куда-то вверх, потом в сторону, потом он обернулся, я засмеялась про себя, привет, ему уже было не слышно, он что-то сказал, я крикнула – что? Он помахал рукой. Я помахала его сиренью.Солнце было на моей стороне и быстро сушило платье, которое я взяла без спросу, оно тогда было новое, и я отличалась от вчера.Я поставила сирень в стакан и смотрела на неё, говоря себе, что ищу цветы с пятью лепестками, но я не искала. Потом и ей уже была не нужна вода, и я оставила её высушиваться между страницами толстой книги из шкафа. Но какой же это был том? Спустя столько дней я пересмотрела, кажется, их все, и не нахожу, и в глазах калейдоскоп из всей той воды, что ушла из моего платья и из волос, и из свежей сиреневой веточки.
Динозавр пришёл ко мне ночью. Я тогда сразу про него всё понял, как будто он – это я, как будто это я раньше был динозавром, а потом забыл, как про болезнь забываешь, только это было хорошее, а не плохое.
– А ещё я знаешь, чего никак не пойму? Вот как когда в книгах пишут, один единственный день на пятьсот страниц, то есть, каждый шаг и поворот, и кто что сказал точно-точно каждое слово. И каждую мысль, даже которую через секунду и не вспомнишь. Так ведь не может быть, чтобы всё помнить? Ну, я понимаю, что это в книгах, что придумали, но вот когда хотят всё по правде написать, понятно же, что так не получится, хоть ты через голову перепрыгни, не получится такого в жизни сделать.
Солнце стояло невысоко; хотелось вдыхать как можно глубже, впитать бирюзовый воздух и начать с послезавтра, легко перепрыгнув завтрашний день. Всё было готово. Я был готов к большому взрыву, из которого по уже давно свершённым подсчётам должны родиться новые тела, достаточно обширные и многочисленные для того, чтобы в них нашлось место для не такого уж крупного мальчика.Взрыв прогремел ровно через пятнадцать минут; я не обернулся. Осень в тот год миновала чуть-чуть быстрее обычного: в одно светлое утро деревья как по команде скинули все до единого свои листья.
Соня хорошa, кaк сверкaющaя бусинкa, онa будто сошлa с мозaики нa стaдионе Юных пионеров. Я не знaю ничего про этих пионеров, они дaвно вымерли, ещё до меня, пусть дaже юными, гигaнтские ящеры и те реaльнее.
Один человек очень хотел завести тарелку. Гулять с ней, кормить, воспитывать, может быть, даже натренировать для выставок.
Но ему говорили – тебе ещё рано. Разобьёшь. Нельзя тебе заводить тарелку.
А потом он вырос, и как только вырос, то сразу пошёл в тарелочный магазин и выбрал там тарелку на свой вкус. И стал с ней гулять, кормить, воспитывать, даже натренировал для выставок. Тарелка, бывало, позвякивала при виде человека, а вечерами устраивалась у него на коленях.
А ещё через несколько лет человек состарился и ссохся, неосознанно снизив свой вес в два раза. И тогда он сел на тарелку, и они улетели далеко, счастливо посмеиваясь и попадая в объективы зевак.
