Kitobni o'qish: «Новое поколение»

Арбайтенграунд (Южный округ), 2018 год

Отрывки из дневника Катарины Бернштейн

5 октября, понедельник, 8:00

Дорогой дневник!

Я проснулась с мыслью о том, что сегодня ровно год, как дружу с Марго. Несколько минут я лежала и вспоминала, как мы перед контрольными сидели на задней парте и смотрели что-нибудь новенькое в Интернете… Эх! Как будто это было вчера…

Вот сейчас в школу пойду. Все как обычно: папа читает газетку, а мама смотрит телевизор. Не стану я говорить ей об этой дате, а то она еще ворчать будет. Мы и так вчера разговаривали о Марго, когда она забирала меня из школы: «Вот, говорит, сейчас стояла и видела твою Марго». Подругу я не видела с шестого урока – ушла, пожаловалась училке на плохое самочувствие. Ну, в общем, мама говорит:

– Я ее только что видела, она проходила с компанией подружек и курила!

Дальше она начала загонять: курящая, плохая, распутная – в общем, шлюха.

Ну, во мне заиграла обида за подругу.

– Мне как-то все равно. Это ее дело, мама. Я же ведь не курю, да и не тянет меня на сиги. Она мне их даже не предлагает.

М-да, зря сказала. Мама сразу нахмурилась, напряглась и сказала:

– Ну вот еще чего! Тогда я тебя сразу отправлю на домашнее обучение. Лучше так, чем потом соли начнешь нюхать или валяться в подворотне. Знаю я таких личностей, как эта твоя Маргарезэ: сначала все начинается именно с сигарет. Но я-то что тебе могу сделать? За ручку оттаскивать от нее? Уже взрослая девочка.

Я не стала ничего говорить – даже ты знаешь, как она любит сгущать краски! Только вот… говорить такое ребенку – это нормально? Понятно, чтобы запугать, но что-то мне подсказывает, что так нельзя говорить.

К тому же Марго классная, я говорила об этом. Да, не всегда хочу брать с нее пример, но все же ничего страшного не произошло.

Ладно, пойду я, а то мама прогревает уже машину.

17:31

Уф! Все, уроки закончила, можно и с тобой поговорить.

День прошел нормально. Я общалась с Марго, а о случае с мамой рассказывать не стала, да и зачем лучшей подруге знать, что моя мать ее не любит? Короче, сегодня же понедельник, значит, половина уроков (биология, химия и астрономия) – у этой фрау Беккер. Я вижу ее всего два раза в неделю, только по понедельникам и вторникам, но каждый раз захожу в ее класс, пропитанный химикатами, как в первый. Снова она нанесла себе боевую раскраску, а волосы заплела в такой тугой пучок, который можно оторвать только вместе с головой. Он даже не шевелится, как у настоящей куклы! Ну, она такая сидит себе, сложив лапки, и смотрит, как мы заходим, ухмыляется, только качает головой. «Ща опять начнет заливать», – прошептала мне Марго, когда мы сели. Как оказалось, она не сделала домашку, а это не только плохая оценка – всю неделю тебя будет провожать ее наглый взгляд и насмешки.

Вот фрау Беккер встала и начала расхаживать, проверяя домашку у каждого. Я все заранее подготовила и сидела себе с каменным лицом, ведь не придерешься. Уже давно Беккер мне и слова не говорила, этим я и довольна. Марго сидела так же спокойно, а когда училка подошла к нам, она ей даже улыбнулась.

– Здравствуйте!

– Ну здрасте, здрасте, – пропищала Беккер. – А что у нас здесь? Где же работа?

– Забыла.

– А голову дома не забыла? Или ты писать разучилась? Ноготки тебе мешают, что ль?

Улыбка исчезла с лица Марго.

– При чем здесь это, фрау Беккер? Я просто забыла тетрадь…

Та покачала головой.

– Ну-ну, а телефончик под партой лежит, попку твою греет, а? Или это вибратор?

В кабинете захихикали. Пожалуй, насмешки – самое уязвлённое место Марго. Она побагровела, я сама лично видела, как глаза ее засверкали. Подруга сказала:

– Мне казалось, что учителю нельзя даже близко произносить подобные слова. Вы перегибаете палку, фрау Беккер.

Училка скривила губы.

– Ну-ну. Да раньше я тебя бы палкой ударила за такой тон и наряд, вот только устав не позволяет.

– И слава Богу.

Зашептались. Даже эта тварь Маслов ничего не тявкнул. Я смотрела то на Беккер, то на Марго; вообще я никогда не видела, чтобы из нашего класса кто-то этой училке перечил. Было на то несколько причин. Во-первых, тогда придется смириться с плохой оценкой и получасовой лекцией о том, какие дети нынче пошли; во-вторых, если перегнуть палку, то можно нарваться на докладную, отчет директора и звонок родителям; в-третьих, никто не хотел связываться с таким токсичным человеком, как фрау Беккер. Тем более она ведет у нас три предмета, неприятно получить плохие оценки, ведь это наш последний год в школе.

Марго тоже этого придерживалась, но, как видно, сегодня не выдержала. Когда фрау Беккер отошла к столу и стала стучать по клавиатуре, что-то записывать в журнал. Подруга поджала губы, хотя лицо оставалось таким же непроницаемым.

Неожиданно усмешка впервые за долгое время исчезла с лица фрау Беккер. Она один хлопком закрыла ноутбук, призывая класс к молчанию. Мы повиновались. Она в полной тишине возвела руки к небу и заговорила как будто и не с нами, а со стенами и потолком:

– Господи, до чего же мы дожили?! Когда исчезло воспитание, дресс-код, понятие чести и нравственности? Мальчики ведут себя как свиньи, девочки одеваются как с трассы – и где в этом мире, спрашивается, уважение к старшим? Вот даже взять исламские государства: там за такое розгами порют, а у нас этого нельзя делать – дети золотые, дети – цветы жизни, у них хрупкая психика!

– У нас другой менталитет, – сказал Джо, подняв руку, – и это сравнение несколько… некорректное.

– А я считаю, что по делу! – огрызнулась Аиза, единственная девочка в нашем классе в хиджабе. – И жаль, что у нас не так!

– Да так и не будет, – просто ответил Джо. – У нас же не исламское государство.

– А ислам ты даже не вздумай…

– Я просто его упомянул, без какого-либо подтекста…

Фрау Беккер перегнулась через стол, ее лицо скривилось.

– А ты, Джо, считаешь это нормальным? Тогда почему вы до сих пор не устраиваете оргии в школе? Ну же, совокупляйтесь! Ну что, почему вы этого не делаете? Это же круто, у вас есть право на это!

И тут понеслась! Начали спорить, затронули Свод законов, ислам, Европу… Я не смогу привести тебе все примеры – рука отсохнет, да и потом, за день почти всё забылось. Я просто молчала, втянув голову в плечи; пару раз пыталась высказаться, но мне то один, то второй рот затыкал. Я не стала спорить. Я не люблю спорить. С одной стороны, это не очень хорошо, так как не всегда можешь доказать свою правоту, а с другой – меньше нервов тратишь. Одна собака тявкнет – и вся стая подхватит.

Марго также молчала и сидела в телефоне.

В итоге спор класса закончился тем, что фрау Беккер, вся красная, с растрепанными прядями, ударила по столу.

– Закройте рты! – заорала она так, что я вздрогнула. – Закрыли тему. А ты, Шуппе, сейчас же пойдешь к директору!

Марго вскочила, уронив телефон, и закричала: «Почему я самая крайняя?!» На что фрау Беккер сказала, что Марго послужила «катализатором всех бед, и мало того, что сорвала урок, так еще и в телефоне сидит!» В итоге моя подруга выбежала в коридор, училка тоже вышла, а мы со звонком последними покинули кабинет.

За подругу я переживала. Как же так-то – весь класс гудел, а она осталась крайней? И за что ее надо к директору вести? За телефон? За домашку? Ну да, в адрес учителя ей стоило, на мой взгляд, промолчать, но зачем все-таки ее вести туда? Я, если честно, вопросы бы задавала учительнице, которая позволяет себе слово «вибратор». Хотя мы уже и взрослые, но так говорить педагогу нельзя.

Итак, дверь в кабинет директора заперта, я не отважилась пойти туда, поэтому ждала Марго всю перемену, пока не прозвенел звонок. Пришлось поднять попу с лавки и отправиться на урок, который был у нашей классной руководительницы, учителя немецкого, фрау Либерт.