Kitobni o'qish: «Ложь для генерала-дракона»

Пролог

Я смотрела вокруг, видя роскошные надгробия, не в силах понять, что произошло. Может, я ошиблась?

Может, перепутала место?

Да, нет! Место верное!

Могила должна была быть рядом с тем каменным надгробием в виде розы – памятником миссис Монфор, моей хорошей знакомой.

Рядом с её памятником, я ожидала найти ту самую могилу моей моего ребенка, которого я ни разу не обняла и не подержала на руках. Который умер сразу после своего рождения, так и не дождавшись, пока я приду в себя. По словам доктора, принимавшего роды, малыш даже не оповестил мир о своем рождении громким детским криком.

Могилы не было.

На том месте, где она должна была быть, всё было заровнено, словно здесь никогда ничего не было. Только ровная земля и тишина.

Неужели я схожу с ума?

Я сжала цветы и игрушечного медвежонка крепче, как будто он мог вернуть мне то, что я потеряла.

Сердце сжималось от боли, когда я пыталась найти могилу, где покоился мой ребенок.

Каждый шаг по холодной земле казался мне вечностью. Я обводила тревожным взглядом ряды каменных надгробий, чувствуя как спокойствие и тишина этого места начинает меня пугать, а потом снова вернулась к каменной розе.

Могилы нет.

Мое сердце забилось сильнее.

Я попробовала вспомнить ориентиры, что я запомнила: тот старый дуб, ветви которого тянулись к небу, как загребущие руки, тот камень с выгравированными именами – целая семья.

Раз в месяц, на протяжении уже пяти лет я прихожу сюда. Первый год я ходила каждый день, пела колыбельные, гладила мрамор и прижималась к нему щекой. Я разговаривала с ним, подолгу просиживая на могиле. Потом я поняла, что сердца у меня не хватит. И стала ходить реже. Сначала раз в неделю. Потом раз в месяц. Боль притупилась, но не прошла.

За это время в моей жизни случилось многое. Муж бросил меня, потребовав развод. Он не хотел быть мужем бледной тени, которая носит в себе тяжкий груз печали. Поначалу он еще пытался что-то изменить, как-то отвлечь меня, развлечь, а потом махнул рукой и ушел. Оставив мне мое приданное и поместье.

“Это же просто ребенок! Мы даже его не знали! У нас нет воспоминаний, связанных с ним. Нет игрушек, нет детского лепета. Проснись! Я прошу тебя! Может, хватит пребывать в этом дурном сне? Никто не носит траур столько лет!”, – тряс меня за плечи муж, когда я в очередной раз заказала букет цветов и игрушки, чтобы поехать к малышу.

“Лидия! Сними наконец-то свой траур! Вон сколько у тебя платьев! Надень любое! Хотя бы на один день! Ради меня! Я уже не говорю о том, чтобы ты снова выезжала в свет! Знаешь, что о тебе говорят? О том, что ты помешалась рассудком. И сейчас, дорогая, я начинаю им верить!”, – слышала я призрачный голос мужа.

“Ты не понимаешь. Успокойся Льюис! Не надо на меня давить! Понимаешь, я не чувствую, что ребенок умер.. Да, это звучит странно, но я почему-то уверена, что он жив… Иногда мне кажется, что я слышала его крик, пока была в беспамятстве… Детский крик. И слышала его несколько раз… ”, – шептала я.

“Именно поэтому ты сутки напролет просиживаешь на его могиле?”– выдохнул Льюис.

“Зато ты там ни разу не был!”, – сглотнула я. – “Ни разу! Ты даже не знаешь, как она выглядит!”

“Хватит! Лидия!”, – выдохнул муж. В его глазах было столько боли и страдания. – “Послушай, да, я ни разу не был на могиле. Но и ты перегибаешь палку. Достаточно месяца траура, чтобы отдать дань усопшему! Но не год! И не три, как ты! За это время у нас могло быть еще двое! Если бы ты перестала носить траур в сердце и спать в отдельной спальне! Иди, я так не могу! Я три года, стиснув зубы, жду, когда моя жена наконец-то соблаговолит пустить меня к себе под одеяло!”.

Я не знала, что ответить ему. Он мне не верил. Мне никто не верил. Но где-то в сердце я чувствовала, что что-то не так. Но объяснить это не могла. Я часто закрывала глаза на кладбище, вслушиваясь в пение птиц и шелест листвы. В такие моменты мне казалось, что я сижу в саду с мужем, а по дорожке бегает наш малыш. Но я открывала глаза и вместо счастливого беззаботного ребенка, видела в конце дорожки красивую могилу с одной датой и фамилией. Так принято было хоронить тех, кто родился мертвым.

И теперь, когда могила исчезла, я была уверена, что схожу с ума.

Может, я ошиблась, и место другое?

Но тогда почему я чувствовала, что это именно здесь?

Почему всё казалось таким неправильным?

Мои мысли путались, и паника начала охватывать меня. Я снова посмотрела на то место, где должен был стоять памятник.

И вдруг заметила неподалеку мужчину, который ухаживал за могилами. Он был одет в старомодную рабочую одежду, его лицо было скрыто тенью под капюшоном. Он, казалось, был здесь постоянно, как будто часть этого страшного места, полного пролитых слез, воспоминаний и боли утраты. Я часто видела его возле чужих могил. Он то сажал цветы, то убирал листья.

Я бросилась к нему, не раздумывая.

– Извините, – закричала я, – Подскажите пожалуйста. Мой ребенок похоронен здесь… Но я не вижу могилы… Не подскажете, куда она могла деться?

Мужчина медленно повернулся ко мне, его глаза были холодными и спокойными. И немного уставшими. Он посмотрел на место, на которое я указала.

– Могилы здесь никогда не было, – сказал он тихо и вздохнул.

Глава 1

Мужчина еще посмотрел на меня, на мой траурный наряд, который я не снимала уже пять лет.

– Здесь был просто памятник. Добрая женщина заплатила немалые деньги, чтобы безутешной матери, у которой похитили ребенка, было где плакать, – усмехнулся он.

Его голос звучал так необычно спокойно, что у меня по телу пробежал холод.

Я задыхалась, пытаясь понять услышанное. Значит, всё это – иллюзия? Моя память меня подвела? Или просто я сошла с ума? Может, моя боль так сильна, что я сама себе придумываю всё это?

– Вы – родственница, полагаю? – спросил он, а я сжала букет цветов и игрушку.

– Я и есть та безутешная мать, – прошептала я, глядя на пустое место, где провела столько времени в слезах и горе.

– О, миссис, – вздохнул мужчина, снимая шляпу с головы. – Соболезную. Но место было арендовано на пять лет. И вот, срок аренды вышел. Неделю назад. И родственники мистера Монфора уже купили это место, чтобы он лежал рядом со своей супругой. Как он и завещал.

– То, что вы мне сейчас сказали, – задохнулась я собственными мыслями. – Это – правда?

Мужчина внимательно взглянул на меня, словно что-то понимая. И в его взгляде я вдруг почувствовала вину.

– Простите меня, мадам. Я не должен был вам это говорить, – вздохнул мужчина.

– Нет, – растерянно прошептала я. – Вы все правильно сделали… Это что ж получается…

Букет из нежных лилий выпал у меня из ослабевшей руки.

– Мой ребенок, и правда, жив? – прошептала я, прижав к себе игрушку. – Если он жив, то где он?

Я с надеждой посмотрела на мужчину, который вздохнул.

– Ну, мадам, я не знаю. Мое дело маленькое. Ухаживай за могилами да цветочки сажай, – заметил он очень виноватым голосом. – Но я слышал, что ректор Магической Академии Абсалом Финчер может вам помочь. К нему уже ходили, что-то спрашивали. Искали родственников, чтобы сообщить им о смерти главы семьи.

– Понятно, – выдохнула я.

В этот момент мир вокруг меня замер. Я почувствовала, как надежда пробуждается в сердце. А что если этот Абсалом Финчер сможет найти моего ребенка?

– Благодарю вас! – задохнулась я, чувствуя, что готова немедленно мчаться в Магическую Академию. – Вот, возьмите…

Я сунула ему грязную мозолистую руку несколько золотых, и побежала по дороге среди могил.”Мой ребенок жив! Мой ребенок жив!”, – билось мое сердце, а я добежала до кареты. Не дожидаясь, пока кучер откроет мне дверь, сама рванула ее и запрыгнула внутрь. На сидении лежал смятый кружевной платок, который был единственным, кому я доверяла свою боль.

– В Магическую Академию! – скомандовала я, откинувшись на сидении.

Магическая академия встречала меня мрачно и величественно, словно требуя почтения к ней и к магии.

Я сжала в руке платок – последний осколок доверия, который оставался у меня после всего этого ужасного дня. Мое сердце билось так громко, что я была уверена: его услышит даже тот, кто находится за этими толстыми старинными серыми стенами.

Я не могла больше ждать. Внутри меня пылала надежда, что ректор Финчер поможет мне найти моего ребенка.

Он был единственным светом в этой темной бездне.

Я вошла внутрь, не обращая внимания на удивленные взгляды студентов и преподавателей.

Взгляд мой был полон решимости – я должна знать правду.

– Мадам, вы к кому? – спросил строго старый чародей, видя как я иду по величественному залу. Он встал из-за стола, а я остановилась и направилась в его сторону.

С дрожью в голосе я произнесла: «Я ищу ректора Финчера. Мне сказали, что он тут. Мне очень нужно его видеть.»

Маг поднял бровь и кивнул в сторону лестницы. «Он в кабинете, мадам. Кабинет на втором этаже. Но будьте осторожны – он очень занят. А отрывать от занятий столь великого мага, может обернуться для вас неприятностями».

– Спасибо, – выдохнула я.

Я поднялась по лестнице и прошла по коридору, ощущая, как внутри меня надежда набирается сил. Каждая секунда казалась вечностью.

И вот моя рука застыла за секунду перед тем, как постучаться в роскошные двери.

Сделав глубокий вдох, чтобы привести растрепанные чувства в порядок, я несколько раз постучала. Надеюсь, что он меня примет!

Глава 2

– Да, да, войдите, – послышался старческий скрипучий голос.

Я вошла в кабинет, где за письменным столом в кресле сидел очень старый мужчина в длинной мантии, его лицо было омраченным и сосредоточенным. Его глаза, казалось, видели сквозь меня.

– Вы – ректор Абсалом Финчер? – спросила я, пытаясь сдержать трепет.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на меня.

– Кто вы и что привело вас сюда? – спросил он, указывая мне на кресло.

– Меня зовут Лидия Алмирз, – произнесла я, сжимая игрушку и платок в руках, – у меня пропал ребенок. Могила его исчезла. Я пришла к вам за помощью. Пожалуйста. Любые деньги. Я умоляю вас!

– Так, успокойтесь, и объясните мне все, что случилось, – произнес ректор, а я обрадовалась, что он не такой, как его описывали там, внизу.

Я ему все рассказала. С самого начала. Старик слушал меня, кивал, вздыхал, а я смотрела на его морщинистые руки с надеждой.

– Я вас услышал. Что ж, давайте попробуем найти вашего ребенка, – заметил он. – Я вообще-то не люблю практиковать эту магию. Но однажды из Академии пропала девочка. И тогда я впервые решил воспользоваться этим заклинанием. Конечно, теперь я могу куда больше, чем тогда. Так что мне понадобится ваша кровь.

– Вся? – прошептала я.

– Нет, совсем капелька, – улыбнулся старик. Он достал какую-то мрачного вида чашу, а я протянула ему руку без единого сомнения. Пока ректор что-то мешал, я видела, как подрагивают мои бледные тонкие пальцы.

Я вспомнила тот день, когда пришла сдать кровь на анализ в частную клинику. Светлый, яркий день не предвещал ничего плохого. И настроение было каким-то солнечным. На вечер у меня были огромные планы, поэтому обычную процедуру я рассматривала как просто маленькую формальность. Я помню, как села на стульчик, как медсестра достала несколько флаконов. Я старалась смотреть в окно, где вовсю бушевала весна, стучась цветущими ветками в стекло.

А потом я почувствовала, как мне стало плохо. Все вокруг смазалось и поплыло. Последнее, что я слышала, так это голос медсестры: “Господи, она не дышит!”. Это случилось семь лет назад.

– А теперь мне нужна капля крови, – послышался голос ректора, которые вывел меня из воспоминаний, а я шумно втянуло воздух сквозь стиснутые зубы.

Маленькая капля упала в черноту кубка, а ректор заглянул в черноту. Я тоже заглянула в черноту, затаив дыхание. Видимо, он что-то видел, в отличие от меня. Поэтому мне оставалось ждать, когда прекратится задумчивое: “Ага… Та-а-ак…” и наконец-то наступит ясность.

– Ну что я могу сказать? – вздохнул ректор. – Либо магия рода, в который попал ваш ребенок, очень сильная и скрывает его ото всех.

– Укрывает нарочно? – спросила я, дергаясь.

– Нет, это, скорее, такая особенность родовой магии. Она слишком сильна, чтобы через нее пробиться заклинаниям, – вздохнул ректор. – Все это было нужно для защиты семьи от проклятий и порчи.

– Понятно, – вздохнула я.

– Либо ребенок мертв, – негромко произнес ректор, опустошая кубок заклинанием.

– Не может быть, – простонала я, пока сердце держалось за соломинку надежды, чтобы снова не утонуть в море горя.

– На моей памяти есть две семьи с такой сильной магией. Правящая династия. И династия военных, Моравиа. Но никто из них не объявлял о ребенке, – произнес ректор, а его сухая рука легла поверх моей руки. – Мне очень жаль.

Глава 3

– Моравиа, Моравиа, – прошептала я, понимая, что королевская семья сразу же бы объявила о ребенке. К тому же их жизнь постоянно под прицелом любопытных глаз. Все знают какими духами пользуется королева, и сколько пшиков она делает. Жизнь королевской семьи всегда на виду. И ребенка утаить у них бы не вышло. Значит, надо попробовать написать семье Моравиа.

– Надеюсь, я смог вам хоть немного помочь, – произнес старый ректор, хотя по глазам было видно, что ему очень жаль.

– Да, вы мне сильно помогли, – прошептала я. – Сколько я вам должна?

– Нисколько. Я же вам не дал ответа, – заметил старик, откинувшись в кресле.

– А вы не могли дать мне адрес семьи Моравиа? – спросила я.

– От чего же нет? – спросил ректор, красивым почерком с завитушками выводя что-то на бумаге.

Я тут же вышла из кабинета, быстрым шагом пройдя по коридору спустившись по лестнице. Маг – привратник распекал кого-то из студентов за неподобающий вид, поэтому я прошла мимо, чтобы не отвлекать его от важного воспитательного процесса.

– Домой! – крикнула я кучеру. Карета дернулась и понеслась в сторону поместья, которое досталось мне при разводе. Я вспомнила, как впервые увидела его и не верила в то, что теперь оно мое. У меня в голове не укладывались такие масштабы. Красивое, выкрашенное в голубой цвет с высокими окнами в белых рамах, оно казалось нарядным и радостным, хотя, в последнее время в нем царила только печаль.

– Госпожа уже вернулась? – спросил дворецкий. – Что-то случилось? Когда подавать ужин?

– Все потом! – отмахнулась я, поднимаясь в кабинет.

Выхватив из стопки бумаг чистый лист, я задумалась. Вот как я им напишу? Здравствуйте, я предполагаю, что вас находится моя дочь или мой сын?

– Ладно, – выдохнула я, начиная писать. – Здравствуйте…

Я написала все, что случилось. От момента, когда я узнала про могилу, которой не было до разговора с ректором.

– Если это правда, не лишайте мое сердце надежды хотя бы увидеть ребенка, – закончила свое длинное письмо я. – О большем пока просить не смею. С уважением Лидия Алмирз.

Я поставила свою подпись и положила короткое письмо в конверт, на котором написала адрес.

– Генри, отправьте, пожалуйста, – попросила я, чувствуя себя какой-то обессиленной. – И как только пришлют ответ, сразу несите его мне.

– Как скажете, госпожа, – кивнул дворецкий, сжимая конверт.

Я ждала. Прошел час, второй, третий. Еда на столике была не тронутой, а я закрывала глаза и делала глубокий вдох, чтобы хоть немного успокоиться.

– Госпожа, – послышался голос дворецкого. – Вот все, что прислали…

Он положил несколько писем и газету мне на стол.

Я с жадностью смотрела на письма, пока не увидела красивый герб с драконом. Содрав печать, я раскрыла бумагу, видя четкий и ровный почерк.

– Мадам, – прочитала я, понимая, что нет ни “уважаемая” ни хоть какого-то приветствия, которое предусматривал этикет переписки. – Большего бреда я в жизни не слышал.

На этом письмо внезапно оборвалось. Я стояла растерянная и изумленная. Это короткое грубоватое письмо повергло меня в состояние ступора.

Мне так и не сказали, есть ребенок или нет… Я чувствовала, как на глаза набежали слезы. Это было так обидно, что я с трудом проглотила горький ком во рту.

Я столько слез выплакала за это время, но сейчас, когда блеснула надежда и тут же угасла, мне казалось, что это самое горькое, что я слышала в своей жизни.

Неужели это означает, то что ребенка у них нет? Если ребенка у них нет, то он действительно умер?

Глава 4

Я чувствовала, как боль ножом резанула сердце, словно я только что снова узнала о смерти ребенка. И эта боль была так сильна, что я заплакала, пряча лицо в руках.

Мой взгляд упал на газету.

И чтобы хоть немного отвлечься и подумать, я открыла ее, видя свежие сплетни, пару убийств, новый завоз шляпок и объявления, который было целая тьма. Я всегда старалась отвлечься, читая что-то, особо не вдумываясь в смысл.

– Так, – вдруг напряглась я, видя знакомый адрес. Я даже сначала не поверила, глядя на адрес, а потом потянулась рукой за конвертом. – Требуется няня по адресу…

Я положила письмо, поверх газеты. Адрес совпадал.

– Требуется няня, – перечитала я, закусывая губу. Значит, ребенок есть. И надо бы проверить…

С минуту я сидела и думала, а потом вскочила из-за стола, бросаясь к двери.

– Что такое, госпожа? – спросил Генри

– Срочно найдите мне скромное дешевое платье, которые носят няни, – задохнулась я.

– Вам зачем? – удивился дворецкий.

– Нужно, – выдохнула я, подходя к зеркалу. – Я пойду устраиваться на работу няней. И мне нужно выглядеть, как образцовая няня.

– Вы точно себя хорошо чувствуете, – заметил Генри, поглядывая на меня с явным подозрением.

– Да, – ответила я, вздыхая. – Я чувствую себя лучше, чем обычно. Итак, для всех я уехала к родственникам.

– Все ваши родственники уже упокоились, – заметил Генри, явно подозревая, что со мной твориться что-то неладное.

– Придумаете, к каким. А пока мне нужно выглядеть, как идеальная няня. Бедная, но честная, – заметила я, глядя на роскошные драгоценности, которые украшали мою шею.

– У нас все так плохо? – спросил Генри. – Вам больше не выплачивают ренту?

– О, нет! – заметила я, нервничая. – Дело не в этом. Я должна устроиться в один дом няней, чтобы кое-что выведать.

– Понятно. Я поищу для вас приличное платье, – вздохнул дворецкий, а я вертелась перед зеркалом.

План был прост.

Под видом няни по объявлению я приду по адресу. Заодно узнаю, сколько лет ребенку и все, что смогу выяснить. Потом я должна убедиться, что это действительно мой ребенок! И вот тогда уже решать вопрос с его приемными родителями.

На секунду я допустила мысль о том, что это они похитили моего ребенка. Но зачем? Зачем похищать чужого ребенка? Можно же поехать в Дом Милосердия и взять себе отказничка?

Пока что у меня это не укладывалось в голове. Но я решила, во что бы то ни стало докопаться до истины.

– Вот, пожалуйста! – старый дворецкий внес синее шерстяное платье. Оно было явно не новым. Кое-где, если присматриваться можно было увидеть следы старательно зашитых дыр.

– Отлично, – осмотрела я обновку, тут же заходя в свою спальню и примеряя его.

Платье было мне велико.

– Неплохо! Сразу видно, что чужое… Ношенное, – со знанием дела заметил Генри. – Но мне кажется, чего-то не хватает!

– Чего? – спросила я, одергивая платье.

– Белого застиранного кружевного воротничка и какой-нибудь дешевой брошки! – заметил дворецкий, осматривая меня.

– А можно это раздобыть? – спросила я.

– Сейчас пошлю кого-нибудь, чтобы купил дешевую брошку и не новый воротник. А еще няни не ходят в таких туфлях. Они носят черную обувь! Иначе могут подумать, что вы – развратная женщина! Сейчас подумаю, где взять старые туфли вашего размера, – заметил Генри, качая головой.

Он вышел, а я осталась рассматривать платье.

– Я тут посовещался, – заметил он, осматривая мою прическу. – Сейчас вам стоит распустить волосы и убрать их в простую незамысловатую прическу. И гарнитур тоже лучше было бы снять. Няни такой гарнитур не носят, – заметил дворецкий. – Подойдут дешевенькие сережки. Этого вполне достаточно.

Дворецкий даже не спросил, для чего мне это? Меня поражало в этом мире то, что слуги не задают лишних вопросов. Надо, значит, надо.

Через час мне привезли потертый, чуть пожелтевший накладной воротник и такие же, только слегка обтрепавшиеся манжеты. И брошку с какой-то птицей.

Я сколола воротник брошью, нацепила манжеты и собрала волосы в гульку.

– Туфли, хоть и старые, должны быть начищены, – продолжал дворецкий, отдавая распоряжение начистить купленные в магазине поношенных вещей туфли.

Я зашнуровала их, чувствуя, что их кто-то разносил до меня.

– Вот! Теперь вы выглядите, как образцовая няня! – заметил он, обходя меня со всех сторон. – Только вам не хватает рекомендаций. Иначе ни в один приличный дом вас не возьмут. С вами даже разговаривать не будут, если у вас не будет рекомендаций. Сначала смотрят рекомендации, а потом уже на вас. Так принято!

– И где мне их взять? – спросила я.