Kitobni o'qish: «Нарисованная ведьма. Истории о первой любви»

Shrift:

* * *

Нарисованная ведьма

Почти каждое утро в нашем классе начинается одинаково.

– Ведунова, заходи. Опять опоздала?

В класс входит Настя Ведунова. Пожимает плечами. Видно же, что опоздала. Что за вопрос?

– Хоть бы причину какую-нибудь по дороге придумала, что ли? Хоть раз! Предположим, старушек уже давно через дорогу никто не переводит, но есть ещё бездомные котята.

Ведунова молчит. Мальчишки начинают сочинять за неё оправдания.

– Всё логично, – объясняет Малеев. – Ведунова забыла свою метлу. Швабра-то – вон она, в углу стоит. На чём же ей было прилететь?

– Да и погода сегодня нелётная, – поддакивает Иванов.

– Ой, да мало ли причин! Зеркало разбилось. Вороны поперхнулись. Мухоморы завяли.

– Перестаньте ерунду городить! – отметает все версии Тамара Андреевна. – Ведунова, садись уже!

Моя подруга и в самом деле похожа на ведьму. Волосы чёрные, буйные, вечно растрёпанные. Как будто в класс врывается какой-то особенный ветер, который задевает только её. Глаза тоже почти чёрные, огроменные, смотрят куда-то сквозь человека. Да и фамилия подходящая. Но если бы Настя и была ведьмой, то самой наивной и доброй на свете.

Мальчишки, конечно, прикалываются, но беззлобно. К Ведуновой относятся так же, как и ко всем, а может, чуточку лучше. Только Серёжка Мишурин смотрит на нашу ведьму как-то по-особенному, как заворожённый, словно ждёт от неё чего-то сверхъестественного. Вот сейчас она подожжёт взглядом учебник!

– Она точно ведьма. У меня художественный взгляд и интуиция, – твердит Серёжка. – Я такие вещи нутром чую.

Настя ужасно смущалась, потому что Серёжка ей нравился уже давно. А он хоть и был к Насте неравнодушен, но в то же время как будто её побаивался. Всё так бы и продолжалось, если бы не мы с Ником. Ник давно за мной таскается, но мне и поговорить с ним не о чем. А он всё ходит и ходит, в подъезде готов стоять часами, пока я его не прогоню. Впрочем, у нас есть общая тема: он мне рассказывает о своем друге Серёжке, а я – о своей подружке Насте.

– Да Серый мне про неё все уши прожужжал! У него не художественный взгляд, а взгляд влюблённого дурачка. Боюсь, как бы он в самом деле умом не тронулся. Знаешь, сколько он её портретов сделал? И все какие-то… то с крыльями, то с вороной, то с чёрной кошкой, то в накидке с капюшоном. Фэнтези, короче.

– Так ведь и она по нему с ума сходит! – обрадовалась я.

– А ещё они оба странные. У обоих такие тараканы в голове!

– Может, подружить их тараканов? Скажи Серёжке, что он ей нравится, да и всё.

– Не-е, здесь всё не так просто! Понимаешь, он свято верит в её чудесные способности. И ждёт только, чтобы они подтвердились. Вот если мы создадим ей подходящую легенду… Вспомни, может, происходило с ней что-нибудь странное, необычайное?

– Странности с ней происходят постоянно, – усмехнулась я. – Самая большая странность – это её опоздания. Кажется, она проваливается во времени. Говорит, что выходит всё раньше и раньше, а у школы оказывается всё равно на десять минут позже.

– Ха! Может, она попадает в какой-то портал? Или по ночам духов вызывает, и они её путают. В общем, надо создать ей имидж. Погоди… Кажется, я кое-что придумал!

Мы с Ником вдохновились и почувствовали себя вершителями судеб. Ник вдохновился вдвойне, потому что теперь нас хоть что-то объединяло.

На следующий день повторилось всё то же самое – с опозданием Насти и объяснением про мётлы и мухоморы. Я не выдержала и на первом же уроке отправила Насте записку:

«Вечером встречаемся у меня. Важно! Это касается С. М.»

На переменках Настя болтала всякую ерунду, а сама выжидающе посматривала на меня, но боялась спросить о моей загадочной записке. Я видела, что она заинтригована, но о послании – ни слова.

Вечером я, Ник и Настя закрылись в моей комнате.

– Тема такая, – начал Ник. – Серёга влюбился в тебя по уши.

Настя смотрела исподлобья, как всегда, и молчала.

– Но… Он внушил себе, что может влюбиться только в настоящую ведьму. И эта ведьма – ты! У него просто крышу от этой темы сносит!

Настя засмеялась.

– Он больной? Русских сказок начитался? Или мультфильмов Миядзаки насмотрелся?

Вместо ответа Ник достал из-за пазухи небольшой альбом с крафтовыми серыми страницами. Как только мы его открыли, окунулись с головой в параллельный мир с волшебными существами и магическими артефактами. И в каждом рисунке главная героиня, то оседлавшая дракона, то вызывающая огонь, была как две капли воды похожа на Настю. Везде у неё были длинные развевающиеся волосы, чёрные загадочные глаза в пол-лица и какое-нибудь тотемное животное.

Я чуть не умерла от зависти. Меня никто так не рисовал! И не нарисует. Я только сейчас поняла, какая Настя красивая! Но, клянусь, я завидовала только белой завистью!

Настю тоже поразили рисунки. Она так и прилипла к ним взглядом. Потом посмотрела на Ника с надеждой.

– И что делать?

– Для начала мы знакомим тебя с моей бабушкой.

– А бабушка Ника – это о-о-о! – вклинилась я.

– При чём тут бабушка? – удивилась Настя.

– Да ты не поняла, – втолковывала я. – Бабушка Ника – настоящая ведьма. Потомственная. Мы приводим тебя к ней. Устраиваем в её доме декорации – типа ты там живёшь. А Серёжка приходит к тебе в гости. И всё о’кей!

– Нет, – испугалась наша ведьма. – Обманывать я не буду!

– Да это не ты обманывать будешь, он типа «сам обманываться рад». Он просто бредит этим.

– Нет! – упиралась Настя.

– А я думала, что он тебе нравится, – разочарованно протянула я.

– Ну всё, тогда забудь. Иначе тебе его не завоевать! – подытожил Ник.

– Я и не собираюсь никого завоёвывать. Больно надо! – возмутилась Настя.

В тот же вечер она пошла с нами к бабушке-ведьме.

Эту бабушку надо видеть! Непонятно, какого она возраста – от пятидесяти до ста пятидесяти. Но иногда она вела себя так, будто ей шестнадцать. Казалось, её руки созданы, чтобы плести нити колдовства, голос – чтобы читать заклинания, а глаза – чтобы превращать людей в соляные столбы. Собаки, увидев бабушку на улице, поджимали хвосты и поскуливали. (По словам Ника.) Всякий, кто приходил первый раз в дом к Никитиной бабушке, сначала невольно шарахался от её внешности и массы амулетов на шее. А Настя – наоборот, посмотрела на пожилую ведьму открыто и с интересом. И бабушка Глория тоже взглянула на неё с пониманием, как на «свою».

– Похоже, они понравились друг другу, – переглянулись мы с Ником и хлопнули друг друга по рукам.

Мы поведали бабушке Ника о своей задумке.

– Бестолковые вы! – хрипло рассмеялась старушка. – Чувства – это не игрушки!

Но мы стали уговаривать бабушку Глорию и убеждать, что от неё зависит судьба влюблённых.

– Ну, ладно. Спектакли я люблю, – загадочно улыбнулась бабушка. – Я уж испугалась, что ради приворота пришли.

Чародейка наклонилась к Насте и прошелестела ей в ухо сухими губами:

– Ты, главное, не привораживай. Никогда! А то на всю жизнь одна останешься. Такая ведьмина судьба – за всё отвечать приходится.

Старушка Глория принесла чай на расписном подносе. К чаю полагались красивый молочник и хрустальная сахарница на ножке. Всё это очень благородно выглядело, пока старая чародейка не расплескала чай и молоко по столу. Чай с молоком слились вместе, как два ручья. Ничуть не смущаясь, старушка вытерла стол рукой, а руку обтёрла о шёлковый халат.

Старушечьи пальцы были унизаны перстнями из натуральных камней. Самый большой перстень украшала малахитовая жаба, которая выглядела до того живой, что, казалось, вот-вот спрыгнет.

Мы с Ником спорили об интерьере комнаты Насти. Настя не участвовала в нашем дизайнерском проекте «Моя подруга – Ведьма» и сидела, уставившись в одну точку.

Старушка подмигнула будущей ведьме:

– Не дрейфь!

Наступил день, когда мы решили, что пора приглашать Серёжку. Старушка Глория была личным визажистом и модельером Насти. Мы с Ником вносили последние штрихи в декорации. Настя выглядела несчастной, как будто её приносили в жертву, а не устраивали личное счастье.

Об остальном я узнала из рассказов подруги. (Поначалу она мне хоть что-то рассказывала.)

Серёжка явился на свидание как положено: при параде, с розочкой и конфетами «Рафаэлло». Настя проводила его в «свою комнату». По дороге Серый наткнулся на бабушку Глорию. Эффект был потрясающий. Серёжка сначала шарахнулся, как от привидения, потом начал разглядывать бабушкин профиль, а затем осмелился осмотреть анфас.

– А можно я вас как-нибудь нарисую? – робко спросил он.

– Мо-ожно, – кокетливо проскрипела Глория. – Только не как-нибудь, а как положено!

– Это же – Персонаж! – с придыханием говорил потом Серёжка. – Таких нарочно не придумаешь!

Серёжка вошёл в комнату юной ведьмы и обалдел, как и было задумано по сценарию. Он осторожно трогал то хрустальный шар для гаданий, то карты Таро, то чёрные треугольные свечи, то бросался к толстым старинным книгам по белой и чёрной магии.

Послонявшись по комнате, он уселся на медвежью шкуру, распластанную на полу, и долго вытирал намокшие ладони о брюки. На свой идеал – Настю – он смотрел с нескрываемым восхищением. Пока она наливала душистый чай с травами, он достал скетчбук и приступил к наброскам.

– Сядь вон в то кресло, – попросил он.

Настя уселась в старинное кресло с деревянными подлокотниками. Она вдруг вспомнила сценку из «Титаника», где Джек рисовал Розу, и смутилась.

Серёжка встал, осторожно поправил прядь её непослушных волос, ещё несколько прядей накинул на щёку.

Насте были приятны прикосновения художника.

– Щекотно, – засмеялась она.

– Так ты смотришься естественнее. Человек красивее всего в своей естественности.

Настя смутилась ещё больше. «Знал бы ты, какая я естественная!»

Потом пили чай с конфетами, разговаривали. Насте хотелось просто посмеяться, поболтать о какой-нибудь ерунде, но Серёжкин взгляд не давал ей расслабиться. Он смотрел на неё, как тот греческий скульптор, влюбившийся в статую, которую сам же и создал. Насте совершенно не хотелось быть Галатеей. Тем более что и Серёжка на Пигмалиона не тянул. «Лучше бы обнял или хоть за руку взял, я же не мраморная», – с тоской думала Настя.

Ей приходилось напрягаться, «держать лицо», она всё время чувствовала себя как портрет в раме. Серёжка все пустяковые темы переводил на загробные тайны, загадки, полтергейстов, экстрасенсов и колдунов. В общем, встреча прошла под девизом «Истина где-то рядом».

– Ты когда-нибудь сталкивалась с локальным проявлением паранормальной активности? – спрашивал Серёжка.

– Что?

– Проще говоря, с Барабашками, – пояснял Серый и надолго заводил свою аномальную пластинку.

«Если он каждый раз будет так вскрывать мне голову, я сойду с ума», – тосковала Настя.

Когда Серёжка дошёл в своих рассуждениях до рогатого призрака по прозвищу Охотник Херн, который мчался по грозовому небу на коне, Настя откровенно заскучала.

– Англичане считали, что он родом из Виндзорского леса, а германцы…

«Лучше бы поцеловал», – вздохнула про себя Настя.

– Но самый страшный – Лесной царь, – услышала она. – Ох, он жуткий! Ты знаешь, что балладу про Лесного царя не Жуковский написал, а Гёте? Это датский фольклор. И называлось произведение «Ольховый король». Во-от…

Настя сдержала вздох. Если бы она хотела попасть на литературный семинар, то не к Серёжке и не в этом интерьере. Оставалось надеяться, что умник не будет декламировать «Лесного царя» ни в переводе, ни в оригинале.

– Мне пора! – поднялась Настя.

– Куда? – удивился Серёжка. – Девять часов вечера. Это мне пора.

– Я… это самое… люблю прогуляться перед сном.

– И не боишься? Ах, да, вряд ли ты кого-то боишься! – восторженно сказал он.

В коридоре Серёжка так поспешно помог Насте надеть пальто и подал шарф, что она испугалась, как бы он не кинулся застёгивать её сапоги.

– Бабуля! Я пойду, прогуляюсь перед сном, – крикнула Настя.

– Иди, деточка, иди, – проскрипела из кухни старушка Глория. – Заодно посмотри, как там сложились звёзды.

На улице, возле фонаря, Настя остановилась. Фонарь замерцал, как будто подыгрывая теме паранормальных явлений.

– Ты… иди, а я тут ещё постою. Мне надо, – проговорила Настя.

– Конечно, конечно. Понимаю! – суетливо сказал Серёжка, но не уходил.

Он перебирал кисточки на шарфике Насти и заглядывал ей в глаза. Его лицо то приближалось, то отдалялось, то вспыхивало под светом фонаря, то уходило в темноту.

«Поцелуй меня, поцелуй меня…» – заклинала про себя Настя.

– Ты так смотришь, как будто видишь меня насквозь. Мне кажется, ты читаешь мои мысли, – признался влюблённый художник.

«Зато ты мои – нет!» – отчаянно подумала Настя и отняла у него свой шарф.

Наконец Серый ушёл. Настя посмотрела ему вслед и побежала по дворам в сторону своего дома.

С этого дня Серёжка ходил за Настей хвостиком, никого не стесняясь. Почти каждый вечер он напрашивался в гости. Настя объяснила, что приходить без предупреждения нельзя. Мало ли, какие у них с бабулей могут быть дела. И Серёжка радостно кивал – понимаю, понимаю.

На странице Насти «ВКонтакте» цвели искристые букеты и подмигивали волшебные эльфы, чередуясь с плюшевыми медведями. Это всё – подарки от Серёжи. Одноклассники оставляли под записями поклонника многозначительные улыбочки и рожицы, но Серый никого не стеснялся. Даже ответил: «Настоящую любовь ничем не спугнуть!»

Встречи Серёжки и Насти продолжались. Все визиты проходили примерно одинаково. Серёжа прибегал, садился на медвежью шкуру, демонстрировал свои познания в области необъяснимого и запредельного, что-то зачитывал и декламировал. Настя слушала и загадочно молчала – ей просто нечего было сказать. Она проживала две роли, и эта двойственность вытягивала из неё все силы. Простая искренняя влюблённая девчонка спорила в ней с загадочной одарённой ведьмой. Девчонка не выносила фальши и просила: «Признайся!» Загадочная ведьма хохотала и угрожала: «Признаешься – разлюбит!»

Однажды Настя не выдержала.

– Серёж, я давно хотела тебя спросить… Я тебе нравлюсь?

– Очень! – преданно вытаращился на неё Серёжка, не решаясь моргнуть.

«Значит, просто стесняется… А то бы давно обнял», – подумал Настя.

Настя подошла к нему и провела рукой по его волосам. Волосы у Серёжки сухие, как солома, и соломенного цвета. Мальчишка замер и зажмурился.

– Не бойся, не окаменеешь, – произнесла Настя низким голосом и почувствовала себя Геллой из «Мастера и Маргариты». Но она одёрнула свою «ведьму», играющую фальшивую роль.

Настя нежно поцеловала его в щёку. Он не двигался. Поцеловала в другую. Ничего… Тогда она решительно коснулась его губ, немея от своей смелости.

Серёжка порывисто прижал её к себе и долго гладил её волосы. Потом всё-таки поцеловал. Сердце Насти подпрыгнуло к самому горлу. Когда оно вернулось на место, Настя отметила, что целовался он смелее, чем она.

«Видимо, не в первый раз», – успела подумать Настя и провалилась, словно в сладкий сон. Целовались они долго, пока губы не стали сухими.

– Что со мной творится! – воскликнул Серёжка. – Наверное, ты меня приворожила. Я же ни дня не могу без тебя! Когда тебя нет, я про тебя всё время думаю. Вот только встану утром – «Настя!». Ложусь спать – опять тебя представляю.

– Представляю, как ты меня представляешь, – засмеялась Настя. – Я ложусь спать в пижаме с медвежатами Teddy. Знаешь, я так люблю мишек Teddy, и мне дарят…

– Нет! Совсем по-другому! – перебил Серёжка. – Это очень красиво. Например, на чёрном коне, в плаще, в дремучем лесу…

«Псих!» – подумала Настя.

Ей стало грустно. Это не её он представлял, а свою собственную сказку.

– Я не ведьма, – тихо сказала Настя.

– Понимаю, лучше этого не демонстрировать! – шёпотом согласился Серёжка, не понимая совершенно ничего.

– Знаешь, иди домой. Мне пора чёрных коней запрягать.

Серёжка ушёл весёлый, в аномально-приподнятом настроении, даже не заметил её грустной иронии. Настя доплелась до кухни и устало опустилась на стул. Никогда не думала, что поцелуи отнимают столько энергии! Или это враньё отнимает силы? Оно как вампир.

Старушка Глория налила мятного чая, внимательно посмотрела на свою внучку-самозванку и всё поняла.

– Да… Зачастил твой парень-то, – начала бабушка Глория. – Когда думаешь рассказать?

– Далеко всё это зашло. Наверное, пора. Или уже поздно, а, бабуля?

– Правду сказать – никогда не бывает поздно. И рано не бывает!

Они встретились глазами – чёрные Настины глаза и прозрачно-серые очи Глории.

– Ой, бабуль, прямо сейчас рассказала бы! Сил больше нет…

Настя уже давно называла Глорию бабулей, даже наедине. То ли настолько вжилась в роль, то ли и впрямь между ними образовалась тёплая, почти родственная связь.

– Правильно. Лучше, если сама признаешься, чем люди наговорят.

Старушка Глория хитро улыбнулась и добавила:

– А губы сливочным маслом смажь. А то потрескаются.

Мы с Ником сначала очень радовались тому, что у нас здо́рово всё получилось. Но потом вдруг Ник стал ревновать свою бабуську к Насте.

– Бабка Настюху прямо как родную принимает. Шепчутся сидят, какие-то секретики у них появились. Привязалась к ней моя старушка. Может, свои способности передаёт?

Я тоже ревновала… Только кого – к кому? Меня просто бесил Настин успех! У меня таких преданных поклонников сроду не было! И сумочку носит, и в глазки заглядывает, и цветочки таскает. Прямо как в кино!

– Мне кажется, если ты прикажешь, я сделаю всё что угодно! – сказал как-то Серёжка Насте на перемене.

Я как раз мимо проходила, подслушала.

– Серёж, давай без фанатизма, – капризно поморщилась Настя. – Иначе мы больше не увидимся. Я такая же, как все.

Вот дура! Ну какая девчонка не мечтает, чтобы ей достали звезду с неба! Было ещё кое-что, что меня бесило. Сначала Настюха нам с Ником хоть что-то рассказывала, мы вместе прикалывались над болезненной влюблённостью Серого.

– Это вынос мозга! – смеялась Настя. – Он мне сегодня про Сократа рассказывал, который получал указания от внутреннего голоса.

Но потом подруга замкнулась в себе.

– Ну, расскажи ещё что-нибудь, мы же тебя познакомили, а ты! – упрекали мы с Ником Настю.

Но Настя считала эту любовь сомнительной.

– Как-то по-дурацки это всё, меня напрягает, – хмурилась Настя. – Я должна ему всё объяснить как можно скорее. Он какой-то ненормальный становится. А я хочу, чтобы всё обычно было, как у других. В кино сходить, в парк, поболтать о ерунде какой-нибудь не заумной.

– Не поймёшь вас, девчонок! – махнул рукой Ник. – Хочешь, рассказывай.

Но я отговорила её. Хотелось досмотреть этот спектакль. И ведь какой спектакль!

– А мы с Ником прямо как два амура, да? – радовалась я. – Ник, ты и правда на амурчика похож: кудряшки, ямочки на щёчках.

– Амуры, вообще-то, без школьной формы летают. Так что мы ещё не до конца на амуров похожи.

– А ты летать сначала научись! – смеялась я.

В общем, я и так злилась, что подруга стала скрытничать, а тут ещё она мне нагрубила.

– Не твоё дело, понятно? – буркнула она, когда я спросила, целовались ли они, сколько раз и как это было.

– Поня-ятно, – протянула я.

В общем, Настя так и не успела рассекретиться. На другой день после нашей мелкой ссоры она не пришла – заболела. В этот день я как раз распустила волосы. Всё утро их укладывала нарочито небрежными прядками.

– Ты чего это сегодня как лахудра? – брякнул Мишурин.

– А что? – возмутилась я. – Насте можно, а мне нельзя?

– Настя – это Настя. Ведьмам это идёт. А ты – просто лохматая, и всё.

У меня загорелись щёки, я вскипела и перестала себя контролировать.

– Да какая она ведьма? – понесло меня. – Это мы её ведьмой нарядили. А ты и поверил, дурачок! Ха-ха!

– Завидуешь? – усмехнулся Серый. – Пытаешься подражать? У тебя не выходит!

– Ой-ой! Фанатик! Чему завидовать-то? Ты у неё дома был?

– Конечно, был, сто раз.

– Прикинь, ты не у неё дома был, а у бабушки Ника. Ник, иди-ка сюда! Твой дружок не верит, что старушка Глория – твоя бабуся. Как ты её раньше-то от друга скрывал?

Ник медленно подошёл к нам.

– Ну зачем ты…

– Не понял! – растерялся Серый.

– Чего непонятного? Это был розыгрыш. Ты просто помешан на своих ведьмах, вот мы и решили…

– Ник, это правда?

Ник отвёл взгляд. Трус!

– Этого не может быть… Мы с Ником – друзья. Мы с Настей… – бормотал бедный влюблённый.

– Пиши адрес, – выдохнула я и быстро, чтобы не передумать, продиктовала адрес подруги.

Серый даже не стал дожидаться последнего урока. Схватил рюкзак и сбежал.

О том, что происходило дальше, я узнала от Ника, который потом расспросил Серёгу.

Мальчишки не умеют красочно рассказывать, поэтому придётся мне добавить деталей. Когда Серёжка, красный и запыхавшийся, позвонил в квартиру Насти, он был твёрдо уверен, что мы пошутили. Вот сейчас откроет незнакомая тётка и прогонит его взашей.

Но открыла наша ведьма собственной персоной. Она была, как и всегда, взлохмачена невидимым ветром, а ещё перевязана толстым шарфом и бледна как призрак.

– Привет, – судорожно перевёл дыхание Серый.

– Привет, – спокойно сказала Настя. – Заходи.

Она уже давно репетировала объяснение с ним, и теперь ей даже легче стало, что он обо всём узнал и пришёл сам. Если сам пришёл, значит – неравнодушен, так?

– Вот тут я и живу. Вот моя комната. Извини, у меня не убрано. Чаю хочешь? – Настя говорила без остановки, чтобы перебить неловкость и нервозность.

Серый мрачно молчал. Прошёл, не раздеваясь. Рассматривал геометрические обои, современную мебель. Ничего старинного, антикварного, загадочного. Никаких ведьминских аксессуаров, всё простенько и удобно.

Настя наливала чай, на ходу скидывая свой колючий ошейник из шарфа и приглаживая растрёпанные волосы.

– Серёж… Я давно хотела сказать…

– Мне уже всё сказали, спасибо.

– Ну и хорошо! Ты знаешь…

– Не знаю! И знать не хочу. И тебя я знать тоже не хочу! Поняла?

Серёжкины глаза, которые раньше напоминали ей тёплое море, вдруг неприятно выцвели, стали холодными и колючими. Море ушло, остались голые острые скалы.

– Да ты что? Ты же говорил, что влюблён, как этот… Забыла, как его. Тогда какая разница?

Настя обняла его за шею, примирительно улыбнулась.

– Не в тебя! – Серый резко, с какой-то брезгливостью откинул её руки.

Настя потемнела лицом и отстранилась.

– Не в тебя. А в неё! – Серый вытащил скетчбук и стал с ожесточением выдирать твёрдые шершавые страницы, комкать их и яростно бросать на пол.

Настю колотило от ужаса и болезненной слабости. Не может быть! Ведь ещё вчера целовал до одурения, клялся в неземной любви.

– А ты… – зло бросил Серый. – Теперь я вижу, что ты – никакая не ведьма! Ты просто… ты просто…

Серёжка прошёлся по комнатам в грязных ботинках, оглядел простоватую кухню с расписными досками, подносами и вышитыми полотенцами.

– Ты просто деревенская корова!

Настя перестала трястись и успокоилась.

– Серёж, если ты не в курсе, всех настоящих ведьм давно сожгли на костре, – тихо сказала она.

– Правильно. А я тебя сожгу!

Серый схватил один рисунок с пола, расправил его и поджёг кухонной зажигалкой. Бумажная Настя загорелась. Нарисованная ведьма горела трудно, мучительно и медленно превращаясь в пепел.

Жутко наблюдать, как ты горишь, даже если это всего лишь образ на бумаге. Настя не шевелилась. В глазах её отражались огненные всплески, но ослеплённый злостью Серёжка этого не замечал.

На следующем рисунке была изображена старушка Глория.

– Бабушку не трогай! – выхватила листок Настя.

– Да пошла ты! Вместе со своей бабушкой. Которая, кстати, не твоя.

Дверь хлопнула. От Серёжкиного визита остались только грязные следы. Дождавшись, когда захлопнется дверь лифта, Настя схватила рисунок, накинула куртку и побежала к старушке Глории. Глория впустила её, зарёванную, ни слова не спрашивая.

Несколько минут Настя сидела молча, глотая слёзы. Слёзы катились сухие, злые и горячие. От них распухали губы. Только напоив Настю успокоительным отваром, Глория спросила:

– Ну что, сам узнал? Нет? Сказали добрые люди… Так я и думала.

Настя разревелась.

– Пореви, пореви, со слезами всё выйдет. Значит, не твоё это. Плюнуть и растереть!

Старушка сняла с сухонького, как у мумии, пальца малахитовую жабу и протянула Насте.

– Нет-нет, – замотала головой Настя.

– Бери, бери. Ей у тебя лучше будет. У меня она сохнет.

– Бабуль, а можно я к вам приходить буду?

Старушка Глория поджала губы.

– Попробуй не приди!

Теперь Настя стала мишенью для Мишурина.

Он доставал её и на уроках, и на перемене, цеплялся к каждому слову и жесту.

– Ну что, врунья? На кладбище этой ночью не ходила? Голубям бошки не откручивала? Лягушачьи лапки не сушила? Что ж ты так? Наколдуй мне пятак по геометрии, а? Ну чего тебе стоит? – кривлялся он.

Самое обидное, что Настя даже не пыталась защищаться. И когда он написал мерзкое послание прямо на её странице «ВКонтакте», она просто закрыла страницу.

Я чувствовала себя ужасно виноватой перед Настей. Извинилась, конечно, но Настя ответила равнодушно, не глядя: «Ты-то при чём? Я сама виновата». От этого мне стало ещё хуже. Лучше бы послала, честное слово! Обозвала бы как-нибудь. Всё-таки заслуженно.

Глядя на поведение Мишурина, даже самые вредные пацаны вступались за Настю.

– Чего ты к нашей ведьме цепляешься, Серый? Отказала, что ли? – кричал на весь класс Малеев.

Но Мишурин не успокаивался. Он увидел Настино кольцо.

– Врунья-Ведунья, откуда у тебя колечко-то? Украла? Да, чего от тебя ещё ожидать… И квартира чужая, и вещи чужие. Может, у тебя и имя чужое? Воровка!

Этого Настя не выдержала. Самый страшный гнев – гнев терпеливого человека, так говорила старушка Глория. Настя медленно, очень медленно встала, и смотреть на неё было жутко: волосы как чёрное облако над пылающими щеками, глаза горят. Как будто где-то рядом бушевал ветер и ворвался в неё. Я только в кино такое видела!

– Да чтоб ты… провалился! – страшным шёпотом произнесла Настя.

Мишурин на минуту оторопел. Но от страха стал ещё больше кривляться.

– Ага, провалюсь сейчас прямо, – за-ржал Мишурин. – Напугала! Всё ведьму из себя строишь? Ой, как страшно-то!

Я смотрела Серёге под ноги. Мне казалось, что пол вот-вот треснет, и Серёжка провалится прямо на наших глазах. Что-то непременно должно было случиться. И случилось бы, наверное, если бы в класс не вошла Тамара Андреевна. Учителя умеют отпугивать волшебство, я давно заметила.

– Садитесь, – сказала Тамара Андреевна, возвращая нас к школьной реальности. – Что это с тобой, Ведунова? У тебя не температура? Что-то ты мне не нравишься.

– Мне тоже, – с ухмылочкой вставил Серёга.

– А я бы на твоём месте помолчала, Мишурин, – махнула рукой Тамара Андреевна. – Я как раз собиралась объявить итоги четвертной. И ты, Мишурин, единственный ученик, который провалился на контрольной. Это же надо умудриться – ни одного задания правильно не сделать. Полный провал!

– Оп-ля! – присвистнул кто-то. – Он всё-таки провалился!

Серый обернулся к Насте. Лицо у неё всё ещё пылало, но волосы улеглись – ветер угомонился.

– Наколдовала всё-таки, ведьма? Значит, ты – настоящая?

Серёжка смотрел на неё виновато и изумлённо, как щенок, который что-то натворил, но сам не понял – что.

– А я всегда была настоящая, – пожала плечами Настя.

– Эх, потерял ты свою ведьму, Серый. Теперь не жди помощи от потусторонних сил, – наигранно вздохнул Иванов.

– А он себе новую нарисует! – сказал Малеев.

Тамара Андреевна растерянно оглядела класс.

– А что случилось? – с любопытством спросила она.

– Ничего! Вообще ничего! – заверили её.

Тамара Андреевна поджала губы. Вот так всегда! Что-то уже произошло, а учителя узнают обо всём в последнюю очередь. Или не узнают вообще.

Bepul matn qismi tugad.