Kitobni o'qish: «Второй шанс»

Ледяная вода обжигала кожу. Она была везде. Давила на грудь, заливала глаза, щупальцами невиданного чудовища опутывала все тело. Легкие горели огнем. Кричать не получалось. Сердце колотилось, как безумное. Было страшно. Я билась, точно птица, попавшая в силки, но никак не могла выпутаться. Выплыть. Разорвать эти невидимые, но прочные путы. Воздуха отчаянно не хватало, ноги налились свинцом, пожар в груди все нарастал, несмотря на окружающую ледяную воду.

Я тонула. Тело онемело. В ушах шумело. Перед глазами повисла темная пелена, и даже шум в ушах становился все тише… Лишь только жар в груди нарастал. Я проваливалась в забытье. Почти уже потеряла сознание, а невидимое пламя набирало силы, оно становилось все сильнее. Горела уже не только грудь, но и кожа. И даже ледяная вода не была способна погасить этот пожар.

А потом…

В какой-то миг, уже почти отключившись, я вдруг увидела ее. Женщину. Молодую, красивую, с темными длинными волосами, мягкими волнами окутывающими ее плечи. Ее глаза были наполнены надеждой и отчаянием одновременно. И я зацепилась за это видение, ухватилась взглядом, в отчаянной попытке продлить агонию и отстрочить неминуемую кончину.

Она плакала. И протягивала ко мне руки. Ее губы шевелились, точно бы она что-то говорила, но слов разобрать у меня не получалось. Я знала ее, в той, другой жизни, точно знала, только сейчас никак не могла вспомнить. За ее плечом темным силуэтом застыл мужчина. Он не был красив, в прямом понимании этого слова. Я точно встречала мужчин, куда более привлекательных внешне, но… От этого мужчины веяло силой. И надежностью. Он смотрел на меня без жалости или недовольства. Прямо. И только в глубине карих глаз, нет-нет, да и мелькало беспокойство.

А жар в груди становился сильнее. Мое тело, скованное до этого ледяным холодом, вдруг раскалилось. Огонь сжигал меня изнутри, растекался по коже…

Я сконцентрировалась на женщине, что смотрела на меня с мольбой во взгляде. Она по-прежнему протягивала в мою сторону руки, ее губы шевелились, будто бы она уговаривала меня постараться, сделать еще один рывок и еще…

И я пыталась. Рвалась из последних сил, с каждым таким рывком понимая, что следующий если и будет, то куда слабее. Бессилие. Оно злило. Заставляло биться, сражаться за каждое мгновение, а взгляд, наполненных мольбой голубых глаз, подталкивал повторять и повторять попытки.

Яркий свет вспыхнул, ослепляя. Вода вокруг закипела, забурлила…

Еще один рывок…

Я с криком подскочила, не понимая, где нахожусь. Размахивая руками, точно бы стремясь оттолкнуть от себя невидимую угрозу. Кричала, захлебываясь, что этим криком, что слезами…

И лишь спустя несколько томительно долгих мгновений, опознала собственную спальню, погруженную в ночную тьму. Ночник я выключила перед тем, как легла спать, послушавшись в кои-то веки дока Ариста, утверждавшего, что нет ничего хуже, чем потакать собственным страхам. Вот и я решила, не потакать…

Со стоном, потерла лицо руками, отбрасывая со лба влажные волосы. От пота они намокли и неприятно липли к коже. Одеяло лежало на полу, а простыня подо мной была скомкана.

Мотнув головой, резко выдохнула и откинулась назад, на подушку. Полежала несколько мгновений и снова села.

Наученная горьким опытом, я уже знала, что не усну больше в эту ночь. Посидев на разоренной кровати, обхватив колени руками, жалея себя и кляня за то, что в очередной раз поддалась уговорам дока, я спустила ноги с кровати. Протянула руку и щелкнула кнопкой, зажигая ночник. Слабый желтоватый свет не слишком сильно разогнал ночную тьму, но стало намного уютнее, и я больше не рисковала свернуть себе шею, натолкнувшись в темноте на мебель.

Шоркая босыми ногами по холодному полу, я прошла в кухню и уже здесь зажгла верхний свет. Вздохнула, огляделась.

Закуток, который в этой квартире мог носить гордое название кухни, вмещал в себя лишь газовую плиту, мойку, небольшой холодильник и табуретку. Стол мне заменял широкий подоконник.

Приблизившись к мойке, я схватила с бортика стакан и открыла кран. Наполнив стакан ледяной водой, стала жадно пить. Зубы сводило, горло перехватывало, но жажда была сильнее. Один стакан и второй. На третьем я сдалась и, подставив под струю воды старый, помятый с одного бока чайник, решила побаловать себя кофе. Стоило бы, конечно, приготовить на завтрак что-нибудь поприличнее, но… настроения не было. Да и аппетита, если честно, тоже. И пусть док Арист постоянно повторяет, что для нормального существования мне требуется хорошо питаться, на деле все выходило так себе. Готовить я не умела, да и не любила, предпочитая перехватывать на бегу бутербродом. Да у меня и холодильник то был пуст, там даже мыши поживиться было нечем. На самом деле, я бы давно избавилась от этой гудящей, как реактивный двигатель, машины, если бы квартирная хозяйка не была к ней нежно привязана. Вот честно, когда старая карга показывала мне эту конуру, – громко именующуюся апартаментами! – она минут пять расхваливала мне именно холодильник. Старый, обшарпанный со всех сторон, гудящий так, словно вот-вот собирается на взлет – он был ей несказанно дорог.

Быстрый взгляд на циферблат старых часов подсказал мне, что сейчас всего лишь половина пятого утра. Захотелось выругаться. Я могла бы спать еще полтора часа. Целых полтора часа сна!

Кошмар снова лишил меня отдыха. В очередной раз. Какой по счету за последние два года? Сотый? Тысячный? Кажется, с тех пор, как я пришла в себя на узкой койке в госпитале, не прошло ни одной ночи, когда бы я не вскакивала в холодном поту. Мои сны были яркими, живыми, настоящими. Док утверждал, что через эти кошмары, мое подсознание пытается воззвать к памяти и заставить ее пробудиться. Иногда я страшусь этого и надеюсь, что память никогда не вернется, иногда же, надеюсь, что когда-нибудь, я все же вспомню, что со мной случилось, кто я, откуда, есть ли у меня семья и кто та пара, которая часто является мне во сне.

Женщина. Красивая, одухотворенная, вся словно сотканная из солнечного света. Ее глаза, наполненные любовью… иногда мне кажется, что это я, благо сходство очевидно. Док же утверждает, что это все игры подсознания. Что это я сама придаю кому-то из снов собственные черты. Правда, он не может доходчиво объяснить, для каких целей это нужно моему внутреннему «я». Вернее, не так. Он объясняет. Долго, терпеливо, даже понятно, но… каждый раз, когда я пытаюсь примерить на себя все те умные слова, который он произносит, натыкаюсь на глухую каменную стену, выстроенную моим собственным подсознанием.

– Не спеши, Джейн, – мягким, вкрадчивым голосом говорит в таких случаях док. – Ты слишком торопишься, и эта спешка не доведет до добра. Всему свое время. И твоя память вернется.

Мне очень хочется в это верить. И в то же время, страшно даже представить, что будет, когда или если, это все же произойдет.

В ожидании, пока чайник наполнится водой, решила открыть окно. Свежий воздух мне сейчас был необходим почти также, как горячий кофе. Рука потянулась к ручке, а взгляд зацепился за отражение в оконном стекле. Бледное осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, острые скулы, темные волосы, после сна топорщащиеся во все стороны, угловатая фигура… выпирающие ключицы, тонкие руки… почему-то сейчас собственное отражение вызвало во мне отторжение. Я смотрела на себя и не… узнавала?

Да, определенно настоящая я и та «я» из сна имели нечто общее. Черты лица, только женщина с глазами, наполненными светом и любовью, была не настолько худа, и волосы у нее ниспадали почти до талии, а лицо не отталкивало угрюмостью. Моргнула, пытаясь отогнать наваждение, и словно окунулась в мутную воду из собственных снов. Отражение потекло, размазалось и вот уже я смотрю на нее. Нежный овал лица, ровная кожа, голубые глаза с едва заметными тонкими лучиками мимических морщинок, темные волосы, мягкими волнами, спадающие за плечи и спину.

Красивая настолько, что перехватывает дыхание. Но красота эта не только внешняя. Я чувствую, каким-то внутренним, мне самой непонятным чутьем, что и в душе эта женщина прекрасна. Добрая, нежная, мягкая. Она тепло улыбается и никогда не злится. Тихий голос, от которого на душе становится тепло. Взгляд, наполненный любовью и нежностью, ласковые руки… мама…

– Мама!

Я закричала. Громко, отчаянно.

И в голубых глазах отчетливо отразился страх.

{– Бегите! Ну же! – лицо мужчины, того самого, из моих снов, перекосилось от гнева. – Нет времени на сантименты! Быстрее, я задержу их сколько смогу! Спасайся!!

Женщина, чей образ не раз являлся мне во снах, подхватила на руки девочку лет пяти с темными хвостиками. Она колебалась. Боялась уйти и еще больше боялась остаться. Не могла решить, что ей делать. Спасаться самой и спасать ребенка или же остаться.

– Уходите! – снова закричал мужчина. Сейчас он выглядел иначе, чем в моем сне. Растрепанный, с тонкой царапиной на щеке, в порванной рубашке. Темные глаза запали, на лбу ярко прорезались морщины, скулы заострились – весь вид его говорил о сильном магическом истощении.

Откуда-то послышались звуки ударов, затем грохот такой силы, будто бы что-то взорвалось. Запахло гарью. Помещение, в котором находилась эта семья, стало медленно затягивать ядовитым грязно-серым дымом.

– Нет, – покачала головой женщина. Она все еще не могла решиться. – Я не оставлю тебя… я…

– Уходи! – с нажимом произнес мужчина. – Спасай…. – грохот заглушил его слова, пол под ногами пошатнулся, а с потолка посыпались тонкие струйки побелки и пыли. Девочка захныкала. Она на удивление смирно вела себя все время, лишь только сильнее прижималась к матери и смотрела огромными перепуганными глазами на отца.

Всхлипнув, женщина посильнее прижала к себе дочь и, поддавшись порыву, коснулась губ мужа коротким поцелуем.

– Я люблю тебя… и всегда буду любить!

– … только ты… – ответное признание ее мужа заглушил очередной взрыв. – Бегите!

Женщина развернулась и побежала по длинному узкому коридору, через каждые несколько шагов оглядывалась, желая навсегда запечатлеть образ любимого в своей памяти. Ребенок на ее руках сидел смирно, не капризничал и не мешал, лишь только все сильнее сжимал маленькие пальчики.

Несколько шагов, и коридор снова вильнул, впереди замаячила дверь. И вот уже спасение близко. Совсем немного и они выберутся…

Звуки взрывов стали чаще, но звучали глуше, будто бы в отдалении. И земля не тряслась.

Еще несколько торопливых шагов и вдруг дверь распахнулась. Яркий свет резанул по глазам, шум и грохот стали громче.

Женщина остановилась, она испуганно оглядывалась по сторонам, словно пытаясь отыскать пути к спасению. Но их не было. Люди впереди несли в себе угрозу, сзади… возвращаться тоже смысла не было. Очень медленно она наклонилась, осторожно спустила дочь на пол, разжимая маленькие пальчики, задвинула ее себе за спину.

– Как только получится, – шепнула, – беги назад. Найди папу.

Люди впереди что-то кричали, но их слова сливались в невнятный гул.

– Беги! – закричала женщина, отталкивая от себя ребенка. – Беги…

А затем все смешалось. Яркие вспышки, хлопки от разорвавшихся заклинаний, крики, проклятия, стоны…}

В себя я пришла на полу. Голова гудела, во рту поселилась пустыня, а руки и ноги заледенели. А еще я лежала в луже. Сквозь распахнутое окно на подоконник попадали косые струи осеннего дождя, а уже на пол и на меня тонкой струйкой стекала ледяная вода.

– Вот и подышала свежим воздухом, – прохрипела я, с кряхтением поднимаясь на ноги.

Закрыла окно, выключила воду, плюхнула на плиту чайник и пошлепала в душ. До начала смены оставался всего час.

***

Управление встретило меня той атмосферой, какая бывает только в присутственных зданиях за четверть часа до начала рабочего дня. Суеты еще не было, пахло кофе и изредка до слуха долетали пожелания доброго утра.

Закрыв за собой тяжелую дверь, я коротко выдохнула и неторопливо направилась к виднеющейся впереди широкой каменной лестнице на второй этаж. Приветливо кивнула стражу за конторкой, махнула рукой, проходящей мимо девушке из бухгалтерии, и уже почти поверила в то, что мне все же удастся сегодня тихонько прошмыгнуть на свой этаж и спрятаться за неровными рядами старых папок, как за спиной раздался знакомый голос.

– Джейн. Рад, что ты сегодня пришла пораньше.

Я с трудом удержалась от стона и медленно развернулась.

– Доброе утро, док, – я попыталась приветливо улыбнуться, но судя по тому, как нахмурились черные брови, получилось так себе. – Рада вас видеть.

– Врать ты так и не научилась, Джейн, – со вздохом произнес мужчина.

– Это же… хорошо?

Док Арист снова вздохнул и укоризненно покачал головой.

– Ты пропустила уже два сеанса, Джейн. Это неприемлемо. Мне не хочется тебе напоминать, но… – он не договорил, но этого и не требовалось. Я и так прекрасно помнила, в чем состояло главное условие того, что мне позволили жить нормальной жизнью, ну или как-то так.

– Простите, док, – я виновато опустила голову. – В последнее время столько всего произошло. Дело Молива было трудным и… мы все…

– Да-да, я все это знаю, Джейн. Но и ты должна понимать, как важны эти сеансы. Не для меня – для тебя в первую очередь. Так что, идем. Хорошо, что сегодня ты пришла пораньше.

Мужчина развернулся и неторопливо направился к своему рабочему кабинету. Он не оглядывался, чтобы удостовериться, что я иду следом. Ему этого и не требовалось, поскольку, док Арист прекрасно понимал, что я у него на крючке.

Именно сеансы и постоянный контроль со стороны одного из лучших менталистов страны было тем самым условием, согласно которому мне позволили покинуть стены закрытой лечебницы. Если бы не док и его протекция – сидеть бы мне в четырех стенах и пузыри пускать.

Кабинет доктора Вильяма Ариста, менталиста, «духовного лекаря» и прочее, прочее, прочее, мало напоминал кабинет обычного мозгоправа. На самом деле, я до сих пор никак не могла понять, как управление магического правопорядка смогло заиметь себе такое светило. Но тем не менее, доктор Арист, один из сильнейших магов-менталистов не только в нашей стране, но и во всем мире, большую часть своего времени проводил именно здесь. Два раза в неделю он консультировал в университете магических наук, также иногда принимал пациентов в той самой клинике, куда я попала три года назад, не помня ничего о себе. Иногда доктор Арист выступал на каких-то симпозиумах или как там называются все те мероприятия, где светила менталистики собираются вместе, чтобы обсудить некое научное открытие, имеющее настолько сложное название, что его не то что запомнить – прочитать по бумажке невозможно, не говоря уже о том, чтобы что-то там понять.

Впрочем, сейчас не о том.

Доктор открыл дверь в свой кабинет, посторонился, чтобы пропустить меня внутрь – всегда неизменно галантен и вежлив, как истинный аристократ, кем он в принципе и являлся – и только после того, как я переступила порог и прошла к центру просторного светлого помещения, вошел сам и прикрыл за собой дверь.

– Располагайся, Джейн, – спокойно произнес док. – Я думаю, нам есть о чем поговорить.

Я вздохнула. Привычно сделала еще пару шагов и опустилась в удобное кресло. Откинулась на спинку и прикрыла глаза. Рассматривать в кабинете дока было особо нечего. Никаких наглядных пособий, рюшечек-подушечек или дипломов в дорогих рамках, развешенных по стенам, здесь никогда не было. Док не любил всей этой мишуры и сам как-то признался мне, что лишние атрибуты, нежно любимые и активно используемые его коллегами, всегда отвлекали его самого от работы.

– Итак, Джейн, – док Арист опустился в свое кресло по другую сторону стола и положил руки на столешницу. – Давай поговорим.

– Ага, – не слишком вежливо откликнулась я, не торопясь меж тем продолжать диалог.

Вместо этого я рассматривала дока. Красив. Достаточно молод, если мне не изменяла память, в прошлом году, док праздновал свое сорокалетие. Ну, как праздновал, парни из отдела, к которому меня приписали, активно обсуждали, чтобы такого подарить нашему штатному мозгоправу, чтобы его порадовать на юбилей. Из хорошей семьи. Аристы ведут свой род с незапамятных времен и всегда верны короне. Не женат. Последнее смущало и одновременно вселяло надежду каждой женщине в управлении. Вне зависимости от ее возраста, семейного или социального положения. Кажется, даже немолодая дама-архивариус, имеющая троих внуков, была беззаветно влюблена в дока. А девочки из бухгалтерии и вовсе с ума сходили. Сколько раз я сама была свидетельницей разыгранных спектаклей, направленных лишь на то, чтобы обратить на себя внимание молодого, красивого и перспективного менталиста. Чего только наши местные красавицы не выдумывали. И с лестницы падали, и сумочки роняли и даже в кафе пытались облить дока то кофе, то соком, то супом… иногда доходило до полного абсурда.

– Джейн, – доку определенно не нравилось мое настроение. – Так не пойдет. Ты же помнишь, главное в наших с тобой отношениях – это полное доверие.

– А у нас есть отношения? – я удивленно приподняла брови, пытаясь придать своему лицу глуповато-недоуменное выражение. В том, что перестаралась, уверилась сразу, по тому, как потемнели серые глаза мужчины. – Простите, – тут же повинилась я и сгорбилась в кресле, опираясь локтями о колени. – Паршивое выдалось утро.

– Тебе не стоит извиняться передо мной, Джейн. Это ни к чему не приведет. Мы уже говорили с тобой об этом, слова – это всего лишь слова. Они мало значат, но в нашем случае, только так я смогу тебе помочь. Снова кошмары?

Переход был настолько неожиданным, что я вздрогнула.

– Ничего нового, док. Все тот же сон. Вода. Ледяная. И я тону в ней, медленно погружаюсь на глубину, глядя на то, как отдаляются звезды.

– Звезды?

– Д-да… – нерешительно отозвалась я. – Я видела звезды. Или… или что-то похожее на них. Не могу сейчас вспомнить, но…

– Не стоит напрягать память. Это не приведет к прогрессу. Но, то, что ты вспомнила хоть что-то – уже хорошо. Мы говорили с тобой об этом, Джейн. Любая мелочь, даже самая незначительная может привести к тому, что твоя память вернется.

– А если нет? Что мне делать, если я так и не вспомню, кто я, что со мной случилось? Почему я оказалась полуживой в ледяной воде Аратарны? Как это произошло и почему меня никто не ищет?

Я выкрикнула последнюю фразу и съежилась в кресле, обхватила себя пуками за плечи, закрыла глаза. Мне было больно и горько, а еще противно. От самой себя. От своей несдержанности. И от всей ситуации в целом.

Так было всегда. После каждого сеанса с доком. Я чувствовала себя жалкой, никчемной. Неудачницей. А хотелось иного. И потому, в последнее время, все чаще и чаще, я пыталась избежать этих бесед.

– Джейн, – док поднялся на ноги, обогнул стол и присел около меня на корточки. Осторожно прикоснулся к моему плечу. Тактильный контакт. Запрещенный прием в нашем случае. Менталисты работают с разумом, лечат души, а вовсе не тело, но док… Док Арист частенько пренебрегал этим правилом в отношении меня. Не знаю почему, но было время, когда я была благодарна ему за это.

Во всем этом проклятом мире, у меня не было никого, ближе вот этого красивого, уверенного в себе мужчины. Чужого мужчины. А ведь так когда-то хотелось, чтобы он был моим. Или нет?

Я так запуталась. На самом деле, запуталась. Но точно знаю, что не желаю больше выглядеть слабой в его глазах. Быть жертвой. Не желаю!

– Все в порядке, док, – эта фраза стоила мне дорого. Неимоверным усилием, я расправила плечи, вскинула подбородок и посмотрела на сидящего подле меня мужчину, как мне хотелось думать, уверенно, – это была минутная слабость. Трудное дело, несколько бессонных ночей… Я просто устала, вот и сорвалась. А так, на самом деле, со мной все в порядке.

– Ты не в порядке, Джейн, – мягко произнес док, чуть сильнее сжимая мою ладонь, – хоть и отчаянно пытаешься доказать всем обратное. И, знаешь что? Мне кажется, что наши с тобой сеансы стоит перевести на иной уровень, более… близкий. Что ты думаешь по этому поводу?

Я ничего не думала, если честно. В мыслях тут же начали роиться мысли, не совсем приличные мысли и картинки…. Мда… не ожидала от себя.

– Что… – от волнения я закашлялась и не сразу смогла сказать то, что собиралась, – что вы имеете в виду?

– О, ничего неприличного! – тут же поспешил разочаровать меня док. Он широко улыбнулся и, отпустив мою ладонь, поднялся. – Давай так, через два дня, после смены, я заберу тебя.

– И?…

– И… потом узнаешь, Джейн.

– Так не честно! – тут же завелась я. – Теперь я два дня только и буду думать о том, что вы еще задумали. Док! Вы не имеете права так издеваться!

– Это не издевательство, дорогая. Просто… считай, что это нечто вроде… терапии. Новый метод. Все-все, Джейн, ступай. Рабочий день уже начался.

И мне не оставалось ничего иного, как послушно направиться к выходу. Док Арист, если уж что задумал и решил держать это в секрете до поры до времени, ни за что не расскажет.

Медленно поднимаясь по широкой лестнице на третий этаж, где располагался кабинет, в котором мне приходилось трудиться наряду с остальными, я думала. Вспоминала. Пыталась заставить свою память повернуться вспять. Три года назад, жители небольшой общины, расположенной в паре десятков километров западнее столицы, выловили меня из реки. Без сознания. Избитую, полуживую. На мое счастье, неподалеку располагалась закрытая клиника для особых пациентов. Там-то я и пришла в себя.

Менталисты, «лекари душ», специалисты куда более узких и не только профилей, пытались понять, что со мной случилось. Ни у кого не вышло. Я не помнила ничего. Ни своего имени, ни откуда я, ни даже того, как оказалась в реке. Казалось, я просто появилась из неоткуда.

И кто знает, чем бы для меня все это закончилось, если бы один из менталистов не пригласил «взглянуть на уникальный случай» своего коллегу, знаменитого доктора Ариста.

Я обязана доку своей жизнью. Без шуток. Именно благодаря ему, меня не закрыли в той лечебнице навсегда, позволили не только покинуть ее стены, но даже пройти шестимесячные курсы видящих, когда выяснилось, что у меня есть дар. Слабый ведьмовской дар, которым на тот момент я вообще никак не умела пользоваться. Именно док составил протекцию, чтобы по окончании курсов меня приняли стажером в управление магического правопорядка. На большее рассчитывать при моем уровне способностей и образовании рассчитывать не приходилось, но эта должность позволила мне хоть немного встать на ноги, попытаться наладить, пусть нехитрый, но свой собственный быт, снять жилье, оплачивать счета, покупать еду и одежду.

И работа мне понравилась. Не могу сказать, что ужасы магических преступлений – моя мечта, но удовлетворение после хорошо проделанной работы и осознание, что тварь, совершившая преступление поймана и будет наказана – определенно много стоило.

Я стала потихоньку приходить в себя. Научилась жить самостоятельно, отвечать за свои поступки, делать выбор. И всем этим я была обязана доктору Аристу.

Рабочий кабинет встретил меня тишиной и ощутимым запахом пыли. В носу тут же засвербело, чих удалось сдержать с трудом.

– А! – Мартин Раковец, старший следователь особого отдела по расследованию магических преступлений и мой непосредственный начальник, поднял светловолосую голову от бумаг. – Явилась наконец-то.

– Прости, – я непроизвольно улыбнулась, разглядывая вечно взъерошенного и какого-то помятого мага.

Мартин выглядел намного моложе своих сорока трех лет. Светлые волосы, задорно торчащие на макушке, чтобы он ни делал и как бы ни пытался их уложить, здоровый румянец во всю щеку и ясные голубые глаза придавали одному из сильнейших магов управления наивный мальчишеский вид. Многие преступники, увидав в первый раз следователя, вздыхали с облегчением, весьма неоправданно считая, что этакого деревенского увальня обмануть будет не сложно. И ошибались.

Нарочитая легкая небрежность в одежде, наивный взгляд и «легкая придурковатость» сбивали с толку любого и лишь те, кто давно знал Мартина или работал с ним бок о бок, знали, что более въедливого, скрупулезного и ответственного следователя еще поискать надо.

На мое виноватое выражение лица, Раковец лишь мотнул головой и подбородком указал на отдаленный угол, в котором располагался мой, всегда заваленный папками и бумагами, рабочий стол.

– Отчет по последнему делу готов? – словно невзначай поинтересовался Мартин. – Ольберт приболел, придется нам без него справляться.

Я лишь хмыкнула и устроилась на стуле. Из-за наваленных на столе толстых и тонких папок, меня почти не было видно – лишь темная макушка торчала поверх всего этого безобразия.

Ольберт Роу был вторым из младших следователей, входящих в оперативную группу под командованием Мартина. Выходец из весьма уважаемой и состоятельной семьи, он был той еще головной болью для всех. На самом деле, я, как и большинство работников управления и весь немаленький клан Роу, никак не могла понять, зачем Ольберт вообще подался в следователи. Молод, красив, избалован, состоятелен – младший Роу никаким образом не вписывался в суровые следовательские будни управления магического правопорядка. Вот вообще. Но вместе с тем, он был неслабым магом и отличным специалистом. Наблюдателен, умен, сообразителен, Роу мог вписаться в любую декорацию. А еще, он вполне мог заговорить кого угодно до потери сознания. И активно пользовался своими талантами. И в управлении им были довольны, все же, ритуалист. Специальность узкая, а Ольгерд был одним из лучших.

– Опять нарвался на ревнивого мужа? – поинтересовалась я, пытаясь разыскать среди вороха бумаг тот самый отчет.

– Когда-нибудь ему проделают дырку в голове, – не подтверждая и не опровергая мои подозрения, произнес Мартин.

Это был, наверное, самый крупный недостаток Оля – он не мог спокойно пройти мимо красивой женщины. А если эта самая женщина еще и несвободна, то все – пиши пропало.

Третий следователь, Анатоль Рагозов, маг-стихийник. Уже немолодой маг, спокойный, серьезный сейчас был в командировке на юге. Значит, отдуваться придется нам с Мартином. А поскольку, Мартин все же начальник… Я горестно вздохнула, отыскав таки многострадальный отчет.

Какое-то время, мы с Мартином трудились, практически не разговаривая, лишь время от времени перебрасываясь парой-другой фраз по делу, которое закрыли всего несколько дней назад.

Убийцу и похитителя юных магов удалось поймать практически чудом. А до этого вся группа практически не спала несколько суток, металась по городу, опрашивала свидетелей, ловила подозреваемых.

Обычно я, как видящая, не принимаю участия в подобных мероприятиях. Мое дело – работа с уликами, первичный выезд на место преступления, считывание и расшифровка остаточных следов и магического фона. Все остальное – это работа следователей. Мне требуется лишь «просмотреть», зафиксировать и свести в отчет свои наблюдения. Но не в тот раз. Уж слишком отвратительным было преступление, и убийца, желавший увеличить свою силу за счет юных магов, воспитанников лицея, потерял всякое человеческое подобие. Потому я не отказывала Мартину, когда он просил меня «покататься» вместе с ним к подозреваемым, чтобы считать фон или уловить хоть что-то.

Нам повезло. Убийцу вычислили и схватили, чудом успев помешать ему лишить жизни четвертого юного лицеиста. А вот трех парнишек спасти не удалось, увы.

– Старший следователь Раковец! – дверь распахнулась, явив нашим взорам молодого секретаря начальника управления. Мальчишка был юн, спесив и отчаянно желал сделать карьеру, а потому в управлении его не особо жаловали. – Вам следует незамедлительно явиться в кабинет к капитану Трою! – выпали все это и замер на пороге, вытянувшись в струнку.

– Угу! – отозвался Мартин, не поднимая головы от бумаг.

Я едва сдержала смешок и пониже опустила голову. Вот уже полгода, как капитан пригрел это вот юное дарование, подсунутое ему дражайшей супругой. Мальчишка-секретарь был то ли сыном, то ли племянником одной из многочисленных подруг госпожи Трой и приходился внучатым племянником губернатору Антарры – нашей столицы.

И ведь так ничему и не научился. Вот вообще. И полгода «дрессировки» прошли впустую. Зато гонору, как однажды высказался Мартин, было хоть отбавляй. Происхождение и положение его семьи в обществе позволяли парню считать себя едва ли не даром небес. И вел он себя соответствующе.

– Старший следователь Раковец! – почти сорвался на визг секретарь. – Вы не слышали…

– Я отлично слышу, – лениво отозвался Мартин, – обычно.

– Тогда вы обязаны…. Незамедлительно! Это нарушение устава! Я доложу о вашем непослушании капитану!

Ну и вот как после такого к нему относиться? Нет, не сделать этому красавчику карьеру в нашем управлении. Пусть переводят куда повыше. Там аккурат такие нужны – молодые, ранние, хваткие и наглые. А еще уверенные в том, что одно лишь упоминание родового имени откроет перед ним все двери.

Мартин вздохнул и медленно поднялся. Неторопливо поправил одежду, так же медленно, неспешно принялся наводить порядок на рабочем столе. Раскладывал папки и отдельные бумажки, коих, стоит признать всегда было в изрядном количестве и в порядке они не находились… да никогда! В общем, мой непосредственный начальник делал все от него зависящее, чтобы потянуть время.

И да. Я его понимала. Как понимала и то, что секретарь был в своем праве. Прямой приказ капитана нельзя игнорировать. Это нарушение, за которое по головке не погладят. А Мартин… Раковец, как впрочем, и весь наш отдел, уже давно ходил по тонкой грани. И пока капитан закрывал глаза, что на «неподчинения» Раковца, что на загулы Оля, что на меня, не имеющую ни достаточного образования, ни особых навыков. Ни даже имени, ведь Джейн меня назвал док Арист и бумаги выправили уже по факту. Моя работа в участке основывалась на ходатайстве дока, который в силу собственных научных интересов решил посмотреть, что получится, если «пристроить меня» к делу.

Вот как-то так.

Наконец, оттягивать момент стало уже невозможно. Юный секретарь капитана и так уж издергался весь, покрылся, что ярким румянцем, что испариной.

– Ну же! – повторял он. – Вы идете? Сколько можно тянуть? Капитан же приказал – незамедлительно! А вы… Из-за таких, как вы… – и все в том же духе.

Я молчала, стараясь даже не вслушиваться в его лепет, а Мартин… Раковец давно уже научился не обращать внимания на таких вот «секретарей».

В результате, Мартин все же навел порядок на столе, еще раз поправил одежду и только после этого не спеша двинулся к выходу. Секретарь заторопился следом.

Хлопнула дверь. Я осталась одна.