Kitobni o'qish: «Концерт для Леночки. Сборник рассказов»
Еще одна сказка
Разбирать детские письма работенка еще та! Сначала они идут сотнями, потом тысячами, а потом мы сидим, заваленные ими по самые уши без обеда и отдыха. Так что кому праздник, кому пахота. А шеф подгоняет! Он у нас только с детишками добрый, да ласковый, а здесь спуску не дает!
С самими письмами последние годы тоже морока. Насколько проще было раньше! И с прочтением, и с комплектацией. Мальчики просили мячи и велосипеды, девочки кукол и плюшевых мишек. Умиляли сердце бескорыстными пожеланиями мира во всем мире, да просьбами сделать космонавтами и врачами.
Нынче чаще всего просят мобильники и компьютеры, а в будущем видят себя директорами и артистками. Тоже неплохо, да только фонды не резиновые. Вот и крутимся, как можем, не без помощи родителей, конечно. Потому что раз не выполнишь детскую просьбу, другой, и все, одним не верящим юным циником стало больше!
И вот как-то, в разгар всей этой кутерьмы попадается мне одно письмо. Пришло оно не в праздничном конверте, как принято, а в обычном, чем сразу и привлекло мое внимание. На тетрадном листе кособокими детскими буквами было написано следующее: «Милый дедушка Мороз! Сделай, пожалуйста, так, чтобы наш папа больше не пил. Он хороший, но, когда пьяный – дерется. Бьет маму и меня с братом. Поэтому мы не любим выходные и праздники. И особенно Новый год. Потому что папа пьет тогда целую неделю, и нам некуда деваться. Прошлый раз на Новый год мы всю ночь прятались в бане. Маша»
Я показал письмо шефу.
– Бедные дети, – вздохнул старик. – Но что я сделаю? Это не наша компетенция. Так что иди, продолжай работать.
Иногда мне кажется, что шефу все осточертело, и он превратился в обычного формалиста.
Утром тридцать первого пришла последняя почта, а в обед лавочка закрылась. Мы поздравили друг друга с проделанной работой, перевели дух и торжественно проводили шефа на подвиги. Хлопнув на посошок своего зелья, он разлетелся многомиллионным тиражом на заявки по городам и селам.
Но, ни веселья, ни радости в этот раз у меня на душе не было. Не шло никак из головы это письмо! Ближе к полуночи я взял подарочный мешок, положил в него самую красивую куклу из резервного фонда, автомобиль с дистанционным пультом и два кулька конфет. Потом сверился по карте с правильным маршрутом и шагнул на кухню Машиного дома.
Подобная самодеятельность строжайше запрещалась, но мне было уже все равно. За время работы я впервые слышал, что дети боятся Нового года, и знал, если ничего не сделаю, для меня самого этот праздник потеряет всякий смысл.
Праздником, кстати, в доме и не пахло. Зато воняло пьянкой, причем в финальной стадии: двое собутыльников уже сложили, как на плаху, головы на стол, третий курил, осоловелым взглядом пялясь в телевизор.
В соседней комнате на неприбранной кровати сидели дети. С тревогой поглядывали на дверной проем. В углу одинокой гирляндой мигала тощая елка.
– Скорее бы мама пришла, – хныкнул мальчик, подтягивая на плечо лямку майки. – Сейчас опять позовет и воспитывать начнет!
– Тише! – шикнула на брата девочка. – Может он уснет!
«Спать!» – шепнул я им, и дети послушно легли. Я вернулся на кухню.
Честно говоря, у меня не было никакого плана. Мне ни разу не приходилось общаться с пьяницами. Особенно с агрессивными. Покопавшись в памяти, я вспомнил письмо одного мальчика в канун 1979 года, в котором он просил щенка овчарки. Сейчас этот мальчик сидел передо мной, пьяно щурился на экран и бормотал какую-то обиду на выступающих артистов. Пододвинув табурет, я сел напротив и задал вопрос.
– Петя, а что ты сделал с Рексом?
Он вскинул голову и огляделся. Я решил более не прятаться и сделался видимым.
– Ты убил его? Как? Бросил в колодец, закопал живьем, забросал камнями?
Взгляд Пети остекленел от ужаса и удивления. Возможно, я переборщил с эффектом появления и образом, но выглядеть добрым и мирным мне ничуть не хотелось.
– Какого Рекса? Я никого не убивал! – выдавил из себя Петя, и махнул рукой, точно отгонял от лица невидимую муху.
– Рекс, это твоя собака. Разве уже забыл? Тебе ее подарили на Новый год, когда ты учился в третьем классе.
– Ах, Рекс! – он глотнул, и его кадык прыгнул. – Как же я мог его убить? Я его любил. Он двенадцать лет прожил. Еще после армии встречал меня.
– Да, умная была собака, команд много знала, – кивнул я. – Сильно бил, чтоб научить?
– Да иди ты к черту! Я ее пальцем не трогал! – возмутился Петя. – Чем хочешь, поклянусь!
– Только не детьми и не своим здоровьем! – поморщился я.
– Это почему? – удивился он.
– Да потому, что к своей собаке ты относился намного лучше, чем сейчас к своим детям, а насчет здоровья…приплыл ты, Петя.
– Брось, – махнул он рукой и налил себе в стакан. – Здоровья у меня на десятерых еще. Но вот видений до сего момента, действительно, не было. Наверное, водка паленая. Вот и Серега с Витьком раньше времени рубанулись.
– Какого лешего детей бьешь, сволочь? – начал злиться я.
– Ругаешься? – усмехнулся Петя. – Ну что ж, ругайся. Ты, верно, совесть моя? Вот здесь говоришь? Воспитываешь? – он ткнул себя пальцем в лоб, и продолжил уже с вызовом. – А и наказываю если? Имею право! Меня батя тоже наказывал, ничего, человеком вырос. Сам накажу, сам пожалею.
– Да не человек ты уже, Петя. Так же, как и я не твоя совесть. Я, Петя, смерть твоя.
– Как же, – буркнул он и оскалился. – Смерть! А треп развел, как участковый. Вот сейчас врежу тебе, и поглядим, что выйдет!
Его кулак медленно пошел в мою сторону. Я поднялся, переставил табурет и снова сел.
– Знаешь, почему ты не бил собаку свою, Петя? Потому что отец бил тебя, и ты поклялся, что никогда не будешь таким, как он. Ты был хорошим мальчиком, добрым. Но слабым. Водка тебя сломала. Нельзя было тебе пить.
– Меня жизнь сломала, а не водка, – поднимаясь с пола после неудачного выпада, захныкал Петя.
– Водка, Петя. Водка! Грустная у тебя перспектива. Завтра встанешь – опохмелишься и продолжишь. И так пять дней. А на шестой умрешь. Знаешь, как все случится? Прихватит в сенях, пол поплывет, в глазах темно станет и пятна пойдут. И воздуха не будет. Захочешь глотнуть, а его нет. Как будто тонешь. Будешь осознавать, что умираешь, ужас испытаешь перед смертью страшный, но последнее, что будешь видеть, это тупые рожи Сереги и Витька, которые ничем тебе не помогут.
– Я не хочу, – заплакал он вдруг.
– Так завязывай тогда с бухлом! – раздался густой бас, и я увидел шефа при всех регалиях. От него исходил чудесный запах свежего снега, елки, апельсинов и шоколада. И совсем чуть-чуть коньяка. Все это имело резкий контраст с кислым воздухом прокуренной кухни, и я вспомнил, что все-таки нынче праздник – Новый год!
– Дедушка, – Петя упал на колени и пополз на них к шефу. – Помоги ты мне. Смерть же вот моя сидит. Оборони и дай шанс! Клянусь… – он со страхом обернулся в мою сторону, – Клянусь всем, что есть у меня светлого, руки больше не подниму, ни на детей, ни на стопку, чтобы выпить!
– Стишок читай, – скомандовал шеф. – Да куда, дубина, на стул полез? Стоя читай. Тебя и так хорошо видно!
– А можно Лермонтова? – спросил Петя. – Я его в школе на пятерку рассказал!
– Давай Лермонтова!
После того, как Петя с чувством и выражением отбарабанил «Парус», шеф смягчился.
– Ладно, вот тебе, Петя, конфета. Не простая, заговоренная. Поможет помнить о данном слове. Теперь мы пойдем елку нормальную детям поставим, да подарки под ней пристроим. А ты прибери-ка со стола, этих по домам отправь, да побрейся, да помойся и переоденься! Сейчас жена придет, а ты воняешь, как клетка с хомячками!
Через полчаса мы стояли с шефом на улице.
– Уволить тебя что ль? – проговорил он, разглядывая меня. – Что ты за самодеятельность развел? Думаешь всех умнее и сердобольнее?
– Ну как мог, так сыграл. Сочинять, конечно, пришлось. Смерть эту через пять дней. Ну а чем еще пронять можно?
– Утро, – ответил вдруг шеф. – До утра ему срок оставался, допей он всю эту водку. Клапанок отказал бы. А так, глядишь, выживет, да еще человеком пожить успеет. Ладно, у меня дела. Дуй на базу. С Новым годом!
Концерт для Леночки
Когда вам 21 год, вы живете на стипендию, случайный заработок и честное слово, а ваша девушка в преддверии международного женского шабаша, высказывает категоричные пожелания, есть от чего впасть в тоску! Особенно, если прошедший февраль основательно подсадил вас в финансовом плане сначала подношениями на день св. Валентина, а потом возлияниями в честь защитника Отечества.
После этих праздников я долго, как не выброшенные автобусные билеты, таскал по карманам валентинки, а в ванной у меня поселились сразу несколько гелей для бритья. Абсолютно ненужные вещи: бреюсь я раз в неделю, и то лишь ради самоутверждения, а валентинки мне бы и одной хватило, ибо люблю я только свою Леночку
Итак, все началось с вечера пятницы. Вернее, началось раньше, но в пятницу обрушилось. Как обычно, некстати. Я готовился к зачету и пытался провести дешифровку конспектов нашей старосты и отличницы Сутягиной, чтобы хоть чем-то набить свою голову, которую принципиально не носил на лекции по социологии, а Леночка изучала в местной газетенке-сплетнице раздел телепрограмм и рекламы.
– Вот бли-и-ин! – неожиданно плаксиво протянула она, и я насторожился. Мы прожили вместе еще не так много времени, но я крепко уяснил, что подобное начало не сулит ничего хорошего. Леночкин «блин» – это всегда какое-то желание, исполнение которого повышает мою репутацию, но наносит чувствительный удар по бюджету. Однако, каких, спрашивается, блинов ей надо сейчас, в десять вечера?
– Блин, – повторила Леночка, и подняла на меня от газетных страниц страдальческий взгляд. – Я совсем забыла! И ты не напомнил!!
Я испытал несколько секунд сосущего страха, от мысли, что речь идет о ее таблетках.
– Они же седьмого приезжают! – сказала Леночка.
Кто они? Ее родители? Мне вспомнился их предыдущий шумный, проникающий во все углы визит. Переживал я его, как заведующий складом тотальную ревизию, и не чаял уже, когда он закончится! Правда после этого визита остались объемистые сумки с продуктами, и сейчас, когда в холодильнике кроме света и льда ничего не было, это известие меня скорее обрадовало.
– Ты совсем не понимаешь, о чем речь? – продолжала Леночка, уже набирая в голос обиженные нотки. – Я еще две недели назад попросила билеты на концерт этот взять! Как подарок к 8 марта! А теперь, наверное, уже поздно! – она швырнула газету и ушла на кухню.
Я, конечно же, вспомнил. Мы тогда ехали из гостей, ждали, обмерзая на остановке, троллейбус, и пьяненькая Леночка, глядя на рекламную тумбу, принялась тискать мой рукав, притоптывать, и мурлыкать, что очень-очень-очень хочет сходить на ЭТОТ концерт.
Ну, еще бы! Я тоже благоговейно посмотрел на афишу. Легендарная группа! Душа моя тогда развернулась, я обнял Леночку и пообещал, что возьму билеты, чего бы это мне не стоило!
Утром я позвонил и узнал, что стоить мне это будет минимум тысячу с носа. В кармане стыдливо шуршала лишь половина требуемой суммы, а до следующего финансового вливания оставалось еще несколько дней. Поэтому, отложив покупку билетов, я переключился на другие насущные проблемы. Черт возьми! Эти проблемы тоже требовали денег! Когда я вновь вспомнил о концерте, сумма наличных вновь сократилась до минимума, и грозила переступить опасную черту, за которой были лишь «Ролтон» и отчаяние!
Разговор о концерте больше не заходил, и я затих, надеясь, что Леночка вовсе о нем забудет. Тем более билетов, наверняка уже не достать!
Да! Билетов не достать! Этот аргумент я и привел Леночке, зайдя на кухню.
– Но ты же обещал! – не оборачиваясь от окна, выдвинула Леночка свой контраргумент, и он неприятно лязгнул железом, обнулив в один миг все набранные ранее баллы.
В общем, мы не то чтобы поругались, но, когда легли спать, моя ползущая рука была дважды бита и сброшена.
***
Утром, оставив конспекты Сутягиной нерасшифрованными, я поехал к дяде Вове. Дядя Вова носил усы, погоны майора милиции, имел вес сто десять килограммов, любил пиво и футбол. Причем не сидя на диване, как большинство, а реально. Каждый вечер пятницы он гонял мяч в спортзале отдела, выкладываясь без остатка, зная, что побежденные ставят пиво.
Я тоже как-то принял участие в одном матче. Слава богу, в команде дяди Вовы. Впечатлений хватило. Все это напомнило мне боулинг, где дядя Вова выступал, собственно, в качестве шара. Потом мне рассказали, как однажды на первенстве райотдела команда второго взвод отказалась выходить на поле до тех пор, пока дядю Вову из нападения не поставили в ворота. Но все это к делу не относится.
Идея моя была проста и вместе с тем гениальна! Любое массовое мероприятие усиленно охраняется. Особенно в наше время. Дворец спорта находится на территории РОВД дяди Вовы. Следовательно, весь не покалеченный им на футболе личный состав будет нести усиленную службу по поддержанию порядка. Дядя Вова сам хвалился, что таким образом побывал на нескольких концертах совершенно бесплатно. Оставалось только решить проблему, под каким соусом проникнуть в ряды доблестной милиции, да еще протащить с собой на концерт Леночку.
– Буду ли я на этом концерте? – дядя Вова вытаращил на меня блекло-карие, чуть на выкате глаза. – Смеешься, племяш? Такой концерт бывает раз в жизни, а я его пропущу? Да я их еще на виниле втридорога покупал у фарцовщиков, когда ты пеленки пачкал! Всю стипендию, помню, за пласт отдал!
Минут пять я слушал про тяжелую меломанскую молодость дяди Вовы, а потом он сказал главное, что да, от отдела идут сорок человек в оцепление. Можно ли мне с ними? Ну, в принципе, да. Решаемо. Лишняя пара рук и глаз не помешает, а администрации и организаторам концерта можно сказать, что я еще не аттестованный стажер, и не ношу форму. От радости я чуть было не поддался желанию обнять этот обтянутый в китель баобаб. И тут же выложил второе пожелание насчет Леночки.
– Леночку твою в оцепление на входе не поставишь, – нахмурился дядя Вова. – Но в принципе иногда нам разрешают провести с собой человека. Как договоришься. Ничего пока ей не обещай, чтоб не расстроить. Завтра подтягивайся к Дворцу к пяти часам. Пройдешь вместе со всеми инструктаж, и будешь зарабатывать себе и подруге на зрелище!
Вечером мы с Леночкой помирились. Потом помирились еще раз, и я, еле сдерживаясь, чтобы не проболтаться, уснул. Сама Леночка о концерте больше не заговаривала. Бедняжка смирилась с неизбежным. Она еще просто не знала, какой светлый и изворотливый ум находится рядом с ней!
***
Я, конечно, опоздал. Есть у меня такая паршивая привычка. Телефон дяди Вовы не отвечал, и мне оставалось только нарезать вокруг Дворца круги, курить одну сигарету за другой, и проклинать свою несобранность.
