«Гарпагониада» kitobidan iqtiboslar

-- Не стоит расстраиваться, -- ответил Анфертьев. -- Вот водка стоит, вот воблочка, вот огурчики, солененькое призывает выпить. К чему думать, чем мы могли бы быть и чем стали. Чем могли, тем стали. А кончать самоубийством -- слуга покорный! Вот если б я был влюблен, если б мне было восемнадцать лет, если б я не вкусил сладости жизни, -- тогда другое дело. А так чем же жизнь моя плоха с точки зрения сорокалетнего человека?

Свободен, как птица, никаких идолов, ни перед чем я не преклоняюсь. Доблесть для меня -- звук пустой. Любовь -- голая физиология. Детишки -- тонкий расчет увековечить себя. Государство -- система насилия. Деньги -- миф. Живу я, как птица небесная. Выпьемте за птицу небесную! И ваша жизнь не плоха. Что девушка за другого вышла замуж? Экая, подумаешь, беда. Да вам, может быть, и девушки-то никакой не надо, так это вообще мозговое раздражение.

-- Как это мозговое раздражение, -- спросил Локонов.

-- Да очень просто. Хотели оторваться от своих сновидений, прикрепиться к реальной жизни, связать как-то себя с жизнью, ну что ж, не удалось. Идите опять в свои сновидения.

-- Вы пьяны! -- сказал Локонов. -- Как вы смеете вторгаться в мою личную жизнь?

-- Личная жизнь, священное право собственности! А кто мне запретил в нее вторгаться; обычаи старого общества? Я плюю на них. Вы думаете, что Анфертьев такой безобидный человек, безобидный потому что поговорить не с кем! Так вот, скажите, к чему вам девушка? Что вы могли бы ей дать? Душевное богатство тысяча девятьсот двенадцатого года? Залежалый товар, пожалуй, покупателей не найдется. Мечты о красивой жизни у вас тоже не имеется. Юношескими воззрениями вы тоже не обладаете. Скажите, чем вы обладаете? Нечего вам предложить. Лучше и не думайте о любви.

-- Но я не могу жить, как я жил до сих пор, куда мне деться?

-- Это плохо, -- сказал Анфертьев, -- деться некуда. Разве что, пополнить армию циников. Действительно, деньги вас не интересуют, служебное положение вас не интересует, удобства жизни вас не интересуют, слава в вас вызывает отвращение, старый мир вы презираете, новый мир вы ненавидите. Стать циником -- тоже не можете. Как помочь вам -- не знаю. Не знаю чем наполнить ваше существование.

-- Но ведь это скука, может быть обыкновенная скука, -- сказал Локонов.

-- Нет, это не скука, это пустота. Вы пусты, как эта бутылка. И цветов вы в жизни не видите, и птицы для вас молчат, и соловей какую-то гнусненькую арию выводит. Что ж делать, юность кончилась, а возмужалости не наступило. Пить я вам советую. Да пить вы не будете. Скучным вам это покажется делом, тяжелой обязанностью. Старик вы, вот что, -- сказал Анфертьев -- из юноши прямо в старики угодили. Вся жизнь вам кажется ошибкой. Так ведь перед смертью чувствуют. Вино -- мудрая штука, лучше всякого университета язык развязывает! Вот сейчас я с три короба вам наговорил, а для чего наговорил -- неизвестно. Размышление ради размышления что ли, философское рассмотрение предмета. И в пьяном виде образование сказывается! Недаром я в педагоги готовился. Ну а потом все к черту полетело. Да вы не горюйте. Ведь на наружности вашей это не отразилось, а что внутри -- никому не видно. Да вы не верьте тому, что я наговорил, -- это вино наболтало.

Локонов курил папиросу за папиросой. Ему хотелось выгнать Анфертьева.

-- Вам пора спать! -- сказал он.