Kitobni o'qish: «Записки охотника»

От автора

Я очень люблю природу, и очень люблю быть на природе. Каждый раз, когда выпадает такой случай, я любуюсь её красотой и хотел бы поделиться своими впечатлениями с другими. Переживания и мысли я попробовал изложить на бумаге в виде коротких рассказов. По сути они являются короткими записками, зарисовками того, что мне довелось увидеть, о чём случилось подумать.

Сейчас большинство людей живут в городах и на природу выбираются нечасто. Кто-то найдёт в моих рассказах что-то знакомое, вспомнит о своих приятных сердцу моментах и местах, кто-то, возможно, узнает что-то новое, а кто-то, может быть, откроет для себя прелесть окружающего мира и искренне полюбит его. Может статься и так, что кто-то бережнее начнёт относиться к природе.

Согласитесь, что невозможно равнодушно смотреть на восход и закат, гладь озёр, извилистые ленты рек, ширь полей и густую стену леса. Всё это великолепие радует сердце, волнует и чарует разум. Именно эту силу природы, силу её красоты мне и хотелось показать в своих заметках, тронуть этой красотой струнку души читателя.

Надеюсь, что хотя бы и в небольшой мере, но мне это удастся сделать.

Приятного Вам чтения!

Первая охота

В моей семье не было никого, кто занимался бы охотой, разве что сбором ягод да грибов, но настоящих охотников в прямом смысле этого слова не было. Кто знает, почему зародилось во мне это желание стать охотником. Возможно, любовь к лесу, полям, лугам, болотам, где случалось бывать с отцом или бабушкой, когда они брали меня с собой за грибами, малиной, клюквой или чем-то ещё. Помню, как нравились мне такие походы. Думаю, что они и привили мне любовь к природе, позволили научиться чувствовать её красоту.

Позднее, уже будучи взрослым, я познакомился с несколькими охотниками. Эти знакомства вкупе с детскими воспоминаниями возбудили во мне желание приобщиться к интересам моих новых знакомых. Правда, как и у всякого русского человека, который долго запрягает, но быстро едет, сначала я и не помышлял присоединиться к моим товарищам. Но постепенно, эта мысль сама, независимо от меня формировалась в подсознании, чтобы потом взорваться и превратиться в навязчивую, жгучую, неодолимую страсть. Это превращение своей резкостью и необратимостью было похоже на ружейный выстрел, когда ты плавно, затаив дыхание нажимаешь на спуск, чтобы в самом конце хода крючка ударник мгновенно ударил по патрону и пуля стремительно, с грохотом и пламенем вырвалась наружу.

Признаюсь, давно я не испытывал такого неуёмного, всепоглощающего детского нетерпения и восторженного ожидания, когда воображение рисует картины из будущего, непременно в весёлых и ярких тонах, когда хочется ускорить время, чтобы как можно скорее наступил тот самый момент. Таким было ожидание моей первой охоты.

И вот этот день настал. Получилось так, что мне пришлось поехать на свою первую охоту одному, без своих знакомых опытных охотников, поскольку они были чем-то заняты, а я никак не хотел ждать долее. Накануне я долго изучал карту, выбирал куда бы лучше поехать. Наконец, остановился на местечке, где небольшая речушка делает большую петлю, и решил отправиться туда.

День выдался пасмурным, небо сплошь заволокли тучи, моросил мелкий дождь, было довольно прохладно, но это нисколько не поколебало моего желания отправиться на свою первую охоту. Добравшись до места, я достал ружьё и зарядил его. Всё это было для меня очень ново, я старался заметить каждую деталь этого дня, запомнить каждую мелочь, как режиссёр в фильме, желая сделать акцент, концентрирует внимание зрителя, используя крупный план и замедленную съёмку. До сих пор мне очень нравится звук, когда вставляешь патрон в патронник. Он как бы нарастает по мере погружения патрона в ствол, и когда патрон встаёт на место, получается такой глухой плюх «уууп» – готово. Теперь второй. Разгибаешь ружьё обратно, раздаётся резкий приглушенный щелчок – заряжено.

Я взял ружьё на ремень и пошёл к месту, где предполагал встретить какую-нибудь дичь. Передо мной было поле с накатанной колеёй и одинокостоящей сосной, обладавшей чрезвычайно раскидистой кроной и оттого похожей на целый зелёный остров. За полем начинался лесок, растущий на склоне, за которым был небольшой луг, с другой стороны ограниченный большой петлёй реки. Всё также, как и с самого утра, моросил мелкий дождь. Капли его были настолько крохотные, что в воздухе, казалось, висит водяная взвесь. Трава была мокрой, с неё свисали крупные и не очень капли, разбивающиеся на тысячи мелких шариков, когда при очередном шаге ботинок сталкивается со стеблями.

Склон, спускающийся к лугу у реки, был высоким и довольно крутым, так что по нему сложно было идти прямо. Преодолев спуск, я подошёл к реке. Ширина её была небольшой, шагов семь. По берегам росли многочисленные ивы, ветви которых часто касались воды. Была уже вторая половина осени, и листвы на деревьях почти не осталось. Пожухшие, тёмные листья густым ковром покрывали берег и идти от того было довольно скользко. Местами растительность на берегу была настолько густой, что мне приходилось отступать от берега и искать новое место, где можно было бы снова вернуться поближе к воде. Подобные небольшие речки всегда мне очень нравились. Они такие тихие, неспешные, можно даже сказать, невозмутимые в своём степенном движении, заросшие по берегам кустарником и деревьями, местами поваленными и перекинутыми частично или полностью через русло. Такие речушки обладают особым очарованием. Глядя на них, начинаешь чувствовать, как медленно может идти время, они как будто останавливают его. Эти речные пейзажи настолько уютные, что кажутся нереальными, будто перенесёнными с холста художника. Есть в них что-то такое старинное, степенное, родное. Это трудно выразить словами, но так легко почувствовать, когда стоишь на берегу такой речки, облокотившись на ствол толстой ветвистой старушки ивы, или просто присядешь на бережок с длинной травиной в руке.

Я прошёл по излучине вдоль берега, местами пробираясь через заросли ивняка и снова вышел к крутому склону. Дождь всё это время шёл почти не переставая, небо было затянуто плотным одеялом туч, а солнце так ни разу и не показалось. Периодически я останавливался, чтобы осмотреться и прислушаться. Ветер качал макушки деревьев, растущих по берегам реки и на склоне, от того порой создавался весьма приличный шум. По небу не торопясь плыли тяжёлые свинцовые тучи, полные влаги. Иногда где-то вдалеке слышались выстрелы, заставлявшие меня задуматься том, что я выбрал неподходящее или, по меньшей мере, не самое удачное для охоты место, ведь у меня до стрельбы дело пока не дошло. Обойдя изгиб реки и никого не встретив, я поднялся обратно и осмотрел раскинувшийся подо мной луг и изворачивающуюся реку, местами скрытую прибрежной растительностью и уходящей в дымку. Тихо, только шум ветра в ветвях деревьев и отдалённое журчание воды. Какая же красота кругом… Когда смотришь на такую прелесть, хочется полной грудью вдохнуть этот свежий сырой воздух, стоять и слушать эту тишину, нарушаемую только гулом ветра, и смотреть на теряющуюся во мгле даль.

В охоте для меня главное даже не добыча, а та окружающая тебя красота, то чувство единения с природой, которое заставляет тебя глубоко вдохнуть, слегка запрокинуть голову, прищурить глаза и невольно широко, во весь рот, улыбнуться и тихонько, на выдохе произнести: «Ах, как же хорошо».

Тяга

Снега в этом году было совсем мало, зима и начало весны выдались на редкость тёплыми, так что к концу марта от снега уже не осталось и следа даже в лесу. Незадолго до захода солнца я с моим товарищем и его сыном приехали к лесу, состоявшему по большей части из берёз и других лиственных деревьев, с небольшими вкраплениями сосен и елей. Мы выбрали просеку и пошли по ней в глубь леса. По просеке проходила колея дороги и идти оттого было легко. Спустя некоторое время мой товарищ поставил сына на просеке, сам вышел на опушку, а я встал чуть дальше в месте, где просеку пересекал противопожарный ров. Солнце было уже низко, его алый шар медленно скользил по небосклону, оставляя на берёзах бархатный чуть розовый свет своих тускнеющих лучей.

Мы стояли и слушали, когда раздастся хорханье – верный признак приближающегося вальдшнепа. Но пока всё было тихо. Настолько тихо, что слышно было, как ветер колышет оставшейся с прошлого года на соседней берёзе сухой лист, который при каждом своём движении задевал за ветку и шуршал. Из леса доносилось весёлое весеннее щебетание и чириканье птиц. Я встал лицом на закат и смотрел, как солнечный диск медленно тонул, опустившись за верхушки ещё голых деревьев, мелькая сквозь их причудливо изогнутые ветви. Чем ниже, тем плетень ветвей становился всё плотнее, пока не превратился в чёрную монолитную стену, за которой ничего уже нельзя было разглядеть. Багровый диск скрылся, осталась лишь светлая розовая полоса вечерней зари на начинающем темнеть небе. Обращали ли Вы когда-нибудь внимание, как проглядывает заходящее солнце из-за густого сплетения ветвей деревьев? Контрастные чёрные, резко очерченные силуэты, подсвеченные с другой стороны, как в театре теней, чётко выступают на горизонте, позволяя воображению рисовать самые причудливые картины. И как приятно увидеть почти у самой линии горизонта последний проблеск солнечного света, как будто само солнце подмигивает тебе и говорит: «Ну, давай, до завтра. Смотри, не проспи».

Но сосредоточиться на любовании этой красотой надолго не получается. Нужно стоять, оглядываться по сторонам и внимательно слушать, не раздастся ли ожидаемое хорханье, не покажется ли из-за соседней берёзы тёмный силуэт летящей птицы.

Где-то вдали начали раздаваться выстрелы, одиночные, двойные, а то и целая серия. Ясно, мы в это время не одни в лесу, но главное, это верный признак того, что начался лёт, и теперь нужно быть втрое внимательнее. Вот прогремел выстрел совсем рядом. Это начал мой товарищ. Медленно поворачиваю голову, всматриваюсь в ещё светлое небо, слышу этот самый звук, отдалённо напоминающий хрюканье свиньи, только тихое, и вот из-за верхушки дерева вылетает небольшая тёмная птица. Но вылетает не прямо на меня, а в стороне, так, что приходится повернуться чтобы быстро прицелиться и дать выстрел. Я стоял близко к небольшому дереву, и получилось так, что я повернулся и выстрелил через его редкие ветки и меня обдало их мелкими осколками, сбитыми дробью. Я взялся за ставший тёплым ствол ружья, переломил его, вынул гильзы и убрал их в карман. После выстрела пахнет порохом, а из ствола медленно струится сизый дымок. Можно заглянуть в только что отправивший в небо заряд дроби ствол и посмотреть, как по его каналу плывёт, закругляясь и вытягиваясь дым. Сначала его много, видно только, как он неспешно, будто ленясь, клубится, но постепенно рассеивается, его становится всё меньше и меньше, он как бы растворяется и расползается по сторонам. Но надо заряжать новый патрон.

Опять ты стоишь, вслушиваешься и всматриваешься. То же щебетание птиц, тот же шелест прошлогоднего листа, скрип твоих ботинок от переминания с ноги на ногу. Те же макушки деревьев, та же бледная белая луна. Видно лишь, как темнота постепенно сгущается, всё более и более поглощая светлую область, оставшуюся там, где совсем недавно завершило свой путь дневное светило.

И снова «хор-хор» и силуэт. И выстрел. Гром и огонь выстрела будто бы встряхивают всё вокруг, разбивают окружающую тебя идиллию на мириады осколков, но как по мановению волшебной палочки всё тут же склеивается воедино и восстанавливается, как будто ничего и не случилось. Тебя снова будто обволакивает прежняя невозмутимость и вечность природы, которую невозможно хоть как-то поколебать, разрушить. Не станет тебя, других людей, пройдёт много времени, а этот лес так и останется стоять на своём месте. А если даже и не останется леса, то точно также будут двигаться по небосводу солнце, луна, звёзды. Вот много их уже видно, особенно с восточной стороны. Но тут опять чёрный силуэт, хотя уже и хуже различимый на потемневшем фоне, снова выстрел. И всё повторяется по кругу.

Становится уже совсем темно, лёт прекращается и можно собираться. Внезапно за спиной послышался хруст, я обернулся, но в темноте леса ничего нельзя было разглядеть. Хруст перемещался из стороны в сторону, совсем приблизился, между деревьями молниеносно промелькнул небольшой силуэт, и шум стал удаляться. «Наверное, коза», – сказал мой товарищ, который уже подошёл ко мне, и добавил: «Поехали».

Несмотря на то, что днём было очень тепло, сейчас изрядно похолодало. Чувствовалось, что весна хоть и наступила очень рано, но всего ещё можно ожидать. От холода воздух приобрёл поразительную прозрачность и свежесть. Грязь, раскисшая было днём, начала твердеть, маленькие лужицы подёрнулись ещё практически незаметной, ювелирной по своей толщине корочкой льда. Под ногами шуршит трава. С неба на трёх идущих по просеке человек безразлично и холодно взирают луна и звёзды. Сколько таких бродящих по тропинкам, просекам и лесам людей они сейчас видят, видели до этого и увидят ещё… Сколько уже прошло времени и ещё пройдёт, а тяга постоять на тяге у людей не ослабевает. Завтра, через день, два, через год, десять лет сюда снова придут люди, может быть и я с моими товарищами, чтобы стоять, вслушиваться в тишину леса, вглядываться в темнеющий небосклон, ожидая получить в награду длинноносую коричневую птичку.

Заяц

Давно уже хотелось сходить потропить зайчика, но что-то никак не удавалось. То снега не было, то всякие неотложные дела, то ещё какая-нибудь суета. Одним словом, не получалось. А тут само сложилось, причём в самый последний момент. В пятницу встретился с товарищем, поговорили о том о сём и решили, что завтра утром надо бы попытать счастья.

На место приехали ещё до рассвета. Постояли, подождали, пока ярко алый диск восходящего солнца не погасит мерцающий блеск звёзд и не потушит матовую лампу луны. Зимний восход очень красив, особенно если есть хотя бы лёгкий морозец. Это утро выдалось именно таким, морозным, ясным, что кажется, кто-то протёр небо, сдул с него все пылинки, и оно стало ослепительно чистым, даже прозрачным. Ещё большее ощущение чистоты создаёт тишина, она, что называется, звенящая. Птиц не слышно, ветра нет, ничто не нарушает покой заснеженных далей. Сначала небо начинает светлеть, потом становится лиловым, розовеет, редкие облака, подсвеченные снизу приобретают бледный окрас и начинают светиться. Затем горизонт становится золотистым. Снег на полях меняет свой оттенок, особенно вдали, вслед за небом, также становясь то лиловым, то розовым, то золотистым и в конце концов белым.

Стоять на месте было прохладно, поэтому мы ходили взад и вперёд, вытоптав приличную полянку. Когда стало хорошо видно, отправились по дороге в сторону чернеющего вдалеке лесного массива. Снег искрился и скрипел под ногами. Последнее обстоятельство нам не нравилось, поскольку наши шаги были слышны. Чтобы увеличить наши шансы обнаружить заячий след, мы шли фронтом на некотором расстоянии друг от друга. Снега было не очень много, примерно до середины голени. Я предусмотрительно одел штаны поверх ботинок, так как был научен своим же опытом с первых зимних охот. Как плотно не зашнуровывай ботинки, всё равно, снег попадает между ботинком и штанами, начинает таять, и сначала штаны, а затем и ноги становятся мокрыми. Однажды я так ходил несколько часов, чувствуя, как вода хлюпает внутри. Когда снял ботинки, оказалось, что воду из них нужно выливать, что я и сделал. С сапогами и валенками история примерно такая же.

Мы шли по полю, во всех направлениях пересечённому дорожками мышиных следов. Иногда они пересекались с лисьими. Видно, лисы знают это место и приходят сюда мышковать. О наличии мышей, наверняка, знали и хищные птицы, время от времени кружившие в воздухе. Из-под снега торчало много сухой травы. То тут, то там с места на место перелетали разбойники воробьи и весёлые проворные синицы. Иногда появлялись красногрудые красавцы снегири и ещё какие-то мелкие птички. Все они были заняты своими делами и не обращали на нас особенного внимания, а лишь шустро пересвистывались между собой.

Прошло около часа, а может больше, сложно сказать – на часы никто из нас не смотрел, когда мой товарищ тихонько окрикнул меня и подозвал к себе. Он показывал на цепочку похожих на букву «Т» отпечатков. След был явно свежий и мы решили, что заяц должен быть где-то неподалёку. Судя по размеру лап, экземпляр был крупный. Мы встали на след и пошли по нему. Вернее сказать, не по самому следу, а рядом с ним, чтобы при необходимости можно было вернуться и ещё раз пройти. Затаптывать след никак нельзя, иначе распутать заячью петлю вряд ли получится. Но, что было удивительно, наш заяц и не думал не петлять, не делать скидок. Он просто прыгал по прямой. Вот он вышел на полевую дорогу и поскакал по ней. Просто поскакал, как будто был жителем деревни, в которую эта дорога вела. Он двигался то по левой колее, то по правой, то по центру, но не сворачивал с дороги. Так мы дошли почти до края деревни. Тут он решил немного попетлять. Спрыгнул с дороги в сторону, покружил по кустам, но не особенно старался запутать след, как бы делая свои петли только для вида, потому что так ему, зайцу, положено. Наконец, он вышел из кустов и продолжил свой путь в сторону деревни, только сократив путь. Дорога шла прямо, а у крайних домов поворачивала вправо, превращаясь в улицу. Заяц решил просто срезать этот прямой угол. Он снова вышел на дорогу, ставшую улицей, и помчал по ней. До домов от дороги было метров пять-семь, не больше. Вот к заячьим следам присоединились собачьи и перепутались с ними. По-видимому, одна из деревенских собак учуяла зайца и решила познакомиться с ним поближе. Но собака достаточно быстро потеряла интерес к косому и развернулась, наверняка, для порядка побрехав вслед длинноухому нарушителю её спокойствия.

Деревня эта небольшая и по большей части нежилая, особенно окраинные дома. Заборы или, как их называла моя бабушка, штакетники почернели и покосились, кое-где упали. Стены некоторых домов тоже устали и, сгорбившись, клонились к земле. Некоторые избушки были заперты на замок, вероятно, летом их использовали как дачи. Некоторые были с заколоченными дверьми и окнами. Во дворах почти нигде не чищено, нет даже тропинок – верный признак, что хозяин тут долго не появлялся. Удручающая картина запустения. А сколько таких деревень, заброшенных и полузаброшенных, забытых и полузабытых по всей нашей огромной стране. Когда-то в каждом из этих домов жили люди. Они старались их украсить, обустроить, сделать уютными, а теперь эти же дома стоят с почерневшими пустыми глазницами окон, проваленными крышами, осыпавшимися печными трубами, разрушаясь, разваливаясь, и никому нет до них дела. Но грустные мысли не задержались в голове надолго, так как я был сосредоточен на преследовании зайца.

Обойдя деревню с одной стороны, он, не сходя с дороги, повернул влево и продолжил свой забег по этой же дороге вдоль другой оконечности селения. На перекрёстке он свернул вправо и опять же по дороге попрыгал в сторону леса, оставляя полунаселённый пункт за спиной, а точнее за своим куцым хвостом. На дороге мы сразу разглядели следы недавно проехавшей машины. Они местами перекрывали отпечатки заячьих лап, так что мы периодически не могли их видеть. Мы предположили, что водитель машины мог быть охотником и выслеживать того же зайца, что и мы. Чуть позже мы увидели стоящую в поле «Ниву», а затем и идущую к ней человеческую фигуру с ружьём за спиной. Решили подойти и поговорить. Оказалось, что это действительно был охотник, интересовавшийся одним с нами зайцем. Мой товарищ знал этого охотника, и мы продолжили тропление уже втроём.

Все шли и удивлялись, сколько же пропрыгал этот зайчишка без единой скидки и, судя по его следам, никуда особенно не торопясь. Вдруг след кончился, попросту оборвался. Скидка! Мы предположили, что теперь-то он точно должен где-то залечь и затаиться, и приготовились. Аккуратно проверили поле вокруг. Вот он след. Пошёл в сторону перелеска. Следуем туда же. Косоглазый зашёл в узкий перелесок, а мы разделились, чтобы увидеть, где заяц из перелеска выйдет. Один пошёл по следу, пробираясь между деревьями, а двое других по разные стороны узкой полосы берёз. Я увидел выходящий из лесочка след и подозвал своих товарищей. Теперь заяц двигался по полю, начавшему зарастать небольшими берёзами, и периодически старался сбить нас со следа своими петлями. К счастью, нам удавалось их успешно распутывать, и мы уверенно шли за зверем.

Сложно передать, что чувствует человек, когда идёт по следу. Кажется, ещё немного и судьба вознаградит тебя за терпение и усердие. Ты идёшь, проваливаешься в снег, спотыкаешься о замёрзшие муравейники и кочки, поскальзываешься, продираешься через заросли кустов и стараешься при этом не шуметь. Останавливаешься, прислушиваешься и оглядываешься. Ожидаешь увидеть заветную цель и надеешься на меткий выстрел. А если идёшь уже достаточно долго, то уставать начинают не только ноги, но и руки, и плечи. Чтобы дать плечам и рукам отдохнуть, берёшь ружьё на другое плечо или просто в руку, потом возвращаешь его обратно, берёшь на перевес, снова на плечо. Споткнёшься об очередную кочку, мысленно обругаешь и её за то, что оказалась на пути, и себя за беспечность. И пошлёпаешь дальше.

А заяц всё скачет себе и скачет, даже не подозревая, что за ним идут три человека с заряженными ружьями и только и думают о том, чтобы направить эти ружья на него и непременно попасть с первого выстрела. Мы пересекли поле и оказались на опушке леса. Наш теперь уже общий знакомый, оказалось, хорошо знал эти места и предложил нам пойти в лес по следу, а сам решил объехать лесной массив и попытать удачи у другой, противоположной его оконечности. Заяц двигался между деревьями, иногда совершая весьма длинные прыжки. В лесу он начал петлять: делал круги, возвращался обратно, спрыгивал в сторону, пытаясь запутать и сбить с толку своих потенциальных преследователей. К слову сказать, распутывать заячьи петли бывает не так уж и просто. Приходится возвращаться, снова идти по следу, чтобы обнаружить, где заяц вышел из петли. Нужно описывать круги всё большего и большего радиуса, чтобы увидеть выходной след. Наш зайчишка вздумал продемонстрировать своё истинное искусство в запутывании следов только сейчас в лесу и оказался достаточно хитрым и искушённым в этом деле. Порой мы уже начинали было думать, что упустили его. Тогда я становился у последнего явного следа, а мой товарищ, как гораздо более опытный следопыт, начинал ходить кругами и искать, в каком же направлении продолжил двигаться зверь.

О том, насколько красиво в лесу зимой положительно нельзя умолчать. Сквозь ветви деревьев проглядывает солнце, отчего снег начинает блестеть и переливаться всеми возможными цветами, как россыпь миллионов мелких алмазов. Он играет, сверкает и струится отражённым светом там, где на него падают солнечные лучи. А совсем рядом в тени он либо матово белый, либо сизый, если тень сильнее. У снега оказывается столько оттенков, что можно только подивиться. И в каждое время дня они разные. Утром и вечером снег может быть розовым, лиловым или золотым, днём искристо-белым, но всегда переливающимся и мерцающим в солнечных лучах и спокойным, даже матовым в тени. А как чудесно выглядит он на деревьях. Словно белой толстой шубой покрывает он разлапистые ели и кроны прямых, вытянутых к небу сосен. Лежит на каждом изгибе веток, прячет наготу лиственных деревьев, одевая их в белоснежное узорчатое платье. Идёшь, задеваешь ветку, или качнёт макушку высоченной сосны решивший пошутить ветер и тебя осыпает большими рыхлыми комьями снега, падающего медленно, как пух. Если смотришь на этот снегопад при солнце, снежные хлопья все искрятся и мерцают, преломляя и отражая такие желанные зимой солнечные лучи. Попадёт за шиворот такой подарок, заставит поднят плечи, поёжиться, но раздражения не вызовет. Бывает такое, ничего в этом страшного нет, можно и потерпеть. А как весело, нарядно смотрится белый снег на фоне чёрных стволов деревьев и тёмно-зелёной хвои. Разительный, но совершенно естественный контраст.

В конце концов след привёл нас на поляну, где было столько следов, что понять куда направляется именно наш, по которому мы шли почти полдня, было попросту невозможно. Мы попробовали было поискать выходные следы, но в лесу уже становилось сумрачно, и мы решили искать выход. Солнце было низко и едва проглядывало сквозь макушки деревьев, начинало потихоньку их золотить. Где мы есть, мы толком не знали, куда идти тоже. Мы шли, обращая внимание исключительно на заячьи следы и не старались сориентироваться по месту. Единственное, что мы точно знали, так это то, что собственных следов мы не пересекали. Пришлось воспользоваться компасом и имевшейся с собой картой, чтобы найти выход. Вышли мы примерно там, где рассчитывали встретиться с охотником на «Ниве», но его не было, и мы пошли вдвоём. Идти предстояло довольно далеко и уже чувствовалась усталость. В описании обратного пути будет мало интересного. Разве сказать, что по пути мы несколько раз натыкались на свежие следы лося и косуль. Но нам до них не было дела, т.к. и время было позднее, и путёвки на них не было.

Пока мы шли обратно я думал о том, насколько было тяжело партизанам и войскам во время Великой Отечественной войны. Тут всего лишь полдня проходил по полю и лесу, а уже порядком намаялся. Какими же крепкими и волевыми были наши деды. По морозу, без нормальной еды и обогрева скитаться по лесам да ещё таскать на себе оружие, боеприпасы и необходимый скарб, при этом быть начеку и выполнять боевую задачу, сражаться. И так изо дня в день, в любую погоду. Понимаешь, насколько крепкими, твёрдыми, несгибаемыми были люди. Гвозди можно делать из таких людей. А мы что, походили, да домой, где накормят, обогреют и приласкают. Интересно знать, смогли бы мы все сейчас и лично я сам в отдельности столь же стойко вынести все те тяготы, что выпали на долю поколения наших дедов и прадедов. Хочется верить, что всё-таки да. Просто оказываясь в хотя и не таких суровых, но всё-таки уже не тепличных условиях начинаешь понимать, чего на самом деле стоят подвиги. Легко рассуждать, сидя дома и читая книгу, или смотря передачу. А как ты себя поведёшь, оказавшись в сложной ситуации – это совсем другое, и никому не известно, даже тебе самому. Ведь есть только один способ выяснить это наверняка – это оказаться в такой ситуации.

Когда мы подошли к месту, где оставили машину, небо уже окрашивалось в пламенные закатные цвета. Очень кстати оказался оставленный в машине термос с горячим чаем с лимоном и сушки. После такого долгого пути хотелось и пить, и есть. Как приятно оживляет горячий чай после долгого перехода, как приятно распространяется внутри его тепло. Организм снова наполняется силами, на душе становится хорошо и спокойно. Очень приятное состояние. И как мало нужно для такого удовольствия. Всего лишь кружка-две горячего чая с парой сушек. Это то, что незаметно в обычной жизни, что всегда ускользает и теряется за, как нам кажется, большими, важными и неотложными делами. Жаль, что в повседневной жизни мы не обращаем внимания на такие маленькие удовольствия, даже и не считаем подобные вещи чем-то радостным. Хотя, если посмотреть с другой стороны, система ценностей построена так, что мы придаём значение и высоко оцениваем обычно то, чего у нас нет, чего нам не хватает. Но может всё-таки стоит дорожить тем, что имеешь и перестать гоняться за журавлями в небе, научиться довольствоваться синицей в руке. Не знаю, здесь каждый делает свой выбор. Правильный он или нет, судить не мне. Пожалуй, на этом мне следует закончить отступление, философ из меня плохой, и сам я неидеален.

Пусть нам и не удалось вернуться домой с добычей, но мне эта охота очень понравилась. Ходовая охота моя любимая. Она требует силы и выносливости, заставляет думать, анализировать, быть чутким, внимательным и наблюдательным, дарит такой азарт как, пожалуй, никакая другая.