Kitobni o'qish: «Над могилой Пазухина», sahifa 3
С чистой повсеместной капиталистической и «рациональной» республикой социализму, выждав свое время, гораздо легче будет справиться, чем с таким более сложным обществом, в котором Церковь, монархия и высшие сословия еще не совсем утратили свое влияние.
Окончательная победа социализма или совершенная его негодность одинаково могут обнаружиться с полной ясностью только тогда, когда, по выражению Карлейля, «голод и дендизм (богатство, роскошь) станут лицом к лицу». Только тогда возможно будет решение этой страшной тяжбы, когда, кроме этих двух антагонистических сил, богатства и нужды, труда и капитала, не будет уже никакой третьей, вне их и над ними стоящей, регулирующей и примиряющей общественной силы.
Религия играет теперь везде на Западе второстепенную и служебную роль; серьезные привилегии сословий и общин почти все давно уничтожены; еще держится кое-как монархия.
Но и она должна погибнуть.
Еще в <18>40-х годах большинство представителей теоретического социализма утверждало, что демократическая республика есть та политическая форма, при которой единственно возможно осуществление социальных задач.
Вот почему я говорю, что мещанскую всеобщую и, быть может, и федеративную (т. е. международную) республику придется Западу скоро переживать.
Слова Прудона, сказанные им в <18>51 году, оказываются теперь пророческими словами. «Церковь, – говорит он, – как умирающая старая грешница молит о примирении; боги ушли; цари уходят; привилегии исчезают; все хотят быть тружениками, «рабочими». С одной стороны – потребности удобств и некоторого изящества отвращают в наше время уличную толпу от прежнего грубого «санкюлотизма»; с другой – аристократия, ужасаясь своей малочисленности, спешит укрыться в рядах буржуазии… Франция, выражая все более и более свой истинный характер, дает пример и толчок всему свету, и революция торжествует, воплощенная в среднем сословии».
Я совершенно согласен с Прудоном. Революция XVIII и XIX веков вовсе не значит террор какой-нибудь и казни (террор может быть и «белый»); она не есть ряд периодических восстаний (восстания Польши; восстания басков в Испании. Вандея во Франции были реакционного, а не революционного, не уравнительного характера); революция не есть какое-нибудь вообще антилегальное движение (не все легальное зиждительно, и не все с виду беззаконное разрушительно); такие определения современного нам революционного движения односторонни, узки и сбивчивы.
