Kitobni o'qish: «Черная суббота»

Действие происходит в декабре 2008 года

1

Вставать не хотелось. Голова утопала в подушке, одеяло, заботливо подоткнутое Леной, коконом окутывало тело, обволакивая его ленивым теплом, отчего веки предательски слипались и сознание начинало неумолимо погружаться в вязкий утренний сон.

Подниматься спозаранку Климанов терпеть не мог еще с пеленок. Сам он, конечно, этого не помнил, но мать рассказывала, что еще младенцем Лешка, безропотно просыпавшийся на положенное кормление что днем, что вечером, что среди ночи, наотрез отказывался пробуждаться к утреннему. А уж если родителям с грехом пополам удавалось в это время растолкать сынишку, то тот оглашал квартиру истошными протестующими воплями. И потом, в детский сад, а после – в школу вставал он с превеликим трудом. А как настрадался Леха в армии от ежедневных побудок ни свет ни заря!

Климанов блаженно вытянулся на софе, позволяя себе лишнюю минуту понежиться на грани сна и яви, чутко ловя ноздрями терпкий аромат настоящего бразильского “Ла Семенз”, поспевающего в допотопной “турке” на кухне. Спустя минуту к шипению кофеварки на плите добавилось приглушенное шкворчание – не иначе Лена решила подогреть на завтрак остатки вчерашних отбивных. Но даже их пряный, с каждой секундой все больше дразнящий запах не унял желания закрыть глаза и забыться во сне. Особенно когда на дворе суббота и не надо топать на службу…

Климанов взглянул на часы, вздохнул и решительно откинул одеяло. Ровно через двадцать минут на Курский прибывал поезд, на котором он якобы возвращался из Нижнего Новгорода. А значит, дома нужно появиться не позднее начала десятого.

Командировка в Нижний была придумана для жены. На самом деле Климанов оставался все эти дни в Москве, исправно являясь на работу в девять и уходя оттуда не позже шести вечера. Только покидая здание родной конторы в Черемушках, он ехал не в Чертаново, где жил, а в Медведково, к Лене.

За эту неполную неделю Климанову пришлось вытерпеть массу неудобств. Вместо того чтобы утром спокойно сесть за руль и от силы за пятнадцать минут доехать до работы, теперь он вынужден был вставать в полседьмого и около часа толкаться в переполненном метро. Вдобавок ко всему ездить там приходилось с оглядкой: не дай бог встретишь в вагоне ту же тещу или родителей!

В остальном же Климанов обезопасил себя от подозрений настолько, насколько это было возможно. Он даже специально вставил в свой старый сотовый нижегородскую сим-карту, приобретенную год назад, когда его действительно посылали туда инспектировать местный зональный центр. С нее он и посылал супруге “эсэмэски”, благо та сама предпочитала общаться по мобильному с помощью сообщений. Кроме того, она еще до свадьбы усвоила, что негоже отвлекать мужа от службы неожиданными звонками – выросшая в военной семье, Аня с молоком матери впитала в себя трепетное уважение к людям в погонах. И их четырехлетней Наташке его привила: та уже со щенячьей гордостью говорит, что папа “работает майором”.

Климанов вдруг ощутил, как дико соскучился по жене и дочке. Даже вчера, выйдя из конторы, он вдруг почувствовал, что ноги несут его не к метро, а к маршрутке, идущей в родное Чертаново. И потом, давясь в очереди на эскалатор, майор с каким-то облегчением подумал, что завтра наконец-то вернется домой. Правда, вся эта тоска мигом улетучилась, едва он переступил порог знакомой медведковской “однушки” и увидел Лену…

Пронзительная трель городского телефона заставила его очнуться от раздумий.

– Кто это еще с утра пораньше?.. Леш, будь другом, возьми трубку! – донесся до Климанова раздраженный и одновременно извиняющийся голос подруги.

Майор нехотя потянулся к заливающемуся аппарату.

В трубке прошелестело сконфуженное стариковское покашливание, и тотчас же в ухо застучали короткие гудки отбоя.

– Кто там? – выглянувшая из кухни Лена вопросительно посмотрела сначала на телефон, потом на Климанова.

– Да не захотели разговаривать, ошиблись, наверное, – вяло отозвался он, застегивая рубашку.

На лице подруги на миг отразилось какое-то неясное тревожное ожидание, но в следующий момент оно сменилось обычной досадой. Едва заметно пожав плечами, она скрылась на кухне, и спустя секунду на сковороде вновь зашипели переворачиваемые ломти мяса.

Оказавшись в ванной, Климанов наскоро сполоснул лицо и слегка поелозил во рту зубной щеткой. Потянулся к помазку, но тут же передумал бриться – отросшая со вчерашнего щетина была дополнительным подтверждением, что он провел ночь в поезде.

Смахнув с лица остывающие капли воды, майор в который раз за утро потер ладонь о штанину.

“И чего это она чешется? К деньгам, что ли?”

Завтракали в спешке. Точнее, ел один Климанов, а Лена, присев напротив, молча смотрела на него своими большими бездонными глазами. Тоненькая, с забранными в хвостик волосами, в шелковом, туго облегающем точеную фигурку халатике, она походила на грустную девчонку-старшеклассницу. Подруга вообще никогда не выглядела взрослой и даже в строгом офисном костюме казалась как минимум на десяток лет моложе своих тридцати двух. Наверное, поэтому в сознании Климанова она никогда не ассоциировалась с понятием “женщина”. Девушка, да и только…

– Ты сильно не увлекайся, – наконец произнесла Лена, видя, как возлюбленный вовсю уплетает завтрак. – Придешь домой сытым – твоя Аня сразу неладное заподозрит.

– Да, действительно… – Климанов поспешно отставил тарелку. – Какая ты проницательная, однако!

– Нет, Леша, я просто женщина, – покачала головой девушка. – Тем более что сама через это прошла… Когда сначала обманывают, а потом…

Ее голос дрогнул, и она быстро опустила глаза.

– Ладно, будет тебе… – Климанов успокаивающе накрыл рукой мягкую теплую ладонь подруги.

Но Лена словно не заметила его утешающего жеста.

– Знаешь, я себя в последнее время как воровка чувствую, – вновь нервно заговорила она, глядя куда-то в сторону. – Ведь твоя, наверное, и не догадывается о том, что мы…

“Этого еще не хватало!” – досадливо подумал Климанов. Такой свою подругу он видел впервые. Нет, она, конечно, порой вспоминала в разговорах Аню, с плохо скрываемой виной в голосе, но теперь…

Он испуганно смотрел на дрожащие губы девушки, на полные отчаяния глаза, на ее болезненно сжавшиеся плечи. Во всем облике Лены было что-то от натянутой до предела струны, готовой вот-вот оборваться.

– Ну что ты, в самом деле… – торопливо и неуверенно заговорил он, чувствуя, как сердце забилось в липком предательском страхе. – Придумаешь тоже – воровка… Просто… просто есть она, и есть ты. Ей хорошо со мной. Но ведь и нам тоже с тобой хорошо, верно?

В ответ Лена едва заметно кивнула.

– Ну вот, видишь, все нормально. Или, может быть, тебе одной было лучше? Нет? Так, значит, не о чем переживать. Или, может быть, ты не хочешь, чтобы я сейчас уходил? – он пытливо и в то же время ласково заглянул ей в глаза. – Не хочешь? Ладно, давай я останусь, а жене что-нибудь совру. Ну, типа, с вокзала на работу заехал…

– Ты что?! Не надо! – спохватившись, испуганно вскинулась подруга. – Тогда она уж точно догадается. Не надо, слышишь?

– Ладно, как скажешь, – как бы нехотя уступая, пожал он плечами, одновременно сдерживая вздох облегчения.

“Что это сегодня с ней?.. А может, она решила, что пора, как говорится, и честь знать? – внезапно осенила его пугающая догадка. – Вот возьмет и скажет сейчас: мол, хватит, милый, давай расстанемся…”.

В этот момент, словно прочитав его мысли, Лена подняла глаза, и Климанов замер, ожидая слов, которые боялся услышать больше всего. Но девушка неожиданно улыбнулась, устало и виновато:

– Прости… Сама не знаю, что на меня нашло…

– Ничего, бывает, – он вновь успокаивающе погладил ее по руке и спешно допил кофе – стрелки настенных часов показывали уже пять минут девятого.

Климанов прошел в комнату, окидывая ее пристальным взглядом. С ходу заметил висящие на стуле свои “треники” и, мысленно чертыхнувшись, запихнул их в сумку. Вообще-то дома у Лены имелся еще один спортивный костюм, в который он облачался, приезжая к ней, но в этот раз Климанов, возвращаясь с работы в Медведково, принципиально натягивал привезенные с собой олимпийку и трико, дабы по возвращении они не выглядели подозрительно-ненадеванными. Хорошо еще, что Аня не страдала излишней бдительностью и никогда не проверяла, куда в действительности укатил ее благоверный.

Следом за костюмом в сумку были засунуты бритвенный станок, полотенце, мыльница и зубная щетка. Один из мобильных так и оставался с вечера в замшевом футляре на поясе. Другой же, с нижегородской “симкой”, Климанов, придя с работы, кажется, сунул в стол. Майор выдвинул ящик и сразу же обнаружил аппарат между Лениным ежедневником и компьютерной “флешкой”.

“И зачем она ее с собой таскает, если дома компа нет?”

Климанов убрал телефон в карман и вышел в прихожую. Лена уже ждала его там: достав из стенного шкафа куртку любимого, она старательно обмахивала ее одежной щеткой. Эта врожденная аккуратность особенно умиляла Климанова. Уж что-что, а в болезненной страсти к чистоте Лена превосходила даже Аню. Жена, например, хоть и не была неряхой, но порой забывала протереть уличную обувь после прихода домой. Лена же, едва встретив и проводив гостя в комнату, тут же хваталась за тряпку, возвращая его туфлям почти первозданный блеск. Да и вообще, впервые оказавшись у нее дома, Климанов был поражен какой-то неестественной, почти что нежилой чистотой “однушки” подруги. Ни тебе крошек на кухонном столе, ни малюсенькой капли супа на белоснежной поверхности плиты, ни соринки что в комнате, что в прихожей.

…Последний раз смахнув щеткой какую-то одну, видимую лишь ей пылинку, Лена подала ему куртку, заботливо запахнула и расправила на груди шарф. Обвила руками за шею, прижалась. Ладони Климанова, скользнув с плеч подруги, ощутили тонкую гибкую талию, и на миг в голове мелькнула шальная мысль: “А может, и впрямь остаться?”

– Ладно, давай, пора уже, – Лена, будто почувствовав перемену в его настроении, мягко отстранилась.

– Слушай, давай я завтра к тебе вечерком заскочу? – все больше чувствуя непреодолимое желание никуда не ехать, почти с мольбой произнес он. – Ну хоть на пару часиков, а?

– Нет, – она покачала головой, делая шаг назад. – Ты и так неделю дома не появлялся. Не о себе, так об жене хотя бы подумай. Ну все, пока, – она в последний раз чмокнула его и решительно щелкнула замком, отпирая дверь.

Оказавшись на лестнице, Климанов услышал знакомое противное тявканье за соседней дверью, на которой тут же потемнела ракушка глазка.

“Надо же! Они не спят, что ли, совсем? А может, по очереди вахту несут?”

С Сан Санычем, отставным подполковником, и его супругой, живущими через стенку, Климанов впервые столкнулся в августе. Нет, он и раньше замечал, что каждый раз, когда он приходит к Лене, из-за соседней двери за ним внимательно наблюдают в глазок. Поначалу он не обращал на это внимания: мало ли кругом любопытных до неприличия пенсионеров! Однако пожилая чета оказалась не просто любопытной.

В тот вечер Климанов приехал к подруге с ночевкой аккурат накануне ее дня рождения. Подарок, естественно, он приобрел загодя, а вот с цветами вышла проблема. Если флакончик французских духов и золотую цепочку с медальоном можно было спрятать в сумке, то розы, которые он намеревался купить, утаить до утра было негде: в машине бы они точно завяли, а вручать их заранее не хотелось. И Климанов придумал выход.

По дороге в Медведково он приметил круглосуточный цветочный магазин. Цены, конечно, там были еще те, но накануне майор получил премию в частной охранной фирме, где тайком подрабатывал, потому в пять утра, осторожно, чтобы не разбудить Лену, он выскользнул из-под одеяла и, бесшумно одевшись, отправился за цветами.

Возвратившись с букетом ярко-алых роз в нарядной подарочной упаковке, Климанов долго возился на лестнице, пытаясь неслышно открыть сложный английский замок прихваченными из прихожей Лениными ключами. Приглушенное собачье потявкивание в квартире рядом он, разумеется, слышал, но не придал этому значения. А зря.

Он успел лишь раздеться и поставить цветы в вазу, когда на лестнице сначала тяжело загромыхали шаги, а через несколько секунд оглушительно и требовательно заверещал дверной звонок. Досадливо чертыхнувшись, Климанов рванулся в прихожую, намереваясь, по меньшей мере, от души выматерить ранних визитеров, но, отперев замок, оказался лицом к лицу с тремя дюжими милиционерами.

Как выяснилось после, разбуженные своей любимицей-таксой, соседи глянули в глазок и с ходу приняли Климанова за воришку, потому без раздумий нажали кнопку тревожной сигнализации, установленную у них в квартире, а примчавшемуся по вызову наряду указали на Ленину дверь: дескать, хватайте, там он, злодей! В общем, когда еще толком не проснувшаяся именинница, запахивая халатик, выбежала в прихожую, ее возлюбленный стоял под дулом автомата, нервно вытаскивая из кармана удостоверение.

Потом, конечно, разобрались. Отставника с женой даже оштрафовали за ложный вызов, а майор, в свою очередь, смачно обматерил сумасбродного вояку, испортившего праздничное утро. С того дня он и соседи подруги стали заклятыми врагами. Встречаясь в подъезде или на площадке, демонстративно не здоровались, обмениваясь лишь уничижающе-презрительными взглядами, и даже зловредная собачонка немолодой четы каждый раз, завидев Климанова, заливалась истеричным лаем.

А тут еще и Лена, вопреки ожиданиям любовника, не только не ополчилась на соседей, а напротив, все пыталась заступиться за них:

– Неприятно, конечно, но ведь они же не со зла. Сам же знаешь, время сейчас неспокойное.

– Сами они… неспокойные! С утра пораньше и нас переполошили, и ребят патрульных на уши поставили!

– Успокойся, просто они, Сан Саныч с Ольгой Михайловной, за меня переживают.

– Тоже мне заботливые нашлись! Просто делать им нечего, старперам придурочным! Крыша у них едет от безделья, вот и шпионят за каждым!

– Не от безделья. У них единственный сын в девяносто пятом в Чечне погиб.

– Да?.. – Климанов в одночасье устыдился своих прежних слов. – Извини, не знал…

После этого на какое-то время неприязнь к соседям сменилась у него жалостью, но ненадолго. Уже через две недели, когда Климанов в очередной раз под видом суточного дежурства на подработке заночевал в Медведково, он стал невольным свидетелем беседы Лены и соседской супруги, Ольги Михайловны. В то воскресное утро майор лежал в зыбкой полудреме, а подруга уже вовсю наводила привычный блеск в квартире. Вынося мусор, она столкнулась на площадке с женой отставного вояки. Тогда-то Леха и подслушал тот самый разговор.

– Зачем тебе этот кобель? – сочувственно-назидательно втолковывала подруге соседка. – К тому же женатый… Поматросит и бросит, помяни мое слово, если еще чего хуже не приключится. Думаешь, любит он тебя? Нет, дочка, он кроме себя никого не любит. По нему за версту это видно.

Климанов не слышал, что отвечала Лена – в отличие от Ольги Михайловны, она старалась говорить почти шепотом, дабы не потревожить дремлющего в квартире возлюбленного. А вот подполковничиха говорила внятно, вроде бы ненавязчиво, а прислушаешься – каждое слово почти по-военному чеканила:

– Поверь мне, я на людей насмотрелась, за тридцать-то лет в гарнизонах. Был у нас один лейтенант, все за дочкой комполка увивался, а как того турнули на пенсию – бросил ее беременную. Так вот, этот твой Леша один в один на того лейтенанта похож…

С той поры жгучая, сродни ненависти, неприязнь к Сан Санычу и его жене вспыхнула в душе майора с новой силой.

…С трудом поборов искушение показать кукиш подглядывающим в глазок соседям, Климанов в последний раз чмокнул Лену и заспешил вниз по лестнице.

2

Едва переступив порог квартиры, Климанов ощутил неясную тревогу. В следующий миг он понял ее причину: дома никого не было. Кресло-кровать в детской, на котором спала дочка, было собрано, как и их с Аней супружеское ложе – компактный раскладной диван. На вешалке в прихожей отсутствовали дубленка жены и шубка Наташки.

Климанов ощутил резкую сухость во рту, ноги сделались ватными, под лопаткой противно замозжило. В голове застучала страшная догадка: Аня каким-то образом узнала про обман с командировкой, мигом собрала вещи и укатила к теще.

“Черт! Что же делать?”

Майор скинул куртку, выдрал ноги из ботинок и бросился в одну комнату, в другую, на кухню… Глаза его метались, выискивая лежащую на видном месте прощальную записку, но и на трюмо, и на письменном столе, и везде, куда бы он ни бросал свой взгляд, было пусто.

Переведя дух, он подошел к платяному шкафу, распахнул дверцу: вещи жены были на месте. Рядом на комоде громоздилась стопка неглаженого белья. На столе извивающимся ужом с гипертрофированно большой головой лежал зарядник от мобильника Ани.

“В спешке, видно, собирались…”

Климанов нашарил в кармане джинсов сигареты, судорожно сжав зубами мундштук, прикурил, порывисто затянулся.

“Спокойно, – мысленно приказал он себе. – Разберемся. С чего это ты взял, что она узнала про Ленку? С того, что дома не ночевала? А вдруг они у тещи загостились? А если даже кто-то и настучал Аньке – где доказательства? Позвоню и прикинусь валенком: мол, я не я и лошадь не моя! Буду на своем стоять, типа, в Нижнем был, и точка. Только надо будет шефу звякнуть и попросить подтвердить…”

Спеша исполнить задуманное, Климанов вытащил из кармана сотовый, несколько секунд непонимающе смотрел на серое потухшее табло, пока до него не дошло, что аппарат не работает. Точно, он же еще с вечера, как только оказался у Лены, вырубил оба телефона!

Он торопливо включил мобильный. Набрал пин-код, дождался, пока появится пунктирный столбик на дисплее, ткнул в верхнюю правую кнопку, входя в электронную записную книжку. В ту же секунду телефон дважды коротко пиликнул, возвещая о принятой “эсэмэске”.

“Мы у твоих. Скорее всего, заночуем…”

Климанов расслабленно откинулся на спинку дивана.

“Ну и паникер ты, Алексей Палыч! Вот был бы номер, если бы с ходу позвонил и начал оправдываться… Кретин!”

Майор мстительно ткнул себя кулаком в скулу и, дотянувшись до городского аппарата, набрал номер родителей.

После первого же гудка трубка отозвалась голосом жены:

– Давно приехал? А мы только встали. Наташка вообще еще кукожится, не хочет просыпаться… – Аня говорила торопливо, радостно, и даже не видя ее, он явственно представил, как она счастливо улыбается, машинально приглаживая топорщащийся со сна завиток: волосы у Ани были мягкими, но почему-то непослушными, а та упрямая прядь над виском вечно норовила выбиться из общей массы. Впрочем, это мало волновало жену. Она вообще не слишком щепетильно относилась к своему внешнему облику, не признавая ни модных шмоток, ни даже косметики, кроме дезодорантов и недорогих духов.

– Домой-то когда собираетесь? – дождавшись паузы в непрерывном щебетании супруги, поинтересовался Климанов.

– Я-то сразу после завтрака, а Натку твои хотят до завтрашнего вечера у себя оставить… Ой, тут твой папа трубку просит!.. – спешно сообщила она, и спустя секунду в трубке густо зарокотал баритон отца:

– Ну, здравствуй, пропащий. Никак уже дома?

– Уже. А с чего это сразу “пропащий”?

– Да с того, что за неделю родителям даже “эсэмэски” не прислал: мол, жив-здоров и вам того желаю… Только не говори, что ты там, в Нижнем, денно и нощно жуликов в засаде ловил.

– При чем тут жулики?

– Вот именно, что ни при чем. Ты же у нас теперь милиционер бумажный, так сказать, клерк в погонах, – Павел Афанасьевич говорил насмешливо, с ощутимым превосходством, с которым относятся кадровые вояки к стражам порядка. – Ну что, ты уже отдыхать улегся, или еще нет?

– Да вот, собираюсь.

– Знаю я твое “собираюсь”! Как пить дать в Интернет сейчас полезешь и весь день там просидишь. Может, лучше, пока не лег, по-быстрому до нас доскочишь? Здесь и покемаришь, если что.

– Да знаешь, я уже вроде как… – Климанов замялся, подбирая слова. – Ну, сам понимаешь…

– Ясно, устал и все такое, – в трубке послышался досадливый вздох. – Ладно, отдыхай, командировочный!

Климанов вернул радиотелефон на базу и, встав с дивана, переместился к компьютерному столику.

“Угадал, батя, угадал. Конечно же, в Интернет, куда же еще? Тем более пока один дома…”

Ровно загудел запущенный системный блок, мягко щелкнул включившийся монитор. Замерцал радужный логотип “Виндоуз”, в колонках зазвучала и тут же оборвалась мелодия, будто бы исполнитель взял первый аккорд, а потом резко раздумал играть. Подождав еще с минуту, Климанов щелкнул “мышкой”, входя в сеть. Тотчас же что-то звякнуло, словно оброненная монетка, и на нижней панели замигало сообщение мэйл-агента¹: “В вашем почтовом ящике одно непрочитанное письмо”.

Климанов привычно кликнул по белому квадратику в виде конверта, и в следующую секунду на экране развернулось и начало загружаться окно электронной почты. Новое послание было выделено синеватым жирным шрифтом: “Для Анны Климановой”. Майор вновь машинально щелкнул мышкой и тут же сообразил, что находится в ящике жены – “Агент” был переключен на нее.

Он уже собирался было выйти из почты супруги, но из любопытства решил глянуть письмо. В следующий миг у него потемнело в глазах, а на лбу выступила испарина.

“Уважаемая Анна! Мне очень неприятно писать Вам об этом, но я считаю своим долгом сообщить о данном прискорбном факте. Если Вы думаете, что Ваш муж Алексей находится в командировке, то глубоко ошибаетесь. Он никуда не уезжал, а ночует у любовницы, Бесчастновой Елены. Если не верите, съездите и убедитесь…”

Послание было без подписи, но в конце значились адрес климановской подруги и ее домашний телефон. А кроме того, к письму был прикреплен графический файл – их единственная с Леной фотография, где они, обнявшись, счастливо и влюбленно смотрели в объектив…

3

“Съездите и убедитесь…”

Голова была мокрой от липких, валивших с неба хлопьев снега. Пальцы окоченели и дико болели, словно ошпаренные. С каждой секундой боль становилась все нестерпимей, и в следующий миг до него дошло, что он сжимает в руке сигарету, которая дотлела до фильтра и теперь жгла кожу.

Климанов спешно выщелкнул бычок, и тот полетел вниз, рассыпая быстрые алые искры. Майор стоял на балконе, почти наполовину высунувшись через перила, словно собирался сигануть с четвертого этажа. Он не помнил, как оказался здесь – предыдущие несколько минут были начисто стерты из памяти яркой слепящей вспышкой, в которой отпечатался лишь тот снимок двухмесячной давности и строки электронного письма.

“Съездите и убедитесь…”

Нет, Аня, безоговорочно доверявшая мужу, вряд ли бросилась на другой конец Москвы проверять, правда или нет то, что написано в послании, а вот позвонила бы запросто, чтобы убедиться, что эта дурацкая анонимка – голимая ложь, и со спокойным сердцем удалить письмо. И каково ей было, если бы трубку снял супруг, который должен был в это время садиться в поезд в Нижнем…

Впрочем, дело было не столько в самом сообщении, сколько в фотографии. Нет, в климановском альбоме имелось немало снимков с дружеских посиделок на фирме, где он подрабатывал, с корпоративных вечеринок на службе, запечатлевших его в обнимку с какой-нибудь девушкой или женщиной, и Аня реагировала на них с добродушным, больше для вида, укором. Но при взгляде на те фотки, любому сразу становилось понятно, что между Лехой и запечатленным с ним созданием если что-то и есть, то максимум мимолетный невинный флирт, какой случается после хмельных застолий. Этот же снимок, присланный по Интернету, с головой выдавал истинные отношения Климанова и Лены.

Аноним учел все, кроме одного – неожиданно нагрянувшего свекра. Отец и мать, обожавшие не только внучку, но и души не чаявшие в невестке, постоянно зазывали семью сына в гости. Павел Афанасьевич вообще, со свойственной ему военной прямотой, давным-давно сказал, как отрубил: “Хотите жить отдельно – Бог с вами, но в выходные – чтобы как штык у нас!” Конечно, выбраться к отцу с матерью каждые субботу-воскресенье не получалось, да и Климанов лишний раз сам не хотел ехать туда, чтобы вновь не выслушивать опостылевшие с детства нравоучения. Однако стоило не появиться в родительском доме хотя бы недели две, как в пятницу вечером неизменно прикатывал отец и добровольно-принудительно увозил семейство сына в гости.

Вот и вчера Павел Афанасьевич остался верен себе и забрал Аню с дочкой сразу по приходе из детского сада, не дав любимой снохе даже на минутку слазить в Интернет.

“Молоток, батя, вовремя подсуетился!”

Климанов почти бегом вернулся к компьютеру. Щелкнул “мышкой”, собираясь удалить злополучное письмо, как вдруг замер, осененный запоздалой догадкой:

“Рано радуешься, Палыч – фотка по-прежнему у этого козла-анонимщика! Он ее в любой момент заново пошлет – и что тогда? Интересно, как же она к нему попала? И кто вообще эта падаль?”

Фотография была сделана два месяца назад, в сентябре. Тогда стояли на удивление теплые дни, и родители, как всегда, забрав Аню с Наташкой, укатили на выходные на дачу. Климанову же удалось отвертеться от этой поездки под видом неотложных дел на работе, а на самом деле из-за Лены – грех было упускать шанс побыть вместе больше двух дней.

Он уехал к подруге в пятницу вечером, а назавтра неожиданно объявился старый друг Юрка Евстафьев. Накануне он обзавелся очередным ружьем – пятизарядным немецким “браунингом”, и ему не терпелось похвастаться перед приятелями.

Но, как назло, в ту субботу Диденко, предводитель их охотничьей компании, укатил на выходные в деревню, а Роберт до понедельника сорвался в Питер, потому Евстафьев сумел разыскать только Леху. Причем пару раз, безуспешно попытавшись достать его по мобильному, который, естественно, оказался отключен, Юрка сразу сообразил, где находится приятель, и позвонил прямиком Лене – от нее Климанов как-то звякнул Евстафьеву домой, совершенно забыв, что у того стоит определитель. А Юрка, понятное дело, тут же записал высветившийся на табло номер…

Поначалу Климанов отнекивался, но устоять перед евстафьевским напором не смог, вынужден был одеться и вместе с подругой отправиться в кафе по соседству, куда подрулил на своем быстроходном “джипе” приятель.

Поначалу Лена чувствовала себя неловко, поскольку не раз слышала от возлюбленного о Евстафьеве, в том числе и что тот, кроме всего прочего, давний друг климановского семейства. Однако Юрка отнесся к Лене на редкость доброжелательно, а уж его природное обаяние вконец растопило смущение девушки.

Посидели они тогда на славу. Ближе к вечеру, когда компания в очередной раз вышла покурить на улицу, уже изрядно хмельной Юрка извлек из багажника ружье, и они по очереди сфотографировались с “браунингом”. А потом, вернувшись за столик, Евстафьев вручил фотоаппарат официантке и попросил запечатлеть их втроем.

Вот теперь эту фотографию и прислали жене. Точнее, не всю, а ее фрагмент – из снимка был вырезан Юрка.

“Кто же эта тварь?” – продолжал размышлять майор. Ту фотку, вместе с другими, сделанными в тот вечер, ему прислал по электронной почте Евстафьев, и они находились только в хранившемся на работе климановском ноутбуке, к которому никто не имел доступа. По идее, никто…

“Ладно, чего гадать на кофейной гуще!”

Климанов вновь открыл злополучное послание. Оно было отправлено вчера, в семнадцать ноль-ноль.

Внизу письма синели десять цифр, разделенные точками – ай-пи² отправителя. Климанов кликнул по ним, и тут же рядом открылось окно с подробным адресом провайдера – эту хитрую программу, позволяющую досконально определять “айпишник”, поставил ему Маргулис. Кстати, вот он-то сейчас и нужен!

Климанов метнулся в прихожую, достал из сумки флешку, сохранил на нее веб-страницу³ с данными отправителя и только потом напрочь удалил письмо. Вышел из почты жены, переключил мэйл-агент на себя, и тут же на нижней панели вновь замигал конвертик – за неделю отсутствия в почте накопилась куча сообщений.

Однако майор не полез смотреть письма, а глянул в контакт-лист и довольно крякнул: Роберт находился в Сети.

“Мы вас категорически приветствуем!” – напечатал он в открывшемся диалоговом окне на мониторе и нажал “Enter”, отсылая сообщение.

Маргулис откликнулся мгновенно. Сначала внизу окна появилось изображение карандаша, а после раздался мелодичный звук и на экране высветилось ответное послание:

“Взаимно! Куда пропал?”

“Да недельку отдохнул на запасном аэродроме!”

“Ну-ну… Не перетрудился?” – в конце фразы Роберт вставил подмигивающий смайлик.

“Всегда бы так перетруждаться! – Климанов ответно запостил в послание довольную рожицу и тут же снова застучал по клавиатуре: – Ты-то чего сегодня в такую рань встал? Суббота все-таки!”

“Да вот, пришлось”.

“Ясно. Ты на работе что ли?”

“Угу, есть дела важные и неотложные. Не до выходных, сам понимаешь…”

Последняя фраза означала, что Маргулис оказался на службе в субботу исключительно по личным делам: как и Климанов, Роберт тайком подрабатывал в “Рати” у Диденко.

“Слушай, тут у меня к тебе дело на миллион. Сможешь один вопрос по-быстрому решить?”

“Постараюсь. Что за проблема?”.

“Да по твоей кафедре. Лови!” – Климанов щелкнул на панели кнопку “Обзор”, загружая с флешки заархивированную веб-старницу, и вновь кликнул на “Enter”, отправляя файл прямиком через “мэйл-агент”.

Маргулис перезвонил буквально через минуту.

– И что это за фрукт? – с ходу поинтересовался он.

– Да вот урод один объявился, уже второй раз “троян”⁴ мне на почту кидает, – соврал Климанов. – Адреса разные, а “айпишник” один и тот же.

– Троян? Так это как раз мой клиент. Что ж, выясним, откуда ноги растут… В общем, к обеду точно вызнаю.

– Добро.

Климанов нажал кнопку отбоя и облегченно откинулся на стуле − Роберт, в прошлом его сосед по опорному пункту, ныне служил в управлении, занимающемся преступлениями в области высоких технологий, и мог за считанные часы установить точный адрес, где находился компьютер, с которого отправили это злосчастное послание.

Повеселев, майор довольно подмигнул своему отражению на экране компьютера:

“Все нормально, Палыч, не дрейфь!”

Палычем, кстати, Климанова нарекли уже на второй неделе службы в милиции. В их отделении вообще любили давать друг другу прозвища. Например, начальник отделения Макеев получил “погоняло” Профессор, из-за его извечных нравоучений, напоминавших занудные институтские лекции. Замнач по службе, хитрый и изворотливый Роговцев, имел кличку Змей. Диденко – самого старого и матерого разыскника – почтительно величали Дедом. Маргулиса звали просто и незатейливо − Рыжий. А Юрку Евстафьева, с которым Климанов подружился буквально с первого дежурства, именовали Баламутом − за буйный и горячий характер.