Kitobni o'qish: «Убежище»

Глава 1

Талагия привстала на стременах, беспокойно вглядываясь в горизонт. Там, где небо сходилось с Ржавой пустошью, там, откуда каждое утро вставало солнце, висела черная пелена. Настолько черная, что, казалось, тьма самой глубокой шахты гномов не настолько черная, как эта чернота. Пелена тьмы и мрака простерлась от одного края неба, касающегося собой заснеженные пики на севере, до другого, уходящего своей бесконечностью в Суликанское море.

Приближалась буря. Баронесса еще не ощущала яростного ветра, вырывающего с корнями деревья, не чувствовала хлестких, как удары бича, капель, но понимала, что буря будет свирепой.

Природа затихла в одночасье. Замерла. С небес пропали птицы, исчезли полчища комаров, жужжащих над травой. Все живое попряталось, кто куда смог. Лю Ленх тоже не мешало бы найти укрытие.

– Грешные магистры… – прошептала легат и обернулась, закрыв глаза рукой от солнца.

Пользуясь тем, что ее никто не слышит, воительница добавила еще пару ругательств на гномьем наречии и совсем уж непристойное проклятье – на орчьем.

Нечего и думать о том, чтобы углубляться в пустоши, продвигаясь навстречу грозе. Буря накроет путешественницу гораздо раньше, чем она достигнет ближайшего поселения орков или грязных нор степных карликов. Да и будут ли они, зеленокожие, в своем поселении? Или они тоже поспешили найти более надежное укрытие, чем шатры из шкур, закрепленных на шестах?

Придется возвращаться обратно, в Ротаргардские горы. Туда, где остались развалины Йерерхейма, что охотница за приключениями миновала пару часов назад. Не самое гостеприимное убежище, тарелку супа там не нальют, да и элем не угостят. Не оттого, что хозяева такие злюки, вовсе нет. Хозяева, сами гномы, давно покинули старую крепость, как и шахты, распростершиеся под ней на неведомые лиги. Никто не знал, почему, а кто и знал – давно позабыл. Бородатые карлики живут долго, гораздо дольше людей. Даже если этот человек – оборотень.

Пока посланница раздумывала, шторм успел значительно приблизиться, словно и ждал того, чтобы Талагия отвела взгляд, чтобы коварно скакнуть вперед. Теперь женщина отчетливо видела нитки дождя, плотно переплетенные, как хорошее сукно, свесившиеся с туч, озаряемых молниями, до самой земли.

Конь обеспокоенно захрипел, заерзав под седоком. Животное тоже чуяло близость ненастья. И тоже желало поскорее убраться подальше.

– Йел-ла! – на окровский манер вскричала лю Ленх, вонзая шпоры в бока жеребца.

Конь возмущенно заржал и бросился в галоп. Но даже столь хорошему скакуну не под силу обогнать ветер, порывы которого все яростнее кидались на наездницу. Шторм был все ближе. Кружил пыль, хватая ее пригоршнями и пытаясь запорошить воительнице глаза. Забирался под плащ, холодя тело. Наконец, особо наглый шквал сдернул капюшон с головы баронессы, разметав волосы, и первая капля дождя щелкнула путницу по темечку.

– Йел-ла! – вновь прокричала Талагия, стеганув поводьями.

Конь обиженно захрипел. Дескать, без того стараюсь, как могу. Где твои глаза раньше-то были? Сразу бы остались в руинах – и никто никуда не спешил бы, не нужна была б эта дикая гонка с бурей.

Копыта скакуна стучали по дороге, выбивая пыль, а им вторили капли дождя, вонзаясь в пересушенную, потрескавшуюся от недавней жары почву. Плащ легата моментально промок, обвиснув бесформенной половой тряпкой. День постепенно превращался во все сгущающиеся сумерки, озаряемые сполохами молний, а над головой клокотал гром.

Угрюмые камни Йерерхейма уже маячили вдали, перечеркнутые косыми струями дождя, безучастно наблюдая на буйство погоды черными глазами бойниц.

– Йел-ла! – снова воскликнула всадница, прижавшись к шее жеребца, сощурившись под ударами мокрой гривы по лицу.

Конь и сам уже видел близость укрытия и, вытянувшись в стрелу, торопился со всех ног. Перемахнув через развалины бывшей арки, скакун сбавил шаг, поднимаясь по широким ступеням крепости, и ступил под каменные своды, миновав внутренние ворота, единственным напоминанием о которых служили массивные петли, не украденные до сей поры, очевидно, лишь потому, что весили совсем нескромно. А, может, оттого, что гномы – искуснейшие мастера всего, что касается металлов и камней, на совесть постарались, навешивая петли и снять их оказалось никому не под силу.

Свернув за угол, животное остановилось, жуя уздечку. Там, снаружи, шторм, гневно фыркая громом, кидался на стены древней твердыни, но намочить путешественницу больше не мог. Только гулял сквозняком по коридорам, приглаживая выросшую в зазорах между камнями траву.

Крыша давно развалилась, не давая прежней защиты от непогоды, но несколько этажей с каменными сводами не давали дождю проникать внутрь, позволяя лишь, струясь по стенам, протекая через многочисленные трещины, собираться в лужи на полу.

Спешившись, Талагия сняла с себя плащ, хорошенько встряхнув от влаги, и, встав на цыпочки, осторожно выглянула в бойницу. Чернота простиралась до самого горизонта, покуда хватало глаз. Тяжелые тучи клубились совсем низко, обняв снежные вершины Ротаргардских гор.

– Да-а, – протянула баронесса. – Похоже, мы тут надолго…

Достав из седельной сумки полосу вяленого мяса, лю Ленх оторвала кусок зубами и, сосредоточенно жуя, задумалась. Предстояло как-то обустроить быт на непонятное время. Найти где-то сухого хвороста для костра, чтобы обогреться и обсохнуть. И придумать, чем накормить коня.

Скакун обеспокоенно всхрапнул. Теперь и легат почуяла это. Тянуло хорошо узнаваемым запахом орчьей похлебки из бобровых хвостов. Такая похлебка отличалась наваром, настолько густым, что ложка в ней стояла. Унюхав чеснок, странница громко чихнула и сразу схватилась за эфес меча.

Сомнений в том, что похлебку варил орк – не было. А вот какой орк – вопрос другой. Дружелюбно или враждебно он настроен к людям вообще и к Триумвирату в частности? Таиться бессмысленно. Если случайный сосед оказался настолько глух, что не расслышал цокот копыт, раздававшийся гулким эхом по пустынным залам, то чих он точно расслышал.

Воительница недоверчиво покосилась на темную галерею, откуда и исходил запах. Лучше самой взять ситуацию в руки и нагрянуть в гости первой, чем подпрыгивать от каждого шороха, ожидая визита того, кто, как и баронесса, укрылся в Йерерхейме от непогоды.

– Жди здесь, – шепнула путешественница жеребцу, погладив его по мокрой шерсти.

Тот насмешливо уставился на хозяйку огромными карими глазами. Он – конь, а не осел, чтобы в такую пору наружу выскочить. Когда там, за стенами, бушевала буря, гремящая громом, как шлемом, в который забыли засунуть голову, и ревущая ветром, наружу совсем не хотелось.

Легат сняла шпоры, чтобы не выдать себя звоном раньше времени, осторожно извлекла меч из ножен и, аккуратно ступая по камням, направилась во тьму.

Примерно через пару поворотов и пару сотен саженей баронесса разглядела блики пламени, пляшущие на стене. Да и запах чеснока из раздражающего превратился в невыносимый. Никаких сомнений в том, что второй путник устроил привал именно здесь, не оставалось.

Талагия, надеясь, что звуки шторма не позволят неизвестному расслышать ее шаги, приблизилась к огромным дверям в зал и выглянула из-за угла. Так и есть. Костер, жадно потрескивающий дровами, и бурлящий варевом котелок над ним. В красноватом сумраке чуть поодаль виднелась подстилка и ноги в сапогах, торчащие из-под одеяла. Сосед безмятежно дрыхнул, облегчая задачу воительнице.

И явно был орком. На принадлежность неизвестного указывала не только похлебка – мало ли кто, кроме орка, может варить суп из бобровых хвостов? Именно сапоги развеяли последние сомнения. Очень грубая работа, как и все изделия зеленокожих. Кожаные сапоги с металлическими носками, усиленные нашитыми вкривь и вкось медными пластинами. Они были слишком велики для человека, гнома, или, тем паче – эльфа. Не говоря уже о том, что эльф или гном никогда не стали бы носить столь безвкусную обувь.

Талагия не считала орков своими врагами – слишком много браги было выпито вместе, слишком много кабанов убито на совместной охоте. Проблема в том, что большинство зеленокожих считали врагами людей. Причем – весьма заслуженно!

Взвесив в руке меч, странница прижалась спиной к кладке, вздрогнув от ее могильного холода, и просеменила вдоль толстой стены к костру. Второй путник продолжал спать, даже не шевелясь. Чуть помедлив, собираясь с духом перед решительным рывком, лю Ленх решительно ступила за арку… и тут же ощутила ледяное жало кинжала, уколовшее горло.

– Еще шаг – и я насажу твою голову на клинок, как жука на иголку, – прозвучал знакомый голос. – Клянусь Матерью Ночи!

– Ауыр? – спросила легат, выгибая шею, как лебедь, отодвигаясь от кинжала.

– Волчица! – воскликнула давняя подруга. – Вот уж не ожидала, что Мать Ночи пришлет именно тебя в мою компанию!

– Ты ножичек-то убери, – заметила женщина.

– Да, конечно, чего это я…

Клинок скрипнул, возвращаясь в ножны, и тут же свет костра загородила высокая, широкая фигура, а кости баронессы затрещали от крепкого объятья.

– Ты передумала меня резать и решила раздавить? – возмутилась Талагия.

– Извини, – смущенно отшатнулась Ауыр. – Все не могу привыкнуть к тому, насколько хрупкие у вас, у людей, кости.

Зеленая физиономия с приплюснутым носом, торчащими над верхней губой желтыми клыками, оранжевыми глазами и заостренными ушами, с медной серьгой в левом – подруга выглядела так, как и подобает выглядеть орку. Собственно, она и была орком. Черные волосы, слегка подернутые сединой, собранные в конский хвост. Кожаная жилетка с нашитыми в хаотичном беспорядке медными пластинами, украшенная волчьим мехом на плечах. Шаровары грубого сукна и босые ступни с огрубевшими, никогда не знавшими ухода когтями.

– Рада видеть тебя, сестра, – ухмыльнулась Ауыр, доставая из-под одеяла сапоги. – А я уж думала, что придется выдержать бой за право укрыться от непогоды в Йерерхейме. Что привело тебя в наши места?

– Еду с поручением к барону Свиндлухдашсагжуху, – пояснила лю Ленх.

– К Свин… бах… буху? – не удержалась от подковырки орчица. – Ты же знаешь, сестра, у меня плохая память на блюда из гномов!

Талагия фыркнула со смеха.

– Чем же старый бородатый баран заслужил внимание Триумвиров? – продолжила Ауыр.

– Не имею ни малейшего представления, – пожала плечами лю Ленх. – Я только доставляю депешу. А что там в ней… я не заглядывала.