Kitobni o'qish: «Зелёный змей Урала»

Глава 1. «Во глубине сибирских руд…»

Проснулся я от холода, видимо забыл вчера форточку закрыть, когда спать ложился, хотя конец марта, на улице уже 11 градусов, днем. Ночью прохладнее, но у меня одеяло верблюжье, так что, весьма странно, что меня таким образом удалось разбудить. Вынул из-под одеяла руки, и начались странности! Во-первых, укрыт я оказался какой-то шкурой с длинным густым мехом, во-вторых, спал не раздеваясь. А в-третьих, в комнате стояла такая вонь, как в туалете типа сортир с восемью или более «очками». В армии у нас такие были, мыть приходилось и пользоваться.

Темно, хотя какой-то свет проникает через четыре квадратных небольших отверстия, но мутных, до безобразия. Свесил ноги, присматриваюсь. Тишина, никаких звуков. В этих сумерках удается рассмотреть стол, набранный из досок толщиной в пару дюймов. Шесть не менее массивных стульев, на двух из которых видны какие-то сидящие фигуры, но они не шевелятся. Звуков дыхания не слышно. Под ногами, в проходе между столом и «кроватью» лежит какое-то тело, уткнувшееся головой в содержимое желудка. Еще одно тело в углу сидит на чем-то низком, но признаков жизни не подает. Еще один труп, я уже отчетливо понимаю, что имею дело с трупами, свернувшись калачиком лежит справа от стола. Хорошенькое пробуждение! Придется звонить в милицию, блин, в полицию. Но суть от этого не меняется. Где мой телефон? Вот-те номер! На мне кожаные штаны и рубашка, без карманов, под «подушкой», свернутой вонючей шкурой, никакого телефона нет. Черт, где здесь выключатель? Но еще раз внимательно осмотрев жилище, понимаю, что не вижу ни одной лампочки. На столе и стенах обнаружил несколько креплений, в которых торчали сгоревшие лучины. Спичек и зажигалок с собой не было. Носков – тоже. Сморщившись от омерзения, залез ногами в мохнатые сапоги-не-сапоги без твердой подошвы и каблуков. У нас делают подобные тапочки, типа ичигов. Аккуратно переступая через зловонные лужи, начал пробираться к двери, чтобы проветрить помещение, ибо и у самого наблюдался повышенный рвотный рефлекс, который я с трудом сдерживал.

Дверь вела в сени, здесь еще более прохладно, если не сказать более, пришлось вернуться и накинуть на себя какой-то полушубок, выбирая их из шести висевших. В первую очередь удивила каменная стена, которую я увидел в сенях, и висевшая упряжь. А вот такую конструкцию седел я никогда не видел. Пошарил глазами в поисках какого-нибудь оружия, но кроме небольшой палицы, я ничего не увидел. Пришлось подойти к столу и осмотреть труп бородатого мужчины, снять у него пояс, на котором висел не слишком внушительный ножичек. Что-то вроде узбекского «пчака». Ножны также сделаны. Вернувшись в сени, я увидел и «оружие», стоявшее и висевшее на стене за шкурой слева. Несколько луков, но назвать их луками язык не поворачивался, несколько копий и странного вида алебарда. Бердыш, наверное. Внизу стояли топоры. Ружей не было, совсем. А стрел довольно много, но, тоже неказистых и некоторые из них были с каменными наконечниками. Вот это номер! Но, возвращаться с «ту» комнату желания не было абсолютно, требовалось проветриться и, главное, проветрить мозги!

Во дворе, в «свободном выгуле», были собаки: две лайки и, скорее всего, «среднеазиат» – судя по обрезанным ушам и хвосту. Кроме взрослых, по двору носились шесть щенков. Двор имел ограждение из вкопанных заостренных бревен и идущего по нему помосту. Кое-где забор прерывался большими валунами. В плане это был шестиугольник со сторожевыми вышками по углам, одна из которых была не достроена. Главное здание представляло из себя каменную башню квадратной формы, сложенную из зеленоватого серпентита. Этот камень я хорошо знаю! Он сам любит растрескиваться на слои, но это у него занимает довольно много времени, а еще, внутри него встречаются жилы серпетинита! Я с надеждой вытащил нож и рассмотрел его лезвие на свету. Это было «произведение древнего искусства». Я даже различил на нем «булатный узор», но не было даже признаков арабской вязи. Жаль, что у его хозяина не спросишь: где он его взял! Поверх башни строилось какое-то сооружение из бревен. Зачем? Удивительно, но ворот, как таковых, не было. Одностворчатая калитка, укрепленная так, что раздолбать ее было бы сложно. Поднявшись на одну из вышек, я огляделся. Ну и глушь! Сплошной лес на весь видимый горизонт, только под горушкой, на которой находился этот дом, было видно «рукотворное поле», большое. И какое-то строение рядом с ним, на дом не слишком похожее, без забора. Сверху я увидел, что стена вокруг «замка» истыкана небольшими палочками и привязанными к ним веревочками и тряпичками. Но свежих следов за оградой не было, все скрыл недавний снегопад. Глухотень! А вот ту горушку я точно видел! Осталось вспомнить: где и когда. Заодно полюбовался: как умело встроены валуны в стену! Их предварительно «обрабатывали». Это ж какой труд! А умелец уже показать эти приемы не может! А я, лично, в каменотесных работах дуб-дубом! А вот и первый «секрет» бывшего владельца: домница. И несколько подготовленных «зарядов» для нее, один из которых требуется разобрать на составляющие. Рядом с домницей – кузня и колодец, но с заполнением «сверху»: прямо из-под башни вытекал ручей. Вода минерализована и пузырится, но пить можно. Ручей вытекал за стену по выложенному красивыми камнями руслу. Видимо поэтому стену утыкали этими палочками. Ручьи на вершине – большая редкость и всегда притягивали к себе внимание людей. Для обороны удобно, и отличный наблюдательный пост. В мастерской выложены на просушку деревья без коры, часть из которых была каким-то образом распущена на толстые доски. Где, интересно? Так, это – конюшня. Два коня-жеребца, три кобылы и жеребенок, пока один, но скоро их будет два. Отлично! Овчарня, овец мало, но они есть. Вот только кто их пасти будет? Я, правда, в душе еще надеялся, что это – просто сон, и все пропадет, как только проснусь, но осматривал все с интересом. Заложил животным сена и подсыпал в люльки какого-то зерна. Что это – я не знаю: гумно, овин или закрома. Брюква, репа, это, похоже, тыква довольно странной формы, кадки с зерном, что это такое я не знаю. Ручная мельница. А это что? Похоже, брага. Укутанная, чтобы не замерзла. Еще одна бочка, заполненная какой-то коричневатой пастой. Фиг его знает, может быть дрожжи, но у меня нет советников. Угу! Соль, каменная, и ее много. Это хорошо. Рыба вяленная, рыба копченая. Так, секунду! Я это видел на столе у трупов! Ботулизм? Очень похоже. Все понятно, будем разбираться чуточку позже. В общем, запас еды был, как и запас дров и древесного угля. Его было много, и, значит, есть где-то место, где его обжигают. Будем искать. Птичник, с перепелками. Это замечательно! И ямка с их компостом обнаружилась! А птички ботулизмом не болеют. Вот нам и завтрак! Подсыпал им зерна, которое они принялись просто молотить! Яйца собрал, но выносить из птичника пока не стал. Заглянул в ледник, разделенный на несколько «отделов». В первом обнаружил грибочки, которые, вероятно, и отправили на тот свет все семейство. После осмотра двора, поднялся наверх башни и малость припух: лаборатория. Да, она очень примитивна, готов только первый этаж, там нечто вроде библиотеки, есть рукописные книги на нескольких языках, печь с поддувом, образцы, какие-то склянки и записи на вощеных дощечках. Образцы доспехов, отличный двуручный меч, легкая сабля, облегченный меч и множество рисунков различного вооружения. Вот, нет чтобы календарь какой-нибудь на стенку повесить! А так и сиди тут, как песенке: «В день какой неведомо, в ни в каком году!». Знаки, изображенные на восковых пластинах, я не знал. Я их видел, пару раз, знаю, что это слоговое письмо, распространенное в той местности, которая называлась «Русь». Но там гор нет! Так что, придется приступать к самому неприятному в этой истории, тем более, что я нашел веревки из пеньки и предыдущий хозяин был знаком с механизмами из Древней Греции: несколько полиспастов, двойных и тройных блоков я обнаружил в мастерской. Там же было несколько плотных мешков из кожи, в края которых были вделаны люверсы, чтобы их затягивать. С их помощью я надеялся быстро избавиться от тел. К тому времени я отчетливо понял, что «полиция» сюда добраться не сможет, по причине ее полного отсутствия.

А все оказалось еще более печально, чем я думал: это не пищевое отравление! Это просто отравление. Тот, свернувшийся калачиком, труп лежал не в блевотине, а в луже крови, а руками держался за живот, пробитый насквозь здоровенным наконечником с огромными зазубринами, видимо от какого-то гарпуна. Судя по всему, его метнул старший по возрасту мужчина. На поясе у убитого я обнаружил «кошелек», в котором лежали камешки пяти цветов. Два крупных и чистых рубина, три изумруда, один из которых был просто «булыжником» около 40–50 карат, невероятно чистой воды, остальные камешки нескольких цветов, все довольно крупные, явно были не кварцем. Большинство из них были прозрачными. Алмазы! Тут же вспомнилось и название горушки: Верблюд! Речушка, которую я видел, называется Ис или Исс. А здесь, в нашем времени, стоит буддийский монастырь, в котором я бывал лет 10 назад. Высокая вершина неподалеку от Верблюда, носит название Качканар. Качканар – строго на 100⁰ от этого места, Верблюд – по пеленгу 172,5 градуса. Там, где видел поля, будет стоять деревня Косья. В трех километрах от нее выше по реке – бывший золотой прииск, где встречалась и платина, и алмазы. Верховья Исы – вообще уникальное место, чего там только нет! И киноварь, и молибден, и россыпные алмазы, и даже вольфрам. Разлом там. А еще, рядом исток реки Серебряной, по которой через Урал переходила дружина Ермака. Прювед, медвед! Вот теперь понятно, почему они все европеоиды. Местные здесь на русских не должны быть похожи. Здесь, в основном, пермяки-солены уши проживали и монголоиды.

Перчаток резиновых, само-собой, не было. Будем надеяться, что отрава не кожно-нарывного действия. Первой на двор вытащил женщину или девушку, она на «горшке» сидела, пустой кадке, там и умерла. У нее ничего не было, одежду я с нее снял. Положил на первые два слоя дров. Затем вытащил пожилого, и тоже уложил его рядом с дочерью, наверно. А может быть это его вторая жена? Кто его знает? Все его вещи и одежду я с него тоже снял. Затем старшую из женщин, еще бы немного и у нее был бы ребенок, потом мальчишку, который лежал возле кровати. Вначале не хотел класть убийцу вместе с жертвами, а затем рассудок взял верх над приметами. Пирит, кресало и что-то напоминающее обмотку для уплотнения резьбы труб я нашел у всех, каждый носил это дело с собой в мешке из рыбьего пузыря. В первый раз возился довольно долго, но раздул огонь и около трех часов не отходил от костра. Нашел в мастерской деготь, плеснул его туда, после этого загорелось сильнее. Хорошо еще уложил первые слои на уголь, иначе бы еще дольше возился с этой противной процедурой. Подвывали собаки, особенно когда паленым белком запахло, но я выдал им по большой рыбине, просто замороженной, и они притихли. В перерывах я драил палубу в новом жилище, вынес все на улицу, забросал снегом и принялся все, абсолютно, выбивать на снегу, мыть и чистить. Мыла не было. Использовал щелок из бочки, в котором замачивали золу. Нашел печку, точнее, три печки: летнюю, с вмонтированным казаном, кухонную, кухня была в отдельной комнате, и «главную», но начинали строить башню не русские, а японцы, китайцы, корейцы или монголы. Такую конструкцию я видел на Дальнем Востоке, печь имеет нижний дымоход, на котором и расположены спальные места во всех комнатах, затем уходит наверх в плоской трубе, у которой нет задвижки, поэтому выстывает комната очень быстро, если не поддерживать постоянный огонь и не закрыть вовремя поддувало. Непосредственно над огнем сделана выгородка, как в русской печи, там можно запекать все, что угодно или сушить. И места она занимает меньше, чем русская печь. Сойдет. Тем более, что дров вокруг – море. А вот с людьми – напруг. Самого себя я еще не видел: в доме зеркал нет, но я еще не осматривал все три жилых комнаты на первом этаже. Так, заглянул, и все. Судя по всему, попал я в тело очень молодого человека, русоволосого, кудри были довольно длинные. Не слишком сильного, без полиспастов мне было бы не по силам перетаскать такой груз. В сене на конюшне я нашел две переметные сумки, набитые слитками серебра, золота и самородками платины, так что стало понятно, почему я жив остался: по горам и дикой тайге ехать одному – верная смерть. Мне дали что-то успокоительное, чтобы утром разбудить и поставить перед фактом, что все умерли, и требуется все сжечь и уезжать. Убитому гарпуном было лет 20–25, я, видимо, младше. Поев, я принялся разгадывать загадку слогового письма. Что-то об этом читал, а табличек было много, плюс ворох берестяных, и, главное, существовал «ключ». Он стоял и лежал на кухне! Все баночки были подписаны! Женщины в этой семье были грамотными, и они оставили мне этот «ключ». В перерывах приходилось выскакивать на двор, чтобы до конца сжечь трупы, да и для того, чтобы что-нибудь не спалить из «свежеприобретенного». К утру костер окончательно догорел. Я собрал всю золу в мешки и собрался выйти за ограду, но выяснилось, что никакого приспособления, чтобы открыть калитку снаружи не существует. Кто-то всегда должен оставаться «на часах» и впускать «постояльцев» обратно. Почесав «репку», забрался на подветренную вышку и развеял прах по ветру, тем более, что набежали тучки и дул довольно сильный ветер. Все это подвигло меня изобретать «велосипед»: то есть замок, которым можно закрыть этот «замок» снаружи, а потом открыть его. Изнутри калитка закрывалась вполне надежно, но вручную, причем снять засовы в одиночку было достаточно трудно: очень тяжелые брусья из какого-то незнакомого дерева, в середину которого вставлен металлический штырь. Их – четыре. Можно, конечно, и штормтрапы применить, но это – крайний случай.

Глава 2. Незванные гости

Как уже писал, в первую очередь занялся письменностью, что в принципе не составило большого труда, через две недели я свободно изображал любые надписи с помощью этих значков, но убей меня, если я знаю, как эти слога произносятся. Знаков было не слишком много, это не китайские иероглифы, но заморочек было достаточно! Особенно с «тся-ться» и тому подобным. Так вот писались они одинаково, а мягкий знак был уже буквой, апострофом, одинарным, если мягкий, и двойным, если твердый. В общем. Напоминало скоропись, которой я некогда увлекался. Здесь тоже встречались знаки, соответствующие целому слову. Но как звучит этот язык оставалось практически полной загадкой. Одновременно с «велосипедом» отрабатывалось еще две задачи:

Первое: создание системы мер, так как образцов у меня не было, сами понимаете, что эталонный метр мне с собой никто не дал. Да и китайской рулетки под рукой не оказалось. У «алхимика» (я старательно и сознательно избегал слова «отец» и «мать» по отношению к покойным, хотя, скорее всего, они для парня являлись именно родителями, но его память мне была недоступной) были мерительные инструменты и какие-то грузики к двум типам весов. Одни были чашечными лабораторными, вторые находились в мастерской и могли быть подвешены на крюке в любом месте. К ним прилагалась и дополнительная палка, на которую можно было подвесить грузики с разрезом. Но размерность этих «эталонов» для меня была загадка. Решил сказать, что Луна твердая. И переходить с метрической системы на местную я просто не стал. Приблизительно я понимал, что используется пядь, шаг, локоть, аршин, сажень и косая сажень. И что фаланга указательного пальца – примерно дюйм. Что я точно уяснил, так это величину сажени, так как обнаружил инструмент «землемера», этакий циркуль с неподвижными ножками, размах которого был чуть больше размаха моих рук, но я еще «маленький», недорос или недоросль. Поэтому, затратив несколько дней на всякого рода измерения, я «создал» эталоны дециметра, метра и сантиметра, точно кратные 10 и приступил к созданию штангенциркуля. Очень помогла обнаруженная в «лаборатории» линза, оказывается она уже была известна, но сделана она была не из стекла, а из прозрачного камня, горного хрусталя высокой чистоты, хотя, конечно, уступала по прозрачности оптическому стеклу с просветлением. Давала неплохое увеличение около 4х крат, благодаря чему удалось точно и аккуратно нанести штриховку на штангель. Но это было чуточку позже, так как в первую очередь штангенциркуль – это ровные поверхности, которые получить можно только с помощью станка, фрезы и тел вращения. Сами понимаете, в этом диком мире подшипников не было. Их требовалось создать, что в этих крайне примитивных условиях было той еще задачей! Домница была настроена на получение крицы из руды, содержащей ванадий, довольно тугоплавкой. Чугун получить в ней было невозможно. Только методом науглероживания «готового» продукта, а наличие ванадия, это я хорошо знал, так как соседнюю гору в 20 и 21-м веке довольно основательно раскопали, и состав местной руды мне был хорошо известен, очень затрудняло этот процесс. Единожды попытавшись получить чугун, я от этой идеи отказался. Сумел отковать и обработать вращением три вала. Изготовить и заточить (абразивных материалов под рукой тоже не было) несколько десятков фрез. А кроме того, свить и заточить сверла, благо, что марка стали позволяла резать незакаленную сталь той же марки. Или предварительно отпущенную. Сверла изготавливаются достаточно просто, первое я сделал полностью вручную, не совсем удачное, с коротким боковым режущим краем. Затем, когда появились фрезы, то создал пресс-форму для них, целую серию, уже после того, как «утвердил» собственную меру длины, и одним движением прессовал заготовку, затем брал ее за кончик и скручивал в спираль. После нагрева и закалки приступал к заточке. Абразивы я позже нашел, они имеются в данной местности, но секрет наполнителя, с помощью которого делаются абразивные круги, пока оставался «большим секретом». Времени на это не было.

Вся эта возня не отрывала меня от «основной задачи»: продумывания дальнейших шагов. Иметь собственный замок в горно-лесистой местности, да еще набитой всякими ценными разностями, это, конечно, здорово! А дальше? Ну научился я выходить за ворота и возвращаться, слишком много времени на это не понадобилось. Нашел в округе три десятка интересных ловушек для соболя и куниц. Есть, пока, заготовленная предыдущим хозяином, большая бочка с дубильным составом и емкость, в которой вымачивались снятые шкурки. Шкурок – много. А толку от этого? Я – один. Сам с собою разговариваю, чтобы язык не забыть. Понятно, что при такой занятости, «алхимик» упустил работу с молодежью, вот и засобирался старшенький на «большою землю». Тем более, что карта, пусть и примитивная, была. Сам хозяин, видимо, тоже не собирался сильно здесь засиживаться, поначалу, затем хозяйство и семья крепко привязали его к этому месту. Иначе не стал бы он плавить в слитки золото и серебро. Насколько я понимаю, форма и вес этих слитков копировали гривну. Гривен этих скопилось достаточно много. Уже после того, как я сделал подъемный механизм для запора калитки, я съездил к Исе, в то место, которое я знал, и сделал пробные промывки. Золото было и большое количество платины. Тут подоспел заквашенный лишайник, и я снял со стены несколько лоскутиков, пропитал этим раствором ткань и проверил все горшочки в лаборатории, отделив кислоты от щелочей, органику от неорганики, и продолжил ставить опыты, начатые моим предшественником. Благодаря тому, что у него нашлась соляная кислота и цинк, а у меня была платина, то обзавелся нормальной зажигалкой, кислотной, правда, но превосходящей по скорости появления огня дурацкие пириты и ворсинки конопли. Огонь – наше все! Тем более, что зима была холоднющей и долгой. Закончив изготовление трех станков: фрезерного, токарного и сверлильного, приступил к самому главному действу: я ведь молодой и необученный, и, кроме штыка-ножа, холодным оружием не владею. Луки – точно созданы не для меня. Бить белку в глаз – это не мое хобби. Станки мощностью не обладали, так как привод у них стоял ножной, как у швейной машинки, зато резцы у меня были «фирменные», алмазные. Много таким станком не снимешь, но чистовая обработка – просто загляденье! После того, как «появились» кислоты, в сталь я начал добавлять молибден, некоторый запас которого имелся в хозяйстве, и я сумел привязать к карте расшифрованные записи «алхимика», то есть, знал где что лежит. Что-что, а геологией он занимался плотно и регулярно! Как и химией. Однако огромную сложность представляли из себя названия веществ, которые он использовал. Приходилось многое додумывать самому, на основе того, что помнил из уроков деда. С органикой у меня похуже, дед к тому времени умер, а неорганику он «вбил» в меня крепко! Наладив станки и заточку инструмента, я приступил к изготовлению «Маузера» С-96 и «ТТ», устройство которых знал практически досконально. Все необходимое для производства у меня имелось, а патронами и нитроцеллюлозой займемся чуть позже или параллельно. Исходники для получения азотной кислоты у меня есть. До весны успел сделать два ствола и скрепить их с корпусом будущих пистолетов. Все! Если хочу выжить, то надо ехать вниз и посмотреть на поля. Заодно прогуляться по реке, посмотреть: как там и что. Снега было еще много, но он начал таять, пара дождей и его смоет.

С собой взял лаек, колчан со стрелами, для солидности, и саблю с кинжалом. Пожевать на дорожку, воды в баклажку и корма для лошади. Строение оказалось заметенным снегом по самые уши, но наверху на крыше торчала деревянная рукоятка, вытащив которую из-под снега, я увидел широкую «снежную» лопату. Погрелся и вошел в строение. Печка, три кровати, стол, несколько табуреток, и чулан, с воротами в сторону реки. Лодка-долбленка, сети, две сохи, что меня просто убило! Не умею я пахать этим приспособлением! И упряжь для двух лошадок под эти самые сохи. Косы, серпы, бороны и всякая мелочёвка. Гулять по реке я не пошел, вернулся на гору. Требовался плуг, колесный, желательно с двумя-тремя лемехами. Дельное железо и сталь у меня были в мастерской. Вернулся через четыре дня, на двух лошадях, везя с собой и ручной горн, для того, чтобы склепать это сооружение прямо на месте. Наковальня там была. Опробовал «изделие», отрегулировал глубину вспашки, жеребцы малость поупрямились, но затем в два дня распахали все поля. Но что я туда посеял для меня осталось полной загадкой: крестьянин из меня, городского жителя, тот еще! Несколько полей оказались «занятыми». Что на них растет я не знал, но трогать не стал. Позже выяснилось, что там росли какие-то корнеплоды на семена, а примерно треть всех угодий засеяно озимыми. Довольно быстро управившись с этим вопросом, и имея работающий запор на калитке, я ушел в «отход» из которого возвратился через две недели. Путешествие было плодотворным: мрамор, малахит, магнетит, галенит, гадолинит, керагирит, полибазит, несколько самородков электрума и огромный кусок серебра, руками не поднять, еще не взвешивал! Плюс россыпь мелких алмазов, причем практически не обкатанных, нашел под камнем, который расколол крупный чистый кристалл. Очень нужная в хозяйстве вещь! Главная находка: несколько отличных ярко-красных кусков киновари. Карта, составленная «алхимиком», не подвела, и находки позволили почти полностью расшифровать названия, которые он использовал. Например, свинец он почему-то называл «оловом», если использовал слоговое письмо и совершенно правильно называл его по латыни, но с прибавлением слова nigrum. Плюмбум нигрум. Моя задача облегчалась тем, что много материала мне не требовалось! Развивать производство было не с кем. Две руки, одна голова и две ноги, не считая конских. Впрочем, весна внесла коррективы и в это дело! В один из вечеров я обнаружил дымы на востоке, там, где сливается Тура и Иса. Кажется, мое одиночество закончилось, друзей у меня здесь нет, а остальные – враги. Интересно: они меня осадят или будут брать штурмом? Я, правда, выяснил, что дверь в сени только облицована деревом с обоих сторон, а сама – стальная. Стальные заглушки сделаны и для всех окон. Кислоты и цинка у меня достаточно, чтобы готовить еду на «зажигалках». Есть спирт, который тоже неплохо горит, но вот остальное они могут разграбить. Разнес по вышкам стрелы и луки, вынес копья с упором для отталкивания лестниц. И срочно начал делать гремучие ртуть и серебро, раскатывать в фольгу один из самородков и готовить пластификатор, чтобы прикрыть состав от попадания воздуха, точнее кислорода, которые оба эти вещества не слишком любят. Четыре часа мучений и несколько типов капсюлей одного диаметра и высоты у меня появилось. Две сотни гильз я наделал еще зимой, откалибровал, просверлил, проверил в обоих патронниках. Совсем небольшое количество нитроцеллюлозы из конопли у меня имелось, которую я растворил в смеси спирта и диэтилового эфира, и высушил эту однородную массу, но я ее на кусочки еще не резал. Этот размер требуется подбирать под капсюль. Вариантов тут не так много, но они есть: смесь 80:20 ртути и серебра, два чистых 100 % и с азидом свинца. Он самый безопасный, но его делать замучаешься! Смог сделать совсем чуть-чуть, 20 граммов. Но, ради чистоты эксперимента сделал и на его основе. Навонял в лаборатории – спасу нет. Осечек не дала самая первая серия с величиной реза 1,5 миллиметра. Прокатал 200 оболочек, залил свинцом и вставил стальные сердечники. К маузеру прицепил кобуру, а «ТТ» сунул под мышку. Боеготовен! Лаков никаких нет, но этот порох абсолютно не гигроскопичен, а под фольгу на капсюле я герметик тоненький поставил. Не спал двое суток! А стрелять не пришлось! Мои поля никто не тронул! Было видно, что вокруг них ходило несколько человек и чем-то дымили, а остальные к полям даже и не подошли. Поднялись по тропе, развешивая тряпочки и веревочки, походили вокруг «замка», втыкая в стены палочки с курениями и тряпочками. Пели какие-то песни, а перед калиткой положили тушу оленя и пару-тройку метров ярко-красной ткани, правда, зачем-то ее в крови оленьей вымазали. Искупались в луже или небольшом озерце, прямо в одежде, и ушли, как пришли, оставив женщин на вершине. Они-то меня и попросили далее на их действа не смотреть, я ушел со стены, и поднялся в лабораторию, из которой мне было видно, что они разделись и долго катались на животе вниз по одному из камней, на который лили воду из ручья из берестяных плошек. Похоже просили ихнего бога, дабы не оставил их чрева пустыми. Гостили они не долго и ушли. Не надоедали, не приставали с вопросами, тем более, что ответить я им не мог. Язык мне был совершенно не знаком. Нечто подобное я слышал во Внутренней Монголии. Из всего услышанного понял всего несколько слов: огыз (род, племя), буга (они так оленя называли) и заалуучууд (это они меня так окликали, что это означает – я не знаю). Так как агрессии они не проявили, то на следующий день я на коне спустился к ним, приторочив к коню два мешка с мукой, ее у меня было очень много. Меня интересовали их луки, плюс была надежда, что мне удастся приобрести пару человек в помощники. Брать мужчин я не хотел, а для работы по дому явно не хватало двух пар рук. Конечно, языковой барьер – суровая вещь, но бартер есть бартер. Его все понимают. Плюс у меня с собой было серебро, одна гривна с 16 насечками, рублями, и небольшой кошелек с монетами. Ну и два больших мешка муки. Ехал я в полном вооружении, в том числе, и с одним из пистолетов под мышкой. Если сзади не нападут, то может быть и отобьюсь.

Подъехал в тот момент, когда они снимали свои юрты и готовились идти дальше. Остановились они неподалеку от выхода на поверхность мрамора. Поздоровался я по-русски, мне ответили, и я повторил, что мне сказали. Затем похлопал по мешку с мукой и пальцем показал на себя, на них и снова на себя.

– Худалдаа? Салилцоо? Та юу хусч байна вэ? – я понял, что меня поняли, и показал рукой на лук, его тетиву и… Да чтоб я сдох! Вот та девчонка – явно русская! И мой палец уткнулся в нее.

Последовала непереводимая игра слов и выражений, но принесли несколько луков, но все небольшого размера, такие у меня и у самого имеются. Я отрицательно помахал рукой и показал на лук одного из них, размером метра полтора, с колчаном и вертикальными надписями на монгольском. Переговорщик меня понял, но замотал головой и пальцем, вначале показав на мешки с мукой. Дескать, за такое количество муки этот товар не продается.

– Елико? – спросил я, именно так я расшифровал слово «сколько». Монгол или бурят подманил ту самую девчонку и попросил повторить меня: что я сказал. Девица перевела, а дальше я сам понял. Потому, что было сказано: «найман алтын». Найман – это восемь, ну а кто у нас не знает такое замечательное слово как «алтын»?

– Голомя. – ответил я, отрицательно покачав головой, и на руках показал шесть.

– Зургаа нь хангалтгүй, долоо! – и категорично показал руками, что торговаться больше не будет. Я сунул руку под кольчугу и вынул гривну, но монгол отрицательно помахал руками и еще раз прозвучало слово «алтын». Я сунул гривну обратно и вынул кошелек. Там были как золотые монеты, так и серебряные, и даже из сплава серебра и золота, электрума. Вытряхнув несколько штук на ладонь собирался отсчитать семь монет, но переговорщик взял одну большую монгольскую и две маленьких серебряных, подозвал воина с большим луком и что-то сказал ему. Тот снял через голову налуч с луком и колчан со стрелами. Я показал на тетиву. Запасные оказались в небольшой сумочке на налуче. При мне их предводитель деньги воину не отдал, так что я не узнал: сколько стоит такой лук, если его брать без посредников. Но я показал пальцем на «переводчицу».

– Елико? – после долгих объяснений и показа мне товара «целиком», с демонстрацией того, что лобок у нее уже покрылся пушком, и что-то вроде сисек наметилось выше, сошлись на мешке муки.

– Паки славяни ясти? – спросил я девочку. Она отрицательно покачала головой. Мы обнялись и потерлись щеками с вождем. Тот через девочку сказал, что осенью они придут за зерном, прежде чем откочуют на юг, я сел на коня и хотел подхватить девчонку, чтобы усадить в седло перед собой, но сверху увидел, что ей предварительно требуется очень-очень хорошо вымыться. Насекомых у нее было море! Так что, не было печали, купила бабка порося!