Kitobni o'qish: «Великое путешествие на санях»

© Наталья Кларк, перевод на русский язык, 2017

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019

Величайшее путешествие на санях. Предисловие к новому переводу

Новое издание самой популярной книги Кнуда Расмуссена о Пятой экспедиции Туле свидетельствует о неоспоримой важности его этнографического труда в Арктике и о его таланте автора и рассказчика.

Кнуд Расмуссен по праву считается последним истинным национальным героем Дании и большим другом арктических народностей. Он познакомил ученых и широкую общественность с миром Арктики и ее населением. Будучи этнографом-самоучкой, он обладал способностью легко контактировать с людьми. Его книги по этнографии и экспедиционные журналы были переведены и опубликованы во всем мире.

Пятая экспедиция Туле представляла собой немыслимое путешествие на собачьих упряжках продолжительностью в 18 тысяч километров по одному из самых изолированных, отдаленных и экстремальных мест планеты. Но несмотря на все препятствия, Кнуду Расмуссену все же удалось совершить свое путешествие, посещая одно за другим различные инуитские племена. Побывав у всех наиболее известных племен, он собрал множество мифов и легенд для своих сравнительных исследований. Им был четко установлен тот факт, что инуиты, проживающие вдоль побережья Арктического полярного моря, говорят на том же языке, что и население на территориях Гренландии и Канады вплоть до самой Аляски. Он пересек Берингов пролив, чтобы включить в свои исследования изучение племени сибирских чукчей. Но из-за отсрочки разрешения на въезд в Советский Союз поездка закончилась разочаровывающе коротким пребыванием на мысе Восточный и ночлегом в доме уполномоченного губревкома Григория Лосева в Уэлене, прежде чем Расмуссену предстояло вернуться в Ном на Аляске.

Пятая экспедиция Туле завершилась в 1924 году в самой восточной точке Советского Союза, а «Великое путешествие на санях» было впервые опубликовано на датском языке в 1934 году. А уже в 1935 году увидел свет первый перевод книги на иностранный язык – вот так она и была предоставлена вниманию русского читателя.

Поскольку успех этой немыслимой изнурительной экспедиции был мечтой всей жизни Кнуда Расмуссена, то и книгу свою он посвятил тому, как важно сохранить верность ценностям и идеалам своей юности. Ценностям и идеалам, которые не в меньшей степени следует оберегать в сегодняшнем столь стремительно меняющемся мире, чем во времена Кнуда Расмуссена сто лет назад.

Хуннестед, октябрь 2018

Сёрен ла Кур Йенсен

Ведущий куратор Дома-музея Кнуда Расмуссена

Белый эскимос

Кнуд Расмуссен перед Великим путешествием на санях

Фото: Общество Кнуда Расмуссена

Старая эскимосская легенда гласит, что когда-то давным-давно жили на земле юноши, которым очень не терпелось отправиться путешествовать по белу свету.

Они были полны жизни и жажды приключений, и, казалось, любая задача им была по плечу. Были они так молоды, что лишь совсем недавно успели обзавестись женами. Выступили они в путь вместе, но потом решили разделиться: половина направилась в одну сторону, а вторая – в противоположную, чтобы снова встретиться, обойдя вокруг земли.

Так они и странствовали: летом в кожаных лодках, зимой на собачьих упряжках. Летели годы, у них родились дети, но они всё продолжали свое путешествие, не желая отказываться от поставленной цели. Наконец они состарились, и у их детей появились уже собственные дети.

Рассказывают, что, отправляясь в путь, они прихватили с собой большие красивые черпаки, вырезанные из рогов овцебыка, но во время странствий им приходилось столько раз черпать воду из рек и озер, чтобы напиться, что от их черпаков остались только ручки.

Обойдя полмира, они наконец снова встретились. Но теперь юноши превратились в стариков, которым служили проводниками их собственные внуки.

– Мир велик, – сказали они друг другу при встрече. – Во время странствий мы успели состариться. Но жизнь наша была полной, и, двигаясь к цели, мы приобрели знания и мудрость для будущих поколений.

Эта старая эскимосская легенда, которая учит быть верными идеалам своей юности, произвела на меня очень сильное впечатление. Когда мне ее впервые рассказали, я был еще отроком.

Но с тех самых пор мной полностью овладел этот сильный, прекрасный образ, ведь уже тогда я хранил в себе огромное желание отправиться в северные края, чтобы посетить все эскимосские племена.

Это желание сбылось во время Пятой экспедиции Туле, проходившей по северу американского континента. Я написал несколько научных и популярных работ об этом путешествии из Гренландии к побережью Тихого океана, а теперь, в «Великом путешествии на санях», попытался кратко изложить только самое важное из того, что касается самого путешествия и встреченных мною людей.

С благодарностью признавая, как много значило для меня в зрелые годы достижение цели, поставленной себе еще в юности, я посвящаю эту книгу молодежи Дании.

Кнуд Расмуссен Линденов фьорд, 10 сентября 1932 г.

Вступление

Раннее утро на вершине крутого Восточного Мыса¹, самой восточной оконечности Сибири. Вершины стоят, припорошенные снегом, – это навевает мысль о первом прикосновении осенних холодов. Над Беринговым проливом, по которому в сторону севера медленно скользят по течению ледяные глыбы, небо ясное и безоблачное.

Пейзаж исполнен спокойного величия; где-то вдалеке, на горизонте, маячит остров Большого Диомида, за которым в проливе проходит граница между Америкой и Азией. С места, где я сейчас стою, я из одной части света заглядываю в другую: позади Большого Диомида синеет еще один остров, напоминающий туманную гряду. Это Малый Диомид, который принадлежит Аляске.

Все, что может окинуть взгляд, купается в солнечных лучах и в ярком сиянии моря, представляя ослепительный контраст с раскинувшимся позади меня клочком суши. Плоская, утопающая в болотах тундра на первый взгляд кажется мертвой и пустынной, но на самом деле вся равнина наполнена жизнью и звуками. Не встречая на своем пути горных преград, тянется она среди рек и озер в дальние края, в дельту Лены и еще дальше за ее пределы, мимо мыса Челюскина – к местам, уже недалеким от моей родины.

У подножия скалы, на которую я взобрался, видна группа женщин-чукчей в необычно скроенных меховых одеждах; на спинах у них мешки из оленьих шкур, наполненные травами и ягодами. Они входят в эти просторы такой живописной деталью, что я провожаю их взглядом, пока женщины наконец совсем не исчезают промеж зеленых склонов долины.

На узкой косе, с одной стороны которой идет лед, а с другой глянцем сверкает вода в лагуне, находится поселок Уэлен. Он уже начинает потихоньку просыпаться, один за другим зажигаются очаги в куполообразных палатках из моржовой кожи. Неподалеку от поселка, выделяясь резкими силуэтами над округлым гребнем холма, тянется, жуя мох, оленье стадо в окружении покрикивающих пастухов, которые ведут его на новое пастбище. Для всех этих людей сегодня обычный будний день, частичка повседневной жизни, для меня же – необыкновенный опыт. Этот пейзаж и люди означают, что, оставив на востоке последнее эскимосское племя, я добрался до самой Сибири и моя экспедиция подошла к концу.

Высокий утес, на котором я сейчас стою, и чистый воздух дают возможность разглядеть след наших саней на белом снегу, оставленный на краю земли, посреди самой отдаленной из областей Севера, где живут люди. Перед моими глазами проносятся тысячи небольших поселков, ради которых мы отправились в эту поездку, и меня вдруг наполняет огромная радость: нам удалось пережить настоящее приключение, во время которого мы приобрели немалый опыт пребывания среди людей, пожалуй, самых необычайных во всем мире!

Медленно продвигались мы по нехоженым тропам и повсюду узнавали что-то новое. Как долог оказался наш санный путь – продвижение вперед и вылазки по суше и по оледенелым морям, то в погоне за дичью, то в поисках людей? 20 000 миль или 5000 датских миль², половина окружности Земли? Да и какая, в сущности, разница – ведь для нас расстояние ничего не значило!

Радуясь успеху нашей санной экспедиции, я невольно возвращаюсь мыслями к одному эпизоду на Аляске, где весной все ждали прибытия отважных летчиков с другого конца земного шара³. И я всем сердцем благословляю судьбу, позволившую мне родиться в те времена, когда полярные исследования на собачьих упряжках еще не изжили себя. Ибо наш опыт вобрал в себя все очарование и разнообразие путевой жизни, а также возможность познать что-то новое; и вот уже во второй раз перед моими глазами пробегает узкая колея, оставленная нашими санями на белом снегу.

Меня переполняет теплое чувство благодарности ко всем нашим терпеливым и неприхотливым собакам. Изо всех сил трудясь вместе с нами, они оказывали нам такую помощь, какую только могут дать живые существа: они сражались с труднопроходимыми торосами, неистово гнались за добычей на охоте; а как они радовались, когда мы, голодные и истосковавшиеся по мясу, замечали вдали стойбище, пахнущее неведомыми людьми!

Именно этот опыт и лег в основу моего повествования о встреченных нами на пути незнакомых землях и народностях во всем их многообразии.

Теперь мне начинает казаться, будто все события моей жизни естественным образом дополняют друг друга. Моя благодарность опыту, полученному в пути на собачьих упряжках, перерастает в благодарность за мое детство, проведенное в Гренландии. Моей первой настоящей игрушкой были сани, и теперь сани помогли мне выполнить главную задачу моей жизни. Я с детства знал эскимосский язык, тогда как другим арктическим исследователям пришлось его учить; я жил бок о бок с гренландскими охотниками, и потому тяжелые условия экспедиции были для меня естественной формой труда. Можно сказать, что Пятая экспедиция Туле – не что иное, как счастливое продолжение моего детства и юности.

Обобщая впечатления, оставившие наибольший след от длительного путешествия, я естественно в той же мере испытываю радость при мысли о том, что могу рассказать, как и смиренную грусть при мысли о том, что я поневоле должен пропустить. Особенно сожалею я, что приходится опустить все сообщения моих товарищей о тех санных экскурсиях, которые они проводили самостоятельно.

Почти полтора года мы провели в нашем штабе на Датском острове у северного побережья Гудзонова залива, изучая живущих рядом эскимосов Айвилика и Иглулика; мы вели раскопки руин ранней эскимосской культуры и посещали первобытных эскимосов на Баррен-Граундсе. Во время второй зимовки мои спутники продолжили работу и в окрестностях нашего штаба, и среди материковых эскимосов, а также на Баффиновой Земле. А я вместе с двумя гренландскими проводниками, проехав вдоль всего американского континента, вышел через Северо-Западный проход к Берингову морю. По дороге мы посещали всех живущих вдоль нашего маршрута эскимосов; так же, как и им, нам приходилось жить добычей с охоты. Все сделанные во время путешествия наблюдения легли в основу моего повествования.

Герои этой книги – эскимосы. Здесь рассказывается об их истории, быте, борьбе за выживание и духовной культуре. И только для того, чтобы соединить разнообразный опыт в единое целое, придется упоминать о нашей долгой поездке на собачьих упряжках. Энтузиазм, никогда не покидавший моих товарищей, во многом способствовал тому, что мне удалось завершить эту серьезную работу.

Участники экспедиции в гренландском Нууке. Слева направо: Кай Биркет-Смит, Тёркель Матиассен, Хельге Бангстед (стоят), Педер М. Педерсен, Кнуд Расмуссен, Петер Фрейхен, Якоб Ольсен (сидят). Фото: Архив Кнуда Расмуссена

В нашей экспедиции принимали участие:

Петер Фрейхен, картограф и натуралист;

Тёркель Матиассен, археолог и картограф;

Кай Биркет-Смит, этнограф и географ;

Хельге Бангстед, научный сотрудник;

гренландец Якоб Ольсен, помощник и переводчик;

Педер Педерсен, капитан экспедиционного судна «Повелитель моря».

Официальное название экспедиции звучит так: Пятая экспедиция Туле, датская этнографическая экспедиция в арктическую Северную Америку 1921-1924 годов. Его Величество король Кристиан X сделал честь экспедиции, взяв ее под свое покровительство. В организационный комитет экспедиции входили: председатель М. Иб Нюбо; предприниматель Хр. Эриксен; полковник Й. П. Кох; профессора О. Б. Бёггильд, Адольф Йенсен, К. Х. Остенфельд и инспектор Национального музея Томас Томсен.

В 1910 году вместе с Петером Фрейхеном мы организовали на мысе Йорк в Северной Гренландии полярную станцию Туле. Мы назвали ее так потому, что это была самая северная из всех постоянных полярных станций в мире. Поскольку станция служила практической и экономической базой для моих полярных экспедиций, все они называются «экспедициями Туле».

Большое значение для проведения экспедиции имело участие полярных эскимосов, последовавших за нами из Туле. Вот их имена: Иггьянгуак («Маленькая глотка») и его жена Арнарулунгуак («Малышка»), Аркиок и его жена Арнангуак, Насайтордлуарсук («Лодочник») и его жена Акатсак, и, наконец, юный Кавигарссуак Митек («Птица гага»).

Мыс Йорк. Гора Дандас и полярная станция Туле, 1930. Фото: Архив Кнуда Расмуссена

Иггьянгуак умер от инфлюэнцы еще до того, как мы покинули юго-западную Гренландию, но, несмотря на это, его вдова пожелала участвовать в экспедиции, проделав вместе с Гагой долгое путешествие на санях через Северо-Западный проход до Аляски. В обязанности Арнарулунгуак и других участниц экспедиции входило: содержать в порядке наши одежды из шкур, готовить пищу и время от времени помогать ухаживать за собаками. Мужчины управляли собаками, охотились и строили на стоянках хижины из снега.

Строительство экспедиционной базы «Кузнечные мехи» на Датском острове. Фото: Архив Кнуда Расмуссена

Арнарулунгуак – единственная женщина, когда-либо путешествовавшая по Северо-Западному проходу. Фото: Общество Кнуда Расмуссена

Арнарулунгуак – первая эскимоска, совершившая столь длинное путешествие, ей единственной вместе с Гагой довелось посетить всех соплеменников. Принимая во внимание усилия, которые потребовал этот путь, не знаю, кому в большей степени стоит отдать дань восхищения – собакам или эскимосам, благополучно пережившим три с половиной года лишений. Однако я знаю наверняка, что вряд ли мне будет под силу передать в книге, как много они для меня значили.

В этой книге придется опустить результаты научных исследований, как и обстоятельную разработку теории происхождения эскимосской культуры. Однако, учитывая, что изучение истории эскимосов было одной из главных целей экспедиции, мне хотелось бы кратко осветить ее для более ясного понимания.

Эскимосы селятся на территориях от Гренландии до Сибири, занимающих более трети арктической периферии Земли, однако их общая численность составляет не более 34 000 человек. У нас есть все основания полагать, что прошло не менее 1500-2000 лет с тех пор, как первые племена явились сюда из области, где первоначально сформировалась их культура.

Культура канадских эскимосов четко разделяется на две основные ветви: континентальную и приморскую. Первобытные эскимосы – кочевники, жившие в глубине континента, промышляли охотой на северных оленей и не были связаны с морем. Ничто в их традициях и орудиях не указывает, что они когда-либо охотились на морского зверя. Напротив, культура жителей побережья во многом идентична континентальной, несмотря на то, что последние никогда не бывали на морских берегах. Все это позволяет предположить, что все эскимосы изначально были материковыми охотниками, часть из которых в более поздние времена перебралась ближе к морю, чтобы заниматься ловом морских животных. Выходцы сохранили свой исконный язык и мифологию и, обосновавшись на море, добавили то новое, что им удалось усвоить как в области технических достижений, так и духовной культуры.

Если описать эту теорию более популярно, можно утверждать, что эскимосы и индейцы когда-то давным-давно произошли от общего корня. Однако разные условия жизни сформировали различные культуры: на индейцах лежит отпечаток окружавшей их лесной природы, а эскимосская культура развивалась в голых, пустынных, безлесных краях.

Таким образом материковые эскимосы создали особую культуру вблизи больших рек и озер на севере Канады. Отсюда они позднее продвигались к морскому берегу, либо спасаясь от враждебных племен, либо следуя за мигрирующими северными оленями. Таковы были истоки первой фазы приморской культуры на арктическом побережье Канады, возникшей предположительно между заливом Коронейшен и Северным магнитным полюсом. Отправившись на запад, они добрались до Аляски и Берингова моря, до побережья, изобилующего морскими животными, где культура приморских эскимосов достигла своего расцвета.

Сложно сказать, по какой причине племена начали переселяться из этих мест, на этот раз с запада на восток. Этими переселениями объясняются все руины зимних жилищ, обнаруженные нами вдоль побережья Арктики между Гренландией и Аляской. Нынешние эскимосы не строят таких домов; они в относительно позднюю эпоху были возведены племенем тунитов. Но до последнего времени подобные жилища строили гренландцы – вероятно, они-то и были теми самыми тунитами. На протяжении многих лет, пока шло переселение, некоторые племена по-прежнему постоянно жили внутри материка: этим можно объяснить нашу встречу с потомками эскимосов на Баррен-Граундсе.

Экспедиция отбыла из Копенгагена 17 июня 1921 года и направилась через Гренландию, отчасти, чтобы взять с собой гренландских участников, отчасти, чтобы обеспечить себя необходимым в Арктике снаряжением. Специально для нашей экспедиции была построена шхуна в 100 тонн, названная «Повелитель моря».

3 августа, после благополучного пересечения печально известного, по большей части скованного льдами залива Мелвилл, мы прибыли в Туле, где встретились с нашими гренландскими помощниками. В середине августа мы уже шли по Гудзонову проливу, пробираясь через плотные, тяжелые ледяные глыбы к северному побережью острова Саутгемптон, откуда по разводьям пробились к необитаемому острову неподалеку от Ванситтарта. Здесь мы и организовали нашу базу, и отсюда после выгрузки имущества экспедиции «Повелитель моря» отплыл домой.

После этого в течение целого месяца мы занимались обустройством нашей зимней стоянки, окрестив ее «Кузнечные мехи». Согласно нашим подсчетам, место, где мы обосновались, расположено на 55°54′ северной широты и 85°50′ западной долготы. Однако имевшиеся у нас старые карты были настолько неточны, что вначале, до обследования всего региона, мы не могли найти на них место нашего пребывания.

«Повелитель моря». Фото: Архив Кнуда Расмуссена

Маленький остров, на котором мы построили дом, назвали Датским. Здесь была приветливая долина, переходившая в открытый берег моря, но окруженная горами. Этот уголок земли казался совершенно обособленным. На берегу мы обнаружили свежие медвежьи следы, а возле каменной гряды встретили зайца, который на вид был таким ручным, что мы серьезно пытались поймать его голыми руками. Вскарабкавшись на высокий утес, на небольшой площадке внизу мы увидели одинокого дикого оленя. Завидев нас, он устремился к нам навстречу, не выражая ни малейших признаков страха. Когда, наконец, с противоположной стороны острова открылся вид на водную гладь, нам удалось рассмотреть блестящие черные головы моржей, которые поднялись на поверхность набрать воздух, и теперь с любопытством нас разглядывали. Такого гостеприимства среди животных мне еще никогда не доводилось встречать.

Зимняя станция «Кузнечные мехи» на Датском острове к северу от острова Саутгемптон, где в период с 1921 по 1923 г. проводились исследования и картографирование местности во время путешествий на север, на Баффинову Землю, и на юг – к Хиколигьюаку, Эскимо-Пойнту и Черчиллю. Отсюда Кнуд Расмуссен вместе с Кавигарссуак Митек и Арнарулунгуак отправился к Ному на Аляске. Фото: Общество Кнуда Расмуссена

В октябре пришла зима; земля покрылась снегом, а узкий пролив, отделяющий наш остров от Ванситтарта, замерз. Первое, что предстояло сделать, – как можно скорее связаться с ближайшими эскимосами. Но открытая вода в заливе Гора не позволяла нам отправиться в дальнюю поездку. Все наши находки к концу октября ограничивались старыми турами⁴, отмечавшими тайники, где хранились луки и стрелы для охоты на оленей. Нам пришлось терпеливо ждать ледостава, и раньше ноября нечего было рассчитывать на дальнюю поездку.