Kitobni o'qish: «На краю чужого мира»
Глава 1
– К барьеру, – глядя на двух мужчин, стоящих друг напротив друга, сурово произнёс распорядитель дуэли.
Мужчины синхронно кивнули и направились к центру круга. В трёх шагах друг от друга они замерли и принялись сверлить оппонента ненавидящими взглядами.
Распорядитель, боярин Лопухин, тяжело вздохнул и, выдержав паузу, спросил:
– Господа, не желаете ли примириться?
Мужчины вновь синхронно покачали головами. Распорядитель ещё раз вздохнул и произнёс:
– Дуэль до первой крови. Как только я отдам команду о начале, вы можете использовать оружие. Никакого призыва брони, никаких дистанционных атак, лишь призванная шпага. Как только кто-то из вас пустит первую кровь, я прикажу остановиться, и вы делаете два шага назад. Бой будет окончен победой того, кто останется цел.
– Вам всё понятно, князь?
Иван Федорович Долгоруков, наследник богатейшего рода Белоградской Империи, молча кивнул. Он проделал это с таким надменным видом, что распорядитель едва удержал на лице равнодушное выражение. Князю было около двадцати пяти, высок, прекрасно сложен, немного смугл, глаза тёмные, волосы чернее самой ночи, это давали о себе знать горские корни матери.
Распорядитель посмотрел на его оппонента.
– А вам, боярин?
Стоящий справа мужчина, ровесник князя, боярин Михаил Иванович Бельский, коротко кивнул. Был он полной противоположностью оппонента. Кожа светлая, волевой подбородок с ямочкой, глубоко посаженные ярко-зелёные глаза смотрели на всех с неприязнью. Его волосы, забранные в хвост, белы, как снег, других в роду Бельского не было, сильная кровь. Вот только род боярина давно захирел и обеднел. И если род его противника был в первой десятке самых сильных аристократических фамилий, то Бельские прочно обосновались в середине второй сотни. И большая удача, что покойный батюшка сумел пристроить единственного сына в императорскую гвардию. А ещё Бельские – тёмный род, которые в последние сто лет были не в почёте, в отличие от Долгоруковых, которые всегда были светлыми. Вот она, ирония: белые волосы тёмного рода и чёрные у светлого.
– Клинки, – приказал распорядитель.
Мужчины синхронно отшагнули друг от друга, разрывая дистанцию до пяти шагов. Михаил призвал своего родового тёмного духа, и тот, следуя приказу, материализовал в его руке чёрную шпагу. Князь, стоящий напротив, призвал точно такое же оружие, только золотистое.
– Начали, – скомандовал распорядитель и отступил к краю дуэльной площадки, находящейся в императорском саду, буквально в нескольких сотнях метров от дворца Самодержца Белоградского.
Чёрная и золотая шпага скрестились в стремительных выпадах. Несмотря на то, что оружие было создано духами, звук оно издало вполне натуральной стали. Михаил внимательно следил за Долгоруковым. Князь был заядлый дуэлянт, бабник и повеса, грубиян и скандалист. Будучи пьяным, он оскорбил случайно оказавшегося с ним в одной компании гвардейского лейтенанта. В принципе, это и послужило причиной дуэли. Вот только Бельский не просто так протирал штаны в гвардии, первой шпагой Империи, конечно, не стать, но он замыкал первую десятку лучших фехтовальщиков гвардии. И даже отличился, когда предотвратил покушение на жену государя императора, за что получил орден «Анны» третьей степени из рук самодержца. А ещё он понял, что его противник, несмотря на частые дуэли и хороших учителей, фехтует больше с энтузиазмом, чем умело.
Поединок длился уже минуту, и Бельский заметил на лице Долгорукова признаки неуверенности, князь явно осознал, что столкнулся на этот раз с серьёзным противником. Михаил же фехтовал с удовольствием, наслаждаясь поединком и слабостью соперника. Звенела сталь, его чёрный клинок сталкивался золотом, слегка светящимся в сумерках. Он уже оттеснил князя от центра, пора было заканчивать этот балаган, тем более Долгоруков слегка подустал, и движения его становились с каждой минутой всё медленнее. И тут произошло то, что не должно было произойти. Князь резко рванул вперёд, стараясь мощными широкими ударами задавить Михаила, он уже не думал о защите. Бельский легко уклонился от этого нелепого натиска, отступил и уже собирался ударить в левую руку, но в этот момент Иван Долгоруков совершил какое-то неуловимое и совершенно бессмысленное движение, открылся, и чёрная шпага, пробив насквозь сердце князя, вышла из спины. Одно мгновение мужчина, не веря в происходящее, смотрел на клинок, торчащий из его груди, после чего сделал шаг назад, снимая себя со шпаги противника. Его ноги подогнулись, и он рухнул на каменные плиты дуэльной площадки.
– Лекаря – закричал распорядитель, бросаясь вперёд и вставая между Михаилом и поверженным Иваном, но Бельский и сам уже отступил на три шага назад, опустив оружие.
Он приказал духу развеять шпагу, и клинок, созданный с помощью силы, исчез из его руки.
Приглашенный лекарь, сутулый невзрачный человек, который скучал на лавочке за границей дуэльного круга, вскочил и споро подбежал к поверженному князю. Упав на колени рядом с телом, он попытался с помощью духа остановить кровь, которая толчками вырывалась из раны.
Михаил же просто стоял и смотрел на лежащее в нескольких шагах тело. В голове его проносились стремительные мысли. Да, он победил на дуэли. Да, смерь противника не была чем-то из ряда вон. Да, государь император Аристарх второй не одобрял дуэли, но и не запрещал их. Чаще всего, если о таковой становилось известно, и начиналось разбирательство, участников просто журили. Могли, чтобы проучить, наложить взыскание или отправить на полгодика с проверкой в дальний гарнизон. Но сейчас ситуация для Михаила была препоганейшая, рядом лежал мёртвый или умирающий князь, наследник богатейшего и влиятельного рода, и Бельский ни на секунду не верил, что нанятому ими для проформы лекарю удастся того откачать. Князь Федор Александрович слыл в свете человеком жестоким, беспринципным и крайне злопамятным, и сынка воспитал на этих же принципах, из-за чего дуэль и случилась. И сейчас Михаил был рад, что в роду он последний, ладно его в острог засунут, а могли и за семью взяться…
– Мёртв, – поднимаясь с колен, громко сообщил лекарь. Он выглядел растерянным и испуганным.
Распорядитель поджал тонкие губы и мрачно посмотрел на Бельского.
– Дуэль закончена, – наконец, произнёс он, чеканя каждое слово. – Вы удовлетворены?
Михаил кивнул, а что тут ещё можно было сделать?
– Вы понимаете, что я должен доложить о случившемся ближайшему гвардейскому патрулю?
Михаил снова кивнул.
– Понимаю, Дмитрий Петрович. Делайте своё дело. Я невиновен в гибели князя, это нелепое стечение обстоятельств.
Боярин Лопухин кивнул и, достав артефакт, нажал на нём несколько рун, после чего снова посмотрел на Михаила.
– Прошу вас не покидать место дуэли.
Михаил ничего на это не ответил и просто прошёл к лавке, на которой был брошен его камзол, и, усевшись, приготовился к появлению гвардейцев. Из-за выскочки князя его жизнь летела в бездну. Всё, чего он добился за последние три года, пошло псу под хвост.
Караул из трёх гвардейцев второй сотни, в которой служил Михаил, появился спустя пять минут. Старший караула, капитан Адашев, бросил на него гневный взгляд и направился к распорядителю, который стоял над телом. Рядом жался лекарь, который был сильно не рад произошедшему.
Опрос свидетелей надолго не затянулся. Адашев подошёл к Михаилу, который поднялся ему навстречу, надев камзол.
– Лейтенант императорской гвардии Михаил Иванович Бельский, – произнёс он, чеканя каждое слово, – прошу вас проследовать за мной. Вы пойдёте добровольно или силой?
– Добровольно, Александр Миронович. Порядок мне известен.
Он вытянул вперёд руки, и один из гвардейцев, кто-то из новичков, которых Михаил знал только в лицо, защёлкнул на его запястьях специальные кандалы, подавляющие его духа.
Вели его по императорскому саду, словно под конвоем. Хотя почему «словно»? Двое гвардейцев по бокам, один сзади. Адашев вышагивал метра на три впереди. Гуляющие парочки провожали Бельского заинтересованными взглядами, его тут хорошо знали, и кандалы, которые не позволяли использовать духа, многое им говорили. Уже к ночи по дворцу пойдут слухи, а завтра все уже будут в курсе неудачной дуэли, на которой погиб князь Долгоруков. Его не слишком любили в обществе, и многие мысленно скажут, что и слава богам, только вот Михаилу это мало поможет.
Ночь Бельский провёл в камере в подземелье императорского дворца. В принципе, тут было даже неплохо, сухо, топчан с матрасом и бельём, умывальник, ночная ваза, стол, стул. Даже покормили вполне себе прилично – половина курицы, испечённый утром чёрный хлеб, бокал вина.
В полночь дверь камеры распахнулась, и внутрь вошёл майор Одоевский. Бросив на Михаила суровый взгляд, он развернул стул и, усевшись на него, уставился на заключённого.
– Не вставай, – произнёс князь, когда Бельский хотел вскочить перед непосредственным командиром. – Как же вы так опростоволосились-то, Михаил Иванович? – с грустью поинтересовался он.
– Нелепо вышло, Павел Григорьевич, – всё же сев на топчане, развёл руками боярин. – Слабым он фехтовальщиком оказался, сам на мою шпагу налетел. Я ведь хотел левую руку зацепить, а он как бросился, размахивая клинком, вот и напоролся.
– Знаю, – кивнул Одоевский, – уже доложили. Нелепая смерть. Государя императора уже известили, там папаша покойника в палатах ошивается, аудиенции требует, несмотря на ночное время. Самодержец Белоградский уже в курсе того, как развивались события, и что гибель князя Долгорукова произошла по нелепой случайности. Только вот князь так просто не отстанет, у него связей много, а за тебя заступиться будет некому. Разве что матушка, императрица Елизавета Фёдоровна, своё слово скажет, всё же помнит она, как ты её грудью закрыл во время покушения.
– Чем мне это грозить может, Павел Григорьевич? – вздохнув, спросил Бельский.
– Ну, из гвардии тебя точно попрут, – немного подумав, ответил майор, разгладив усы. – До плахи не дойдёт, иначе государь бунт получит, дуэль шла по правилам, и умыслу у тебя убивать князя не было. Ты не бретёр, свидетели ссоры говорили, что тот сам нарвался. Скорее всего, тебя выпрут из стольного Белограда в самый дальний гарнизон с правом возвращения лет через десять.
Михаил только тяжело вздохнул. Предположения майора, командира второй сотни охраны внешнего периметра дворца, полностью совпадали с его собственными размышлениями.
– Знаешь, что я тебе скажу, Михаил, ты не сильно расстраивайся, – поднимаясь со стула, неожиданно произнёс князь. – Если бы ты выиграл дуэль, эта скотина тебе бы всё равно жизни не дала. Закрутила бы интригу, и выперли бы тебя со службы. Тварь была редкостная, и поражения не простила бы, а злопамятность у Долгоруковых – родовая черта. Знаешь, я попытаюсь тебе кое в чём помочь. Оставить тебя в столице не выйдет, но в далёком гарнизоне где-нибудь на границах с азиатами тебе делать нечего. Я тебе протекцию состряпаю в Духов мир. Там князю будет сложнее тебе жизнь портить, а поверь, денег, власти и злобы у него хватит. Ходили слухи, что Иван должен был породниться с великой княжной Ольгой, дочерью брата императора. По моим источникам о сговоре было бы объявлено в конце седмицы. Так что, Духов мир для тебя отличный шанс скрыться, а там, может, и уляжется всё.
– К дикарям и каторжникам за шахтами рудными приглядывать? – обречённо поинтересовался Бельский.
– Ну, мало кто знает, что вообще там происходит, – вернулся на стул Одоевский. – Не тайна, конечно, государева, но говорят об этом тихо. Охранка плотно приглядывает за теми, кто туда ходит, и клятва особо болтать не даёт. Так вот, всё, что известно обывателю, что лет сто назад был открыт другой мир, который назвали Духовым, поскольку местные племена, населяющие его, ловят духов. Ну, почти как мы, только нам, аристократам, каждому дух при рождении даден, а они за ними охотятся, и сильный воин имеет до трёх. А ходили слухи, что некоторые шаманы могучие и до четырёх в повиновении держат. Духи принимают облик зверей, и чем сильнее дух, тем мощнее зверь, и тем его сложнее убить. Так вот, мир этот очень важен для Белоградской империи, там мы добываем духово железо.
– Ну, это все знают, Павел Григорьевич, – подал голос Бельский, – лучшие артефакты создаются именно из него.
– Верно, Михаил. Отец нынешнего государя императора был человеком умным. Глеб Миротворец не стал воевать с многочисленными племенными союзами, его послы принесли богатые дары и знания, и очень много вождей приняли договор о мире. Тем более у них там своих угроз хватает, и переговоры были проведены в очень удачное время, в преддверие большой войны между различными родами. И с тех пор эти племена наши союзники в том мире. Спустя годы ещё многие примкнули к ним. Некоторые приняли нашу исконную веру. Император, что Глеб Миротворец, что сын его, Аристарх второй, действуют, не торопясь. Например, уже нынешний государь-император даровал некоторым вождям титулы боярские, приравняв их к благородному сословию Белоградской Империи. Да, иногда они бывают в нашем мире. Так что, там сейчас есть грады. По нашим меркам мелочь, по их – гигантские, поскольку раньше у них посёлок в две сотни душ считался столицей края. А теперь там есть парочка особо крупных градов с десятком тысяч населения. Насчёт каторжников, ты прав, отправляют туда душегубов, до самой смерти работать в шахтах. Возврата им нет, их ждёт только тяжкий труд и смерть. Есть там наши далёкие гарнизоны. Каждый, кто в тот мир отправляется, даёт клятву на алатырь-камне, что сохранит всё, что там узнает, в тайне, и клятвопреступников ждёт мучительная кончина. Незначительная информация просачивается в народ, но именно незначительная. То, что я тебе рассказал, это как раз всё очень поверхностно, большинство людей в курсе, если, конечно, слухи специально собирать.
Михаил задумался. Идея князя Одоевского была неплоха. Прав он, не даст ему жизни папаша Ивана, наймёт людей, и зарежут его в кабацкой драке на краю света.
– А ещё там можно сделать карьеру. Это тут последние десять лет только пограничные конфликты с королевствами запада, а там практики тебе будет, хоть отбавляй.
– А вам, ваше сиятельство, какой резон за меня хлопотать и за судьбу мою беспокоиться?
– Молодец, боярин, не теряешь голову, – улыбнулся Одоевский. – А резон такой. Я принадлежу к партии князя Белозерского, главного противника Долгоруковых при дворе, и ты, порушив партию, сам того не подозревая, оказал нам услугу. А то взлетел бы он очень высоко, породнится с императорской семьей, давняя мечта Долгоруковых. Это раз. Два – что твой батюшка, покойный, просил за тобой приглядеть, помочь при случае, но наверх не тянуть. Сказал, голова на плечах у него есть, сам поднимется. Я приглядывал и не вмешивался. Кстати, не повезло тебе, через полгодика я бы тебя на капитана выдвинул. Ну, да теперь всё это в небытие кануло. И вот сейчас я как раз решил вмешаться, должен был я твоему батюшке, жизнь он мне тридцать лет назад спас. Ну что, согласен на такой дальний гарнизон? Только тут ведь как, меньше пятнадцати лет там никто не служит.
– Согласен, Павел Георгиевич, – немного подумав, ответил Михаил. – Мне теперь всё одно, надо держаться подальше от столицы, и от князя. А Духов мир – дальше уже не бывает.
– Молодец, Михайло. Я постараюсь сделать всё побыстрее. Завтра тебя пригласят на разбирательство в тайную имперскую канцелярию. Не бойся, предъявить им тебе нечего, но ухо востро держи, люди там сложные, и с князем Долгоруковым дела имеющие. Наши там тоже есть, присмотрят за тобой. Всё, Михаил, пора мне. Может, свидимся ещё, а может, и нет. Удачи тебе, не посрами моё доверие.
Бельский вскочил и пожал протянутую князем руку.
– Постараюсь, Павел Георгиевич.
– Не надо стараться, боярин, нужно делать. – И, развернувшись, скрылся за тяжёлой крепкой дверью.
Лязгнул засов, и Михаил снова остался в одиночестве. Но теперь у него была пища для размышления.
Утром, как и предупреждал Одоевский, за ним пришли гвардейцы из первой сотни, которые занимались внутренней охраной дворца, стоящие подле трона его императорского величества. Бельский знал командира, боярина Игоря Артемьевича Шейна, пару раз они гуляли в одной компании. Капитан слыл бабником и повесой, что не мешало быть ему вполне приличным человеком, знающим меру. В гнилье и интригах не замечен.
– Что же вы так, Михаил Иванович, неаккуратно? – поинтересовался капитан. – Взяли и зарезали князя Долгорукова, как свинью? – После чего весело расхохотался собственной шутке.
Михаил бросил взгляд на двоих гвардейцев, идущих за ним на шаг позади, те ржать не посмели, но улыбки давили отчаянно.
– Так вышло, – с весёлым вызовом отозвался Бельский. – Как вы изволили выразиться, жил князь, как свинья, и зарезал я его так же.
Гвардейцы не выдержали и заржали. Капитан сурово зыркнул на них, но махнул рукой, и сам рассмеялся. Вели они Михаила по тайным ходам, которые связывали дворец с административным комплексом, находящимся за его пределами, и кроме редких постов, тут никого постороннего, кто мог бы подслушать эти вольнодумные речи, не было.
Но коридоры всё же были не такими пустынными. Пару раз навстречу им попадались господа в чёрных сюртуках имперской канцелярии. Они с интересом смотрели на Михаила, видимо, за ночь весть о неудачной дуэли облетела весь город.
– Что, Игорь Артемьевич, уже все знают?
– А как же, Михаил Иванович? – улыбнулся боярин. – Главная сплетня дня. Любовью ваш противник не пользовался, скотиной он был первостатейной. Его бы, наверное, давно бы зарезали, да батюшку его опасались. Чего, кстати, и вам желаю, очень он хотел с вами повидаться утром. Но не дали ему дозволения на свидание. Так что, берегись теперь, боярин, выпустят тебя наверняка к вечеру, но смотри в оба, зарезать тебя могут. Есть слушок среди черни низовой, что десять тысяч за твою жизнь платят.
– Благодарствую за предупреждение, мне вчера майор Одоевский то же самое сказал.
Наконец, тоннель закончился глухой стеной с железной дверью, возле которой скучал гвардеец из третьей сотни. Из караулки, расслышав гулкие шаги, выглянул лейтенант, и Шейну и Бельскому распорядился открыть проход.
Поднялись по крутой лестнице, которая вывела их в подвал застенков тайной канцелярии. Потом была ещё одна лестница, ведущая на первый этаж, где их ждали трое крепких мордоворотов в чёрных форменных плащах, отличительный призрак дознавателей.
– Мы его забираем, – шагнув вперёд, заявил старший. – Ждите здесь, сопроводите обратно.
Шейн кивнул и отступил в сторону.
Всё случилось, как должно – допрос, который сухой, тощий, безликий следователь называл беседой, шёл по плану. Он очень старался выудить из Михаила признание в заговоре против князя Долгорукова, вопросы строил каверзно, давая возможность трактовать ответы Бельского двояко. Всё прекратилось, когда явился мужчина с погонами старшего дознавателя. Суховатый тут же свернул основную программу по обвинению боярина Бельского в умышленном убийстве и подрыве могущества империи, и в течение десяти минут закончил допрос. Рожа при этом у него была крайне недовольная, похоже, он деньги взял, а результата не дал.
– Завтра в полдень коллегия чести офицеров его императорского величества вынесет решение по вашему делу, – скрипучим неприятным голосом, наконец, выдал следователь. – Уведите задержанного!
Всё те же мордовороты ввалились в комнату и, почтительно кивнув старшему дознавателю, который по чину приравнивался к майору гвардии или армии, вывели Бельского в коридор и спустя пару минут передали его капитану Шейну.
– Дело шили? – поинтересовался тот, когда они снова спустились в тоннели.
– Именно, – согласился Михаил. – Но явился старший дознаватель, и все мероприятия тут же были свёрнуты. Завтра в полдень коллегия.
– Уже знаю, майоры всех четырёх сотен гвардии получили приглашения, так что, тыл у тебя крепкий. Ты, боярин, человек приличный, людям зла не делал, не подставлял, не интриговал, честный служака. Думаю, решение будет в твою пользу. Но вот из гвардии попрут. Если хочешь, замолвлю за тебя словечко, пойдёшь в вольные роты, сразу капитаном.
– Не, наёмничество – это не моё, – покачал головой Михаил. – Но спасибо, Игорь Артемьевич, за участие. Думаю, ждёт меня дорога дальняя, куда ворон костей не заносил.
– И то верно, – согласился Шейн. – Отправят тебя куда-нибудь в глушь к азиатам, и будешь контрабандистов ловить, что дурную траву в империю тащат.
О том, что им очень интересуются, Михаил узнал в обед. Один из надзирателей по секрету шепнул, что на кухне поймали поварёнка, который должен был его отравить. Кто ему отраву дал, не выяснили. Заплатили тому за убийство боярина Бельского пятьсот императорских ассигнаций, что, по меркам столицы, очень приемлемые деньги. Мальчонку отправили в тайную канцелярию, из которой сразу в суд, а затем на каторгу. Повёлся бесёнок на деньгу, всю жизнь себе сломал.
Обед после таких новостей Михаил ел с опаской, но обошлось. И ужин тоже прошёл нормально, опять подали курицу с картошкой и бокал красного крепкого вина. Несмотря на всё творящееся вокруг него, спал боярин Бельский, словно убитый, как вырубился за час до полуночи, так и проснулся поздним утром, когда завтрак принесли. Успел он и перекусить, и в порядок себя привести перед коллегией офицерской чести.
На этот раз вели его поверху без всяких кандалов, что говорило, что дело почти решено, и никто даже не рассматривает в умышленном убийстве князя Долгорукова.
– Ну, удачи, – шепнул Шейн, и толкнул тяжёлые створки зала, из-за которых в коридор тут же вырвался гул множества голосов.
Михаил кивнул капитану и шагнул вперёд, глядя по сторонам. Народу в зале было много, человек пятьдесят, почти все высшие офицеры империи. Присутствовал даже брат самодержца Белоградского, великий князь Георгий Глебович. Он командовал тайной канцелярией. По традиции эту должность занимал кто-то из императорского дома, и имел звание – высший тайный советник, что приравнивалось к армейскому фельдмаршалу.
Бельский, под пристальными взглядами собравшихся, вышел в центр зала и занял место за трибуной, и почти сразу же установилась гробовая тишина.
– Слушается дело боярина Михаила Ивановича Бельского, – зычным голосом произнёс председатель коллегии, – лейтенанта второй гвардейской сотни…
