Kitobni o'qish: «Письмо к другу»
Письмо к другу
9 ноября, 2018 г.
Дорогой друг! Благодарю тебя за присланные книги. «Дневник лишнего человека» выбил воздух из моих легких. Я не спал ночь после того, как прочел последние заметки Чулкатурина. Он прощался с жизнью, прощался с природой, со своей любовью, с миром. Умираем мы всегда в одиночестве, как бы тесно ни жили с людьми. Я совершил страшную ошибку: после рассказа Тургенева схватился за «Страдания юного Вертера» и окончательно расхотел жить. Если бы не дети… В ящике, присланном тобою, я нашел «Ни дня без строчки» Олеши. Целый месяц записывал все, что со мной происходит, подмечал собственные мысли и наблюдения, но два дня назад дал осечку, поленился. Прости за это. Ты советовал каждый день писать «хоть что-нибудь». Я, в свою очередь, надеюсь, что ты продолжаешь работать с акварелью и углем. Портрет молодой медсестры, что ты прислал, мне очень понравился: кроткий взгляд, верность делу, самоотверженность, выражающаяся в фиолетовых кругах под глазами, белый чепчик. Прекрасная работа кисти. Я повесил портрет на кухне, над столом. Обязательно присылай свои наброски углем, хочу видеть, как развивается и крепнет твой талант. Обо мне не переживай. Три раза в неделю я отправляюсь гулять по ночной огненной Москве в поисках образов, деталей, сочных пейзажей. Ночь – бездонный источник вдохновения для поэта. Работаю над описанием, ищу свежие краски для палитры. До Тургеневского заката и луны Фицджеральда не дотянуться, но я стараюсь развивать то, что имею. Ты спрашивал о новых главах романа. Прикрепляю их вместе с письмом. За неделю написал всего пару глав. Совсем замотался в школе. Я сплю по три часа (в лучшие дни) и очень устаю, но дурно себя чувствую, если не сочиню какую-нибудь гадость. Писать получается только по ночам – днем сражаюсь с упрямой школотой. Мозг засыпает, но просыпается душа. Рука моя крепчает, но все еще дрожит при виде белого листа. Пока пишу картоном на картонке и боюсь своего слова. Часто я чувствую себя самым банальным, самым слабым и самым лживым писакой. Стыд грызет мне горло, от него некуда деться.
Я счастлив, что мы сохранили старую привычку делиться бумажными письмами. Прогресс безжалостно отобрал у людей возможность оставить сердце на бумаге и отправить его близкому человеку по почте. Мы с тобой дети уходящего века. Не уверен, что приспособимся к новому течению. Вдруг оно ведет к рифам и скалам или к крутому водопадному спуску в никуда!
Я стал замечать, что старею. В моих каштановых волосах, подобно первому снегу в октябре, проглядывается первая седина. Первый снег наступает неожиданно, но неизбежно покрывает землю мягкими пушинками. Щеки мои еще не ввалились, овальная родинка по-прежнему мирно уживается с веснушками справа от носа-крючка. На переносице появились косые морщины: я щурюсь, а от очков голова болит. Но глаза у меня детские, они на всю жизнь сохранят отпечаток светлой наивности. Мамины серо-зеленые глаза! Они напоминают мне о беззаботном времени, когда мама гладила меня тыльной стороной ладони по щеке и звала за стол. Я ощущал холод от прикосновения обручального кольца, и этот сладкий холод согревал меня лучше горящего камина. В детстве мы живем, а после него просто существуем. Но кому есть дело до моей внешности? Уж точно не мне. Я из тех, кто предпочитает чтение французских любовных романов настоящей любви. Знаю, что ты в этом смысле похож на меня. Однако у нас уже накопилось много писем, которые можно перечитать вечером, закутавшись в теплый клетчатый плед и вооружившись кружкой крепкого черного чаю. Счастье – это осознание, что ты кому-то нужен.
